Гераклея

345. Зевс заканчивает схватку сыновей дружбой

Некоторые говорят, что Лето и Артемида успокаивали негодование Аполлона, Афина же удерживала от гнева Геракла. Расположившаяся в одиночестве гордом на белом облаке Гера, морща прекрасные губы в досаде, говорила своему милому сердцу:

– Феб настроил заведений так много и берет за прорицанье гекатомбы жирных коз и тучных тельцов и даже быков круторогих. Но что он в прорицаньях смыслит, если не подготовился к этому поединку с Гераклом? Может сестру мне послать на помощь любимому брату?

Редко у царицы Олимпа слово и дело далеко расходились, и в небе над борцами появилась внезапно Стреловержица в открывающей стройные бедра тунике цвета шафрана, босая и с неизменным луком в левой руке и тремя стрелами, уже приготовленными для стрельбы – в правой.

– Пригнись поскорей милый брат, чтобы я смогла два дерзких глаза и широкое горло наглого негодяя в мгновение ока пронзить тремя пернатыми стрелами.

Так закричав, Агротера уже готова была спустить тетиву своего напряженного лука, но тут ослепительно сверкнула молния и раскатисто грянул гром.

Зевс Астрапей (молнийный) метнул обжигающий перун между отпрянувшими друг от друга противниками. Ослепительная молния, как пламенная змея, проложив себе извилистый огненный путь, с грозным шипением разверзлась между Гераклом и Фебом. Пламя ужасное кверху взвилось от пылающей серы, но не задело ни того, ни другого. Оглушительно прогрохотал гром, земля дрогнула страшно, словно Посейдон в нее свой трезубец огромный воткнул.

Так Эгиох с олимпийских высот дал противникам знак моментально закончить борьбу, провозгласив подобно раскатам ужасного грома:

– Прекратить поединок! Следующая молния будет в того, кто моего не исполнит приказа.

Лук выпал из нежных девичьих рук испуганной богини охоты, и Артемида, подхватив его, как виноватая девчонка, умчалась в непролазную чащу, громко шлепая по влажной траве босыми ногами.

Геракл и Аполлон по не допускающему возражений требованию своего великого отца пожали друг другу руки в знак искреннего примирения. При этом, премудрый Кронид предусмотрительно не настаивал, чтобы Геракл тут же вернул Фебу треножник, из-за которого вспыхнула смертельная ссора.

Говорят, что, когда успокоившийся герой по собственной воле почтительно вернул треножник на место в храм Аполлона, между могучим олимпийским богом и великим истребителем чудовищ зажглась искренняя нерушимая дружба.

Летоиду глядя прямо в глаза, головою кудрявой не слабо кивнул сын Алкмены и Зевса и торжественно пообещал:

– Клянусь Зевсом, что не буду брать больше никогда ничего из имущества твоего и вести себя буду почтительно во всех твоих храмах.

И ответно клятву принес сын Зевса и пышнокудрой скромницы Лето Аполлон лучезарный:

– Клянусь, что всегда буду в нерушимом союзе и искренней дружбе с тобой. Милее отныне не будет мне ни один человек на земле многодарной.

Великий родитель Кронид помавал бровями довольно и этим прелесть неизъяснимую придал их союзу.

346. Феб приказывает Пифии отправить Геракла в рабство к Омфале

Некоторые, как Геродот, говорят, что сам бог иногда посещает свой храм и проводит там ночь на ложе. Когда ожидают явления бога (что бывает не всегда, а лишь по временам) жрицу запирают по ночам в храме. Ксеноклея заняла место Пифии по праву, как никто другой. Скромную размеренную жизнь она прожила добропорядочно; родилась и выросла в бедном сельском доме и сошла она в это прорицалище, не принеся с собой никакого особенного искусства, не имея никаких выдающихся способностей. Как юная невеста жениху должна представать, почти ничего не изведав, так и эта фебова дева, будучи почти во всем неопытной и несведущей, поистине душой своей чистой сожительствовала с богом.

Не все жрицы были так покладисты с Аполлоном. Редкая красота златокудрой, зеленоглазой Кассандры, воспламенила любовь лучезарного Феба, но прекраснейшая дочь старца Приама согласилась стать его возлюбленной только при условии, что он наделит ее даром прорицания. Когда Кассандра заснула в аполлоновом храме священные змеи вылизали ей уши так чисто, что она стала слышать будущее. Когда же она, уже овладев ясновиденья даром, на следующую ночь снова заснула в святилище Феба, он попытался сочетаться с ней, но она проснулась и отказала ему. Феб чуть с ума не сошел от безмерного изумления, что смертная дева может отказать в любви ему, самому прекрасному из всего племени бессмертных богов. Удивление сменилось справедливым возмущением и гневом, вызванным обманом Кассандры, и он для торжества справедливости уговаривает девушку только на один влажный поцелуй и, когда та согласилась, плюет ей в рот. Так отомстил прекраснейший из богов нарушившей обещание деве. Прорицая, она неистовствует и беснуется, пытаясь погасить огонь, пылавший в груди, но все напрасно – ее все считают лживой вещуньей… Ее изречения были ясными и понятными и главное – правдивыми, тем не менее, ей, как безумной, никто никогда не верил. Так Кассандра, вещая вопила, Феба лавр в объятиях зажав, чтобы беду свою Троя безжалостно удалила, и даже сама пыталась убить брата Париса, как главного виновника будущих несчастий Илиона, но Приам, узнав сына, во дворце его торжественно поселил. Кассандра напрасно противилась введению в город деревянного коня потому, что внутри него сидят вражеские воины и предлагала сжечь его, но троянцы решили иначе и втащили дар данайцев в город… Такова была сила плевка лучезарного бога. Говорят, что Феб, умеющий быть мстительным, обрел Кассандру еще и на безбрачие и несчастье в жизни. Во время взятия Трои Аякс Малый как пушинку, оторвал Кассандру от ксоана Афины и бурно изнасиловал. Потом, как военная добыча она стала рабыней вождя данаев микенского царя Агамемнона, который был тронут ее девичьей красотой и царским достоинством и сделал своей наложницей. Кассандра предсказала свою смерть во всех подробностях и была убита Клитемнестрой вместе с Агамемноном и сыновьями на празднестве в царском дворце в Микенах.

Явившись в свой храм знаменитейший, Феб Локсий всю божественную ночь провел с Пифией Ксеноклеей и утром приказал объявить Гераклу оракул такой:

– Скажешь ему сама, без профета, что он примирится с собой и избавится от тяжелой болезни, очистившись от скверны убийства гостя и друга в рабстве сроком ровно 3 года.

– Царь Микен Эврисфей и особенно Зевса супруга будут очень довольны…

Так сказала светловолосая Дельфийская дева, собираясь опять отправить Геракла к Эврисфею на подневольную службу, но бог-прорицатель, вещающий волю Зевеса, решил все иначе, ведь Геракл после схватки за треножник стал его лучшим другом:

– Нет! И разногласий здесь быть не может! После убийства сыновей Эврисфея, Гераклу нельзя служить у него. И потом, во всем должна быть мера! 12 лет – вполне достаточный срок и потому хватит позорного служения Эврисфею. Теперь пусть Олимпийца доблестный отпрыск 3 года послужит в свое удовольствие, ну, например, лидийской царице Омфале, дочери Иардана… да, пусть будет так. Слышал я, что эта Иарданида, как и Геракл, очень любит любовные ласки.

347. Ксеноклея отправляет Геракла в приятное рабство

Ксеноклее, затаившей на Геракла незабываемую обиду, пришлось молча ее проглотить, плотно сжав зеленоватые от частого жевания лавра губы. Когда в неурочное время в храм явился Геракл, Пифия Ксеноклея не стала жевать лавр и дышать из расщелины ядовитыми испарениями, чтобы впасть в экстатическое вдохновение прорицания. Она, не умевшая богу перечить, лишь окатила Геракла злобно-мстительным взглядом и, воссев на возвращенный треножник, привычно покачалась на нем и дала ему оракул понятный такой:

– Зевс-Громовержец, тяжкий во гневе, возмущен тем, что ты нечестиво нарушил священные законы гостеприимства и дружбы, чем бы ты при этом ни руководствовался. Пространногремящий Кронид желает, чтоб ужасался каждый из родившихся смертных зло делать гостю и другу! Ты же, для избавления от неотступных мучений, на три года должен быть продан в рабство, а полученные при продаже деньги должны быть вручены детям Ифита, как вира (денежное возмещение за убийство).

– И кто меня купит уже известно? – Неужели я опять должен буду служить ничтожному Эврисфею, во всем послушному злокозненной Гере? Как я с ним встречусь после убийства нечестивых его сыновей?! Горе безмерное ожидает меня!

– Если ты будешь вести себя, как тебе предназначено Роком, то тебя купит лидийская царица Омфала, а продаст тебя на невольничьем рынке златожезлый Аргоубийца. Сам Феб-Аполлон сегодня проронил такие слова.

Ответила Ксеноклея и зеленые от лавра губы скорбно сомкнула, так давая понять, что, помня о его святотатстве, больше вещать не желает.

– Я с радостью повинуюсь и охотно исполню все, что требуют боги, а Фебу, самому любимому моему богу, принесу пышную жертву. Я ему сооружу новый жертвенник здесь высоко над прибоем, и когда огонь разожгу, сначала ячмень принесу ему в жертву, а потом у новейшего алтаря с ветвями молитвенными в руках, молитву ему сотворю и совершу возлиянье самым лучшим вином.

Все это прокричал Геракл, не в силах сдерживать ликование. Безудержной радостью он весь запылал, как запылал бы лев огнеокий, крупную добычу задрав – оленя рогатого или вола; дрожащий от голода, радостно он пожирать начинает желанный трофей. Радостью вспыхнул такой же Геракл, услышав слова Ксеноклеи. Понял он, что за тяжкое преступление его ожидает приятная кара, и этим он обязан вновь обретенному другу – лучезарному Фебу.

Однако некоторые, как тиран сиракузян Агафокл говорят, что Аполлон и Геракл не расстались друзьями. Истребитель чудовищ не вернул треножник на место и тысячу лет спустя, прослышав, что он оказался в городе Фенее, мстительный Аполлон наказал фенейцев, завалив канал для отвода дождевых вод, который прорыл Геракл, и город затопило водой.

Тем не менее оракул, данный Гераклу по воле Локсия и облегчивший ему 3 года рабства, красноречиво говорит о том, что Феб-Аполлон искренно полюбил своего смертного брата – героя.

348. Зевс направляет Гермеса продать Геракла в рабство Омфале

Некоторые говорят, что страдания заставили Геракла повиноваться оракулу, и вместе с несколькими преданными друзьями и Иолаем он отплыл в Азию. Там он по собственной воле настоял, чтобы именно Иолай, которому он как себе доверял, продал его на невольничьем рынке.

Другие говорят, что в дело, как и было предсказано Пифией, вмешался вестник и глашатай богов Аргоубийца Гермес, которому сам Зевс такое поручение дал:

– Сын мой любезный Гермес! Более прочих ты любишь прибыльно торговать и при этом привык обманывать всех. И, конечно же, ты самый верный моих исполнитель велений! Ты и всегда ведь, моим быстрым посланником служишь, так, что ныне нисколько не медли. Скользни ты, на ногу крылатую резвый, своим обычным быстрым полетом вниз на землю в тот предел, где правит Лидиянка, дочь бога реки Иордана. Но прежде ты разыщи героя Геракла, которого мне родила добродетельная Алкмена. Недавно он убил друга и гостя Ифита, и за это на 3 года ты продашь его, как безымянного раба, в рабство Омфале, которую постарайся хорошенько, при этом, надуть! Выручку всю от продажи Геракла отдашь детям Ифита.

Молвил Кронид и сыну косматой многозначительно кивнул головой и сросшимися бровями кустистыми чуть помавал. Волны нетленных волос с головы Громовержца бессмертной на могучие плечи пали его, и с гулом приятным Олимп всколебался великий.

– Я уверен, мой милый, что ты все исполнишь, как надо, ведь ты в моей семье, поселившейся на нетленном Олимпе, самый исполнительный и хитроумный. Помню, как хорошо ты уладил все с Лаомедонтом, когда я похитил сына его Ганимеда, это мое похищенье – самое лучшее, ведь много уж лет этот отрок прекрасный радует мне сердце юной своей красотой.

Зевс направился в свой чертог олимпийский к златокудрому Ганимеду, которого некогда ради отроческой его потрясающей красоты он похитил, чтобы вместе с бессмертными жил он на Олимпе, и чтобы в его нетленном чертоге нестареющим находился и служил для всех блаженных богов виночерпием, а для него еще и возлюбленным был.

После этого похищения у критян появился новый чудесный обычай, когда мужчины добывают себе возлюбленных мальчиков не убеждением, а похищают их, предупреждая заранее его родных и друзей, которые тоже могут участвовать в похищении. Одарив мальчика подарками, похититель отводит его куда пожелает. После двухмесячных угощений и совместной охоты (так как не разрешается долее задерживать мальчика) они возвращаются в город. Мальчика отпускают с подарками, состоящими из военного убранства, быка и кубка (эти подарки полагается делать по закону), а также из многих других ценных предметов. Мальчик приносит быка в жертву Зевсу и устраивает угощение для всех, кто участвовал в похищении. Похищенные получают почетные права: при хоровых плясках и состязаниях в беге им представляют самые почетные места и разрешают носить особую одежду для отличия от других – одежду, подаренную им взрослыми любовниками.

Неутомимый Гермес без промедления ринулся отцовский приказ исполнять и быстро прибыл к своему смертному брату со своим все примиряющим кадуцеем и ободрил его простым дружеским словом. Затем он легко подхватил Геракла за львиную шкуру, и они вместе на подошвах амвросиальных, всюду Гермеса с дуновением ветра над землей беспредельной носившие, рассекая стремительно воздух со свистом, помчались в Малую Азию.

Главные рынки, где торговали рабами, находились на островах Делосе и Хиосе, однако покупатель для Геракла был указан Зевсом вполне определенно – малазийская царица Омфала. На тамошнем невольничьем рынке хитрейший из богов выставил отпрыска Зевса на продажу как безымянного раба, согласно указанию родителя.

Многие с интересом глядели на могучего мужа в особенной львиной шкуре, с луком и суковатой дубиной на мощных плечах. Некоторые с удивлением узнавали знаменитого героя в безымянном рабе, другие не узнавали, но все боялись его купить – слишком гордым и независимым был взгляд синих глаз героя из-под сильно выдавшихся вперед низких сросшихся мохнатых бровей.

349. Гермес продает Геракла Омфале, как безымянного раба

Лидийская царица Омфала, про которую говорили, что она своего никогда не упустит, не обращая внимания на вольный взгляд раба безымянного, заинтересовалась его мощной фигурой. Она и сама была немалого для женщины роста, с пышной грудью и с крутыми, но еще стройными бедрами.

Залюбовалась могучим телом Геракла и, подойдя к нему вплотную, красивая молодая вдова местного бога горы Тмола бесцеремонно стала ощупывать его крепкие мышцы рук, прекрасные бедра и упругие ягодицы. Глядя на грудные мышцы Геракла, лежавшие на выпуклой широченной груди двумя мощными плитами, царица стала даже быстро и не ровно дышать.

– Ты обещаешь быть честным человеком и прилежно выполнять все, что я прикажу, если я тебя куплю?

Игриво спросила Омфала у Геракла, покачивая роскошными бедрами и продолжая по-хозяйски щупать и мять его тело под желтой шкурой Немейского зверя.

– Я останусь порядочным человеком, даже, если ты меня не купишь.

Угрюмо ответил могучий герой, полный мыслей тоскливых, ведь не о такой свободе он мечтал долгих 12 лет. Геракл покорно позволял Омфале себя щупать везде, даже под повязкой набедренной и, насупив и без того низкие брови, так разговаривал со своим настрадавшимся в Эврисфеевом рабстве сердцем:

– Должно быть это и есть та Лидиянка, о которой Пифия говорила. Видно, мне предстоит на 3 года стать мальчиком, продающим свое тело в позорный разврат. Боги, что вытворяете вы с великим героем?! Если б мне кто раньше сказал, что я безропотно такое делать с собою позволю, того я его тут же на месте убил бы, и не милые братья, не любимые сестры бездыханный труп его с плачем огню, предавали б, а бездомные псы зубами терзали б его, и хищные птицы – долго клевали бы непогребенное тело. А теперь с благодарностью вспоминаю друга любимого Аполлона за то, что не отправил меня к Эврисфею и этой сучке, текущей от похоти, делать с собою все позволяю.

– И рабской речи доблесть бог бессмертный дарует. Эти слова – хоть и раба, но достойны свободного гражданина. Я его беру, осталось обсудить лишь цену.

Сказала Омфала, сверкнув блестящими зубами с большой щербинкой по самому центру. Цены на рабов в этот год колебались от 1 до 10 мин, в зависимости от их возраста, пола и способностей. Редко, когда платили больше; говорят, богач Никий купил хорошего приказчика на свои огромные рудники за 1 талант, и это была огромная сумма.

Гермес, ветку лавровую слегка омочив, тут же окропил Гераклу русые завитушки волос потому, что он должен был перейти к новым хозяевам после продажи. Затем вестник Зевеса ласково обнял царицу за плечи и стал нашептывать ей на ухо голосом привычным к лганью сущую правду:

– Бог я бессмертный, красотка, к тебе снизошедший с Олимпа. Знай, пред тобою – Гермес! Продать этого раба безымянного я Судьбой к тебе послан…

Омфала слушала молча и только однажды спросила:

– А зачем ему эта шкура, дубина и лук?

– Их, не снимая носить, ему многолетняя повелевает привычка.

После этого Лидиянка, то ли заинтересовавшаяся хитрыми речами бога прибыльной торговли, то ли восхищенная прекрасным телом Геракла, совсем не торгуясь, купила его за целых 3 серебряных таланта.

После этой сделки Гермеса, проявившего на невольничьем рынке большую смекалку и ловкость при продаже Геракла, назвали Ктаросом (прибыльный) и Агореем (Покровитель рынков). Вырученные от продажи деньги Гермес передал сиротам Ифита, однако Эврит запретил своим внукам принимать любую виру, заявив, что за пролитую кровь можно отплатить только кровью.

Геракл, узнав, что Эврит отказался от виры, впал в неистовый гнев и так потом, уже после рабства, говорил Иолаю:

– Дикую ярость в сердце имеет, духом надменный Эврит, он дружбы прежней, какою столько лет мы с ним дружили, больше знать не желает. Жалости нет в нем ни к себе, ни к другим! Ведь даже и брат за убитого брата вознагражденье берет, и отец за погибшего сына! И убийца дальше спокойно живет, заплатив родным, сколько нужно. Виру же взявший, и мстительный дух свой, и гордое сердце, – все укрощает. Его же гордыню бессмертные боги сделали мстительной всякого выше предела и злобной, – и все только из-за ревности к славе лучшего в Элладе стрелка!

350. Рабские дни, полные удовольствий

Говорят, что сын щитодробителя Ареса и речной нимфы Теогоны Тмол был очень похотлив. Однажды, охотясь на горе Карманорий, он влюбился в Арсиппу, спутницу Медвежьей богини, которая, как и ее госпожа была девой безбрачной. Когда Арсиппа, изнемогшая от постоянных преследований Тмола, укрылась в храме Артемиды, бог горы, изнасиловал ее прямо на алтаре. Девушка повесилась, перед смертью сообщив Агротере, что она не виновна в осквернении священного места, и богиня диких зверей выпустила грозного мстителя в образе свирепого остророгого быка, который растерзал нечестивца Тмола на склоне горы.

Царица Омфала, как и погибший муж Тмол, была ненасытна в делах Афродиты. Не зря она носила имя Омфала (пуп), ибо в то время считалось, что именно в пупке женщины сосредоточена вся женская страстность. Царица с похотливым именем и почти таким же крошечным, как пупок, ртом с небольшими пухлыми губками, купила Геракла только за тем, чтобы обзавестись неутомимым любовником с телом могучим.

Когда Омфала жила, как супруга с полубогом Гераклом, ее впоследствии люди стали считать тоже полубогиней, наполовину воинственного, наполовину женственного характера, покровительницей плотских утех и представительницей женской производительности. Ее отождествляли иногда с финикийской Астартой или даже с Афродитой-Пандемос.

Сластолюбивая Лидиянка была совсем не ревнива, даже наоборот, и когда она на поздних сроках беременности и сразу после родов не могла предаваться неистовой любови с могучим во всем новым невольником, она, как госпожа, приказывала безымянному рабу своему:

– Ты не ленись, мой раб безымянный, и меня совсем не стыдись, смело иди по пути к любовному ложу, на котором больше всего женских добыч! Стыд – лишь досадная помеха в любви, и мне он лишь в тягость. Наслаждайся беспечно самой сладострастной любовью при мне с моими распутными служанками – девками, ведь от тебя ничего не убудет, а от них еще и прибудет, и я, раз сейчас не могу с тобой сопрягаться, хоть какое-нибудь удовольствие испытаю, даром не тратя ни дня.

Во дворце Омфалы постоянно находилось 50 служанок и столько же женщин-невольниц, и почти все молодые из них стали любовницами Геракла. Юная служанка по имени Малида, сначала родившая от Геракла трех девочек, а потом родившая Клеолая и Алкея, основавших лидийскую династию царей, которую Крез изгнал с сардского трона, так часто о царице своей говорила:

– Любимая наша хозяйка Омфала всегда услаждалась, созерцая, как могучий Геракл сочетается со служанками блаженно любовью и ложем и умилялась так же от того, что подвластного ей народа в стране от этого становится больше. Одна я принесла подвластному ей народу трех девочек и двух мальчиков за три года.

Геракл уже не считал, что его продали в позорный разврат, на лице его мужественном всегда было теперь написано удовольствие, но конечно, не от того, что рабство ему очень приятно, а потому, что вся прежняя все сокрушающая сила и безупречное здоровье, которое, когда оно есть, не замечаешь, вернулось.

Впервые в своей нелегкой жизни герой поклонялся Афродите – Дарцетос – (покровительница праздной лени).

Говорят, так милоулыбчивую богиню стали звать после того, как она неудачно попыталась овладеть нелегким искусством Паллады и завела себе сразу и прялку, и кудель, и челнок. Зевса мудрая и воинственная дочь язвительно пристыдила Киприду перед насельниками Олимпа, а Зевсу сказала:

– Сколь же твои приношенья изменчивы, Зевс поднебесный! Дара уж я не имею, что сами Мойры мне присудили, ведь ткацким ремеслом обладать пожелала ныне твоя любимица Афродита! На меня, деву ей неподвластную, с рожденья владеющую бранным доспехом и в ремеслах искусную, покусилась ключница спален, богиня изнеженная! Но разве сумеет своды Олимпа в битве защитить Киферея? А кого из Гигантов своим Поясом дивным Афродита сразила? Вынесла я с ними со всеми и с незаконным Тифоном сраженье ужасное – она же меня теперь оскорбляет!

Потом Паллада в неистовом гневе и кипридину прялку разбила своим могучим копьем. С тех пор больше богиня красоты и любви никогда не прикасалась ни к какой работе, став Афродитой – Дарцетос.

Афина и Афродита всегда враждовали друг с другом, но со временем научились скрывать взаимную нелюбовь, хотя порой злобность Афины прорывалась наружу. В рукопашной битве богов, описанной в «Илиаде», Афина, догнав Афродиту, ударила сильной рукою ее в нежную грудь. Ослабели мгновенно у той и колени, и сердце. Оба с Аресом лежали они на земле многодарной. Афина же, хвалясь перед ними, сказала ехидное слово:

– Вот если б все из богов, что ныне стоят за троянцев, были, на бой выходя против меднооружных ахейцев, столь же отважны и стойки, какой была Афродита, здесь против силы моей за Ареса пришедшая биться, – о, уж давно бы тогда мы покончили с этой войною и, разрушенью предав прекрасно построенный город, спалили б его!