Kitabı oku: «Юдоль», sayfa 7

– Сочтемся, – махнула рукой Васа. – Садитесь.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в дверном окошке появилась резная доска, на которой стояли блюда с мясом, овощами, кувшин вина и кубки.

– Не волнуйся, – успокоила Кая Васа, прикрывая окно в двери. – Не огненная вода. Легкое акское, как раз для разговора.

Разговор заладился не сразу. Сначала все четверо ели, тем более что еда и в самом деле оказалась очень вкусна. Каттими, которая не произнесла почти ни слова с момента спуска в подвал, даже жмурилась от удовольствия. Наконец Васа выпила кубок вина и прищурилась, посмотрев на Сая.

– Ты уже понял, приятель?

– Да, – отозвался наголо обритый южанин. – Ты специально привела нас сюда. Я вижу в этом окне дорогу на Сакхар.

– Но ведь ты не думаешь, что твоя принадлежность к клану Смерти тайна для зеленоглазого? – спросила Васа. – И это несмотря на то, что он не раз подставлял тебе спину.

– Убить зеленоглазого – было для клана Смерти делом чести, – медленно проговорил Сай. – Но он не будет убит в спину. К тому же все то время, что он подставлял мне ее, за моей спиной пыхтела Каттими. У нее плохой кинжал, когда она вытаскивает его из ножен, он трется лезвием об их устье.

– Это все, что ты хочешь сказать? – спросила Васа.

– Пусть скажет он, – посмотрел на Кая Сай. – Скольких воинов клана Смерти он уже убил?

Кай отодвинул кубок.

– Шестерых.

– Правильно, – кивнул Сай. – И как это произошло?

– По-разному, – задумался Кай. – Но ни за одним из этих шестерых я не гонялся, ни на одного из них я не получал заказа, ни на одного из них я не напал первым. Я всегда только защищался.

– Больше трех лет назад иша приказал убить тебя, – кивнул Сай. – Троим воинам это не удалось. Двое из них ушли из жизни как воины, один не выдержал испытания смертью. Я знаю подробности. Твой разговор с последней из трех дошел до моих ушей.

– Потом иши не стало, началась Пагуба, но не прошло и полгода, как воины клана Хара продолжили те же самые попытки, – продолжил Кай. – Хотя признаюсь, последующие трое были более честны. Всякий раз они сначала вызывали меня на схватку.

– Потому что это стало делом чести клана Смерти, – повторил Сай. – Да, иши нет, сменивший его иша тоже не прожил долго. Сейчас нет никакого иши. Сакхар стал свободным городом. Но остался камень, о который затупились клинки Сакхара. И пока этот камень не будет выковырнут из земли, наши клинки не станут вновь остры.

– Сай, – поморщилась Васа, – ты же можешь говорить как обычный человек? Мы не на совете урая клана Хара.

– Ты собираешься объявить об очередной попытке выковырнуть зловредный камень? – поинтересовался Кай.

– Нет, – покачал головой Сай. – Я собираюсь объявить об отмене мести клана Хара.

– Почему? – не понял Кай.

– Этому есть несколько причин, – пригубил вина и отставил кубок Сай. – Первая из них заключается в том, что твой приемный отец был воином клана Смерти и оставался им до самой кончины. Он учил сражаться тебя, как сражается воин клана Смерти. И хотя ты слишком стремителен для воина любого клана, многое ты взял именно у своего отца.

– Это ведь не главная причина? – спросил Кай.

– Есть и еще две причины, – кивнул Сай. – Особенно если не считать за причину то, что иши уже нет. Сказанные слова продолжают звучать, даже если сказавший их мертв. И обещания, данные умершему, не теряют силы. Но иногда меняется сам мир, и, значит, меняется все. В Сакхаре жил старый воин, самый важный советник урая. Его звали Хара. Как и весь клан. Никто не знал, сколько ему лет, но некоторые говорили, что он был свидетелем последней Пагубы. Теперь уже предпоследней Пагубы. А некоторые считали, что он пережил уже несколько Пагуб.

– У него был шрам в виде креста на лысой голове, – произнес Кай.

– Ты видел его? – напрягся Сай.

– Отец рассказывал мне об этом старике, – проговорил Кай. – Он нес с ним дозор на посту, где из-под багровой стены, из-за предела Салпы вытекает речка, которая потом спускается к самой Туварсе.

– Да, – кивнул Сай. – Так было. Но теперь Хара исчез. С полгода назад он покинул свой дом и уехал неизвестно куда. Но для урая клана Смерти он оставил письмо, в котором было всего несколько слов. Вот они: «Оставьте зеленоглазого мальчишку в покое. Он только мой. Я разберусь с ним сам».

– Что это значит? – уперлась в Кая взглядом Васа. – Ты можешь объяснить?

– Конечно, – усмехнулся Кай. – На этот раз клан Смерти отправил за мной одного мстителя. Пожалуй, лучшего. Может быть, последнего. Но есть ведь еще одна причина?

– Да, – кивнул Сай. – Главной была вторая. Но есть еще одна. Мы узнали о тринадцатом клане.

– О тринадцатом клане? – не понял Кай. – Их двенадцать, считая уничтоженных. Двенадцать сиунов, двенадцать зубцов на Храме Пустоты. Двенадцать!

– Тринадцатый клан не связан ни с сиунами, ни с зубцами на Храме, ни с чем, – покачал головой Сай. – Он против Пустоты.

– Против Пустоты? – опешил Кай. – Я не ослышался? Звучит так же бодро, как звучало бы – «он против зимы».

– Против Пустоты, – кивнул Сай. – Он ненавидит Пустоту и пытается освободиться от ее власти. Я не знаю всего, но год назад мы поймали лазутчика, который пытался убить Хару. Да-да, того самого старика. Но легче убить собственную тень, чем Хару. Если бы не его возраст и не почтение к его старости, то и на твое убийство, Кай, в первую очередь был бы отправлен именно Хара. И я не уверен, что ты оказался бы сильнее его. Хара скрутил лазутчика, как младенца, и стал допрашивать его. Тот умер под пытками, но кое-что успел рассказать. То немногое, что он действительно знал. Тринадцатый клан объединяет врагов Пустоты. Тех, кто не показывает своих лиц, или тех, чьи лица являются масками. Тех, кто всерьез рассчитывает уничтожить Пустоту.

– Уничтожить Пустоту? – рассмеялся Кай. – А, к примеру, разбить головой скалу, внутри которой мы сейчас сидим, этому клану в голову не приходило?

– Я не знаю, что приходило этому клану в голову, – ответил Сай, – и не знаю, сколько у него голов, но его правители считают, что если из основания неприступной крепости вытащить самые важные камни, то крепость рухнет. Так вот, такими камнями они считают нескольких человек. Один из них Хара из клана Хара. И возможно, ты тоже, Кай.

– Вот уж новость, – медленно проговорил охотник.

– Но с тобой сложнее, – продолжил Сай. – Ты словно нераспустившийся цветок. Завязь. Бутон. Вроде замены того, кого они действительно должны убить. Замены одного из двенадцати. Или ниточка к нему. Не знаю к кому, но к кому-то из двенадцати. Я могу назвать их имена.

– Я их знаю, – заметил Кай. – Это Асва, Хара, Агнис, Кикла, Неку, Хисса, Паркуи, Сакува, Кессар, Сурна, Эшар и Паттар.

– Правильно, – кивнул Сай. – Тринадцатый клан следит за ними всеми. В тот час, когда они будут все обнаружены, их убьют. Лазутчик сказал, что эти двенадцать не могут быть убиты надолго. Они возрождаются. Но не сразу. Если их убить одновременно, какое-то время все они будут мертвы. Если сделать так, что все двенадцать будут отброшены за грань Салпы в один и тот же день или в несколько дней, Пустота развеется. Тринадцатый клан считает, что эти двенадцать как двенадцать колонн, на которых держится багровое небо.

– А они не боятся, что если одновременно обрушить двенадцать колонн, то багровое небо рухнет по-настоящему и придавит всех? – спросил Кай. – Или свобода дороже жизни?

– Когда рушится тюрьма, мало кто беспокоится о судьбе заключенных, – пожал плечами Сай.

– Подожди, – нахмурился Кай. – Но почему лазутчик пытался убить Хару? Это было год назад? Почему только его? Одного из двенадцати? Я не знаю, живы ли прочие, но, к примеру, Кессар погибла пару месяцев назад, Паттар погиб еще позже…

– Не знаю, – вздохнул Сай. – Этого мы не успели узнать, Хара был… слишком жесток в своем дознании. К тому же этот лазутчик был скорее испуган не за себя, а за своих близких. Он сказал, что все, кто знает что-то о тринадцатом клане, все будут убиты. И его родные будут убиты. Все ниточки должны быть оборваны.

– И ты пытаешься продлить эти ниточки через нас? – стиснула губы Васа.

– Я делаю то, что считаю нужным, – отрезал Сай. – Так вот, клан Хара не участвует в таких играх.

– Это все? – медленно проговорил Кай.

– Почти, – поднялся из-за стола Сай. – Тринадцатый клан может убивать не только тех, кто что-то узнал о нем. Он может убивать любого, кого посчитает нужным. К примеру, близких кого-то из двенадцати.

– Зачем? – закашлялась Каттими.

– Чтобы ужас не отпускал их, – проговорил Сай. – И вот еще что. Когда тринадцатый клан убивает кого-то, он вырезает у него на голове крест.

– Такой же, как на голове Хары? – спросил Кай.

– Может быть, Хару уже пытались убивать, – согласился Сай. – Возможно, этим объясняется его жестокость.

– Лазутчик не оставил никакого следа к этому клану? – спросил Кай.

– Он сказал, что тринадцатый клан очень могущественен. Среди его членов не только воины вроде него, но и важные вельможи, возможно, даже некоторые ураи. Но так ли это на самом деле, мы не знаем. Лазутчик знал только одного человека из клана, того, кто передал ему приказание убить Хару. Того, кто выбрал его и доверил ему тайну.

– И кто же он? – спросил Кай.

– Имени нет, – мотнул головой Сай. – Самого лазутчика звали Паххаш. Он сам из Ламена, был молодым воином, наверное, одним из лучших из клана Огня. Все, что мы узнали, что посредником была женщина необыкновенной красоты, у нее голубые глаза, и она хиланка. Паххаш определил это по выговору. Но мы ее не нашли.

– Почему же он поверил ей? – не понял Кай.

– Женщины держат в своих руках уздцы мира, – пожал плечами Сай.

– Да, – задумчиво произнесла Васа и посмотрела на Каттими, которая застыла с набитым ртом. – Не скажу, что часто, но порой так казалось и мне.

– Это все, что я хотел сказать, – произнес Сай. – Я искал тебя, Кай. В деревеньке возле Хилана, где ты порубил свору псов и получил раны, мне сказали, что охотник Кай направился в сторону Намеши, но справлялся о дороге на Кету, и я подумал, что под осень на Парнс или на Хастерзу ты и в самом деле не пойдешь, если окажешься в Гиене, то ненадолго, нечего там делать, так что Кривых Сосен не минуешь. Там я тебя и решил ждать.

– Но почему ты не сказал мне этого сразу? – спросил Кай.

– Потому что я должен был собственными глазами увидеть, кто тот человек, что смог одолеть клан Смерти, – произнес Сай. – Проиграть тебе, Кай, не стыдно. Но ты должен знать, что если Хара хочет твоей смерти, то он ее получит, поверь. Может быть, сначала он решил отомстить тринадцатому клану. Но клан Смерти больше не враг тебе. Ты победил.

– Вот уж чего я не хотел никогда и чего никогда не припишу к своим доблестям, – поднялся из-за стола Кай. – Я не схватывался с кланом Хара и не побеждал его. Но почему я должен верить тебе, Сай, что урай клана Смерти остановил месть?

– Потому что урай клана Смерти – это я, – произнес Сай и выудил из-за ворота рубахи знак урая – золотой медальон, залитый багровой эмалью.

– Слушаем и слушаемся, урай клана Хара, – разом опустились на одно колено Кай, Васа и Каттими.

– Встаньте, – поморщился Сай. – И прощайте. Я ухожу домой.

– Но почему сам урай… – прошептала Каттими.

– Клан Хара маленький, – произнес Сай. – И после начала последней Пагубы он стал еще меньше. Нас всего три десятка человек. Из них воинов – половина.

– Прими дар от урая Хурная. – Васа сняла с себя пояс с серебряной пряжкой, изображающей две белых руки.

– Спасибо, Васа, – склонил голову Сай, принимая подарок и застегивая его на животе поверх собственного пояса. – К сожалению, мне нечем тебя отблагодарить. Я буду рад видеть тебя у себя дома. Вот оплата за этот щедрый стол. – Сай положил на доски золотую монету. – Прощайте.

Воин шагнул к двери, открыл ее и исчез в полумраке. Над столом повисло молчание. Васа медленно поднялась, подошла к двери, закрыла ее. Вернулась за стол, но заговорила только через минуту:

– Я служу ураю клана Кессар, клана Руки, – Кинуну. И старшине тайной службы Ашу. Ты правильно назвал его имя, Кай. Хурнай лучше прочих пережил последнюю Пагубу, хотя кто может сказать об этом наверняка, если небо по-прежнему озаряет пламя? Пагуба утихла, но не завершилась. Таких, как я, более десятка. Может быть, еще больше. Урай разослал нас во все концы Текана, и даже за его пределы. Уже много лет брат Кинуна, ставший перед началом Пагубы ураем Хилана, Мелит собирает по всему Текану свидетельства древних времен, по крупицам воссоздает историю Салпы. Все свидетельствует о том, что багровая стена окружала Салпу не всегда. Но в последний раз в дорогу нас отправили после того, как гадалка Хуш нашла страшную смерть в объятиях сиуна клана Руки. Но у нее не было креста на голове! От нее вообще не осталось тела!

– И от Паттара тоже ничего не осталось, – пробормотал Кай. Перед его глазами стояли пятеро всадников, проскакавших по улице Намеши, и песчаный отпечаток на камне. – Думаю, что в Текане хватает убийц и без тринадцатого клана.

– Тогда кто это делает? – вскричала Васа.

– Ничего не могу сказать о том, кто убил Хуш-Кессар, но с Паттаром расправились пять всадников, один из которых рыжий весельчак, управляющий огнем, – проговорил Кай. – Или ты не видела их в Кривых Соснах?

– Чем больше я собираю сведения о древности Текана, тем меньше я понимаю, что с ним происходит сегодня, – с разочарованием покачала головой Васа. – Но ведь Хуш убил не человек, ее убил сиун клана Кессар!

– Что есть сиун? – спросил Кай. – У каждого из двенадцати есть сиун. Я слышал, что сиун – это надсмотрщик от Пустоты. Значит, либо Пустота сама уничтожает каждого из двенадцати, либо сиуна можно заставить что-то делать. В том числе и убивать.

– Заставить сиуна? – сдвинула брови Васа.

– Почему нет? – спросил Кай. – Я тоже пытаюсь разгадывать загадки Текана. Ничего не буду говорить о том, что я замена одному из двенадцати. Я чувствую себя обычным человеком. Но кое-что я скажу. Тот, кого зовут Сакува, сумел как-то обмануть своего сиуна. Он скрывается от него. Конечно, если он еще жив. Та, чье имя Эшар, сумела приручить собственного сиуна. Как – не знаю. Паттар мертв. Убил его собственный сиун в Намеше. Убил на моих глазах. И к этому точно причастен тот рыжий, который посетил передо мной Кривые Сосны и который устраивал огненные сполохи на дороге через чащу.

– Но почему он не убил тебя, если ты замена кому-то из двенадцати? – не поняла Васа.

– Не знаю, – пробормотал Кай. – Все эти разговоры о замене кажутся мне только разговорами. Не знаю…

– Если Кессар и Паттар мертвы, то остались десять? – спросила Васа.

– Или меньше. – Поднимаясь, Кай посмотрел на оцепеневшую Каттими. – Ты что?

– Я словно муравей. – Она поежилась, проглотила комок, смахнула со щеки слезинку. – Он ползет по столу и думает, прихлопнет ли его что-то большое и страшное, что ударяет то справа, то слева? И вот он трясется от страха, мечется из стороны в сторону. А потом кто-то приходит и говорит, что большое и страшное – это огромный молоток, которым кто-то еще более огромный забивает двенадцать гвоздей. А еще кто-то забивает вокруг больших гвоздей кучу маленьких гвоздиков. А убьет ли кто-нибудь при этом муравья или нет, вопрос случая. Кому он интересен, маленький муравей?

– Что собираешься делать? – спросила Васа.

– Пару дней проведу в городе, – нахмурился Кай. – Может быть, пристрою куда-нибудь Каттими. Потом… потом будет видно. Скорее всего, пойду на Ламен. Есть вопросы. Да и куда еще идти из Кеты?

– Если только на Сакхар, – пробормотала Васа. – Я должна встретить в городе приятеля, потом, наверное, вернусь домой. Есть о чем говорить с Ашу, есть.

Они снова шли по длинному подземелью между огромных бочек. Миновали тот же полупустой трактир. Потом поднимались по узкой лестнице. А когда оказались на улице, тут же попали в толпу встревоженных горожан. Толпу теснила стража. Васа пригляделась к распростертому на камне человеку и вдруг закричала, рванулась вперед, оттолкнула стражника. В луже крови ничком лежал Сай. Ниже затылка в его голове торчал нож. Из-под тела выглядывал сломанный меч. Каттими разрыдалась в голос. Кай сбросил с головы капюшон, шагнул к тому самому старшине стражи, который опрашивал его на входе в Кету.

– Ваш? – хмуро спросил его тот.

– Наш, – помертвев, прошептал Кай. – Кто это сделал?

– Кто-то, – зло сплюнул старшина. – Только нам еще этого не хватало. Пятое убийство за два дня. Правда, четверых убили по-другому, перерезали им горло, но мне разве легче от этого?

– Кто были эти четверо? – спросил Кай, завороженно смотря на поникшую над телом Сая Васу.

– Обычные женщины, – сплюнул под ноги старшина. – Одна вовсе старуха, две ткачки средних лет да девчонка-прачка. И всех звали одинаково – Уппи. Кто-то как косой выкосил всех Уппи в городе. Ну что ты прикажешь делать? Ходил какой-то чужак в черном по кварталам, искал Уппи еще два дня назад, а вчера всех, верно, и прикончил. Как я буду его искать?

– Пятеро в город перед нами заходили? – спросил Кай. – Один рыжий, веселый, об остальных не знаю, но все в черном, на черных лошадях. Подковы на лошадях ламенские. Они, скорее всего.

– Были, – в раздражении ударил себя по бедрам старшина. – Позавчера въехали через восточные ворота. Точно! Я как раз паром встречал. И все ламенские! А там разве определишь, верны ли ярлыки? В Ламене только и скажут. Только нынче же с утра и ушли. Хотя я троих видел, а рыжего не приметил. Так он мог и раньше выскочить, на выход проверка так себе.

– Кай! – позвала Васа.

Кай шагнул вперед. Кессарка перевернула тело сакхарца. На лбу у него был вырезан крест.

– Это еще что? – побледнел старшина. – Что мне докладывать ураю Кеты?

– Докладывай, что в твоем городе убит урай клана Смерти, – медленно проговорил Кай. – Знак урая у него на груди. Можешь добавить, что он умер как воин.

В один миг гостеприимный, погружающийся в вечернюю мглу город превратился в чужой и враждебный. Холодный осенний ветер подул с реки. Старшина с посеревшим лицом опустился на ступени ближайшего дома. Васа закрыла лицо руками. Не говоря ни слова, Кай отправился в ближайшую просительную. Каттими поплелась за ним. Кессарка осталась у тела Сая.

В просительной Кай заплатил серебряную монету и выправил Каттими ярлык бесчинной, но вольной.

– Куда теперь? – спросила она его, привязывая ярлык к шнуру и опуская его в ворот рубахи.

– Как раны? – спросил ее Кай.

– Показать? – Она было рванула ворот, но остановилась, произнесла через силу: – Заживает. Шрамы будут, но не слишком заметные. Тонкие. Хорошее ты средство знаешь. Кто научил?

– Отец, – хмуро бросил Кай, вышагивая по деревянному тротуару. – Не тот, что из клана Смерти. Настоящий.

– Ты его нашел? – удивилась Каттими.

– Нашел, – кивнул Кай. – Нашел и снова потерял. Не успел даже отцом его назвать. Но он-то, скорее всего, знает, что я его сын. Вот только не знает, что я знаю об этом.

– А кто он? – спросила Каттими.

– Он из этого списка, – процедил сквозь зубы Кай. – Один из двенадцати. И я не знаю, жив ли он еще. Ты что, еще не поняла?

– Что не поняла? – растерянно спросила Каттими.

– Смерть ходит за мной по пятам, – ответил Кай. – И порой опережает меня.

– Я ни впереди, ни сзади, – прошептала Каттими. – Я рядом!

– Я оставляю тебя в Кете. – Кай говорил твердо. – Ты взрослая. Семнадцать лет – точно взрослая. Вольная. Немного монет у тебя есть, я еще добавлю. Пристрою тебя куда-нибудь, не волнуйся. Телом торговать не придется.

– Но почему? – Она готова была разрыдаться.

– Потому что завтра такой же крест на лбу может оказаться у меня, – повысил голос Кай. – А у того, кто рядом, может быть перерезано горло!

– Я так легко не дамся! – воскликнула Каттими, потянувшись к рукоятям мечей.

– Пока ты их достанешь из-за спины, тебя убьют десять раз и покроют твое тело крестами сплошь, – отрезал Кай.

– Когда ты уходишь? – спросила девчонка, прикусив губу.

– Завтра или послезавтра, – сказал охотник.

– Не пристраивай меня подольше, – попросила она.

Глава 5
Богатства Хумати

На постоялом дворе Кай не поскупился на две крохотные, но смежные комнаты. Проверил внешнюю дверь, закрыл ее на засов. Подергал решетку на окне, прикрыл ставни. Осмотрел серые, покрытые известковой штукатуркой стены. В проходной комнате велел ложиться Каттими, в дальней лег сам. Закрыл вторую дверь на крючок, разделся, облился водой из жестяного кувшина, морщась, перевязал раны и в изнеможении упал на чистую постель. Лихорадка постепенно становилась привычной, но из-за нее накатывалась усталость, вдобавок неутолимая жажда не давала покоя. Каттими обиженно сопела за дверью. Непонятная ему самому нежность к девчонке, которая умела молчать, когда нужно было молчать, держаться чуть сзади, когда Каю необходимо было сосредоточиться, охватывала его все сильнее. И чем отчетливее он понимал это, тем больше злился. Она была грузом, тяжким грузом. Не потому, что могла помешать или сломаться, а потому что сломаться боялся он сам. Сломаться в тот миг, когда окажется, что судьба менее бережна к Каттими, чем к Каю. Отчего-то он был почти уверен в этом.

За узким окном шумел ветер. С середины ночи о черепичную крышу зашуршал дождь. Кай, лежа в непривычной ему мягкой постели, думал о завтрашней, вроде бы уже ненужной встрече с Халаной, разговоре с Шарни, который обещался свести с нужным человеком, что мог бы посодействовать в приобретении приличной пики, запасах на путь до Ламена, новой одежде, а также обо всем, что произошло в лесу. Многовато выходило загадок и приключений на две последние недели. Конечно, Кай и раньше слышал, что приделанные, обращаясь в зверей, порой не переставали быть людьми, но сам сталкивался с этим впервые. К тому же он чувствовал во всем происходящем что-то новое и тревожное, когда беда страшна не сама по себе, а большей бедой, вестью о которой она служит. Был ли торговец Такшан тем же самым Такшаном, рядом с которым Каю и в самом деле пришлось схватываться на перевале с палхами? Был, конечно, но и стал другим. Тогда он говорил с Каем только заискивающим тоном, боялся собственной тени, да и вез недоумков, которые поддались на посулы о заработках в мугайских поселках, считай, вольных, которые сами себя направляли в рабство. И охранники у него были один другого отвратительнее, но, без сомнения, не отвратительнее поганых людей. И никакого колдовства тогда Такшан себе не позволял. Или тогда колдовство ему было без надобности? Сколько лиг уже отмерил по дорогам Текана Кай, пытаясь отыскать хоть какого-то колдуна, чтобы расспросить его о тех силах, к которым обращаются маги, но все без толку. Все, кого он находил, оказывались либо хитрецами, выманивающими монету у доверчивых земляков, либо сумасшедшими. И вот колдун объявился под боком. И второй колдун или шаман, что вел на штурм холма орду тати, в которой опять-таки нашлось место и приделанным, тоже отыскался поблизости. Все менялось вокруг охотника Кая. И менялось так быстро, что он не успевал привыкнуть к переменам. И уж тем более не успевал сообразить, какая связь между приделанными, Такшаном, колдуном в золотом колпаке, тати, пятеркой черных всадников во главе с рыжим весельчаком и этим самым тринадцатым кланом? В одном только он был уверен – в том, что какая-то связь была. А может быть, и не было никакой связи?

Проснулся Кай от дыхания, которое щекотало ему плечо. Вот ведь, поразился изворотливости девчонки, ну крючок сняла ножом, щель в двери позволяла, а вот как сумела забраться под одеяло, прижаться, да так, что он и не почувствовал ничего? Да уж, не почувствовал… Он закрыл глаза и мгновенно ощутил и закинутую на него ногу, и жар и мягкость ее лона на собственном бедре, и твердость груди, и дразнящий девичий запах, и тут же вскочил с постели, поморщившись от боли в потревоженных ранах.

– Почему? – обиженно прошептала Каттими, рассматривая Кая, прыгающего на одной ноге и торопливо вставляющего в штанину вторую ногу.

– Нельзя, – замотал он головой, с трудом удержавшись на ногах. Заломило в затылке, снова накинулась лихорадка, схватила за грудки. А ведь только что казался сам себе здоровым.

– Почему? – повторила она так же тихо, но настойчиво.

– Не понимаешь? – раздраженно скривил губы Кай.

– Нет. – Она словно и вправду пыталась понять.

– Дура, ведь прирасту к тебе, – проговорил он вполголоса, – и что тогда? Оставлю здесь, покачусь от тебя как клубок ниток? Так ведь размотаюсь через сотню-другую лиг до последнего узелка – и нет меня. Что дальше? Или возьму с собой, а тебя убьют? Как жить буду?

– Как и жил, – не сказала, словно обронила слова. Села, закуталась в одеяло, положила голову на колени. Нет, не глазами наградили девчонку высшие силы, а просто зеркалами для сигнальных башен!

– Как и жил? – Кай завязал рубаху, стер рукавом липкий пот со лба, припал с кувшину с водой. – Было это уже все. Прирос, тут же и потерял. Только-только отходить начал. Не могу я так. Не знал бы тебя, всю ночь бы не отрывался, утром бы закрыл дверь и забыл.

– Не-а, – протянула Каттими с тихим смешком. – Не забыл бы. Знаешь, как танцует гиенская девушка танец избранному? Как волна плещется над ложем. Как лилия вьется. Как роса блестит. Обжигает как огонь. Не забыл бы. Поверь мне. Хотя я и не танцевала пока никому.

Вымолвила и осеклась, похолодела, сжалась в комок, вспомнила.

– Чего ты хочешь? – Он остановился. – Ты видела Сая? Этого хочешь? Ты помнишь бой с тати? Этого хочешь?

– Другого хочу. – Она вхлипнула, вовсе закуталась в одеяло как в кокон. – Но приму все.

– Послушай… – Кай сел на край постели. – Я обдумывал все ночью. Не сходится что-то. Все не сходится, каша какая-то в голове, но ты тоже не сходишься. Почему ты? Да, беглая, но и не таких беглых ломали, поверь мне. Да, порченая, шрамы. Но есть лекари, которым этот шрам в полгода трудов. И пятнышка не оставят при должном усердии. Я же не слепой пока, всех товарок твоих разглядел. Нет там никого красивее тебя. Да раздели цену такой рабыни, какой была ты, на десять, все одно еще на сотню делить надо, чтобы с остальными сравнять. Почему он тебя послал?

– Я так захотела, – прошептала Каттими. – И красоты моей он не разглядел, потому что я так захотела.

– Как это? – не понял Кай. – Сама попросила Такшана? Уговорила? На колени упала? Да он, как я понял, наказывал тебя, кормил так, чтобы только не умерла. Ты ведь в обморок в Кривых Соснах падала?

– Я, – кивнула девчонка. – Но послал он меня к тебе потому, что я так захотела. Ты забыл. Я ведь сразу сказала тебе. Я ведьма.

– Ты колдуешь? – хмыкнул Кай. – Надо же, три года искал какого-никакого колдуна, и вот он. Прямо в моей постели образовался.

– Не он, а она. – Каттими надула губы. – Да и какая я колдунья? Умею кое-что, но мало. Простые наговоры, кое-что по лекарскому делу. Насторожи могу плести. Заклинания могу на земле или еще на чем расчертить. Бабка и мать рано умерли, мало чему успели научить. Иногда что-то всплывает в голове, как будто забытое на язык просится. Но если я чего-то очень хочу, то это сбывается. Понятно, что кубок воды не превратится в кубок вина, но заставить человека сделать что-то могу. Не всегда легко, правда. Так и ты ведь можешь колдовать? Глаза закрываешь то и дело, а сам словно смотреть продолжаешь. Да и тепло от тебя исходит. Точно можешь.

– Могу, да не умею, – в замешательстве пробормотал Кай, поднялся, стал натягивать перевязь. – И не тепло от меня исходит, а жар. Затянулась что-то на этот раз немощь. Еще и жажда эта, никак не могу напиться. Ну ничего, на коня сяду, ветерком всякую хворь выдует. Значит, говоришь, что Такшана заставила ты? Хорошо. Ладно! Тогда заставь Таркаши принести нам круг сыра. Нет, рассчитаемся честь по чести, но чтобы он прямо сейчас явился к нам и принес круг лучшего гиенского сыра. Можешь?

– Я попробую, – выпятила губы Каттими, зажмурилась, потом закрыла глаза ладонями, надула щеки.

– Такшана тоже так заставляла? – спросил Кай, а сам взгляда не мог отвести от груди, что из-под одеяла выглянула.

– Такшан был рядом, – процедила сквозь стиснутые губы Каттими. – Не мешай!

– Если Таркаши принесет сыр, куплю тебе отличное платье и сапожки, – пообещал Кай. – Ты колдуй, колдуй, время пока есть.

– Сапожки, порты, рубаху, куртку, колпак и кафтан, – поправила его Каттими, вытерла пот со лба, снова закуталась в одеяло. – Осень наступила, замерзну в платье. Сыр будет. Вместо колпака можно хиланскую шапку с ушками.

– Ну посмотрим, – прищурился Кай. – Что за дело у тебя в Кете?

– Оружейную урая хочу ограбить! – выпалила девчонка.

– С ума сойти, – оторопел Кай. – Это еще зачем?

– Есть сказ один, – Каттими расширила глаза и стала вышептывать слова медленно и таинственно, – что в одну из давних Пагуб была девушка, которая сражалась со всеми пустотными тварями и всех их побеждала. И был у нее чудесный меч, который не портился от поганой крови. Но однажды пришлось ей сражаться против страшной твари, которая была выше ростом самого большого быка. Дом могла раздавить! И никто не мог победить эту тварь. Конечно, чудесный меч мог поразить чудовище, но броня у твари была так толста, что клинок не мог достать до ее сердца. И тогда девушка бросилась чудовищу в пасть. К счастью, оно проглотило ее целиком. И она убила его изнутри, но умерла, потому как утонула в черной крови.

– Дитятко, – рассмеялся Кай, – я эту сказку сам мальцом слушал не раз. Ты мне другое скажи: зачем тебе грабить оружейную урая?

– Чтобы найти чудесный меч, – удивилась непонятливости охотника Каттими. – Тебе еще раз сказку рассказать? Кетские ураи сотни лет древнее оружие собирают, в прошлые времена по всему Текану, по всей Салпе нужных купцов рассылали, о том все кузнецы знают. Отец мне это рассказывал. Там чудесный меч, больше негде ему быть. Если что где в Текане ценного из оружия и находилось или по рукам шло, все в Кете оседало. Надо только в оружейную попасть, а там уж меч точно моим будет. Я присказку придумала, чтобы его вызвать. Всякое оружие отозваться может, главное, присказку правильно придумать.

– Еще считалочки помогают, – вздохнул Кай. – И бантики на косичках. Вот отрастишь волосы, заплетешь столько, сколько захочешь. Нет, девочка, я тебя с собой не возьму. Тебе бы еще подрасти немного. Хочешь, кормилицу найму? Сиську сосать не разучилась?

– А если не прирастать? – Она смотрела на него, не отрываясь. – Если без танца, без близости, без присказок дурацких, тогда возьмешь с собой?

– Зачем? – Он смотрел на нее с интересом.

– Васу-то возьмешь, – надула губы Каттими.

– Васу? – удивился Кай. – Да она и не просилась со мной. К тому же приятель у нее какой-то.

– Попросится еще. – Глаза Каттими налились слезами.