Kitabı oku: «По силам только профи»
Глава 1
Зарубежная командировка
Площадь на пересечении двух не самых оживленных улиц сербского краевого центра практически не отличалась от десятка других похожих на нее площадей. Тем не менее рослый, широкоплечий мужчина, сидящий у окна за занавеской в одноместном номере небольшой частной гостиницы, выходившей своими окнами на площадь, вот уже несколько часов неотрывно наблюдал за ней. Занятие не тяготило его, так как являлось делом привычным. Прежде ему приходилось вести наблюдение, лежа на кишащем многоножками и червями прелом лиственном опале в перуанской и колумбийской сельве, на прокаленных солнцем уступах мальтийских скал и в снегу южноамериканских Анд и европейских Альп, на крышах американских небоскребов, где невозможно распрямиться в полный рост без риска быть сброшенным вниз шквальным порывом ветра, и в наводненных крысами подвалах портовых городов южной Италии. Оставаясь невидимым, он мог часами глядеть в одну точку, подобно подстерегающему свою жертву хамелеону или пауку, хотя такое сравнение никогда не приходило ему в голову.
Сейчас он устроился вполне комфортно, расположившись в удобном кресле за придвинутым вплотную к подоконнику письменным столом. На столе перед ним лежали полевой бинокль и умещающийся в кулаке импульсный радиопередатчик с выдвинутой антенной. Прорезанная в занавеске на уровне глаз широкая смотровая щель позволяла, не вставая с кресла, одновременно видеть всю площадь. И хотя наблюдатель периодически брал со стола бинокль и внимательнейшим образом осматривал площадь, интересовали его только два объекта: огороженный кованой решеткой двухэтажный особняк под трехцветным бело-сине-красным флагом – российское консульство в Косове, и припаркованный на краю площади темно-синий фургон с эмблемой местной телефонной компании. Еще в большей мере его интересовал третий объект, который должен был появиться на площади. Наблюдатель не знал, когда появится объект, но он умел ждать и не сомневался, что до закрытия консульства это произойдет обязательно.
Незадолго до наступления сумерек в конце видимой части улицы показался темный «Мерседес». Увидев его, наблюдатель отработанным движением взял со стола бинокль и навел на приближающуюся к площади машину: дипломатические номера и трехцветный флажок на правом крыле – машина российского консула. Он удовлетворенно улыбнулся. И почему бизнесмены и политики большинства стран предпочитают именно эти автомобили? Горят они точно так же, как и все остальные.
Не опуская бинокля, наблюдатель коснулся закрепленного на поясе сотового телефона, соединенного шнуром с зацепленным за ушную раковину наушником, и нажал клавишу повтора последнего набранного номера.
– Анджей, твой выход, – раздельно произнес он по-английски в закрепленный на шнуре микрофон.
Сидящий за рулем грузовичка-фургона местный двадцатичетырехлетний парень заявил при встрече, что говорит по-русски и по-английски, хотя в действительности мог произнести по-русски лишь несколько ругательств, перенятых им от российских миротворцев, а по-английски не говорил вовсе и лишь с трудом понимал простейшие фразы. Но свое имя он все-таки сумел разобрать. Наблюдатель разглядел в бинокль, как вырвалось дымное облачко из выхлопной трубы стоящего на площади фургона, а спустя пару секунд грузовичок телефонной компании отъехал от тротуара и медленно покатил вперед.
– Спокойно, Анджей. Не торопись, – предупредил водителя наблюдатель, одновременно следя за движущимися пересекающимися курсами фургоном и «Мерседесом» российского консула.
Выехавший на площадь «Мерседес» притормозил, пропуская проезжающие по главному направлению автомобили, что заставило наблюдателя внести необходимые коррективы.
– Стоп!
Автофургон немедленно остановился. Причем водитель включил указатели поворота, изобразив, что хочет перестроиться в соседний ряд и пропускает движущиеся в параллельном ряду машины, так что его остановка выглядела совершенно естественной. В отличие от иностранных языков, свое шоферское дело Анджей знал отлично. Не зря его рекомендовали как самого ловкого местного автоугонщика. При этом он оказался весьма недалек, иначе ни за что не согласился бы на странное предложение проехать в указанный момент мимо российского консульства, поверив словам об установленной в фургоне специальной аппаратуре слежения. Наблюдатель улыбнулся собственным мыслям: впрочем, то, что находится в кузове автофургона, действительно по-своему уникально. Так что он практически не погрешил против истины.
«Мерседес» с российским вымпелом снова двинулся вперед и, подъехав к консульству, остановился напротив кованых чугунных ворот. Дежурный привратник, или как там называется эта должность у русских, бросился открывать ворота, а охраняющие консульство двое молодых косовских полицейских с тяжелыми итальянскими «береттами» в потертых кожаных кобурах, безмерно гордые оттого, что им доверили столь серьезное оружие, приветствовали главу российской дипломатической миссии строевыми стойками. Наблюдатель снова улыбнулся. Все-таки подобострастие у славян в крови. Готовы заискивать перед каждым, кто выше их по должности или званию. Пока он рассматривал полицейских, демонстрирующих российскому дипломату строевую выправку, привратник успел распахнуть первую створку ворот и взялся за вторую. Пора, иначе через несколько секунд автомобиль консула въедет во двор дипмиссии.
Наблюдатель дотянулся рукой до лежащего на столе передатчика и сдвинул в сторону предохранительную шторку, открыв расположенную под ней утопленную кнопку.
– Анджей, газу!
Сорвавшись с места, автофургон телефонной компании рванулся вперед. Пялящиеся на консульский «Мерседес» полицейские не обратили на приближающуюся к ним машину никакого внимания. Но если бы они даже заметили, как едущий по площади синий фургон стремительно набирает скорость, то изменить что-либо уже не смогли бы. В считаные секунды автофургон поравнялся с консульским «Мерседесом». В то же мгновение следящий за ним из гостиничного окна наблюдатель нажал на своем передатчике открытую кнопку и, точно зная, что произойдет в следующий момент, соскользнул с кресла и нырнул под стол.
Разорвав лопнувший, словно мыльный пузырь, кузов автомобиля, из фургона вырвался ослепительно яркий огненный шар, подхватил стоящий у ворот «Мерседес» и, сминая чугунную ограду, швырнул его на фасад российского консульства. Не выдержав удара взрывной волны, стена особняка обрушилась вниз, похоронив под обломками остов расплющенной взрывом машины вместе с телами находившихся в салоне «Мерседеса» людей. Распространяющаяся в других направлениях взрывная волна была слабее, но даже ее ослабленной силы оказалось достаточно, чтобы перевернуть несколько проезжавших рядом с взорвавшимся автофургоном автомобилей, разметать по площади фигурки прохожих и выбить стекла в окружающих площадь домах.
Когда смолкло эхо взрыва, прятавшийся под столом наблюдатель выбрался из своего укрытия и, ступая по усеявшим пол осколкам стекла, подошел к окну и выглянул в пустующую оконную нишу. Прогремевший взрыв изменил все вокруг до неузнаваемости. Над площадью клубились облака едкого черного дыма и цементной пыли, среди которых мерцали языки пламени и угадывались развалины особняка, где располагалось российское консульство. А по мостовой, пошатываясь и кое-как переставляя ноги, куда-то брели выжившие счастливцы. Но организатора взрыва они не интересовали. Бросив в заранее приготовленную сумку бинокль и передатчик, приведший в действие установленный в кузове автофургона радиоуправляемый фугас, он вышел из гостиничного номера в коридор. Спустя несколько секунд в разных концах коридора захлопали двери – напуганные взрывом постояльцы гостиницы выбегали из своих номеров. Кто-то вытирал полотенцем кровь с лица, кто-то неумело зажимал брызжущий кровью порез на руке, одновременно пытаясь вынуть из раны вонзившийся осколок стекла, но большинство просто таращились безумными глазами в пространство. Стараясь не встречаться с ними взглядом, организатор взрыва быстро прошел мимо и скрылся на лестнице. Он хорошо знал, что такое паника, и спешил покинуть гостиницу до того, как напуганные взрывом очевидцы придут в себя и снова начнут адекватно воспринимать обстановку. Выйдя из гостиницы, он прошел один квартал и свернул во двор, где его ждала машина – старый, но еще достаточно ходкий, чтобы за час домчаться до косовско-албанской границы, «Ситроен». Сидящий за рулем водитель, пусть не такой ловкий, как несчастный Анджей, пепел которого развеяло по всей площади, но неоднократно проверенный и надежный, насколько вообще может быть надежен наемник, вопросительно посмотрел на него. В ответ на взгляд своего помощника организатор взрыва утвердительно кивнул. Водитель облегченно выдохнул и, вспомнив об обещанных за работу деньгах, довольно улыбнулся.
– Куда теперь, Пиночет?
– В Печ, – объявил подошедший к машине взрывник и, усевшись на заднее сиденье, пояснил: – Там со вчерашнего дня ждет проводник, у которого подготовлено окно на границе.
* * *
На табло еще не зажглись предупреждающие надписи, но Анна почувствовала, что самолет начал снижаться. Она нетерпеливо выглянула в иллюминатор: так и есть. В разрывах облаков уже можно было разглядеть покрытые лесом холмы и разделенные автодорогами аккуратные прямоугольные поля, среди которых компактно расположился фермерский поселок или какая-то сербская деревушка. В то время как в Москве на деревьях еще только распускались первые почки, здесь уже давно наступила весна. Фермерские поля весело зеленели свежими всходами, а рощи успели одеться густой тенистой листвой.
Анна впервые летела в Югославию, и в Шереметьеве, во время регистрации, стыдясь вызвать ироничную усмешку Соболя, попросила место возле иллюминатора. Больше всего она боялась, что Соболь поднимет ее на смех, посчитав такую просьбу детским капризом. Однако он и не подумал смеяться и даже одобрительно подмигнул ей, когда она забирала со стойки регистрации посадочные талоны. Повернувшись к своему спутнику, Анна увидела, что он мирно дремлет, слегка наклонив голову набок. Везет. Ей бы иметь такую выдержку. Впрочем, в отличие от нее – Авроры… Анна гордо улыбнулась, мысленно назвав себя конспиративным именем, к которому еще не успела привыкнуть. Она выбрала себе оперативный псевдоним по аналогии с псевдонимом Соболя, являющимся производным от его фамилии. Правда, в собственной фамилии Воротова не было ничего романтического, и она добавила первую букву имени. Получилось звучно и красиво – Аврора, гораздо лучше, чем просто Анна.
Мысли девушки вновь переключились на ее спутника. У Соболя это не первая командировка. Далеко не первая. Ему уже не раз и не два приходилось принимать участие в рискованных операциях военной разведки на Балканах, Ближнем Востоке и даже в Америке. А вот сколько – об этом знает лишь он сам да руководство ГРУ. Пользуясь тем, что Соболь не видит ее восхищенного взгляда, Анна откровенно любовалась им. Мужественное, волевое лицо, широкий подбородок, свидетельствующий о твердости характера и решительности натуры, прямой нос, короткая челка густых волос, слегка свесившаяся на лоб. Анне захотелось поправить ему волосы, но она знала, что от малейшего прикосновения Соболь сейчас же проснется. Мускулистая шея, широкие плечи и крепкие, сильные руки, которые в то же время могут быть и необычайно нежными. Такой он – капитан Соболев – старший оперативно-боевой группы специальной разведки ГРУ и на все время югославской командировки ее непосредственный начальник. Это благодаря ему после окончания Института военных переводчиков Анна была зачислена в штат Главного разведывательного управления, о чем молодая девчонка из обычной офицерской семьи могла только мечтать. Нет, Соболь не присутствовал во время распределения – в мандатную комиссию входили только старшие офицеры. Но именно по его рекомендации и на основании его оценок кадровики ГРУ предложили ей продолжить службу в военной разведке.
Со своим будущим начальником Анна познакомилась еще на четвертом курсе во время семинарского занятия по испанскому языку. Правда, ту первую встречу вряд ли можно было назвать знакомством. Соболь пришел на семинар по приглашению преподавателя. Сотрудники кафедры не раз приглашали на практические занятия действующих офицеров. Те, как правило, во время занятий отмалчивались, ограничиваясь коротким выступлением по теме семинара. Но в этот раз приглашенный офицер живо включился в дискуссию со слушателями, показав блестящее знание испанского языка, а также нравов и обычаев жителей Аргентины, о чем как раз шла речь на семинаре. Проводивший семинар преподаватель представил гостя как сотрудника Генерального штаба. Судя по возрасту офицера, а ему явно не было еще тридцати, в Генштаб он мог попасть только по блату. Но в нем не было ровным счетом ничего от привыкших к барским замашкам генеральских сынков. Его внимательные карие глаза свидетельствовали о богатом жизненном опыте, хотя было совершенно непонятно, где он мог этот опыт приобрести. После занятия все девчонки в группе только и говорили, что о молодом статном офицере, присутствовавшем на семинаре. Анна, любившая перемывать косточки курсовым офицерам и преподавателям, на этот раз ушла от разговора, потому что, как ей показалось, из всех слушательниц незнакомец с красивой фамилией Соболев обратил внимание именно на нее. Чего стесняться, испанский она знала лучше всех в группе – спасибо маме-учительнице. В военных городках, по которым кочевала семья Воротовых, желающих изучать испанский не было, и мать все свое педагогическое мастерство и старание вкладывала в единственную дочь. Красотой Анну бог тоже не обидел, дав ей почти модельный рост – сто семьдесят пять сантиметров. В детстве она много плавала – летом целыми днями пропадала на реке, возле которой дислоцировался полк дальней авиации, где служил отец. Любила поиграть со сверстниками в мяч, иногда к детским играм присоединялись и взрослые. В институте всерьез увлеклась волейболом. Так что фигуру имела что надо – мужчинам было на что глаз положить. Да Анна и сама, чего скрывать, очень хотела понравиться интересному гостю. Но в следующий раз Анна встретила Соболева только через месяц, когда он пришел на институтские соревнования по волейболу среди женских команд. В тот раз команда Анны проиграла, тем не менее это не помешало Соболеву после игры подойти к ней.
– Вы?! – искренне удивилась Анна, вытирая со лба пот. Горечь поражения мгновенно забылась.
– Узнал, что вы, Аня, не только прилежная ученица, но еще и отличная спортсменка, и не смог отказать себе в удовольствии снова увидеть вас, – признался Соболев.
Анна зарделась: оказывается, он наводил о ней справки! К счастью, на раскрасневшемся во время игры лице невозможно было разглядеть предательский румянец.
– Не такая уж и отличная, раз мы проиграли, – ответила она.
– Ну-ну, не скромничайте. Во время матча вы были на высоте. Просто ваши противники оказались чуть сильнее.
– У них и опыта больше, – тут же поддакнула Анна.
Разговор тек легко и непринужденно. Анна заметила, что завязавшаяся беседа интересна не только ей, но и молодому офицеру, поэтому не удивилась, когда увидела, что Соболев ждет ее у выхода из раздевалки. По-хорошему надо было бы высушить мокрые после душа волосы, но не могла же она заставить его ждать еще дольше. Так и вышла на улицу с мокрыми волосами. Впрочем, даже с такой прической она смотрелась весьма эффектно. Через час они уже сидели в маленьком уютном кафе и пили ароматный кофе с буквально тающими во рту пирожными, политыми шоколадной глазурью. В кафе можно было заказать и шампанское, но Соболев этого не сделал. Анна решила, что из опасений попасть в двусмысленную ситуацию: преподаватель, спаивающий студентку. Хотя по большому счету никакого отношения к преподаванию он не имел и даже не числился среди сотрудников института. После игры очень хотелось пить, и Анна попросила спутника принести ей сок. Чтобы проверить отношение Соболева, специально выбрала самый дорогой – гранатовый, хотя больше любила яблочный и виноградный. Зато налитый в высокий стакан рубиновый гранатовый сок очень напоминал вино, придавая романтический характер свиданию. Анна и пила его, как вино, маленькими глотками. Пила и думала, как ей следует поступить, когда Соболев пригласит ее к себе домой. Что там должно последовать, было понятно. Оставалось решить, принять его предложение или все-таки отказаться.
– Аня, вы современно мыслящая девушка. Сегодня я лишний раз в этом убедился, – заглянув ей в глаза, сказал Соболев. – Как вы смотрите на то, чтобы…
Анна напряглась на стуле. Вот! А она так и не решила, как ей быть.
– Взяться за написание курсовой по специальной теме? – неожиданно закончил Соболев.
Анна так и застыла с открытым ртом. А она-то, дура, вообразила, что он без ума от нее. И, главное, с чего?! Просто предложил зайти в кафе, чтобы не мерзнуть на улице, а она напридумывала себе невесть что. Нужно было как-то выходить из этого дурацкого положения, в которое она сама себя загнала, и Анна сказала:
– Но темы курсовых и дипломных работ утверждает кафедра.
Соболев добродушно улыбнулся. Если он и понял причину ее замешательства, то не подал вида.
– Ну, с руководством кафедры мы с вами как-нибудь договоримся.
Его «мы с вами» окончательно решило дело. Анна дала свое согласие. А через несколько дней ее вызвал к себе в кабинет начальник кафедры полковник Проскурин (невиданный случай) и там, в присутствии Соболева, утвердил за слушательницей Воротовой курсовую работу по теме «Сходство и различие устойчивых фразеологических форм южнославянских народов». Анна никогда не изучала языки южных славян и даже не знала, сколько их всего, но разве она могла отказаться от темы, которую предложил Соболев? Тема почему-то оказалась секретной, поэтому обсуждать курсовую с преподавателями кафедры запрещалось. Правда, переполняемая эмоциями Анна в первый момент не задумалась над этим. Но после того как Проскурин определил ей в качестве научного руководителя Соболева, Анна и не собиралась этого делать. Она твердо решила, что отныне будет общаться только с ним. Правда, общение получилось однобоким. Побывать у своего научного руководителя на службе и даже выяснить, где она проходит, Анне не удалось. Она виделась с Соболевым только в институте, куда он приезжал не чаще раза в неделю, выслушивал накопившиеся у Анны вопросы, указывал, где ей следует поискать недостающий материал, при этом сам никогда ничего не объяснял, а где-то за два месяца до защиты и вовсе куда-то пропал. Анна пыталась разыскать его через начальника кафедры, но Проскурин ответил, что понятия не имеет, где находится Соболев и когда снова появится в институте.
Соболев объявился перед самой защитой, точнее, за два дня. В отличие от Анны, все это время не вылезавшей из спецбиблиотеки, он не утруждал себя копанием в книжной пыли, потому что успел загореть так, словно все это время провел на пляже или в солярии. От загара черты его лица обострились. И вообще он выглядел худым и усталым. Анна даже мысленно позлорадствовала над ним. Соболев при ней просмотрел готовую курсовую работу. Именно просмотрел, а не прочитал – слишком быстро листал, зато задал несколько вопросов, ради ответов на которые Анне пришлось снова засесть в библиотеке, а уже ночью перед защитой переписать текст своего выступления. Обиднее всего было то, что все ее жертвы оказались напрасны. Защита курсовой прошла на удивление легко. От кафедры на ней присутствовал только сам полковник Проскурин. Кроме него в аттестационную комиссию входили два незнакомых Анне подполковника и сам Соболев. Вчетвером они выслушали доклад Анны – она жутко волновалась, тем не менее сумела рассказать о проделанной работе, почти не заглядывая в свои шпаргалки. Затем слово взял Соболев. В целом он положительно охарактеризовал представленную ею работу, но говорил как-то вяло. По мнению Анны, ее труд заслуживал более высокой оценки. Затем подошло время вопросов. Но начальник кафедры демонстративно хранил молчание, а подполковники о чем-то пошептались между собой и после недолгого совещания выставили оценку «отлично». Анна, настроившаяся на настоящий научный диспут, осталась, мягко говоря, разочарована. Тем не менее на выпускном курсе она снова взялась писать диплом под руководством Соболева. Защита дипломной работы мало отличалась от защиты курсовой. Разница состояла лишь в том, что на этот раз аттестационная комиссия была чуть шире по составу. Но теперь Анна уже знала, что и диплом, и курсовую она писала по темам, предложенным военной разведкой, как и то, что ее научный руководитель является кадровым офицером-разведчиком и после окончания института она также станет сотрудницей ГРУ – распределение состоялось за месяц до защиты дипломных работ…
– Леди и джентльмены, наш самолет приступил к снижению. Просим вас пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение… – объявил записанный на пленку голос бортпроводницы на английском и русском языках, и Соболь сейчас же открыл глаза.
– Так и не спала? – перехватив взгляд Анны, спросил он.
– Почему, я вздремнула, – соврала она.
Соболь конечно же распознал ложь, но ничего не сказал, лишь усмехнулся и отвернулся к иллюминатору. Анне стало так стыдно за свой обман, что она так и не решилась заговорить с ним и до самой посадки не произнесла ни слова.
Паспортный и таможенный контроль в белградском аэропорту занял немного времени. И уже через час с небольшим Анна с Соболем, нагруженные сумками с видео– и телеаппаратурой, вышли в зал прилета, где их ожидал сотрудник посольской резидентуры с вызывающей сочувствие фамилией Сиротин. Перед вылетом из Москвы Анна старательно запомнила его фотографию, поэтому сразу узнала посольского разведчика среди немногочисленных встречающих аэрофлотовский рейс. Впрочем, ошибиться было невозможно. Офицер держал в руках табличку с их легендированными фамилиями. Позже, когда Сиротин на своей машине привез их на конспиративную квартиру, Анна поинтересовалась у него, не повредит ли столь демонстративная встреча конспирации. В ответ посольский разведчик лишь усмехнулся.
– Я же помощник нашего атташе по культуре, так что встретить корреспондентов нашего телевидения моя прямая обязанность. Тем более после недавнего теракта.
Слова о чудовищном теракте в Приштине, унесшем жизни семи работников российского консульства и четырех югославских граждан, прозвучали как-то уж чересчур обыденно. Анна даже поморщилась. Однако Соболь не стал заострять на этом внимание.
– К делу, – сказал он. – Кто занимается расследованием обстоятельств взрыва?
– Местная полиция. Но на них надежды мало, – со вздохом заметил Сиротин. – Захотят, передадут нам собранные материалы, а не захотят, нет. С тех пор как Косово получило автономию, они и Белград не очень-то жалуют. Правда, при взрыве погибли двое полицейских, охранявших консульство. Может быть, гибель коллег заставит косовскую полицию проявить усердие.
– Наши официальные лица участвуют в расследовании? – задал следующий вопрос Соболь.
– Шеф направил в Приштину своего первого зама. Но что тот может. Ведь официально мы не имеем права вести оперативно-разыскную деятельность в стране пребывания. Так что вся надежда на вас, независимых журналистов. Вам забронирован номер в отеле на площади, как раз напротив нашего консульства. Отель тоже пострадал от взрыва, но хозяйка все равно сдает номера постояльцам. Были бы желающие. – Сиротин улыбнулся. По мнению Анны, совершенно не к месту. – Машину можно взять напрокат в Белграде, – продолжал он. – С этим проблем нет. Я бы и сам мог, но не знал, какая вам нужна.
– С этим мы сами справимся, – заверил посольского шнурка Соболь. – Только оставь нам адреса нескольких прокатных агентств…
У Сиротина оказались с собой несколько рекламных буклетов с адресами и телефонами белградских фирм по прокату автомобилей, которые он и вручил Соболю. После этого мужчины проболтали еще около получаса. Ничего заслуживающего внимания за это время Сиротин не сообщил, очевидно, все интересное рассказал раньше. Тем не менее Анна терпеливо слушала его, ожидая момента, когда посольский работник наконец уйдет и можно будет наконец принять душ и вообще привести себя в порядок после дороги, как подобает стильной журналистской штучке.
* * *
Только на душ времени и хватило. Когда Анна вышла из ванны в одной футболке, надетой на голое тело, и с полотенцем, обернутым вокруг бедер, Соболь сидел за столом и накручивал диск телефона (еще при первом осмотре комнаты Анна обратила внимание, что телефон на конспиративной квартире старого образца, с дисковым номеронабирателем). Не прекращая своего занятия, Соболь лишь мельком взглянул на нее, хотя не мог не заметить ее твердых сосков, проглядывающих сквозь тонкую ткань футболки, и сказал:
– Поспеши. Нужно успеть взять машину до закрытия прокатных фирм, чтобы к утру быть в Приштине.
Анна поняла, что все ее планы в отношении себя и Соболя на ближайшую ночь, которые она выстраивала, стоя под душем и старательно намыливая тело душистой пеной, безнадежно рухнули. Вместо любви и страсти, которым, как она надеялась, они будут предаваться всю ночь, твердо зная, что на конспиративной квартире их никто не побеспокоит, им придется трястись по пыльным сербским дорогам в косовскую Приштину.
Они стали любовниками через четыре месяца работы Анны в новой должности. Соболь пошел на близость легко и даже охотно, но – Анна не хотела себя обманывать – все-таки это произошло по ее инициативе. Она знала, что у Соболя жена и ребенок, которых он никогда не бросит. Да она и сама бы ему этого не позволила. Еще чего, разрушать семью! Но в редкие моменты он принадлежал только ей, и Анне было этого достаточно. Из-за напряженной службы Соболя и его внезапных командировок встречаться им удавалось нечасто. Обычно это происходило где-нибудь на даче или на квартире какого-нибудь соболевского приятеля, который по-дружески одалживал ему ключи от своего жилья. При этом всякий раз приходилось довольствоваться быстрым сексом. Нет, Соболь был замечательным любовником. За те несколько часов, когда они принадлежали друг другу, Анна умирала и вновь воскресала в его объятиях бесчисленное множество раз. Угнетало лишь то, что сразу после безудержной и страстной любви им приходилось вновь расставаться. Поначалу Анну это даже возбуждало, но со временем стало угнетать. Она мечтала о совместном ужине при свечах, неторопливом разговоре, когда никому из них не нужно никуда спешить. Даже возможность провести целую ночь в постели в обнимку с любимым, ощущая кожей тепло его дыхания, представлялась ей несбыточным счастьем. Анна так надеялась в этой командировке воплотить свои мечты в реальность, но Соболь решил иначе. И спорить с ним было бесполезно. Поэтому, грустно вздохнув, Анна начала одеваться.
– Ни черта невозможно выяснить по телефону! – раздался за спиной его сердитый голос. – Менеджер даже не может внятно сказать, какие у них есть машины. Придется ехать к ним и самим разбираться на месте. Хорошо хоть объяснил, где они находятся.
Слушая его гневную тираду, Анна улыбнулась. Сербский она знала гораздо лучше Соболя. Тот лишь неплохо понимал разговорную речь, хуже читал и весьма посредственно говорил. Анна же читала и переводила свободно и могла довольно неплохо общаться – во всяком случае, то, что пытался объяснить по телефону менеджер прокатной фирмы, поняла бы без труда. Изучать сербский она начала еще в институте после того, как по предложению Соболя взялась за написание курсовой работы о языках южных славян, и меньше чем за три года овладела им – помогла мамина школа. Именно поэтому ее и включили в состав группы.
Сменив влажную футболку на не менее сексапильную блузку, Анна повернулась к Соболю.
– Ну, я готова.
– Готова? – Соболь поднялся со стула. На этот раз он чуть дольше задержал на ней взгляд. Наконец-то! Все-таки заметил в ней женщину. – Тогда идем. Тут недалеко, я посмотрел по карте, всего два квартала.
Довольная тем, что произвела на начальника впечатление, Анна с готовностью присоединилась к нему.
Среди предлагаемых в прокатной фирме автомобилей Соболь выбрал «Шкоду Фабию» прошлого года выпуска. Менеджер просил за нее столько же, сколько за пятилетний «Гольф» или четырехлетнюю «Мазду». «Мазда» выглядела, конечно, красивее, но Соболь отдал предпочтение «Шкоде», посчитав, что в дальний путь лучше отправляться на новой машине. Забрав автомобиль со стоянки, он удивил Анну, предложив ей самой сесть за руль. Водительские права она получила меньше года назад и хотя, по собственному мнению, водила неплохо, никак не ожидала, что Соболь доверит ей управление машиной в незнакомой стране. Однако иллюзия продолжалась недолго. После того как они, забрав из квартиры свои вещи, выехали на трассу, Соболь снова предложил Анне поменяться местами. Пришлось подчиниться – с начальником не поспоришь.
Пока не стемнело, Анна с удовольствием смотрела по сторонам, изучая сербские пейзажи. Дорога шла вдоль многочисленных поселков, сменяющих друг друга, из-за чего окрестности Белграда напомнили Анне Подмосковье. На глаза то и дело попадались аккуратные коттеджи, правда, не такие массивные, как московские. И еще Анна обратила внимание, что сербы не прячут свои дома за неприступными глухими заборами, из-за чего их жилища выглядели приветливо и дружелюбно. И это несмотря на то, что гражданская война в стране закончилась всего несколько лет назад, а кое-где взрывы гремят и поныне.
По мере удаления от столицы поселки стали встречаться все реже. Их сменили живописные холмы с не менее живописными зелеными рощами. Но Анна недолго любовалась окружающей природой. Скоро стемнело, и смотреть стало не на что. Хорошо хоть встречные машины не слепили своими фарами. Анна закрыла глаза и под мерное ворчание движка и доносящийся из автомагнитолы ночной блюз вскоре уснула.
Когда она вновь открыла глаза, вокруг было уже светло. Машина ехала по узким городским улочкам. Анна спросонок потянулась.
– Где мы?
– В Приштине, – улыбнулся в ответ Соболь. – С добрым утром, штурман!
– Почему штурман? – удивилась Анна.
– Возьми в бардачке карту города и посмотри, где нам сворачивать, – объяснил он.
Анна зевнула, потом потерла переносицу, прогоняя дремоту, после чего все-таки достала карту.
– Мы сейчас где? – уточнила она.
Соболь сбросил газ и скосил глаза на карту, чтобы указать ей местоположение, но его помощь не понадобилась. Анна уже сама прочитала промелькнувшее на фасаде название улицы.
