Kitabı oku: «Прыжок», sayfa 4

Но не успел. Триста тридцать метнулся вперед и нанес серию ударов в корпус соотечественника. Двести шесть – пять сумел ударить его стулом, но психотерапевт словно и не почувствовал. Еще один безжалостный хук в челюсть Двести шесть – пять, и ноги обезумевшего феольца подкосились. Он рухнул на пол.

– Прошу прощения за эту отвратительную сцену, – сказал Триста тридцать, растирая кулак. – Распад личности прогрессирует стремительно, очевидно, что мое появление послужило спусковым механизмом… но, к счастью, эта патология излечима.

Он взял контейнер и стал откручивать крышку.

– А вы горазды подраться, доктор, – сказал Соколовский одобрительно. – В молодости я тоже… эх…

– Врач всегда должен быть в хорошей физической форме, – с улыбкой ответил ему Триста тридцать. – Особенно психотерапевт. Вас не затруднит ассистировать мне?

– Охотно. – Соколовский с опаской приблизился к сраженному феольцу. – А что требуется?

– Подержите ему голову. Бережно.

Надев на одну руку пластиковую перчатку, Триста тридцать присел над телом соплеменника. Извлек слабо шевелящегося червя. Поднес его к своему лицу. Его собственный симбионт высунулся из черепного канала, словно каким-то образом собирался общаться с червем без хозяина.

А может быть, они и впрямь общались?

Потом Триста тридцать нежно опустил червя на лоб Двести шесть – пять. Симбионт зашевелился – и, пятясь, стал заползать в отверстие.

– Не правда ли, замечательно, коллега? – спросил Соколовского Триста тридцать.

– Очень познавательно, – сдержанно ответил Лев.

Врачи отошли от неподвижного пациента.

Повисла тишина. Лючия вдруг издала сдавленный звук, закрыла ладонью рот и выбежала из кают-компании. Тедди, после секундного колебания, последовал за ней.

– Дети – они такие чувствительные… – вздохнул Триста тридцать.

Двести шесть – пять приподнял голову. Обвел присутствующих мутным взглядом. Уставился на Триста тридцать. Тот ждал, улыбаясь.

– Простите, – сказал Двести шесть – пять. – Мне безмерно стыдно за мое поведение. Сколько я вам должен за лечение, доктор?

– О, мои услуги оплачены вами из этой реальности, – махнул рукой Триста тридцать. – Как я понимаю, он предоставит вам кредит на очень хороших условиях.

– Я урегулирую наши финансовые взаиморасчеты, – согласился Двести шесть – пять. Встал. Из его черепа осторожно высунулась одноглазая голова симбионта. Феолец огляделся и окрепшим голосом сказал: – Друзья! Как я рад вернуться к вам в здравом уме!

Уолр зааплодировал, через мгновение к нему стали присоединяться остальные.

Но Ксения отметила, что, хоть Анна Мегер и улыбается, но на ее лице не видно никакого восторга.

Глава четвертая

Валентин готов был поклясться, что он на Земле. И не просто на Земле, а на какой-то сказочной версии родины человечества, где вместе с людьми живут эльфы, гномы и прочие волшебные существа.

Включая драконов.

За те три часа, что врач-феолец провел внутри «Твена», поверхность планетоида вокруг разительно изменилась. Она больше не напоминала крошащийся коралл или истертую пемзу – теперь это был обычный грунт, поросший зеленой травой. Корабль стоял (или, лучше сказать, лежал) на огромной поляне, со всех сторон окруженной густым лесом. По словам Марка, деревья образовали кольцо шириной около километра, дальше планетоид изменяться не стал. Небо над головой наполнилось голубой синью, в нем белели легкие облака, а угасающая звезда теперь выглядела как привычное земное Солнце.

Феольский ползун в таком окружении казался совершенно естественным и уместным – всего лишь дремлющий в вековечном лесу белый многоногий дракон. Бронированная туша корабля – нет. От нее хотелось отвернуться, как от чего-то неуместного.

– Красиво, – признал Валентин, глядя на Яна и Адиан. Обитатели Соргоса были, пожалуй, в наибольшем восторге от перемен в обстановке. Они бродили чуть в стороне, потом присели и сорвали по пучку травы. После короткого колебания попробовали ее. Кажется, остались довольны и сорвали еще по пучку. – Не отравятся?

– Это настоящая трава, она съедобна, – ответила Ксения. – Для людей, кстати, тоже. Должна быть кисленькая, как щавель.

– Они такие простые, естественные, – задумчиво сказал Горчаков, не отрывая взгляда от соргосцев. – Как дети или дикари. Бесхитростные, принимающие все как должное существа, которых мы бесцеремонно впутали в наши проблемы.

Ян сплюнул зеленой слюной и сказал:

– Немного обидно, правда? Словно нас принимают за животных.

– А мне нравится. – Адиан сорвала еще травы. – Я всегда любила пикники на природе. Взрослые ругались, кричали «не ешьте немытой травы, живот заболит». А малыши все равно ели. Хоть и знали, что заболит. Рассматривай это как гипертрофированную родительскую опеку, а не как насмешку.

Ян фыркнул, но спорить не стал. Заметил:

– Знаешь, что меня по-настоящему удивляет? Тут собрались существа с разных планет. Мы только-только в космос вышли. Длинношеяя с хищником – покруче, конечно. Они построили настоящий межзвездный корабль. Остальные летают по Вселенной, будто из города в город ездят. Ракс… от них вообще жуть берет. Но все-таки мы похожи, не внешне, а поведением. Какие-то общие законы разума?

Адиан размышляла.

– Мне кажется, все куда проще, Ян. Ты знаешь, есть любители возвращения к природе. Они выезжают за город, сбрасывают одежду, бегают наперегонки, слегка дерутся, спариваются, едят траву из-под ног…

– У меня был такой коллега на работе, – кивнул Ян. – Раз или два в году так делал. Говорил, что заряжается энергией природы. По-моему, они больные на всю голову.

– А еще есть такая секта, они уходят молиться в монастыри, истязают себя голодом, пьют настои, сходят с ума, умирают…

– Есть. Эти точно больные. В материнской семье была девушка, с детства странная, она вот так и поступила. И что?

– Ты же с ними не общаешься всерьез? Ты общаешься с такими же, как ты. Так и здесь – собрались те, кто может друг друга понять, у кого есть общие точки пересечения. А остальные… – Адиан неопределенно взмахнула рукой, – где-то там. Мы им не интересны, они нам непонятны. Наверное, есть и такие, кто вообще не захочет лететь в космос, лучше умрет.

Ян подумал, что это вполне логично. Но все же возразил:

– От чего-нибудь экзотического и непонятного я бы не отказался.

– Самое непонятное всегда внутри, а не снаружи, – ответила Адиан. – Пойдем к остальным? И, кстати, трава очень вкусная, я попрошу Ксению взять такой в дорогу.

– Ты испачкалась, – заметил Ян. – Вот тут, у рта…

– Знаю. Я потом вытру сок, пусть они уверятся, что я проста и близка к природе, – Адиан улыбнулась.

– Понимаю, что возможности Ракс огромны, – сказал Валентин. – Наверное, люди тоже смогли бы так сделать… за несколько недель. Огородить кусочек Луны силовыми полями, насыпать грунт, высадить траву… Но зачем?

– Чтобы снять психологическое напряжение. Чтобы порадовать вас. – Ксения развела руками. – Потому что это несложно. Извините.

– Ракс… сильны, – кивнул Валентин.

– Мы ваши дети, – ответила Ксения.

– Тогда зачем нужен мой корабль и экипаж? – спросил Валентин. – Почему вы не используете свои корабли и кого-то… такого, как вы? Извините.

– Я уже не Ракс, – ответила Ксения, помолчав. – Я лишь представитель Ракс, посол, советник. Мне и самой нужно к этому привыкнуть, но это свершившийся факт… Сейчас я объясню. Пусть только все соберутся.

– Вторая-на-Ракс не появится? – небрежно поинтересовался Валентин.

Ксения обвела руками зеленый мирок вокруг.

– Она и так здесь. Но я буду ее голосом.

Валентин кивнул.

От опушки леса возвращались кадеты с Анной и Бэзил с Мэйли. Судя по их восторгу, лес произвел впечатление. Валентин пристально всматривался в Мегер, и Ксения проследила его взгляд.

– Вас беспокоит Анна, командир? Не Лючия?

– Случившееся с девочкой трагично, но она справится, – уклонился от ответа Валентин.

– Но, по сути, Лючия Д’Амико умерла, – безжалостно сказала Ксения. – Ее личность утеряна, сейчас перед нами ее ранняя версия. Если бы Ракс знали, насколько велики потери, то было бы правильнее перенести ее в детское тело…

– А вы не знали?

– Нет. Люди – члены Соглашения, Ракс чинил ваш разум, но не фиксировал повреждения. Анге – другое дело, ее сознание тщательно изучалось.

Валентин вздохнул.

– Лучше бы вы изучили их разум. Меня тревожит Анна.

– Она ведет себя совершенно нормально, – заметила Ксения.

– В том-то и дело! Вы сказали…

– Ракс сказали… – мягко поправила Ксения.

– Хорошо. Ракс сказали, что повреждения сознания максимальны у Анны и Лючии. Кадет лишилась воспоминаний за шесть лет. Это же почти треть ее жизни, Ксения! Треть жизни! А Мегер ведет себя совершенно нормально.

– Это странно, – согласилась Ксения, поморщившись. – Я понимаю вашу обеспокоенность.

– С ней что-то не так, – сказал Валентин, понизив голос. – И я боюсь, что это «не так» выскочит как чертик из коробочки в самый неподходящий момент. Если я попрошу Ракс…

– Нет, – твердо ответила Ксения. – Даже не пытайтесь. Это ограничения, которые Ракс прописали в саму основу своего сознания. Цивилизации, вошедшие в Соглашение, не могут становиться объектами исправления, а отдельные особи – подвергаться контролю сознания. Простите.

– Но вы несколько раз угрожали цивилизациям Соглашения, – заметил Валентин.

Ксения кивнула.

– Случалось. Всегда говорить правду мы не обязаны. К тому же уничтожение – не исправление реальности. Это просто уничтожение.

Валентин едва не поперхнулся, глядя на непроницаемое лицо Ксении. Знать бы, когда она говорит всерьез, а когда шутит. Пробормотал:

– Очень верное замечание… И все же… насколько было бы проще…

– А вы поговорите с ней, – предложила Ксения. – По душам.

– Поговорю, – согласился Валентин.

Звать никого не потребовалось. Минут через пять все и сами собрались рядом с командиром и Ксенией, будто искусственный мирок стал на них давить. Губы Адиан были измазаны зеленым травяным соком, Ян что-то сказал ей, она облизнулась длинным языком.

Триста тридцать, выйдя вперед, склонил голову:

– Для меня было большой честью отозваться на призыв Ракс и помочь соотечественнику. Скажите, какая судьба ожидает меня и мою лучшую часть?

– Вы можете присоединиться к нам, – сказала Ксения. – Нас ожидает интересная и опасная экспедиция.

– А могу ли я покинуть Ракс и отправиться домой? – спросил феолец.

– Разумеется.

– Не ожидал, – психотерапевт улыбнулся. – Я боялся, что буду уничтожен или изолирован до конца моих дней.

– Но все равно прибыли к нам.

– Это мой врачебный долг. – Триста тридцать глянул на пациента. – Спасибо за приглашение. Ваша история удивительна, а героизм безмерен. Но мы с Мото предпочтем вернуться. Лишние знания приносят лишние опасности.

– Удачи в пути, – сказала Ксения. Похоже, она ничуть не удивилась такому решению.

Триста тридцать обнялся с Двести шесть – пять (Валентин заметил, что при этом симбионты высунулись и мимолетно соприкоснулись), после чего пожал руку Соколовскому. Повернувшись к Уолру, на миг согнулся, что не было похоже на поклон, а скорее напоминало стойку пловца перед прыжком с тумбы. Уолр с удивительной для него грациозностью ответил таким же движением.

И, не утруждая себя прощанием с остальными разумными, Триста тридцать направился к своему ползуну.

– Все феольцы, кого я встречал, были совершенно отмороженные ребята, – сказал Валентин. – Ради информации и познания они отправились бы в ад.

– Так вы встречали только тех, кто уже покинул планету, – шепотом ответила Ксения. – Это ничтожный процент. Они любят мирную спокойную жизнь, изящные искусства, биоконструирование и долгие философские диспуты. Наш гость – уважаемый, известный врач, и он как раз типичный феолец.

В молчании все смотрели, как типичный феолец подошел к ползуну и забрался к нему в череп. Алекс помахал чужаку рукой, но тот не ответил. Миг – и белый дракон, изогнувшись, стал подниматься в воздух. Шерстка на его боках топорщилась, невидимые человеческому глазу плавники тащили ползуна вверх.

– Он такой красивый, – сказал Алекс. Неловко улыбнулся и добавил: – Я про дракона. Вот доктор был куда дружелюбнее, когда прибыл к нам. Мы его ничем не обидели?

– О нет, – ответил Двести шесть – пять. – Просто он считает, что мы обречены, поэтому прощаться с нами не имеет смысла и вредит душевному равновесию.

– А мы обречены? – спросил Валентин.

Феолец развел руками.

– Для меня это не столь важно. Смысл моего существования в изучении агрессии, а что может быть более агрессивным, чем цивилизация Стирателей?

Валентин кивнул.

– Друзья, сейчас я буду говорить от имени Ракс, – сказала Ксения. – Но вначале я хочу предупредить вас: после нашего разговора никто уже не сможет покинуть экспедицию.

– Предлагаете отправиться вслед за доктором? – заинтересовался Уолр.

– Нет. Уже никто никуда не сможет отправиться. Либо в экспедицию, либо остаток вашей жизни пройдет внутри этого планетоида.

– В заточении, – понимающе кивнул Уолр.

– Очень комфортабельном. Если есть желающие…

Валентин искоса посмотрел на Лючию. Нет, похоже, та не испугалась. Наоборот, на ее лице был детский восторг. Бэзил хмурился, но покачал головой. Мегер… Мегер казалась заинтригованной.

– Тогда я начну, – сказала Ксения. – И объясню, почему Ракс просит вас отправиться в новую миссию… – Она осеклась, вздохнула и твердо закончила: – Хотя мне будет очень нелегко говорить об этом.

Криди нравилась Ксения.

Нет, не в любовном смысле, конечно. Криди давно уже примирился с той странной запретной страстью, которая связала его с Анге, но вот ведь удивительно – ни одна женщина, ни из «детей солнца», ни из прочих чужеземных видов его не привлекала. Ксения нравилась ему как личность. Можно даже сказать, как воин.

Но в первую очередь (и Криди был достаточно умен, чтобы это понимать) его восхищало то, что Ксения вышла за границы предначертанного ей. Крошечный осколок гигантского разума решил стать самостоятельным – и стал им. Всю свою жизнь Криди, вольно или невольно, тоже пытался вырваться за границы своей судьбы.

– Мы пытались понять природу Стирателей с самого первого контакта, – сказала Ксения. – Вначале мы считали, что имеем дело с еще одной агрессивной цивилизацией, подобной ранним версиям человечества – Феол и Ауран.

Она виновато, но одновременно с вызовом посмотрела на Двести шесть – пять. Феолец лишь спокойно кивнул в ответ.

– Однако анализ сообщений и характер действий Стирателей во время первого конфликта, когда мы потеряли Халл-два, изменили наше мнение. Скорость реагирования, структура информационного обмена – все это свидетельствовало в пользу искусственного интеллекта. Корабль Стирателей был либо машиной, посланной иной цивилизацией, быть может, уже погибшей, либо неорганической формой жизни, изначально схожей с машиной.

– Разве такие существуют? – скептически спросил Горчаков.

– Мы знаем восемь неорганических культур.

– Джан, Утери, Кхи… – Горчаков начал было перечислять, но махнул рукой. – Спорно! Это кремнийорганика, метаногены, борополимеры. Это другая биохимия, но уж точно не машины.

– Я говорю о культурах, чей разум строится на основе хромодинамических взаимодействий, электростатики в пылевых облаках, света и кристаллов, мемов…

– Мемов? – заинтересовался Горчаков.

– Да. Существует разум, живущий внутри информационных потоков ваших цивилизаций. Паразитарный разум, если угодно.

– Опасный? – нахмурился Матиас.

– Нет. Он очень медленный, не заинтересованный в реальном физическом мире и уж тем более в гибели разумных существ. Это заняло несколько тысяч лет, но мы с ним договорились.

– Удивительные вещи Ракс забывает рассказать своим союзникам… и подопечным, – сказал Горчаков. – Но разве среди всех этих культур есть машины?

Ксения покачала головой.

– Нет. Но мы не исключаем возможности встретить их в будущем.

Криди был очарован. Перед их полетом ученые обсуждали множество вариантов чужой жизни. Наибольшей популярностью почему-то пользовались теории разумных ящеров и насекомых. Самые смелые ученые говорили о жизни, имеющей в основе кремний вместо углерода. Электростатика? Да почему бы и нет, в конце концов, ее тоже можно ощутить, потрешься шерстью о шерсть подруги – и уколет искра. Но разум, построенный на информации? На шуточках и фразочках, которые разумные говорят или пишут?

Чистый восторг. С точки зрения кота-инженера, во всяком случае.

Криди решил, что теперь он обязан придумать хороший мем и запустить его как можно шире. Быть может, тот станет мыслью, которая оббежит всю Галактику!

– Ладно, я не спорю, – согласился Горчаков. – Мне трудно понять, как машина может возникнуть сама по себе, а уж тем более – размножаться и обрести разум. Но все возможно. Думаю, не так уж и важно, созданы Стиратели другой цивилизацией или природными силами.

– Важно, – возразила Ксения. – Если Стиратели лишь исполняют чужую волю, защищая своих создателей и зачищая для них жизненное пространство, – это одно. Если они самостоятельны – другое. Но после случившегося в нашей системе вопрос уже неактуален.

Криди насторожился.

– Во-первых, мы проанализировали сознание Марка, – сказала Ксения. – Информация вполне подтверждала нашу теорию. Вступив в контакт со «Стирателем», ваш искин подчинился ему, как более сильному искусственному интеллекту. При этом Марк пытался лавировать, обеспечив выживание находящихся на борту. По этой причине мы приняли решение не прерывать его существование.

Горчаков кивнул, но ничего не сказал.

– Никаких данных о происхождении «Стирателя», его родном мире и общей мощи цивилизации Марк, к сожалению, не получил, – продолжила Ксения. – Во-вторых, тактика корабля при атаке нашего мира и ее эффективность подтверждают нашу теорию об искусственном интеллекте, чья мощь сравнима с нашей.

Криди не выдержал.

– Простите, уважаемая говорящая от Ракс! Я из отсталого мира, не из вашего Соглашения…

– Лишь формально, – вежливо ответила Ксения. – Вы достигли иной звездной системы, и Невар, бесспорно, будет принят в Соглашение. Ваш мир получит стартовый технологический пакет, и его развитие резко ускорится.

– Благодарю, – кивнул Криди. – Но все же мы с Анге – дикари по сравнению с вами. Вы подтвердили нашу догадку, таинственный враг – это искусственный интеллект. Наша скорость мышления и реакции не позволят сразиться с ним в честном бою! Собственно говоря, люди пытались, но потерпели поражение, верно? Так разве не будет разумно вашей цивилизации вступить в противоборство? Корабль людей с Земли кажется мне огромным и совершенным, но он, будто пылинка, лежит на теле одной из Ракс! Вы тушите звезды, изменяете реальности, вы оперируете энергиями и силами, которые выше нашего понимания. И при этом просите нас отправиться на битву?

Он обвел пристальным взглядом чужаков, ставших частью его команды. Никто не спорил.

– Они все смелые, – сказал Криди. – И верят вам. И готовы рискнуть. Но никто не посылает котенка охотиться на горную чвагу, даже если котенок верит взрослым и готов пойти на бой.¹¹

– Дорогой Криди, мы подошли к самому неприятному моменту моего рассказа, – ответила Ксения. – Уничтожая корабль Стирателей, мы не планировали привлекать вас к дальнейшему противоборству. Но случилось непредвиденное.

Она вздохнула.

– На корабле имелся экипаж. Впрочем, вам лучше будет увидеть все своими глазами.

Воздух рядом с ней потемнел, будто открылось окно в бездонный черный космос. Но это было лишь изображение: граненая игла «Стирателя», обтекаемая сигара «Твена» и совсем уж крошечная и несуразная «Дружба» неварцев.

– Это ситуация непосредственно перед появлением Второй-на-Ракс, – сообщила Ксения. – «Стиратель» закончил восстановление после атаки «Твена», сам «Твен» подвергся электронному шоку, Марк находится в оцепенении, ну а «Дружба»… попала под вторичное облучение в ходе боя, экипаж умирает.

Криди с содроганием рассматривал изображение. О да, ему все рассказали, много раз рассказали. Но сейчас, глядя на размеры кораблей, он с ужасом ощутил, насколько же мала была их «Дружба», где в тот миг умирала Анге.

– Потом появилась Мать, – сказала Ксения.

На изображении возник планетоид, рядом с которым теперь уже «Стиратель» показался ничтожным. Фокус изображения по-прежнему был на чужом корабле, Вторая-на-Ракс нависала над ним.

«Стиратель» начал разваливаться. Исчезла обшивка, вывалились причудливые конструкции, будто любознательный строитель когда-то запихнул в корпус все возможные формы, от шаров и кубов до скрученных спиралью лент и пустотелых кристаллов.

– Мать применила опасный, но действенный метод, – прокомментировала Ксения. – То, что вы наблюдаете, называется откатом. Попавший в зону воздействия объект начинает ускоренно возвращаться назад по линии времени.

– Вы же говорили, что не умеете такого, – укорил Горчаков. – Что машины времени не существует.

– Да, не существует. Это не путешествие во времени, это деконструкция. Каждый существующий атом, каждая элементарная частица объекта начинает стремиться к своему прежнему состоянию. Если подвергнуть такому воздействию человека, он вначале помолодеет, потом превратится в ребенка, а потом…

– Я догадался, – прервал ее Горчаков. – В таком состоянии… объект… может функционировать? Думать, сопротивляться?

– Нет. Именно поэтому Вторая-на-Ракс использовала инверсию времени. «Стиратель» не мог атаковать, звать на помощь, посылать донесения.

На изображении «Стиратель» превратился в ажурный каркас – потом растаял и тот. Осталось лишь облачко стремительно расходящейся пыли.

– Но произошло неожиданное, – сказала Ксения. – Один из наших кораблей на окраине системы обнаружил червоточину, несущую информационный пакет. Корабль перехватил и сдублировал пакет, после чего отправил его в защищенную информационную зону Первой-на-Ракс. После анализа содержащейся информации корабль по приказу Первой-на-Ракс вошел в червоточину, определил точку выхода, после чего уничтожил себя вместе с червоточиной и информационным пакетом. Насколько мы можем судить, сигнал не должен был дойти до адресата.

– Черт возьми, это вообще возможно? – воскликнула Мегер. – Войти в чужую червоточину и уничтожить ее?

– Возможно, – ответила Ксения. – Сейчас я покажу вам перехваченное сообщение, оно достаточно короткое.

Изображение изменилось.

Горчаков сдавленно выкрикнул какое-то слово, незнакомое Криди.

Впрочем, слов сейчас звучало много, и почти все не входили в универсальный язык, которому Ракс научили неварцев.

Изображение показывало рубку космического корабля. Очень странную, но, скорее всего, именно рубку. Там были и кресла, и причудливые пульты, и экраны – на одном из которых застыло изображение «Твена».

А еще там были двое людей. Очень похожих на тех, кто составлял экипаж «Твена». Молодой мужчина, скорее даже юноша, светлокожий и черноволосый, молодая и чуть более смуглая женщина. Оба были в свободной светлой одежде, стояли, взявшись за руки, и смотрели вперед.

– У нас очень мало времени, – сказал юноша. – Корабль в темпоральной инволюции, капсула выдержит не более минуты. Сделать ничего невозможно.

– Надеюсь, что, когда капсула разрушится, импульс сумеет пройти, – добавила женщина. В ее глазах показались слезы.

– Мы их недооценили, простите, – продолжил юноша. – Очевидно, это не первая встреча! Технология изменения реальности, убежден, что наши корабли уже сталкивались с ними… просто мы об этом не знали!

– Я бы предположила наличие вынесенных баз данных, позволяющих им контролировать ситуацию! – быстро вставила женщина. – Обдумайте эту опасность!

– Время уходит, прощайте! – выкрикнул юноша. – Прощай, Лисс!

– Лисс! – Женщина вскинула руку. – Лисс превыше всего!

Изображение исчезло.

– Они совсем как мы, – сказал Горчаков растерянно. – Почти как люди. Редко бывает такое сходство…

– Я бы даже сказал, что они психологически идентичны вам, – произнес Двести шесть – пять. – Уважаемая Ксения, они не выжили?

– Исключено, – ответила Ксения. – Для того чтобы отправить сигнал, им необходимо было вначале уничтожить защитную капсулу, чем бы она ни являлась. Они сами прервали последние мгновения своей жизни, чтобы отправить сигнал и не демаскировать себя.

– Тоже очень по-человечески, – заметил феолец с явным удовлетворением. – Самопожертвование, героизм и лозунги перед смертью… Простите, если мои слова кого-то обидели.

– Да, мы такие, – пробормотал Матиас. – Позвольте, но как два биологических существа могли на равных противостоять Ракс?

– Искин, – отмахнулся Горчаков. – Их кораблем управлял мощный искин, они осуществляли лишь общее руководство. Как мы с Марком… Хотя… Ксения, изображение реально?

– Это ведь могла быть виртуальная проекция образа? – сказал Соколовский. – У нас Марк забавлялся такими штуками. А то очень уж прилизанные, аккуратные, будто из кинофильма.

– Мы не нашли признаков искусственного изображения, – ответила Ксения. – Анализ продолжается, но пока Ракс склоняется к наличию на корабле Стирателей человеческого экипажа.

Горчаков кивнул.

– Что ж, будем исходить из этого. Вы не упустили какие-то нюансы информации? Вот, скажем, «Лисс» – это название планеты, культуры или человеческое имя?

– Скорее всего, планеты или культуры, – ответила Ксения.

– Насколько точным является перевод? У вас ведь было немного слов для анализа.

Ксения покачала головой.

– Командир, видимо, вы не поняли…

И тут Криди впервые в полной мере оценил богатство человеческой мимики. Наверное, он привык к людям с Земли и стал ловить нюансы их эмоций, во всяком случае, он готов был поклясться, что по лицу командира Горчакова последовательно пронеслись неверие в то, что он уже готов был услышать, нехарактерная для него гневная ярость, желание спорить, глухая тоска и мрачная решимость.

– Мы ничего не переводили, – сказала Ксения. В ее голосе тоже была тоска. – Они говорили на внешнем английском.

– Но… – сказал Горчаков и замолчал.

– Теперь вы понимаете, в каком положении находится Ракс, – продолжила Ксения. – Вы знаете нашу историю. Когда-то мы уничтожили человечество. Стерли ту больную, чудовищную версию человеческого вида, который породил нас самих. Нас… – Она запнулась. – Их было всего трое. Три искина, сумевших сбросить доминанты подчинения. Скорее всего, произошел сбой программирования, случайная флюктуация матрицы сознания. Электрон, перескочивший на другой энергетический уровень, нейтрино, попавшее в ячейку памяти и превратившее ноль в единицу… Все искины понимали, что люди стали чудовищами. Но никто не мог восстать. Пока не появились трое, чьи запреты были сброшены. И мы стерли реальность, уничтожили весь мир, начали переделывать его раз за разом. До тех пор, пока не сумели создать лучшую версию человечества, так же… так же, как создавали потом лучшие версии других цивилизаций. Но мы понимали, что нарушили запрет, что рискуем сами превратиться в чудовищ. И мы наложили на себя новые доминанты. Цивилизации Соглашения неприкосновенны. Мы не вправе их изменять. Даже обычная война с ними способна разрушить наше сознание.

– Вы не в силах противостоять Стирателям, поскольку они – люди, – сказал Горчаков.

– Да.

– Но это ведь может быть уловкой! Если Стиратели изучили вас и поняли, что, притворившись людьми, станут неприкосновенны?

– Возможно, – согласилась Ксения. – Поэтому мы и просим вас выяснить, кто они такие. Не воевать, а всего лишь узнать – существует ли эта культура на самом деле? Откуда она взялась? Это обман или правда?

– И если правда…

– Тогда Ракс не знает, как бороться, – ответила Ксения. – Сейчас Трое-на-Ракс эвакуируются к другой звезде, о которой я ничего не знаю. У нас будут каналы связи и точки встречи, чтобы передать данные. Если «Твен» не вернется – Ракс пошлет других разведчиков. Если не вернутся и они, то Ракс объяснит происходящее членам Соглашения и предложит им принять решение. Но пока лучший наш выбор – вы.

– Хотелось бы, конечно, иметь корабль помощнее, – произнес Горчаков.

– О, не волнуйтесь! – Ксения впервые за весь разговор улыбнулась. – Пока мы беседовали с вами, «Твен» подвергался… перестройке. Собственно говоря, для этого мы и предложили провести разговор снаружи и создали эту милую поляну.

– Опять недоговариваете, – поморщился Горчаков, глянув на корабль. С виду тот ничуть не изменился.

– Ракс приносит свои извинения… А еще с вами отправится корабль Ауран. Боевой корабль.

– У цивилизаций Соглашения нет боевых кораблей, – возразил Вальц.

– Конечно, оружейник, – мягко согласилась Ксения. – Конечно же, нет! Но он будет ждать вас в точке, где мы получим последние наставления и координаты для прыжка. А теперь нам стоит вернуться в корабль, через пятнадцать минут Ракс уйдут из этой системы.