Kitabı oku: «Воры в законе и авторитеты», sayfa 5

Оба брянских законника стремятся взять под контроль фирмы, которые их могут финансировать. Бандиты зарабатывать на поприще коммерции не приучены. А грабеж – дело не всегда надежное. По мнению оперативников, молодой вор Рогаченок в своем кругу, на разборках, во взаимоотношениях со своими и чужими допускает еще много тактических ошибок.

Со скандалом провалилась поездка Рогачева на воровскую сходку в Москву в апреле 1996 года. На повестке дня стоял «архивный вопрос» участия авторитетов преступного мира в выборах Президента России. Сотрудники Управления по организованной преступности при УВД Брянской области 17 апреля задержали Рогачева и следовавшего с ним Солдатенко, жителя Гомеля и руководителя крупного преступного сообщества, действующего на территории России и Беларуси. Обоим предъявили обвинения в совершении административного правонарушения и арестовали на 10 суток. У Солдатенко изъяли более двух тысяч долларов США – не имел документов на приобретение валюты, и автомобиль «Мерседес-300» – такой же, как и у Президента Ельцина. Кстати, машина эта принадлежала высокопоставленному лицу из Москвы, а Солдатенко пользовался ею по доверенности. Рогачев тоже ехал не с пустыми руками. Крупная сумма валюты предназначалась для воровского общака.

Оперативники быстро выяснили, что в 1992 году Солдатенко лишили прав управления автотранспортом на три года. А пользовался он водительским удостоверением, которое ему выдали незаконно в 1994 году.

На следующий день для вызволения «делегатов» были брошены несколько адвокатов. Они выдали «на-гора» массу жалоб во все инстанции: в суды, прокуратуру и УВД области, требуя освобождения задержанных.

Солдатенко заявил, что доллары получил в фирме города Гомеля в качестве зарплаты. Оперативники проверили и выяснили, что такой фирмы не существует, сам же авторитет нигде не работает. Просьбы освободить криминальных лидеров и вернуть им деньги и машину посыпались из Москвы, Гомеля, других городов. Причем в ходатайствах невиданную активность проявили и высокопоставленные государственные чиновники. И сумели «дожать». 31 июля судья Советского районного суда, без участия представителей УОПа, рассмотрела заочно это дело и вынесла решение о возврате автомашины и валюты. Узнали об этом оперативники гораздо позже.

Впрочем, с судебной практикой на брянской земле часто происходят странные вещи. Однажды судебная коллегия по уголовным делам областного суда дала шокирующе легкие сроки за бандитизм членам преступной группировки ингушей, а троих вообще приговорила к условной мере наказания. После чего один из бандитов скрылся в Чечне, где воевал против федеральных войск. И только Верховный суд России отменил эти приговоры.

В Брянской области прописано около 160 чеченцев, включая членов семей. Погоду они не делают. Общака как такового у них нет – каждый работает на себя, соответственно никому не «отстегивает». Брянским авторитетам это не нравится. Единственно, что сдерживает местных бандитов от конфликтов, – это то, что за преступления против ингушей или чеченов им придется отвечать по закону. И другой немаловажный фактор: чечены, как правило, не остаются в долгу. Отстреляв обидчиков, быстро собирают «юрты» и уезжают к себе в горы.

Азербайджанцы предпочитают держаться в тени: Брянск – город небольшой, с Москвой не сравнишь. С местными властями, криминалитетом все вопросы стараются уладить полюбовно. Исправно отстегивают на общак. С представителями других кавказских национальностей – грузинами, армянами, чеченами, ингушами – связей и контактов практически не поддерживают, считая их людьми низшей касты.

О воровском общаке, «законниках» и попранных традициях

Один из опытнейших знатоков воровского мира в Брянской области – полковник милиции Вячеслав Храпоненков. Мы говорили – о воровском движении в России в наше время.

– Вячеслав Александрович, какие характерные черты вы бы отметили у новой плеяды воров в законе?

– Неуемная жадность к деньгам и роскоши. Молодой «законник» Рогаченок, освободившись в 1993 году, через некоторое время обзавелся «Мерседесом-600», «Нивой», радиотелефоном, мебелью. Купил дом за десятки миллионов рублей в Клинцах, оформив его на родственника. Как тут не задаться «наивным» вопросом – откуда эти деньги? Естественно, из воровского общака. Только чисто теоретически он создается для поддержки заключенных. На самом деле им пользуются авторитеты. Скажем, на какие деньги другой держатель общака, ранее судимый Афанасьев из Брянска по кличке Гусь, выстроил двухэтажный дом с сауной и гаражом, обзавелся автомобилем, новейшей бытовой аппаратурой? И приближенный Гуся Магомедов по кличке Монгол тоже вряд ли ропщет на судьбу: приобрел квартиру, красивый автомобиль для себя и для супруги. Несостоявшийся педагог, закончивший два курса факультета пединститута, Фомичев по кличке Фома купил себе трехкомнатную квартиру в центре города площадью более 100 квадратных метров. Это неоспоримый факт: деньги, которые поступают в общак, используются в личных целях. А зэкам перепадает с барского стола по паре пачек сигарет, чая, масло да мыло и прочая мелочовка. В принципе, вся деятельность воров в законе направлена на улучшение своего благополучия. От старых традиций практически ничего не осталось. Мне приходилось встречаться с людьми, которые были коронованы еще в старые времена, в 50-х годах. Они говорят, что «сейчас воры все законы подгоняют под себя». Хотя бы такой закон: «Вор должен жить скромно». Как от этого отойти? Второе правило: «Вор не должен иметь семьи». Сейчас у каждого – если не жена, то любовница. Имеют минимум одного ребенка. Если зайти в следственный изолятор, то кому там прежде всего передают посылки – единицам. Хотя там сидят тысячи. Как-то на четвертую зону привезли селедку – в качестве «спонсорской помощи». Стали проверять – сертификата нет. Где достали эту селедку – неизвестно. По всей видимости, у кого-то забрали и привезли на зону. Мы посоветовались и решили, что принимать такой «дар» нельзя даже для заключенных. Себе дороже. Авторитеты, как правило, нужды не знают. Арестанту Барыге возили и будут возить и деньги, и чай, и все, что ни запросит. Кстати, однажды в беседе с коммерсантом я спросил, сколько он платит в общак? А он ответил: «Я не плачу». И рассказал, что, когда приехали «быки» от авторитета и назначили ежемесячную таксу в общак, он платить отказался. Но поставил условие: «Даете расчетный счет колонии, СИЗО – я перечисляю деньги, доставляю продукты, предметы первой необходимости. Я должен знать, кому идут мои деньги и кто действительно в них нуждается». Больше «крутые» не приезжали.

– Как проходили ваши встречи с «законниками»?

– На первой встрече Рогачев сразу встал в позу, чуть ли не король. Я спросил: «Ну а кто ты есть? Глава администрации района? Если так, давай будем решать административные вопросы». Он ответил: «У вас свои законы, а у нас – свои…» Рогаченок ведь практически ни одного дня не работал. Тем не менее с пенсией по инвалидности в 150 рублей «ухитряется» содержать жену, ребенка, купил квартиру и «Мерседес-600»… Мераб тоже не работает. К нему обращаются «фирмачи», чтобы выбить из должников долги. В 1993–1994 годах банки давали деньги без проверки кредитоспособности. Потом, чтобы вернуть их, вынуждены были отдавать бандитам до 50 процентов возвращенной суммы. Если кредит был, скажем, 120 миллионов, то 60 из них преподносили вору в законе. Плюс забирали и проценты. Система поборов существует везде. С одного места на рынке могут брать до 100 рублей. Затем эти деньги через посредников стекаются к казначею, где их уже отслеживает сам вор в законе.

– Не без помощи прессы сложилось убеждение, что ряд организационных, производственных, бытовых вопросов, защитных функций представители преступного мира могут решить и выполнить лучше, чем милиция, государственные органы. Например, мирный разбор конфликтов, охрану бизнесменов, защиту пострадавших от беспредельщиков и иные социальные функции.

– Эти социальные функции не что иное, как один из способов выколачивания денег. Элементарный пример. У автовладельца угоняют машину. Затем выходят на связь к хозяину и ненароком замечают, что знают о его беде, предлагают помочь «отыскать» автомобиль за треть, а то и половину его стоимости. И часто пострадавший вынужден идти на этот договор. А преступный мир, откровенно глумясь и выкачивая деньги, создает миф о своей всесильности… Да, у преступников нет волокиты и бюрократии. Им надо сделать дело – они сели в машину и поехали. Так мы живем: вор в законе ездит на «шестисотом» «Мерседесе», а, скажем, начальник управления по организованной преступности – на «девятке» 1993 года выпуска. Как его догонишь? В их распоряжении огромные финансовые средства, которые мгновенно подключаются, чтобы решать криминальные вопросы. А когда к нам люди приходят – быстро ничего не сделаешь. И тем не менее делаем. Если надо, то неделю, две, двадцать дней будем охранять свидетелей во время и после суда. А когда бандитов уже арестовали, то давление практически иссякает. Самое главное – процесс закрепления показаний. Что потом может сделать потерпевший, если он уже дал показания, всех опознал на очных ставках? И на суде не откажется от своих слов, тем более это тоже влечет ответственность, тоже могут возбудить уголовное дело. Ведь почему мы проигрываем на судах? Потому что пострадавшие часто упускают время, не обращаются сразу после первого наезда, угроз. И лишь после физического насилия бегут к нам. А если б пришли сразу, то можно было бы провести ряд оперативно-розыскных мероприятий, следственных действий по закреплению фактов преступной деятельности. Ведь спустя время многое невозможно восстановить. И получается, что дело идет в суд, а потом – возвращается на доследование. В нашем законодательстве немало пробелов, которые не дают нам привлечь к уголовной ответственности акул преступного мира. Сажаем «шестерок», а криминальную структуру разрушить не удается. Эта безнаказанность развращает наше общество. Мы уже несколько лет ждем принятия закона о борьбе с организованной преступностью, а его все нет…

Разговор с вором в законе о нашей и их жизни

Кабачок на углу двух улиц был уютным, в нем ощущалась приятная камерность (не от слова «камера»). Здесь состоялась обещанная мне встреча. Меня представили худощавому, подвижному человеку с аккуратной бородкой. На носу – очки в тонкой золотой оправе, волосы с проседью, на вид под пятьдесят. Одет хозяин был с изысканностью цыганского барона: черные сафьяновые сапожки, шаровары, жилетка поверх белой рубашки: одежда человека, который позволил себе раскрепоститься во всем после сложных житейских обстоятельств. Мы сели за стол, я поблагодарил за согласие встретиться и, вкратце рассказывая о себе, мимоходом изучал собеседника. Точнее, его руки. На запястье – часы в золотой оболочке, на татуированных пальцах, поверх синевы выколотых колечек, – дорогие перстни с бриллиантами, на одном – маленькая алмазная «розочка» – тонкая ювелирная работа. Я сразу отметил подвижные, длинные пальцы, по ходу разговора они жили своей жизнью. Руки повторяют и предсказывают жизнь. У него были руки вора-профессионала. И характерная для горца склонность к жестикуляции, когда эмоции нужно подкрепить, усилить выразительным движением, пляской рук.

На кого он был похож? Не на классического мафиози, готового по любому поводу отдать команду «фас» своим подручным. Не походил он и на классического князя зла, какого изобразил в фильме «Гений» Смоктуновский.

Жесткие морщины от носа, запальчивый голос – этот человек имел огромную эмоциональную энергию.

Если б встретил его в поезде, в зале ожидания аэропорта, вряд ли бы признал за классического вора. Скорее за главу артистического семейства на поприще эстрады, шоу-бизнеса, который сам уже отошел от арены или сцены, но все решает и направляет.

Он пользовался модным сотовиком из коричневой пластмассы – под цвет теплого дерева, получал звонки, отвечал, наконец передал телефон приближенному человеку: «Сам отвечай!»

Собеседник пил из маленькой чашечки кофе, я потягивал пиво. Потом он показывал мне порезы на животе и на руках, так, порой в запале, ветераны войны показывают свои раны. Я старался понять его, потому что по жизни всегда был на другом полюсе. Так суждено было каждому из нас по рождению, и каждого из нас, а мы оказались одногодками, судьба повела в свою сторону. Оттого и полушария мозга у каждого были устроены по-разному. Впрочем, у любого человека в его черепной коробке свой индивидуальный набор грязи, глупости и ума.

– Что представляет собой воровское движение, какое место занимает в обществе? Чем общность «воры в законе», которая представляет достаточно весомую силу, полезна для России? Вопрос задаю исходя из того, что любую общность людей можно оценивать и с точки зрения значимости и ценности для народа, страны, в которой живут.

– Вопрос сам по себе непростой. Полезно… Разделим это понятие. В чем именно полезно?

– Для людей.

– Для каких людей? Для всех хорошими быть невозможно. Потому что в таком случае не существовала бы ни одна структура. Что прежде всего заключается в понятии «вор в законе»? Про нас чего только не говорят: и детей воруют, продают наркотики, с проституток деньги берут, последние люди, руки по локоть в крови… Вор в законе – это прежде всего честность, совесть, принципиальность. Если этих трех качеств нет в этом человеке, то он уже не тот, за кого себя выдает, то есть конкретно, за вора в законе. Это в народе говорят «вор в законе». А вор есть вор. У нас нет старшин, майоров, генералов. Молодой может закрыть рот старому, невзирая, что он вчера в семью попал, а тот уже сорок лет вором. Право голоса имеют одинаковое. Единственно, к старому вору больше уважения. И то, если он заслужил его за то время, которое пробыл в семье, если заслуги есть. Но заслуги в чем опять-таки? Прежде всего в том, что он всегда порядочен, честен, в том, что он с честью это имя носит. Его ломали в тюрьмах, лагерях, карцерах, и он вышел таким же, каким и был, не сломленным. И в том арестантском окружении, в зоне, где он находился, все по-людски, по-человечески было, и он за это отвечал: людей не ломали, не унижали, не оскорбляли. Вообще у нас такого наказания нет – насиловать мужчину, женщину. У нас нет таких наказаний. А вот при коммунистах создавали такие камеры – «пресс-хаты», кидали туда людей и насиловали. Ставили выбор: или тебя изнасилуем, или делай то, что мы тебе скажем. И вот так ломали людей. А когда туда попадали воры – даже у отморозков, у вертухаев рука не поднималась такое совершить с ними. Боялись ответственности: ведь потом дома с их родителями могло кое-что случиться. Они боялись и с ворами уже ничего не могли сделать. И тогда старались воров рассеять. Против пресс-хат воры всегда выступали – и страдали, и голодовали, и ждали, пока не приедут из Москвы разбираться. Вот что я имел в виду, говоря о честности. Не о себе заботиться, об окружающих – мужиках. В свою очередь, воры благодаря мужикам выживали в лагерях, они своей пайкой делились с ними. Мужики могли выйти на работу, воры же по нашим понятиям не должны работать. Нормальный хозяин, который знает воров не по книжкам и фильмам, а по жизни, старался иметь у себя в лагере вора. Почему? Он знал, что до пенсии доработает. Что у него не будет ЧП в лагере, не будет резни, никого не зарежут, не изнасилуют. Будет порядок. Единственное нарушение режима – картежная игра была. Но игра до дозволенного. Определенная была ставка. Если человек не способен был заплатить, прибегали к ворам и там уже договаривались, как скостить долг, решалось по-разному: или он идет на производство, отрабатывает, или отсрочку дают.

– Вам приходилось, естественно, сидеть?

– Да, я двадцать лет отсидел.

– По какой статье, если не секрет?

– У меня постоянно кошелек был – 144-я.

– То есть вы вор в законе чисто классический?

– Да, я – карманник. У меня пять судимостей, одна была за тунеядство, а четыре – за карманные кражи.

– У вас много друзей?

– Товарищей много, а друзей мало. На пальцах могу посчитать.

– Они тоже авторитетные люди вашего круга?

– Да. Многих я потерял. В последние годы, когда началась перестройка и коммунизм угасили, старые воры говорили: «Вспомните еще эти денечки!» И действительно, правы они были. Хотя и при коммунистах бывало подбрасывали нам оружие, наркотики, патроны, лишь бы посадить. Знали, что с нами, ворами, ничего не сделать – если не было преступления. Меня брали всегда с поличным – за кошелек. Был случай, подбросили кошелек, но потом сам сотрудник милиции на суде признался, что его заставили это сделать. Его даже уволили за это. Но меня все равно не освободили, и легче от этого не стало. Потому что был и пострадавший, он совсем другое говорил. Но я что хочу сказать? При коммунистах, когда сидели, мы знали, что дали срок, десять лет, пятнадцать лет – мы его отсидим. А сегодня гарантии нет, что освободишься. Почему? Потому что люди сидят без надежды. Взять мужиков, которые работали на свободе, у них семья. И что-то у него случилось, он сел. И, вкалывая на зоне, он не то что семью не может обеспечить, а даже на махорку себе заработать. Вот говорят: куда общаки деваются – вот туда и деваются, на зоны. А не то, что там пишут, яхты строят себе, всевозможные коттеджи. И строятся, у многих есть это. Но это не с общака идет. Общак идет туда: покупают бушлаты, матрасы, все буквально для жизни. Приезжают к начальнику лагеря, спрашивают, что тебе не хватает? Он перечисляет, поясняет: не могу обеспечить. Привозим, получай. В каждом городе есть положенцы, и они следят, чтоб на зоны и тюрьмы поступления были, продукты. Тюрьма не в состоянии прокормить людей, не то что одеть-обуть. А на Севере вообще караул! С Азии туда мы везли валенки. Народ, основная масса заключенных в тюрьмах на нас надеются. Как вот в церкви есть бог, так и в тюрьме есть вор. Как в церкви надеются на бога, что бог пошлет, так и в лагере, и в тюрьме люди надеются только на воров – на то, что воры им пришлют, воры их поддержат. И поэтому, если с вором, не дай бог, что-то случится в тюрьме или если он сказал, вот это надо сделать, – все «на рога встанут», невзирая, обиженные, не обиженные, но будут делать так, как скажет вор. А не так, как скажет начальник. Сколько таких случаев было! Люди голодовки объявляли, резали животы, вскрывались, ужас, чего не делали ради того, чтобы с ворами встретиться. В карцерах сидели, гнили только ради того, чтобы его к вору посадили, потому что свой вопрос есть, который решить надо. И пока не попадут в камеру к вору, бывало, по сорок пять суток в изоляторе отсиживали.

– А какая часть из оборота денег идет из общака на поддержку заключенных?

– К сожалению, на сегодняшний день, в последние годы общак не контролируется. Почему? Потому что очень много началось штамповки молодых воров, которые ни сном ни духом не знали лагерной жизни.

– И получили воровское звание за деньги?

– Это не так. Не бывает такого: за деньги. Как я позволю человеку, который стал вором за деньги, открыть рот в нашем обществе? Тут еще о другом речь. К примеру, умер старый вор. А у него остался сын. И товарищи покойного уже идут к нему, берут под опеку, даже не смотрят, нуждается ли молодой парень в их помощи или нет. Они в память об отце приходят, стараются помочь, посоветовать, подсказать, хотя сын и не сидел никогда и далек от воровского мира. Да и отец при жизни не хотел, чтобы сын шел по его дороге, имел что-то с его миром. А эти друзья пытаются лепить из него вора, втянуть в свои дела. И вот образуется такой слой пришлых людей, которые ни тюрьмы не знают, ни правил, ни наших законов. Не то качество уже идет.

– По некоторым оценкам, в СНГ около полутора тысяч воров в законе. Как вы считаете, это реальная цифра?

– Я скажу вам честно. Для меня не все воры, которые на сегодняшний день называются так. Есть такие воры, которые с ворами – фраера, а с фраерами – воры. Вот они блатуют там, где нет действительно воров. Мужики, которые не способны ему оборотку дать, как-то подразделяют, что он вор. И вот он с ними там крутой, пальцы веером. А когда попадает в круг воров, его не видно и не слышно. И вот такие люди самые страшные. Когда вора за какой-то проступок спрашивают, и, не дай бог, вот такой гривотряс будет сидеть. Он своего мнения не имеет. Он посмотрит, кто-то кивнул, сказал: «Это не воровское!» Он тоже будет махать головой, не будет думать, правильно ли этот авторитетный человек говорит или нет. А у авторитетного что-то личное. А гривотряс, не понимая этого, автоматически, как кивала, соглашается с сильными. Такие люди самые страшные. Они загубят вора, загубят человека незаслуженно, съедят ни за что. В мире воровском идет раздвоение. А это раздвоение идет только из-за денег. Раньше, если украл – вот оно мое, кровное, это я украл. Я делюсь с друзьями. А сейчас абсолютно не воруют. Девяносто девять процентов, я смело могу сказать, не воруют. Они забыли, когда воровали. Единственно, своим авторитетом наезжают на рэкетиров: «Отстаньте от таких-то, это мои родственники!» Те коммерсанты платили рэкетирам, теперь платят ему. Если рэкетирам платили сто, ему платят пятьдесят. А таких он найдет много. И рэкетиры из уважения, что он вор, уступают свою кормушку. Но ведь не каждый будет уступать. Поэтому воров и стреляют в подъездах. Я вот в жизни никогда такими деньгами не пользовался.

– Другими словами, вы считаете, что каждый должен зарабатывать своими руками, своим трудом?

– Да, и своим умом. Отнять, пользуясь своим авторитетом. Это можно сделать один раз. Человек попал в оборот, ты хорошо знаешь его, заступаешься, используя свой авторитет. Говоришь на стрелке: отдайте, что забрали, или не трогайте. Но – только если это без цели наживы.

– Может быть, мой вопрос покажется наивным. Вот последняя ваша судимость, вышли в девяносто первом. Зрелый человек. Зачем вам была нужна такая мелочь – кошелек?

– Я сейчас скажу. Я лично два раза был на квартирной краже. Мы шли на квартирную кражу, когда знали, что там живет спекулянт. Раньше ведь не было такого понятия: «коммерсант», «бизнесмен». У него квартира была забита плащами, зонтиками японскими, часы «Cейко» – только появились. Тогда мы взяли тысячу таких часов. Мы знали, что в этой квартире заявки в милицию не будет. В простую квартиру к обычному гражданину никогда бы не залезли. В карман к простому человеку, работяге, я тоже не залезу. Я не крал в троллейбусе, я не крал в автобусе. Я крутился возле ювелирных магазинов, магазинов «Березка», в аэропорту встречал приезжающих и отъезжающих, в том числе в Шереметьево, куда иностранцы приезжали. Там уже валюта была.

– Но ведь есть и такие, кто по троллейбусам ходит?

– Есть! Начинали-то мы оттуда. И это само собой. Со временем и квалификация поднимается. Стараешься, если взять, так взять. Чтоб было за что сидеть. Был случай, когда я пацаном сел, у меня ни кошелька не было, только блокнот, в котором четыре проездных талона на общественный транспорт. Мне четырнадцать лет было. И когда попался, пострадавшая женщина орала: отпустите ребенка! А этот ребенок ей вырезал бритвой дыру в сумке. И вот сделали из меня квалифицированного вора, дали два года, хотя могли отпустить. Я воспитывался в детдоме, там меня и научили воровать. Кормежка там была плохая, персонал все растаскивал по домам. Были всегда голодные. Когда последний раз освободился, родителей моих уже не было, пока сидел – потерял. Две сестры есть. У меня дядя был, родной брат отца, прокурором республики. Ни разу к нему не обращались. Единственный раз моя мать попросила, когда он еще прокурором города был. Попросила, чтобы меня, малолетку, отбывать срок не везли в Россию, а оставили в Грузии. А у нас в Грузии в то время были сильные традиции. Тогда, например, не оглашали, что такой-то вот стал вором в законе. Если человек называл себя вором в законе – то он, значит, и был им.

– Так ведь любой жулик мог назвать себя вором в законе.

– Как мог любой? Если, не дай бог, кто-то позволил себя назвать вором, а сам никто и звать никак – он мог сразу попрощаться с жизнью. Если человек говорил, что он вор, – так это могли подтвердить и десять, и сто человек. Это значит, что в мире он уже имел авторитет. А без этого авторитета как он мог называть себя вором? Это потом пошло – коронование, положение.

Тут про Японца многое пишут. Когда в России все стало угасать воровское, стали воры выделять лидеров в преступном мире, которые могут подтянуть людей. И увидели в нем этого человека. Он имел сильный авторитет среди хулиганов, среди рэкетиров, да и он сам первый рэкетир был. И чтобы не угасло воровское, взяли, подтянули его в семью – на свою голову. И вот что произошло: он начал национализм внушать. Хотя грузинские воры первые его вором в законе сделали. А он сам нацистом и стал.

– Я слышал, что он, наоборот, дружил с грузинскими ворами. Жена у него – ассирийка.

– Он дружил с двумя-тремя. А в лагерях расписывал такие вещи, вот мы – воры российского уклона, а эти все – мандаринчики. И сами мы виноваты в том, что его боготворили на свою голову.

– Кто сейчас среди первых лиц в воровском движении? Есть ли самый главный?

– Так нельзя сказать. Таких нет.

– Ну а кто в первой пятерке?

– Так тоже не скажешь. Очень большая масса авторитетных людей.

– На Дальнем Востоке, скажем, Джем?

– Если брать по регионам, то можно сказать, там – Джем.

– А кто сегодня делает в Москве климат?

– Есть тут несколько человек, которые в лицо говорят все, что думают. Они не имеют никаких дач, живут, как действительно подобает ворам.

– Но они имеют влияние или их выдавливают не без помощи денег?

– Именно деньгами. Те, кто нахапал, давят, вот в чем дело. И мы боимся такого сброда. Эти баламуты подбрасывают на разборки всякую чепуху, мелочь, ерунду, чтобы мы двадцать четыре часа в сутки собирались, чтоб двадцать четыре часа качка шла, чтоб некогда было зарабатывать деньги. Специально делают головную боль семье. А сами тем временем деньги делают. И тут же, не брезгуя ничем, убирают конкурентов.

– По вашим понятиям с ними стоит бороться – вплоть до отстрела?

– Это не наши методы. Но мы сделаем все, чтобы каждого заставить ответить перед семьей за свои дела. Пусть скажет все, как есть, по-воровскому.