Kitabı oku: «Козявочная философия»

Крылатые падальщики-мусорщики и дерьмоеды с жёсткой щетиной по телу хрустели хитозановым экзоскелетом и легко, как рыбий пузырь, лопались, когда большой палец Никона с жестокосердием долго копившейся ненависти прижимал их к оконному стеклу, посыпанному пылью, как мясо посыпается перцем. Тела фонтанно брызгали густой тёмно-красной кровью и свинцом падали на подоконник, либо бездушно повисали, прилипая к стеклу. Никон устроил настоящее побоище. Но вялые мухи, остававшиеся в живых, не обращали на это ровным счётом никакого внимания. Они по-прежнему с тупым равнодушием к происходящему садились на холодное стекло и упрямо шли вверх, будто запрограммированные автоматы.

Истребив всех мух до единой, Никон почувствовал некоторое удовлетворение. Эти летучие гады почти всё лето мельтешили у него перед глазами, выписывали загогулины над его мусорным ведром, над его умывальником, над ним самим, ели забытую на столе еду, садились ему, спящему, на лицо, заползали в волосы, нос и приоткрытый рот, будили и отвлекали досадным и нудным гудением. А так как плотненький Никон обладал почти что олимпийской неуклюжестью и обострённым, чисто городским, нетерпением к насекомым, мухи с лёгкостью уворачивались от бессильных нападений, едва не доводя его до истерики. Липкие ленты и дихлофос помогали отчасти. Летом в посёлке проблем с мухами не имелось. Лето поставляло их с избытком.

Но теперь, в октябрьские дни, осень выкачивала из мух остатки тепла, делая их сонными и податливыми и давая чуть ли не безграничные возможности для мести. Конечно, конкретно эти мухи ничего плохого Никону не сделали, но их приятели всё лето изводили ему нервы, играя на них симфонию сумасшествия. Теперь уж всё равно, кто виноват, главное, убить как можно больше мух. Когда, к примеру, долго не складывается с женщинами, рано или поздно наступит момент, когда ты возненавидишь всех женщин.

Впрочем, совершенно пассивная реакция мух интеллектуально взволновала Никона. Вокруг крылатых сволочей происходят наводящие вселенский ужас кошмары, смертоубийства, способные вызвать панику среди любой группы людей, убивай их кто-нибудь подобным образом, а эти хоть бы хны, ползут себе и ползут. Дело тут либо в наивысшей сообразительности мух, либо в наивысшей их тупости. В первом случае двукрылые могли понять, что в данной ситуации, исходя из их общего состояния, им никак не спастись, поэтому и рыпаться нечего. Тогда как же инстинкт самосохранения? И почему новые мухи продолжали пристекляться на окно и ползти по нему? Во втором случае мухи по своей тупости могли и вовсе не заметить или не осознать нависшей над ними опасности. Таких вот поверхностных соображений у Никона с ходу набралось с десяток. Дабы не катать без толку отсебятину в черепе, он решил почитать из разных источников на тему того, как мухи воспринимают мир, и, проанализировав прочитанное, сформировать собственное мнение.