Kitabı oku: «Разведка. «Нелегалы» наоборот», sayfa 3
Аэродром-«иллюзионист»
Когда в графстве Бедфордшир мы отстояли своё под королевским дубом, спрятавшим нас от дождя, то дальше нас ждало посещение взлётно-посадочной полосы (у которой мы и встретили аристократку и её пса). После стольких лет забвения полоса, конечно, растрескалась. В трещины, как водится, попали семена настырных сорняков, и во многих местах серый бетон покрылся яркими зелёными пятнами. Но это даже к лучшему. Таким образом природа сделала взлетно-посадочную полосу такой, какой она выглядела в годы Второй мировой. О чём мы?
Взлетно-посадочная полоса «Темпсфорда». Ныне – частная собственность: перевалочная площадка местных фермеров.
С одной стороны, авиабаза «Темпсфорд» – классика. Например, взлетно-посадочная полоса сориентирована с юга-востока на северо-запад: по той самой преобладающей в этой части Англии розе ветров, которая забрасывала нам капли дождя за шиворот.
С другой стороны, в случае с этим аэродромом всё было необычным. Например, дизайн. В данном случае – то самое слово. Дизайном занимались… иллюзионисты43. Вот, и на сегодняшних картах «Гугл» взлетно-посадочная полоса теряется. Она так встроена в геометрию расположенных вокруг полей местных фермеров, что даже на самой подробной аэрофотосъёмке её не сразу и заметишь. В дополнение серый бетон полосы был покрашен зелёными и коричневыми пятнами, чтобы выглядеть как нечто сельскохозяйственное (то есть сегодняшние сорняки в трещинах, что ли, восстановили тогдашнюю картину). «Прошлись» находчивые британские иллюзионисты и спецслужбисты и по окружающим местным постройкам. Окна одних построек разбивались (как будто они заброшены), а сохранившийся и сегодня «Гибралтар»… Внешне – амбар себе и амбар. Деревянный. А внутри – кирпичная кладка и бетонные конструкции.
То есть – секретное убежище, способное выдержать взрыв авиабомб. Именно здесь агентам выдавали парашюты, а перед посадкой в самолет наливали, как сказали бы в России, «наркомовские». Еще давали – таблетки. Таблетки были и от укачивания во время перелёта, и такие, о которых ещё расскажем отдельно. На соседней ферме «Гибралтар» агенты получали последние наставления. Там стоял огромный стол с картами и аэрофотосъёмкой местности, куда предстояло парашютироваться. А девушки-операторы из WAAF (британского Вспомогательного женского корпуса Королевских военно-воздушных сил) вкалывали кнопки с местами назначения самолётов на висевшую на стене огромную карту Европы. Сейчас такое увидишь только в кино.
Внешне деревянный амбар «Гибралтар», внутри которого – кирпичная кладка и бетонные перекрытия.
На деталях, связанных с этим аэродромом, мы остановились так подробно, потому что в англо-советском соглашении о сотрудничестве спецслужб было сказано и следующее: «Советская и Британская организации будут оказывать друг другу всевозможное содействие по внедрению в оккупированные страны агентов»44. А достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть: чтобы из СССР попасть, например, во Францию, надо было перелететь над всеми оккупированными территориями и самим Рейхом. Самолетов такой дальности у СССР не было. То есть, конечно, были (вспомнить одни только предвоенные рекордные межконтинентальные перелёты экипажа Чкалова на АНТ-25), но ведь то был аппарат крайне тихоходный и немецкую противовоздушную оборону преодолеть бы не смог. Зато попасть в ту же Францию из английского Темпсфорда – это всего-то перемахнуть через Ла-Манш.
Вернёмся в особняк в Большом Николопесковском переулке, где, похоже, и были согласованы «Предварительный план общей линии поведения в подрывной работе» и собственно соглашение о сотрудничестве.
Мудрёности и витиеватости
Возглавлявший делегацию SOE подполковник Гиннес заселился в отель «Националь» 13 августа 1941 г., а уже назавтра начались переговоры45. Как следует из доклада Гиннеса в Лондон, который был добыт советской разведкой, «переговоры начинались после завтрака ежедневно и продолжались до трех-четырех часов утра с перерывом на обед… В целом имело место поразительное единодушие по всем основным принципам»46. Вместе с тем Гиннес отмечал, что представления русских по отдельным вопросам были «настолько отличны от наших, что могут отразиться на нашем будущем сотрудничестве»47.
Соглашение было подписано под названием, конечно, довольно мудрёным и даже витиеватым: «Запись того, о чем согласились советские и британские представители в своих беседах по вопросу о подрывной работе против Германии и её союзников»48. Но такая форма была выбрана сознательно: «Запись» не являлась договором, который нужно было бы согласовывать с НКИД и Форин-офисом (что могло привести к утечке информации), а тем более – ратифицировать.
В приложении к этой книге – тексты обоих этих документов. Почитайте. Это любопытнейшие исторические документы. Мы же вместо того, чтобы их пересказывать, отметим четыре примечательных момента.
Во-первых, эта книга посвящена прежде всему тому пункту «Записи», который мы уже цитировали, а теперь приведём полностью: «Советская и Британская организации будут оказывать друг другу всевозможное содействие по внедрению в оккупированные страны агентов каждой из этих организаций. Такое содействие включает снабжение документами, организацию прикрытий, снабжение и доставку материалов и радиоаппаратуры»49.
Во-вторых, сразу отметим, что с самого начала стороны друг другу, конечно, не доверяли и пытались друг с другом хитрить. Например, в «Предварительный план», который охватывал весь мир, подчинённые Фитина вставили следующий абзац: «Советская сторона не имеет в настоящее время организаций ни в Северной, ни в Южной Америке, и поэтому активные операции предлагается проводить Британской организации, действующей совместно с американцами»50. На самом деле это утверждение не выдерживает критики не только с «колокольни» XXI века, когда мы знаем о том, как активно уже в 1941 г. советская разведка работала в той же Северной Америке, в США, по атомному проекту. Так же сегодня хорошо известны и масштабы деятельности в Латинской Америке советского разведчика Иосифа Григулевича, вершиной разведывательной карьеры которого стало назначение его, советского разведчика-«нелегала», послом Коста-Рики при Святом престоле в Ватикане. Но и в 1941 г. возможности советских спецслужб в Новом Свете не были секретом: достаточно вспомнить, что за год до этого было совершено убийство Льва Троцкого в Мексике. Но, как видим, британцы «проглотили» этот пассаж в «Предварительном плане», явно желая побыстрее выйти на соглашение как таковое51.
В-третьих, по ряду сведений, уже 11 сентября 1941 г. в Москве были подписаны приказы об установлении сотрудничества между разведуправлениями НКВД и РККА52. На самое деле наличие такого формального приказа не так уж важно. Вжно, что сотрудничество явно было. И не могло не быть. В этой книге мы еще не раз вернемся к следствиям этого для операции «Ледоруб», но уже здесь напомним о приведённой выше цитате из ответа СВР на запрос ВГТРК: «Основное задание для всех – восстановить и наладить связь с нелегальными резидентурами НКВД [и] ГРУ». При этом, правда, в этом же ответе ВГТРК из СВР говорится: «Подбор [участников операции «Ледоруб»] осуществлял НКВД, куда свои кадры откомандировывали Коминтерн и ГРУ, которые могли лишь помогать в подборе»53. Как мы увидим, это важная оговорка.
Наконец, в-четвертых, в «Записи» есть и еще одна весьма примечательная оговорка, которая воспринимается совершенно по-иному, если знать о ещё одной «связке» на советской стороне. В данном случае приведем отрывок подлиннее из советско-британского документа. Итак, пункт 16 Раздела IV:
«Действия партизанских отрядов особенно эффектны тогда, когда они контактируются с регулярными военными действиями или получают какую-либо косвенную военную поддержку.
Поэтому соответствующие Советская и Британская организации должны создавать партизанские отряды в тех странах, которые близко расположены к рубежам СССР и Англии или эвентуально могут стать ареной военных действий в будущем. В отношении этих стран будет еще и то преимущество, что их легче будет снабжать.
В связи с этим соответствующие европейские страны будут, в целях организации и снабжения партизанских отрядов, распределены следующим образом между Советской и Британской сферами деятельности:
СССР:
Румыния, Болгария, Финляндия
Англия:
Западная Европа от Испании до Норвегии, Греция»54.
И еще пункт 17: «Вопрос об организации партизанских отрядов в Польше, Чехословакии и Югославии должен обсуждаться между СССР и правительствами указанных стран»55.
Между тем…
На следующий день после нападения Гитлера на СССР в Москве состоялось экстренное совещание болгарских эмигрантов56. Их вожак, Георгий Димитров, сказал им: «Время суровое. Советскому Союзу угрожает смертельная опасность. Все наши политэмигранты должны немедленно включиться в борьбу с фашистским агрессором»57. И действительно: вскоре с помощью разведки НКВД из СССР в Болгарию стали забрасывать парашютистов из числа болгарских коммунистов58.
Но ведь Георгий Димитров был ведь не просто коммунистом-болгарином! Он был и генеральным секретарем Исполкома Коминтерна! И уже 11 июля 1941 г., обращаясь к главе НКВД Лаврентию Берия, он писал, что в Коминтерне «подобрали, проверили и подготовили группы иностранных коммунистов для партийно-политической работы и организации партизанского движения в Германии, Польше, Венгрии, Прикарпатской Украине и Болгарии»59. То есть, как видим, Коминтерн собирался работать с партизанами в ареале куда более широком, чем тот, что несколькими неделями позже был прописан в соглашении НКВД-SOE. Собственно, из списка НКВД-SOE здесь только Болгария. Все остальные страны и местности – из, по идее, «британского сектора».
В том же письме Димитров сообщал: «Одновременно проверяем и подготовляем людей для групп второй очереди, а также для групп в другие страны»60. В какие ещё страны? Ответ на этот вопрос содержится в директиве «Вальтеру», которую Димитров подписал ещё 30 июня 1941 г.: «Организуйте немедля ни одной минуты партизанские отряды… Поджигайте военные заводы, склады, нефтехранилища, аэродромы, разрушайте железные дороги, телефонную и телеграфную сеть, не пропускайте перебросок войск и боеприпасов»61. Кто такой «Вальтер»? Так ведь это – Тито. То есть руководитель компартии Югославии, про которую (как и про Польшу и Чехословакию), как мы помним, в соглашении НКВД-SOE говорилось, что вопрос об организации партизанских отрядов там ещё только предстояло обсудить между СССР и её правительством.
Забегая вперед, заметим, что и британцы следовали букве и духу соглашения, скажем так, весьма вольно: откровенно нарушали границы географических зон ответственности, оговоренных соглашениями с советскими коллегами. Так, 20 января 1944 г. в НКВД пришло возмутившее чекистов письмо от руководителя миссии связи SOE в Москве Хилла, в котором «Секта» заявила о намерении усилить активность в той самой… Болгарии, которая по соглашению чётко относилась к советской зоне ответственности. Лондон даже просил предоставить информацию о материальных ресурсах и количестве партизан в этой стране, о расположении и количестве войск, охраняющих главные линии коммуникаций из Софии, а также о территориях, безопасных для выброски в Болгарии своей агентуры62. А еще 22 декабря 1943 г. британцы забросили группу из трех офицеров в… Румынию. Во главе группы был разведчик-специалист по бухарестским делам полковник Альфред де Шастелен, чьё задание, как выяснили для себя в советской разведке, состояло в том, чтобы установить контакт с председателем национал-царанистской партии Юлиу Маниу и оказать ему помощь в организации переворота с целью вывода Румынии из войны. Об этом советская сторона узнала вообще из газет63. И т. д., и т. п.
Но вернемся в 1941 г. и констатируем: с советской стороны соглашение с SOE заключил НКВД, но на горизонте сразу появилось РУ РККА. При этом основными участниками операции «Ледоруб» станут коминтерновцы со своими представлениями о прекрасном. Ещё тот замес!
Между тем соглашение НКВД-SOE предполагало, что в качестве «связующих звеньев» в советской и британской столицах будут созданы соответствующие «секции связи»64. Называя вещи своими именами, это был первый случай, когда советская разведка открыла своё официальное представительство на Западе, а западная спецслужба – в Москве. В следующий раз так будет уже только после крушения социализма.
В Москве сначала шефом секции связи «Секты» в Советском Союзе был назначен подполковник Гиннес, который и вёл переговоры с НКВД, но при этом не владел русским. Вскоре его заменили на колоритнейшего персонажа: Джорджа Александра Хилла, про которого мы еще расскажем отдельно в главе «Секции связи», но уже здесь заметим, что в Москве он выслужился от майора до бригадира (ныне уникальное воинское звание, носителей которого надо размещать между полковником и генерал-майором; смешно сказать, но сегодня эквивалент можно найти разве что в армии КНДР, где есть звание «старший полковник»). В Лондоне на советское направление в центральном аппарате был назначен майор Чарльз Милнс-Гаскелл65. В 1943 г. он разбился в авиакатастрофе в Северной Африке, возвращаясь из Лондона в Москву, став таким образом единственным погибшим офицером из числа сотрудников центральных аппаратов спецслужб – кураторов операции «Ледоруб»66.
В Москве, как мы помним, переговоры вели люди, представлявшиеся псевдонимами: генерал «Николаев» и тогда еще полковник (но потом тоже генерал) «Осипов». Про «Николаева», который поставил свою подпись под «Записью» и «Предварительным планом», уже здесь объясним, что он был Василий Михайлович Зарубин (1894–1972), которого вскоре отправили резидентом НКВД в США. Там он действовал под созвучной фамилией «Зибулин» сначала под прикрытием должности вице-консула СССР в Нью-Йорке, а потом 2-го секретаря посольства в Вашингтоне67. В Москве на хозяйстве, как куратором выполнения соглашения НКВД-SOE, остался «Осипов», чью истинную личность мы раскроем в главе про операцию «Арарат». В Лондон поехал Иван Чичаев, о котором мы подробнее расскажем в главе «Секции связи».
Пока же – одно важное отступление.
Уругвайская «вспышка»
Если, как мы, много лет работать с архивными материалами и читать тонны мемуаров, то в какой-то момент твои герои кажутся тебе уже добрыми знакомыми. Это наверное, нормально и даже желанно. Но в какой-то момент начинают мерещиться связи даже там, где их не должно быть. Ну, например.
…Год 1928-й. В Москве проходит первая Всесоюзная спартакиада, задуманная как альтернатива «буржуазным» Олимпийским играм. Составная часть Спартакиады – «красный мундиаль» по футболу. Звезда этого «мундиаля» – команда «Красной Федерации спорта» Уругвая, ставшая вице-чемпионом Спартакиады. Пожалуй, самый занятный газетный отчёт – о матче Уругвай – Украина. Газета «Правда» писала: «…На пятнадцатой минуте второго тайма вратарь Украины Норов, спасая команду от гола, бросается в ноги уругвайскому нападению. Благодаря быстрому и резкому темпу игры центр-форвард Уругвая налетел на Норова и невольно нанес ему очень сильный удар в грудь и челюсть. Норова вынесли с поля в бессознательном состоянии. На двадцатой минуте без чувств выносят игрока уругвайской команды»68.
При чём тут разведка? Минуточку терпения.
Итак, ещё в отчётах о пребывании этой рабочей сборной Уругвая в СССР находим занятные детали, связанные с профессиональной и партийной принадлежностью южноамериканских футболистов. Согласно записям в архиве Спортинтерна (спортивное «крыло» Коминтерна), в Москву тогда приехала команда из уругвайского Монтевидео в составе, в частности, слесаря, вулканизатора шин, трех каменщиков, двух сапожников, столяра, маляра, типографского наборщика, ломового извозчика, водопроводчика и продавца газет69. При этом когда у уругвайцев было еще и турне по Волге и Дону, то газета «Нижегородская коммуна» специально сосчитала, что в составе южноамеркианской команды – восемь членов компартии70. Но вот когда в материалах Коминтерна дело доходит до фамилий уругвайских игроков, то уже ты сам получаешь «удар в грудь и челюсть». К игрокам – членам комсомола в документах Коминтерна отнесены игроки Мажо, Ландера, но и некто с совсем не креольской фамилий «Кравченко Е.»71.
Возможно, опечатка. Но если обладать многими «лишними знаниями», так и хочется предположить, что уже в 1928 г. мы видим в документах Спортинтерна то, о чём известно о «Красной капелле». А именно у Леопольда Треппера было два офицера советской военной разведки, которые передвигались по Старому Свету начального периода Второй мировой войны под видом как раз нейтралов-уругвайцев. Это те, кого Треппер называет «Михаилом Макаровым» и «Виктором Сукуловым». Они жили в Европе по уругвайским паспортам на имена, соответственно, «Карлос Аламо» и «Винсенте Сиерра»72.
И тут сразу так и хочется задать вопрос: не был ли «Кравченко Е.» одним из них? Не был ли он слушателем разведшколы, которого приставили к простодушным уругвайцам (слесарю, каменщикам, ломовому извозчику и т. д.), чтобы отшлифовать тот диалект испанского языка, на котором говорят на берегах Ла-Платы, и набраться уругвайских манер? Разберем эту ситуацию.
Возьмём паспорт № 4643, выданный уругвайским консульством в Нью-Йорке на имя Винсента Сьерра, родившегося 3 ноября 1911 г.73 По такому паспорту в Европе жил тот, кого Треппер в своей книге «Большая игра» называет «Виктором Сукуловым», но на самом деле Анатолий Маркович Гуревич. Паспорт был подобран хорошо. Сам Гуревич родился в Харькове всего на два года позже, чем «Сьерра»: 7 ноября 1913 г. А значит, на момент проведения Спартакиады в Москве (когда рядом с уругвайской сборной по футболу появляется «Кравченко Е.») ему было 14 лет. Мог он в этом возрасте играть во взрослой команде? С натяжкой. А учиться в разведшколе? Даже в СССР – нет.
Второго своего «уругвайца» Треппер, кстати, сразу называет правильным именем. «Карлос Аламо» – на самом деле Макаров, Михаил Варфоломеевич Макаров. Родился в деревне Тетюши Казанской губернии в 1915 г. То есть на момент истории с «Кравченко Е.» на Спартакиаде был ещё младше.
Однако, не называя имён, Треппер пишет ещё о четырех «уругвайцах» в «Красной капелле». Может, один из них и был таинственным «Кравченко Е.»? Здесь простор для предположений шире. Особенно учитывая тот факт, что за три года до Спартакиады, в 1925 г., во французскую компартию вступает некто Робер Бек, чьё имя не раз и не два всплывёт в той главе нашей книги, что будет посвящена первой же совместной операции спецслужб СССР и Британии операции «Ледоруб-I». А жена Бека… Когда её освободят из концлагеря Маутхаузен, в её деле аккуратно запишут: родилась 22 сентября 1902 г. в Монтевидео74. То есть настоящая гражданка Уругвая. Тоже просто совпадение?
Действительно, по ходу сбора материала для этой книги нам предстояло масса открытий. И отнюдь не все они оказались факультативными.
Наш метод
Личности тех, кто по соглашению НКВД-SOE прибыл в Британию из СССР и кого из Англии переправляли на континент, были по британским источникам известны в нескольких вариантах.
С одной стороны, многие из них прибыли в Соединенное Королевство по советским паспортам, в которых значились под русскими именами и фамилиями: «Анна Успенская» и «Михаил Белов», «Анна Фролова» и «Иван Данилов», «Елена Никитина» и «Степан Сидоров» и т. п. Пока они были в Англии, британские спецслужбы приложили немало усилий к тому, чтобы выяснить их истинные личности. Как мы еще расскажем, были и негласный осмотр личных вещей, и щедрые подношения алкоголя (в том числе перед вылетом на задания). Однако многие советские разведчики так и улетели на континент, не раскрыв свои личности британским властям.
С другой стороны, откуда же в британских архивах всё-таки значатся и их нерусские имена и фамилии? Как мы уже сказали, кого-то разговорили еще в Англии, а кто-то, будучи переправленным на континент, попал в лапы гестапо и под пытками всё-таки называл свои «истинные» имена. Но как видите, мы слово «истинные» ставим в кавычки. Они стали известны в том числе от штурмбанфюрера СС Копкова, когда он попал в руки британских спецслужб. Но ведь допрошенные им советские разведчики вполне могли называться другими именами.
В конце концов, в истории советской разведки известен случай, когда арестованный уже в годы холодной войны в США Вильям Фишер назвался «Рудольфом Абелем», чтобы таким образом дать знать «Центру», что его не раскрыли. Характерно, как и Леопольд Треппер радовался тому, что, будучи арестованным как «Жан Жильбер», он понял: даже найдя паспорт на его настоящее имя, его следователь (он, в свою очередь, после войны попадет в руки НКВД), так и не выяснил для себя его партийную кличку «Лейба Домб». А значит, Треппер так и не был связан в расследовании гестапо с довоенными операциями Коминтерна, которые открывали бы немцам глаза и на другие его связи75. В свою очередь, соратник Треппера по «Красной капелле» Ками сказал немцам, что он якобы лейтенант Советской армии «Антон Данилов»76.
Вот и в отношении участников советско-британской операции «Ледоруб» есть вопрос: где и как арестованные советские разведчики попросту «пудрили мозги» нацистским следователям, уводя их от истины, а где те потом соединяли имена, псевдонимы, события и временные отрезки для собственной выгоды? И где, как следствие, современные исследователи, по привычке веря в немецкую педантичность (да ещё и помноженную на нацистскую фанатичность), позволяют этим давно мёртвым нацистам водить за нос уже нас сегодняшних?
В этой связи мы пришли в РГАСПИ со всей совокупностью имён, ставших известными британцам (или британцам от немцев). Нам пошли навстречу и выудили из бездонного океана личных дел, кажется, всё. То есть для нас выискивали личные дела и по реальным именам, и по паспортным, и по кличкам-псевдонимам.
Про «Елену Никитину»/Эльзу Ноффке мы уже упоминали выше. Повторяем, что мы посвятим ей отдельную главу, а в амбаре «Гибралтар» на бывшей авиабазе «Темпсфорд» мы установили временную табличку в честь её и её боевых подруг, использовав их и европейские, и русские имена и фамилии.
Временный мини-мемориал в честь советских разведчиц, размещенный авторами на бывшей авиабазе «Темпсфорд»
Но уже здесь – несколько примеров, которые вроде бы обернулись «тупиками». Но в конце этих тупиков обнаруживалось интересное.
Скажем, разночтения вокруг имени «Отто Дюрре». В британских документах такого имени не значится. Но именно под таким именем швейцарца, согласно документам Коминтерна, в конце 1930-х путешествовал австриец Франц Лёшль, чьё имя в британских архивах встречается не раз и не два, и про которого мы уже упомянули в контексте того, что он носил и испанскую республиканскую военную форму. Итак, в материалах РГАСПИ читаем:
АНКЕТА
Кличка: ДОННЕР Франц.
Настоящее имя: ЛЁШЛЬ Франц.
Подданство: австрийское.
Паспортная фамилия: ДЮРРЕ Отто.
Гражданство по паспорту: Швейцария.
Советская виза: № 757300 от 15.IX.1938.
Адрес: гостиница «Люкс»77.
И в той же папке в РГАСПИ – занятный документ без подписи, но зато с каким содержанием!
«Секретно.
На Ваш запрос от 23 сентября 1938, на фамилию ДЮРРЕ Отто, дана справка на ГАММЕРЛИНГ Иоган – ДЮРРЕ Отто, родился в 1911 г. в Вене, австриец, слесарь. В СССР прибыл в апреле 1934. В Харькове на заводе ХТЗ окончил пулеметные курсы. Реализован 15 сентября 1937»78.
Что значит слово «реализован»? Остаётся только догадываться. Но, получается, Отто Дюрре – не Франц Лёшль?! Оказывается, все-таки он. И он. Читаем справку дальше:
«На фамилию ДЮРРЕ Отто по швейцарскому паспорту 25 сентября 1938 г. приехал ЛЁШЕЛЬ Франц (ДОННЕР Франц), родился в 1913 г. в Австрии… В данное время находится в нашем распоряжении»79.
Таким образом, даже в самом Коминтерне иной раз путались, кому каким дали попользоваться именем. Вполне вероятно, что в распоряжении Коминтерна имелся добротный швейцарский паспорт, данные которого использовались сразу несколькими людьми. Был тот паспорт потерян истинным владельцем? Был он выкраден у владельца? Умело его смастерили в секретной лаборатории в Москве, переклеивая потом фотокарточки?
На самом деле все эти версии имеют право на существование. Главное: дублирование имён было ещё какое! И всё-таки у нас есть ощущение, что большинство имён при сопоставлении данных из британских и российских архивов совпало не случайно.
