Kitabı oku: «Новая Эпоха», sayfa 6

Вздрогнув, я отвел взгляд и прошел мимо. Но укрыться от запаха не смог. Не смог спрятаться и от реальности, ибо та преследовала повсюду. Через десяток шагов показался еще один мертвец, через двадцать – еще.

Тела свежие, хотя жара и разложение страшно изуродовали. Черные точки воронья отмечали на тракте смерти как чернильные кляксы, птицы кружили и в небе. А вдалеке, в знойном мареве плавали силуэты сельских изб, амбаров, мельница на холме, темной линией вилась городская стена, из-за которой выглядывали острые шпили флюгеров и флагштоков.

Небо подпирали столбы черного дыма. Дымились и сожженные поля, и развалины пригорода. И отсюда видно, что стену пятнала копоть, змеились трещины, кое-где зияли огромные проломы. Но ни беженцев, ни мародеров, ни криков, что случается сразу после успешной осады.

Тишина.

– Мы могли бы договориться, – шепнул Падший. – Я многое рассказал. Представь, что мог бы поведать еще. Сверни, и мы заключим сделку…

На этот раз я почувствовал, с каким трудом даются ему слова. Сила, бьющая из ворот, была враждебна как Древнему, так и мне. Мешала черпать энергию из окружающего мира, сковывала. Кальвин явно готовился наобещать, чего угодно лишь бы не заходил в город. И обещал, грозил, упрашивал. Но я не слушал, сосредоточившись на том, чтобы просто добраться.

Путь выдался не из легких. Сила, волнами расходящаяся от поселения жгла живот, путала мысли и лишала воли. Я шагал с огромным трудом, пошатываясь и спотыкаясь, почти физически чувствуя встречный поток. Шагал мимо дымящихся полей, изб с разбитыми окнами и дверьми, с замаранными подсохшей кровью стенами. Мимо мертвых, вскармливающих своими телами воронье, и груд мусора, что недавно имели вид посуды, мебели, одежды…

У крепостной стены мне повстречалась первая живая душа. В пыли у обочины вяло возился худой как палка мужчина, одетый в драную мешковатую робу. Пытался ползти, стонал, что-то невнятно шептал.

Невольно остановившись, я посмотрел на него. Лицо обожженное, на губах язвы, короткая борода спутанная и грязная. Бессвязное бормотание оказалось молитвой, пением. Но так охрип, что едва ворочал языком. Да и взгляд отсутствующий, абсолютно пустой. Тело корчилось на земле, а душа и разум витали где-то далеко.

Я скрипнул зубами и отвернулся, прошел в ворота. Через пару десятков шагов увидел других выживших. Высушенные как мумии и оборванные люди медленно брели в том направлении, что и я: дети и взрослые, женщины и мужчины.

И картина та же – следы пожарищ, разбитые телеги и дохлые кони, груды смердящего сора. Ветер носил по улицам пепел, протяжно завывал и свистел. Издалека долетал смутный шум, ропот толпы.

Головная боль усилилась, в солнечном сплетении невыносимо жгло. Но я терпел и шел на гул. Кто-то из фанатиков оглянулся – в глазницах полыхнуло золотистое зарево. Оглядывались и другие, отступали, давали дорогу и смотрели вслед.

Пристально, внимательно.

Город оказался не таким большим, как выглядел со стороны. Вскоре смутный гомон превратился в отчетливый шум множества голосов. Улица раздалась вширь, перетекла в площадь.

Дома здесь высокие и богатые, украшены статуями и фресками в старом стиле. Но все же обители купцов и мелкой знати блекли на фоне ратуши и храма, стоящих впереди. Хотя администрация скорее смахивала на просто разросшийся особняк, а вот прибежище монахов нависало над площадью, давило величием и годами – древнее мрачное здание с темными от времени стенами, толстыми колоннами и узкими стрельчатыми окнами.

Общую картину портили пятна краски на кладке. Кто-то замазал лики Падших богов, поверх намалевал солнечную символику. Хватало и копоти, и щепок, и битых стекол – очевидно служители бились до последнего, не поддавшись внушению чужого бога.

Народу на площади пруд пруди. Одни сидели на мостовой, другие жались к стенам, третьи валялись вповалку. И никого не смущало, что зачастую лежат в собственных нечистотах. На кого ни глянь – лица одухотворенные и возвышенные, глаза пустые, руки молитвенно сложены на груди.

Люди заунывно пели. Но когда я ступил на площадь, разом умолкли, начали оборачиваться. Десятки и сотни глаз, полыхающих золотом, обратились ко мне.

Если поначалу было не по себе, то теперь стало откровенно страшно. Но понимая, что пути назад нет, я медленно пошел к храму. И словно подчиняясь беззвучной команде, народ начал расступаться. Движение настолько слитное, что сомнений больше не оставалось. К тому же вокруг чувствовалась одна аура… одна, а не множество!

По-видимому, Светозарный вселился разом в тысячу или больше людей.

Изумление еще не потухло, а впереди показалось крыльцо собора, сидящий на верхней ступеньке человек. Жадно прикипев взглядом, я сразу отметил – немолод, тощ и жилист. Кутается в рваный балахон служителя, будто мерзнет. Лицо узкое, вытянутое по вертикали и неприятное: заостренный нос, выдающаяся прямо-таки лошадиная челюсть. Лицо аскета и мыслителя, но в то же время – идиота, злобного фанатика.

Смутно знакомое лицо.

Остановившись у нижней ступеньки, я помолчал, стараясь не передернуть плечами, не дрогнуть. Мужчина взглянул на меня. И взгляд, полыхающий, колючий, удалось выдержать с огромным трудом. Жжение под черепом усилилось, возникло ощущение, что букашку разглядывает некто огромный и могучий. Причем букашка-то как раз я…

– Я тебя помню, – задумчиво сказал враг. Голос скрипучий, как металлом по стеклу. – Но откуда?

– Помню тебя, – эхом прошелестело со всех сторон.

– Помню… – вторило с дальних краев площади.

Все-таки поежившись, я ответил:

– Взаимно. Высоко поднялись, отец Бьярни.

На лице мужчины отразилось легкое сомнение, чистый солнечный свет в глазах немного притух, будто кто-то могучий дал человеку в себе чуть больше воли.

– Лохматый, – медленно произнес бывший служитель. – Да, точно, Порт-Дол. Судьба вытворяет смешные вещи, мы оба стали вместилищами для чего-то большего. Хотя, в сущности, не поменялось ровным счетом ничего. Я – уста Бога, ты – грязь, прилипшая к сапогам…

В голосе того, кто стал главным вместилищем Древнего, прорезалась неприкрытая угроза. Но я стоял и молчал, здраво предположив – раз пропустил так далеко, значит, испытал хотя бы любопытство. К тому же исходя из сказанного Кленом, мелкие стычки не в интересах Алара. Да, Мститель не сможет ему противостоять, но проредит ряды аватаров, и шансы в противостоянии с Мроном уменьшаться.

– Что тебе нужно? – проскрипел, наконец, Бьярни Торвальдсон.

– Хочу предложить сделку, – заявил я, немного приободрившись – угадал.

– Сделку? – бывший служитель криво усмехнулся. – И что ты можешь мне предложить?

– Помощь в борьбе с Терном, – сказал я, скривившись от боли – урод, подкрепил слова силовым всплеском, чуть не взорвал ядро. – Добровольную помощь. Мою и тех, кто стоит за мной, воинов и жителей Свободных Земель.

– Мерзкий безбожный край, – отрезал Торвальдсон. – Взращенный моим братом.

– И в этом наше преимущество, – быстро сказал я. – Он не ожидает, что ударим в спину.

– А вы ударите?

– Мы можем. Капля камень точит. Кто знает, возможно, именно наше вмешательство позволит тебе нарушить извечное равновесие.

– Я возьму вашу землю и так.

– А успеешь ли? Терн подготовил армии, готов встретить на подходах к Дорамиону. Если пойдешь на юго-восток, укусит с фланга и тыла.

Я пожал плечами с самым равнодушным видом. А Бьярни надолго умолк, свет в его глазах разгорелся с новой силой. И кто знает, то ли обдумывал мое предложение, то ли размышлял, как прибить…

«Решайся! – рыкнул я про себя. Стиснул зубы и чуть отшатнулся. Стоять рядом с этим существом было невероятно трудно. Кожа зудела, энергетические каналы коллапсировали, ядро то тухло, то разгоралось и захлестывало Силой. Тело же отвечало слабостью, жжением в каждой клеточке… еще немного, и начнут отказывать органы, остановится сердце. – Решайся же!..»

Идея встречи с Аларом поначалу казавшаяся многообещающей теперь выглядела несусветной глупостью. И я мысленно ругался, чувствуя себя до омерзения беспомощным. Ни сбежать, ни подраться. Рискнул осознанно, но видимо просчитался.

Похоже, Клен боялся не зря.

Скосив взгляд, я не сдержал дрожи, пробежавшей по спине. Светозарный смотрел отовсюду, глазами каждого из людей. Смотрел пристально, пронизывающе…

Но придумать что-либо не успел, так как бог Света, наконец, спросил:

– Что вы хотите взамен?

– Жить, – ответил я с великим облегчением. – Ты победишь, изменишь мир. Но оставишь нас в покое. В награду.

– И почему я должен сохранять ваш рассадник мерзостей и вольнодумства? – хмыкнул бывший служитель. – Предавший раз, предаст и во второй. К тому же сильно сомневаюсь, что сумеете как-то помочь. Вы слабы.

– Ну, во-первых, многие убедятся в твоем могуществе после победы, – изрек я как можно убедительнее. – Будут славить как истинного бога. А во-вторых, не так уж и слабы…

Выдержав театральную паузу, я развязал бечевки на сумке и вынул бурый тканевый сверток. Сорвал испачканную рубаху, и швырнул к ногам Торвальдсона голову Клена. Раздался тупой удар, мокрое чавканье. Страшный мяч слегка подпрыгнул, остановился там, где я и рассчитывал – на предпоследней ступеньке.

Взгляды Древних встретились. На лице Кальвина отразился отчетливый ужас, а в глазах Бьярни – легкое удивление, потом удовольствие. Замедленно встав, бывший служитель наступил на голову собрата и надавил.

Послышался омерзительный хруст, по камням растеклась серовато-алая мякоть с осколками костей. Бог Света топнул еще раз, размазал останки. И одновременно на грани восприятия почудился второй толчок, призрачный. Что за заклинание применил Алар, я не понял, но уловил суть – нечто развоплощающее, из арсеналов Высшей магии.

То, что сделал Светозарный вызвало отвращение, хотя давно привык к виду смерти в самых поганых ее проявлениях. Но гораздо сильнее потрясло, с какой радостью, с каким искренним наслаждением и жестокостью светлый это проделал.

Я отшатнулся в смятении, сжал кулаки. Хотел спросить насчет решения, но в следующий момент Бьярни резко вскинул голову. Глаза бывшего служителя полыхнули так, что я не выдержал, закрылся рукой и устрашено попятился. Взвыл, чувствуя, как вздувается волдырями кожа. Поскользнулся и упал на колено, с усилием встал. Развернулся и позорно бежал: расталкивая кого-то, натыкаясь на тела, вскрикивая от боли, каждую секунду ожидая удара и смерти.

Люди в толпе казались языками пламени. И я будто прорывался сквозь горящее поле. А попутно видел собственную тень: огромную и черную как уголь.

Очнулся где-то на одной из улиц городка: совершенно разбитый, измученный и обожженный, с дымящейся одеждой. Долго моргал сидя на коленях, пока не вернулось зрение, шипел сквозь зубы и пытался сотворить лечебное заклинание. Но не получалось, плетение просто сдувало потоком энергии в Астрале…

Алар лишь ненадолго показал истинную сущность, даже не бил. И короткий всполох едва не вогнал в могилу.

Услышав шаркающие шаги, я повернулся на звук и увидел вышедшего из-за угла оборванца. Грязный, смердящий, покрытый струпьями пожилой мужчина в одеждах, ранее являющихся платьем вельможи, остановился рядом и раздвинул потрескавшиеся губы в холодной ухмылке. Радужка глаз сверкнула жидким золотом, снова повеяло Силой.

– Я подумаю.

И все. Бродяга разом согнулся и постарел, напевая молитву, потащился в сторону площади. А я проводил устрашенным взглядом, с трудом встал и побежал к городской стене: не помня себя от усталости и боли, от пережитого испуга.

Лишь у ворот до меня дошел смысл сказанного и происшедшего. Светозарный мог убить, мог испепелить на месте так же легко, как развоплотил Клена. Но оставил жизнь, не сказав ни да, ни нет. Игра, намек – мол, суетись действуй, а я потом приму решение: или помилую, или казню.

Вполне в духе Древних. Но своего я таки добился. И самое главное – остался в живых.

Впрочем, радоваться не осталось сил. Как преодолел остаток пути, не помню, очнулся уже на пыльной дороге в пригороде. И тут свалился на обочину, ничуть не смутившись соседством с разлагающимися трупами и вороньем, долго лежал, приводил мысли в порядок, отдыхал.

Следовало убираться как можно скорей. Но я не мог пошевелиться, чувствуя себя хорошо пропеченной на костре куропаткой. И вместе с тем ясно чувствовал, что останься еще ненадолго – погибну. Или поддамся безумию, или просто сгорю в энергетическом факеле ауры божества.

Мир начал медленно тонуть в темноте, мысли разбежались, попрятались. Но на грани обморока воспаленный мозг синтезировал образ Мии. Не той, которую видел в Монраде, а лет на десять моложе – воздушной, с огоньками в глазах и чарующей улыбкой.

Застонав, я рывком отжался от земли, потом сел, усилием воли отогнал мглу перед глазами.

Долги нужно отдавать.

Я окинул затуманенным взглядом окрестности. Поднялся и отправился обшаривать ближайшие избы, отыскал несколько мотков плотной ткани, веревки и жердины. Свалил в кучу и задумался на минуту, рисуя в воображении эскиз. А затем принялся лихорадочно работать…

Больше всего конструкция напоминала огромную птицу. Костяк – переплетенные веревками палки, оперение – сходным образом зачарованная ткань. Наученный кое-каким опытом в гибнущем Лугаре, я нарисовал снизу Знаки Воздуха. Но в отличие от неуклюжего летучего змея, данный агрегат получился составным: петли позволяли менять угол наклона крыльев, а специальные веревки – хвоста. Таким образом я надеялся маневрировать. Движущей же силой избрал комбинированные и сфокусированные Знаки, что выжег на небольших дощечках по бокам хребтовой балки.

К концу работы в глазах начало плыть, я дважды сбивался. Зато выяснил, что кроме Знаков работает и гентская магия, хотя и с огромными потерями, порой искаженно. Должно быть, связано с тем, что большинство плетений являлись низкоэнергетическими и находились вне фазы того потока, что бил из города.

Последняя догадка давала пищу для размышлений и экспериментов. Скорее, и заклятия Серой школы можно изменить, подстроить. Но сие потребовало бы времени и упорной работы по изучению окружающего фона…

Как раз времени у меня и не было. И пусть бы имелось, я не хотел здесь задерживаться ни одного лишнего мгновения. Мозг кипел от воспоминаний о поглощенных Аларом людей, на глаза то и дело попадались трупы. Происходящее казалось противоестественным и ужасным.

Свет, считавшийся благом, сжигал землю, сжигал саму жизнь.

Заставив планер отлететь к ближайшей избе, я аккуратно повернул хвостом вниз и прислонил к стене. Затем подтянул ремни и закрепил рукоять клинка бечевой, покрепче пристроил сумку. Повернулся, принялся привязываться к механизму: сначала пояс, потом ноги и грудь. Руки засунул в специальные петли под крыльями, слегка подергал…

В иных обстоятельствах и не подумал бы, чтобы использовать столь ненадежный механизм. Но случаются и исключения.

«Лишь бы не убиться сдуру, – засомневался я. Посмотрел в сторону города и в очередной раз поежился от воспоминания о скоротечном и местами нелепом разговоре с Аларом. – Тьма! О чем я? Ведь чуть не подох… любая оплошность, иное стечение обстоятельств – и осталась бы кучка золы. Да и передумать для Светозарного как плюнуть. К демонам!»

И решительно активировав Знаки Воздуха, я оттолкнулся от земли.

Глава 4

– Стоять, людишки! – приказал орк-часовой. Помедлил и нехотя поправился: – Недомерки тоже ни с места.

– За недомерков ответишь, – огрызнулся Вельдр. Выпятил грудь, демонстрируя богатые латы и роскошную бороду. – Старшего позвал, быстро! Передай – высокие гости на переговоры явились.

– Высокие? – хмыкнул степняк, уставившись на вождя и Дьярви. Мельком глянул на Ирна и Сворла, но едва подметил закутанного в черный балахон Шеда, сразу поежился, будто прыгнул в холодный родник. – Ладно.

Не успел страж скрыться в сумраке, как невдалеке материализовались двое, будто из-под земли выскочили. Коренастые полуголые дикари со свирепыми плоскими мордами и мерцающими желтизной глазами. Обвешаны амулетами и изукрашены замысловатыми татуировками, одеты лишь в набедренные повязки, в руках огромные топоры.

Лезть к переговорщикам воины поостереглись, остановились шагах в десяти. Но то и дело поигрывали мускулами, скалились.

– Затея перестает мне нравиться, маг, – процедил Вельдр, украдкой взявшись за рукоять секиры.

– Мне тоже, – ответил Птиц, рассматривая орков. Про себя отметил – не зря назначили встречу после заката, в темноте видят как коты. Но с другой стороны не в самом лагере, а вынесли отдельный шатер ближе к границе Долины.

Ловушка? Кто знает. Ситуация в общем-то патовая. Они жаждут славных сражений и богатой добычи в землях людей за перевалом. И при должных стараниях смогут прорваться. Но потеряют часть Орды, что скажется и на дальнейшем победоносном походе.

Вероятно, вождь зеленокожих хотел договориться. Или просто схитрить.

Но и сам Ирн попал в трудное положение. Не пропустишь, и Долину раскатают в пыль, дашь проход – никто не поручится, что оставят в покое. Да и подставлять Край как минимум подло, а максимум – неосмотрительно и глупо.

Чародей задумчиво посмотрел на горизонт. Там, где небо сливалось со степью, появились первые звезды. Серые дымы кострищ тонкими столбами подпирали розовые облака, виднелись бесконечные холмики шатров и палаток. Звонко стучали топоры в недалекой роще, слышалась чужая речь – лающая, непривычная. Ветер приносил запахи дыма и навоза, сухих трав.

Воздух тонко звенел, словно сотни комаров кружили где-то в полумраке. Но нет, мелкие кровопийцы давно разлетелись. То звучала магия зеленокожих, искаженная, странная, но могучая. Птиц не понимал ее, хотя и чувствовал шаманов, источник Силы. И это не прибавляло спокойствия.

Может статься, что тревога Вельдра оправдана. Но и паниковать рано.

Мельком глянув на Грина, маг отметил – собран и внешне спокоен. Сам явился, когда началась суета с организацией переговоров, предложил помощь. Жаль только, что разрешить конфликт не успели, даже сейчас студенты держались на расстоянии. И явно побаивались, что учитель достанет из-за пазухи вторую пару браслетов. А он бы и достал, если б не забыл в Роще, да и сомневался, что поможет. Эти руки себе перегрызут, но вместе работать не станут.

На самом деле Ирн предпочел бы взять с собой кого-нибудь другого. Вагни, Витара, того же Стерна. Но рыжего как бывшего гвардейца пожелал захватить Вельдр, а младший Гар ушел в Свободные Земли. Младших же чародей предпочел оставить в Башне – слишком слабы.

– Уйдем? – предложил вождь гномов.

– Успеем, – ответил Птиц. – Поговорим, раз хотят.

И будто услыхав, в алых отблесках догорающего заката возник знакомый воин, рядом остановился второй – выше и массивнее, в кольчуге и толстом нагруднике.

– Великий ждет, – произнес орк-командир.

Не дожидаясь ответа, зеленокожий развернулся и затопал к шатру. Парламентерам же не осталось ничего кроме как проследовать. Но у самого входа степняк жестами указал на Ирна, Вельдра и Шеда: мол, вы внутрь, остальные подождут снаружи.

Разделять группу магу не хотелось, да и подозрения насчет ловушки вернулись. Но прежде чем успел возразить, подал голос предводитель гномов:

– Мы приглашены к костру?

Тон, каким Вельдр задал вопрос, заставил Птица проглотить заготовленную фразу.

– Да, – кивнул орк. – Я, вождь племени Диких Псов, Лгач Коготь приглашаю вас и ваших спутников сесть с нами.

Командир указал Сворлу и Дьярви на небольшой костерок невдалеке. Те нахмурились, но подчинились.

– Добро, – с явным облегчением сказал Вельдр, добавил для младших нарочито громко: – Мы принимаем приглашение.

Закон гостеприимства – сообразил маг. Немного успокоившись, кивнул высокородному гному и осторожно отодвинул полог шатра.

Убранство не впечатлило – голая земля, посередине небольшой открытый очаг, истекающий едким злым дымком, несколько ковриков из цельных волчьих шкур. Четыре факела разгоняли мрак, потрескивали и плевались смолой. А у дальней стены, сокрытый тенью, стоял хозяин жилища…

Багровые блики отражались на рельефной мускулатуре спины, озаряли мощные руки и толстые как молодые деревца ноги. Незнакомец на голову выше любого самого рослого поселенца в Долине, в ширине плеч мог тягаться с гномами. Но изумило не это.

На подступах к шатру Птиц ощутил дуновение магии и ждал, что внутри сидит, по меньшей мере, три десятка шаманов. Но не один, пусть и рослый орк.

Странно. И опасно, так как получалось, что единственный степняк обладал мощью сравнимой с потенциалом семи-восьми серых магов уровня Ирна. Однако отступать поздно. В шатер вошел Вельдр, за ним равнодушным привидением просочился Шед. Хозяин обители медленно повернулся и жестом указал на коврики.

– Приглашаю.

Но гости так и остались стоять, изучая незнакомца. Орк облачен в набедренную повязку, высокие сапоги грубой выделки. Лицо плоское, как и у сородичей, черты по-звериному свирепые и угловатые, но гораздо более правильные и гордые. Глаза – тлеющие угли, взгляд внимательный и пронизывающий.

Хозяин шатра в свою очередь ухмыльнулся, мельком посмотрел на Вельдра и Птица, уставился на Шеда. И демон дрогнул, изобразил поклон.

– Приветствую, о великий Грох Топор.

Внешне Ирн остался спокоен, но только внешне. Земля, казалось, выпрыгнула у него из-под ног, а в затылок словно врезался чей-то кулак.

Грох – орочий бог, упомянутый в записках Эскера. Но, откровенно говоря, чародей считал, что Гару померещилось, либо просто попался в один из мороков Преисподней. Иначе объяснить нелепый рассказ о встрече с существом древним как само время, нельзя.

Имя Топора частенько мелькало в летописях, встречалось наравне с выдающимися правителями людей и эльфов, Древними. Но эмоциональный налет, с которым описывали орка, позволял предположить о фольклорности образа. Многие историки времен Серого Ордена считали, что Грох – миф, нарицательный персонаж, коему приписывали подвиги реальных личностей. И кто таков на самом деле неизвестно. Одни источники говорили о божественном происхождении, другие – о демоническом.

Но кое в чем летописцы сходились во мнениях. Грох всегда оставался героем своего народа, эдаким идеальным орком, носителем свободного и свирепого духа. И одновременно выступал антагонистом людских и эльфийских божеств, изображался жестоким монстром.

Но вот он, во плоти. Громадный воин с аурой дикой и необузданной Силы. Очень знакомой Силы…

– Надо же, – сказал Топор, глядя на Шеда. – Спутник моего освободителя. Забавны происки Судьбы. Можешь уйти, тебя не тронут.

– То есть? – задохнулся Вельдр, уловив подтекст. – Ты вызвал нас на переговоры. И теперь заявляешь, что убьешь гостей? А как же законы гостеприимства? Как же воинская честь?

– Кто сказал, что буду именно убивать? – спокойно возразил орк. – Могу просто привязать к столбам. Умрете сами.

– Но законы! – возмутился гном.

– Кто сюда пустил недомерка? – спросил Грох в пустоту. – Я бог, бородач. Если захочу, могу простить свой народ.

От такой наглости Вельдр потерял дар речи, в поисках поддержки посмотрел на чародея. Но тот не отреагировал, пытаясь разобраться в ощущениях. Плел крохотные и почти невесомые заклятия, изучал ауру хозяина шатра. Топор не призывал Силы, иначе маг почувствовал бы тени Стихий, астральные образы Престолов. Мощь исходила от вождя, будто тот сам являлся Источником…

И Птиц вспомнил, где видел подобное. Эскер! Один в один Эскер! Те же всплески, тот же обратный вихрь ядра. Очевидно, Грох одержим Духом, частичкой Хаоса. Но в отличие от Гара сроднился со своей второй ипостасью за сотни и тысячи лет, научился использовать.

Нет, не бог. Не демон. Но очень опасен и непредсказуем. Также это подводит к очередному неприятному выводу – удержать купол вокруг Долины не получится, как ни изощряйся. С такой подмогой шаманы пробьют оборону намного быстрее.

Разве что нанести упреждающий удар. Пробраться в стан зеленокожих, подготовить ловушки. К примеру, отравить ездовых волков. Или создать хитрое ментальное заклятие, которое заставит животных бросаться на хозяев. Плюс спящие бомбы, волна пламени способная поглотить лагерь…

Как провернуть, вопрос другой. Сложный, но в принципе затея осуществима. Поисковые заклятия каждого чародея, будь то шаман, колдун или волшебник действуют в определенных рамках частот и амплитуд. Пассивные магические чувства тоже. И Духи, вроде Мстителя, не исключение. Просто придется поработать, выйти за привычные рамки, с помощью артефактов четко настроить потоки энергии. Слова или жесты не помогут, слишком грубо. И не зря же изучал Эскера.

Ладно. Но для начала нужно уйти отсюда невредимыми…

Видимо аналогичная мысль посетила и Шеда. Потому что демон сделал шаг вперед, решительно произнес:

– Я прошу за них.

– Даже так? – хмыкнул орк. – Но почему ты думаешь, что послушаю? Тебе я ничего не должен.

– Но ты обязан Эскеру, – хрипло ответил демон. – Он – один из основателей поселения. Сейчас отсутствует, но когда-нибудь да вернется. И огорчиться, узрев такую благодарность…

– Как-нибудь возмещу убытки, – легкомысленно отмахнулся Грох. – Подарю ему десяток таких же деревушек… А может, и ты изменишь свое мнение. У меня есть, что предложить.

Тлеющие угли глаз, словно ветер раздул. Ирн вздрогнул, почувствовал ментальный поток. Но рыцарь не пошевелился, выдержал взгляд, хотя и показалось, что побледнел сильнее. Как во сне качнул головой, с огромным трудом выдавил:

– Нет. Щедро… но нет.

– Воин, – с непонятными нотками сказал Топор. – У людей тоже случаются правильные воины. И у тварей Преисподней.

Брови орка сошлись на переносице, а гладкий лоб пересекла горизонтальная морщина. Очевидно, зеленокожего терзали противоречия. Изначально хотел развлечься, одним ударом обезглавить дерзкую кучку людишек и гномов, что заступили дорогу. Но после слов рыцаря засомневался.

«Нужно выиграть фору, – подумал Ирн. И вдогонку с подозрением скосил глаза на рыцаря. – Что тебе предложили, родной?»

– Я отдам Долину, – вслух изрек маг.

Взгляд вождя степняков перебежал на чародея, на лице отразилась заинтересованность.

– Вот как?

– Да. Но ты позволишь нам уйти невозбранно.

– Без хорошей драки? – проворчал орк. Заметил, как дернулась щека у Птица, и клыкасто ухмыльнулся. – Ладно, переживу. Нет чести в избиении слабого. Но если я отпущу сейчас, а вы обманете?

– Тогда будет бой, – пожал плечами Ирн. – Как ты и хотел.

– Хм… верно, – вынужденно признал Топор.

– Но я могу предложить третий вариант, – быстро сказал чародей. – Альтернативный. И иных врагов, сражаться с которыми будет для народа орков не зазорно. Золота не обещаю, но слава не потухнет в веках.

– Люди за перевалом слабы, истощены постоянными войнами с соседями, – подхватил Вельдр, угадав мысли мага. – Страна разрушена и разграблена, ты не найдешь там ни чести, ни добычи.

– И у тебя появится шанс отдать долг Эскеру, – вставил Шед.

Все трое умолкли, пристально глядя на Гроха. Лицо того прикрыла тень, улыбка погасла. И лишь блики от факелов да очага продолжали скользить по телу, подчеркивая могучую стать, рельеф мускулов.

– Красиво поете, – ответил Топор, после непродолжительного молчания. – Каждый заливается соловьем, когда приставишь к горлу клинок. Но почему я должен поступить так, как хочется вам?

– Назревает война между Древними. И мы планируем в ней участвовать, – веско сказал Птиц, прямо посмотрев в глаза древнего орка.

– Кучка недоносков, что возомнила себя властителями Сущего, опять что-то делит? – прорычал Грох. – То-то показалось, Престолы дрожат. Один из этих уродов заточил меня в Преисподней, проклял…

– Тогда у тебя есть повод помочь нам, – кивнул маг. – Или вообще возглавить наступление.

– Да? – вновь улыбнулся степняк. – Уверен? Тогда скажи, на чьей стороне планируешь выступать, и я отвечу – друзья мы или враги.

– На своей, – отрезал Птиц. – Люди и гномы пойдут против богов. И светлых, и темных.

Последняя фраза явно озадачила орка, потому как умолк. Отвернулся и прошелся по шатру, посмотрел на пламя в очаге. На лбу возникли не морщины, а целые ущелья. Ирн почти физически почувствовал бурлящую в нем первобытную ярость. Готовую выплеснуться наружу, смести и изломать, что угодно. Но унял дрожь, так как ощутил и сомнения зеленокожего, и противоречивые эмоции.

Дух Хаоса властно требовал крови, но Грох противился, о чем-то напряженно размышлял. И когда сердце мага приготовилось ухнуть в пятки, поднял глаза на гостей, хрипло произнес:

– Я должен подумать. Вы можете лгать, чтобы спасти свои жалкие шкурки.

– Или говорить правду, – парировал Ирн.

– Да, – согласился вождь. – Но и полуправду тоже. Вполне по-человечески и по-гномьи. А полуправда хуже лжи.

– Но ты нас отпускаешь? – поинтересовался чародей, жестом заставив Вельдра закрыть рот. Вспыльчивый и гордый гном оскорблено побагровел, готовился ляпнуть нечто вызывающее. Но, слава Создателю, проглотил обиду, смолчал.

– Пожалуй, – медленно сказал орк. – Я рискую, ведь могли задумать какую-то пакость. Хотя пускай… если и так, поплатитесь за глупость. Тогда я превращу ваше стойбище в пыль, а вас заставлю страдать.

– Поверь, перспектива не очень радостная. И мы воспринимаем угрозу серьезно, – произнес Птиц, склонив голову. – Перемирие?

– Три дня, – согласился Топор. – Я услышал вас, дам ответ.

– Меня устраивает, – скрывая облегчение, изрек маг. Оглянулся на спутников и хотел шагнуть к выходу, когда был остановлен голосом Гроха:

– Не торопись, колдун. Сегодня, так и быть, вы гости.

Шагнув в один из темных углов шатра, орк вернулся с флягой, сделанной из цельной заячьей шкурки. Откупорил пробку, сделал добрый глоток, чем намекнул – не отравлено, и передал чародею. Тот слегка опешил, но сосуд принял, осторожно понюхал.

Воняло мерзко. Спиртом и чем-то едким, тошнотворным.

– Старый рецепт, забытый, – прогудел вождь степняков. – Такой браги сейчас не делают.

– Законы гостеприимства, – громким шепотом подсказал Вельдр. – Обижать нельзя.

Помянув про себя незлым тихим словом обычаи и заветы предков, то нарушаемые в угоду желаниям, то напротив исполняющиеся чересчур рьяно, Птиц едва смочил губы. И полностью оценил тона «букета».

Первое, что пришло на ум – чья-то похмельная рвота. Густо сдобренная спиртом, тертыми мухоморами. Желудок взбунтовался, попытался вернуть подарок обратно. Но еще на полпути в пищеводе появилось жжение, факелы опасно покачнулись.

– Вижу, пробрало, – одобрительно рыкнул Грох. Отобрал бурдюк, отдал гному и важно добавил: – Главное – культура пития. Гирчаг оро! Лтцан мир даргор!..

Откинув занавеску, в шатер вошла парочка воинов, поставили у очага плетенку с хорошо прожаренным на костре бычком. Туша дымилась, истекала жиром. Ирн взмолился Создателю, чтобы хозяин не заставил сожрать все. И поежился, когда рядом послышался натужный кашель Вельдра, задушенное сипение: