«Ремесло» kitabının incelemeleri, sayfa 2

Читая очередную книгу Довлатова, не перестаю удивляться тому, почему он был не вхож в литературный бомонд советского периода истории. Да, он особенный. Он грустно смеется над тем, что видит, при эти усмехается и над самим собой. Краткий, но при этом емкий, сатиричен, но не озлоблен, верен себе и не предает свои принципы. По-моему, он генетически умудрен. В сборнике две автобиографические повести, разделенные хронологически, благодаря которым можно сравнить жизнь писателя на двух разных континентов. Было очень познавательно читать его наблюдения о жизни в СССР до эмиграции и побывать его глазами в Америке. Получила огромное удовольствие и по возможности почитаю ещё Сергея Донатовича.

Найти меня в Telegram: Arturosays

Обычно в рецензиях я расписываю. Сюжет там, плюсы, минусы всякие. С Довлатовым так не выходит. Извините. Сейчас я читаю быстро. Пару дней и книга ушла. Ушла одна, ушла вторая. (Мог бы сказать, что женщины, как книги, но слишком уж пошлое сравнение) Ночь. Стало как-то скучно. Немного впал в уныние. Думаю, что бы взять почитать. Фромма? Устал читать трескунов. «Голод» Гамсуна? Оставлю на десерт. Письма Ван Гога? Почему-то не тянет. Взгляд выхватывает белую коробку, что стоит на любимой полке. В ней - белые книжки. Изрисованные неким Александром Флоренским. Удивляясь своей дырявой памяти, понимаю, что есть непрочитанный Довлатов. Беру и сажусь. Охладевший и уставший читаю пару страниц. На первой все хорошо и немного грустно. На второй очень смешно. А на третьей уже не помню. Слишком громко смеялся. Серёжа стал спасением. От скучной сложности. От сложных скуки. От перегруженных текстов. От дураков, сто лет подбирающих слово. Пришёл Серёжа, и рассказал, и рассмешил, и дал подумать. Вообщем, сделал все, чтобы мне захотелось ещё пожить. Спасибо, Серёжа. Жаль, что твои книги кончаются.

Старуха эмигрантка в рыбном магазине: "Я догадывалась, что здесь говорят по-английски. Но кто же мог знать, что до такой степени?"

Хотела уже писать, что Довлатов отменно хорош только в анекдотах, мелких отрывках ("Соло на ундервуде"), но тут началась вторая часть "Ремесла" и положила меня на обе лопатки. Эта сухая поджарая мужская проза с острыми копьями афоризмов. Великолепно! Но пусть название не обманывает вас. "Ремесло" - это вовсе не о том, как писать. В первой части Довлатов рассказывает о жизни в Таллине, работе в газете, попытке издать книгу. Во второй - об эмиграции в Америку, жизни в Нью-Йорке, работе в газете, попытках издать книгу. Цитаты, конечно, блестяще точны.

"К этому меня приучили в стране , где хамство является нормой. Где за вежливым обращением чудится подвох. Где душевная мягкость воспринимается как слабоумие."

"Без труда и усилий далась Ленинграду осанка столицы. Вода и камень определили его горизонтальную помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония."

"Мы поняли одну чрезвычайно существенную вещь. Советские лидеры - не инопланетяне. Не космические пришельцы. А советская власть - не татаро-монгольское иго. Она живет в каждом из нас. В наших привычках и склонностях. В наших пристрастиях и антипатиях. В нашем сознании и в нашей душе. Советская власть - это мы."

"Когда-то Иосифа Бродского спросили: - Над чем работаете? Поэт ответил: - Над собой..."

"Знайте, что Америка - не рай. Оказывается, здесь есть всё - дурное и хорошее. Потому что у свободы нет идеологии. Свобода в одинаковой мере благоприятствует хорошему и дурному. Свобода - как луна, безучастно освещающая дорогу и хищнику и жертве."

"Только пошляки боятся середины. Чаще всего именно на этой территории происходит самое интересное..."

Я прерываюсь с огромным усилием - цитировала бы себе и цитировала дальше.

Собственно говоря это дилогия, объединённая одной общей темой писательства. Первая часть — 60-70-е, и вторая — конец 70-х - 80-е. Совершенно автобиографичная, хотя не уверен, что буквальная. Но сильно настроенческая и насквозь пронизанная тоской по писательству, по свободе творчества, выраженной и завершённой в публиковании и издании своих трудов. Только одну небольшую странность отмечу, которая бросилась в глаза — Довлатов много пишет о том, как его НЕ публиковали в СССРе и утверждает, что можно было практически 6 книг издать из написанного им в семидесятые. Но Что это за произведения и Где они сейчас — так пока и не понял (разве что первая проба пера — "Зона")? Может быть я просто мало задавался этим вопросом и не посмотрел в Довлатовскую биографию и библиографию, но может быть, что именно этот протестный и горестно-критический нюанец и составил главное и основное содержание его "американской" творческой продукции... Хотя понятно, что главным и основным содержанием довлатовской письменности является всё-таки внутренний мир человека.

По части литературных изысков Довлатов остаётся самим собой и по-прежнему радует читателей свободной, открытой, возможно слегка залихватской манерой писания (позавчерашняя моя дневная самовольно вырвавшаяся реплика-восклицание звучала буквально так "Упиваюсь Довлатовым!" — спросите у Clickosoftsky, коли не верите). Но помимо юмора, точных эпитетов и ярких образов книга наполнена ещё и раздумьями писателя о "там" и "тут", о бюрократии и о сути американской свободы, об особенностях издательских процессов, процедур (и процедураков) в Сов. России и в США периода Рейгана — о всей той писательской и одновременно личностной кухне, о которой непосвящённый человек мало что знает.

Уверен, что продолжу свой роман с Сергеем Довлатовым — много что ещё осталось непрочитанным, непережитым и неузнанным.

Вот чьи рассказы я читаю с непередаваемым удовольствием, хоть это и не самый мой любимый жанр, а скорее даже и наоборот.

Довлатов непревзойденный уникум. Он умеет писать так, что хочется грустно посмеяться и весело погрустить. Жизнь без прикрас, без цензуры и приукрашивания. Он сатирик и жизненный юморист. А уж когда он пишет от своего лица, то емкий литературный стиль в сочетании с абсурдными жизненными ситуациями с которыми он сталкивался в различные периоды своей журналисткой и литературной деятельности, доставляют двойное удовольствие от самокритичных высказываний и оптимистичного настроя. Умение подсмеяться над собой - бесценно.

Смех сквозь слезы. Иногда грустно, иногда возмутительно, а иногда просто весело и легко. Поиск себя в бюрократических скопищах государственных чиновников, попытка пробиться сквозь стену казенного непонимания и зомбированного по-советски настроенного склада ума. Но и в раю не все так гладко. Постоянная нехватка денег, демократический произвол общественной жизни, грубая конкуренция и непрекращающаяся борьба с социальным самосознанием. Главное не потерять себя и с улыбкой пройти новый рубикон. А читатель может с восхищением следить за жизнью этого замечательного человека, который на страницах своих книг показал и грубый советский тоталитаризм и возмутительную американскую мечту.

Как авторы в советских реалиях много пили, так и я упивалась до самозабвения этой книгой. Не знакомая раньше с творчеством Довлатова, я тыщу раз успела пожалеть, что никогда прежде с ним не сталкивалась.

Эта книга меня поразила - языком, стилем, легкостью, иронией, действительностью. Автор с удовольствием высмеивал общечеловеческие страхи, например, вот так:

Неизвестно, чем бы все это кончилось. Так, не дай Господь, и в люди пробиться можно…

Автор прекрасно понимал, о чем он вообще пишет, автор изложил свою жизнь на бумаге, без особых прикрас или серёзных допущений. Довлатов - настоящий человек, со своими проблемами, недостатками, достоинствами и мыслями. Он очень живой, очень бодрый и читать его - сплошное удовольствие. А ещё он очень мудрый, хоть мудрость его и скрывается за простотой:

Подготовиться к эмиграции невозможно. Невозможно подготовиться к собственному рождению. Невозможно подготовиться к загробной жизни. Можно только смириться.

Мне понравилось практически, я не хотела, чтобы книга заканчивалась, я не могла от неё оторваться. Я даже закрывала глаза на довольно резкие-оскорбительные и, что уж там, сексистские высказывания, вроде:

Почему-то жены легче находили работу. Может, у наших жен сильнее чувство ответственности? А нас просто сдерживает бремя интеллекта?.. Не знаю…

Зато (может ему просто не посчастливилось встретить "свою" женщину) про остальную часть жизни он писал правдиво и откровенно:

Дома тех, кто был не прав, убивали. Ссылали в лагеря. Выгоняли с работы. Но сейчас-то мы в Америке. Кругом свобода, а мы за решеткой. За решеткой своей отвратительной нетерпимости…

Что я отметила, - две части неуловимо отличаются стилями повествования, но всё-таки смахивают на целостное произведение, - писались эти части в разное время. Видимо, авторский слог меняется вместе с изменениями условий жизни. В книге были и моменты глубоко поразившие меня. Например вот так:

Надо ли говорить, что я сразу решил жениться? Забыв обо всем на свете. Что может быть разумнее – жениться на собственной переводчице?

Нет, пожалуйста, не надо этого говорить. А как же жена?! Всё-таки потребительское отношение к жене меня покоробило.

Но я всё же вынесла для себя важный урок:

А значит, главное для нас – победить себя. Преодолеть в себе раба и циника, труса и невежду, ханжу и карьериста.

Как итог: эта книга очень приятно цитируется - всю её можно растащить на цитаты. И при этом она не скучная, не занудная, не моралистская (что очень важно для увлекательного чтива). Да, мои впечатления состоят из цитат. Но кто скажет о книге лучше, чем её автор?

С произведениями Довлатова я уже была знакома до этого: небольшие, но емкие, остро-сатирические и от того еще более грустные зарисовки из его жизни. По большому всегда было понятно, почему он так маялся в СССР и почему хотел уехать в Америку. Человек, который никем иным кроме писателя себя не числил, мог творить, но не мог печататься, не мог увидеть результата своих трудов, ему здесь просто не было места. В первой половине книге нагнетание атмосферы тоски, беспросветности пополам с самоиронией ощущается очень сильно. И, хотя Америка и не стала землей обетованной, раем на земле, все-таки вторая часть «Ремесла» доказывает: жить, дышать и творить Довлатову стало однозначно легче. А идеала не существует.

Жизнь моя лишена внешнего трагизма. Я абсолютно здоров. У меня есть любящая родня. Мне всегда готовы предоставить работу, которая обеспечит нормальное биологическое существование. Мало того, я обладаю преимуществами. Мне без труда удается располагать к себе людей. Я совершил десятки поступков, уголовно наказуемых и оставшихся безнаказанными. Я дважды был женат, и оба раза счастливо. Наконец, у меня есть собака. А это уже излишество.

Когда я устаю от зарубежной литературы, то беру книгу Владимира Набокова и наслаждаюсь слогом. Когда я устаю от всего на свете – беру Сергея Довлатова и перетрясаю свою душу.

Довлатов для меня – это глоток свежего воздуха, это стакан воды с пузырьками газа, это квадрат русской души и желудок, сжатый железной рукой.

Ремесло есть жизнеописание писателя в цитатах и наблюдениях за окружающей Жизнью. Это взаимоотношения людей. Это закрытые двери редакций. Это советская действительность в своей неприглядности. Это воля и чувства. Это бесконечная ирония, прикрытая юмором.

Ремесло – это жизнь Сергея Довлатова, разделенная на две половины Атлантическим океаном. Это абсурдная советщина. Это свободная Америка. Это размышления о свободе. Это автобиография, прочитанная через замочную скважину – слишком живая и изболевшая.

Автобиографическая книга Довлатова о метаниях в родной стране и эмиграции. Никогда такого не было, и вот опять.

Саркастичный и немного неприветливый, Сергей Донатович не особо щадит своих тогдашних приятелей (хоть и оговаривается, что любит их даже несмотря на недостатки) и совсем не щадит антагонистов. В своей яркой и сочной манере пишет объемную картину своих хождений по советским, а потом и американским издательским мукам. Рисует, так сказать, красную линию жизни от первого окололитературного происшествия до первой публикации.

Да, все случилось совсем не так и не тогда, когда хотелось, — в другой стране, на пятнадцать лет позже и с другим подтекстом, но все же случилось, и это маленькое довлатовское обыкновенное чудо. В итоге-то оказывается, что важно не совсем это, а та самая жизнь, которая эти хождения окружала.

Так что можно сказать, что вся книга — о пути советского писателя-диссидента к печати, первой публикации рассказа в журнале, а потом и своей книги. А можно — что книга эта о грустном интеллигенте, который пытается жить ету жизнь, делать свое дело и поменьше пить (ладно, про последнее я прям загнула, как же тут не пить, когда вокруг такое).

Сугубо положительное:

— Яркая картинка застойной литературной жизни. Так как Сергей Донатович был писателем, соответственно, обивал пороги издательств, общался с редакторами (и иногда даже рецензентами, угу) и видел советский издательский процесс изнутри. А после и сам перешел на темную сторону и стал функционером этого процесса (не мы такие, вот это все).

— Такая же яркая картинка неприглядной эмигрантской жизни. Не все так гладко там, откуда слышатся голоса свободы. И не так легка жизнь, хотя иногда бывает и наоборот.

— Ну и отдельно доставляет язвительный и меткий язык Довлатова, его образы, ехидные замечания-анекдотцы из «Соло на ундервуде».

Почему-то именно Довлатов стал для меня комфортным чтением в эти полгода. Неожиданно, честно говоря.

Я хотела сделать вторую попытку (первая тут) знакомства с не автобиографичной книгой. Ну вы поняли, да? Книгу выбирала по названию и да, я понимала, что это чистой воды описание своего личного реального опыта. Но это-то и было интересно. Интересна структура книги - две части, как две стороны одной монеты. С одной стороны - СССР с цензурой, политагитационной литературой, несвободой личности. С другой - Америка с её американской мечтой и властью капитала. Но и там и там сложно выбиться писателю, который не хочет быть приспособленцем, не хочет играть под дудку партии или требований рынка. Кажется, что вся книга состоит из каких-то заметок по случаю, забавных историй и иронических зарисовок. Это впечатление усиливается вставками из "Соло на ундервуде". Но несмотря на это, вся история цельная, прямолинейная, какая-то восходящая. Даже кончается хоть и пепелищем, но на мажорной ноте. Пишет Довлатов очень просто, но как-то печально и чудесно. Сидишь и улыбаешься над каждой историей, хотя тут впору плакать. Видимо только так и можно было в то время. Только ирония и давала силы жить дальше.