Kitabı oku: «Дарханна», sayfa 4
Мунко знал, что Сэржэна давно ждет от него предложения руки и сердца. Она просматривала фотографии свадебных платьев, изучала каталоги оформления зала, не пропускала ни одной свадьбы знакомых, тщательно запоминая все плюсы и минусы организации этих торжеств. Попутно искала варианты расширения жилплощади, словно невзначай подсовывая ему рекламные листовки застройщиков. Ее родители, против всяких устоев, сами заявились к ним в гости и познакомились с предполагаемым зятем. Тогда же и намекнули, что мечтают о традиционной свадьбе для своей единственной дочки, с хадаком, басханиин наадан и прочими атрибутами национального свадебного колорита. Мунко тогда подумал, что если когда-нибудь и женится, то точно без лишних глаз и шума в виде застолья. Придет в джинсах и футболке в ЗАГС, поставит подпись, где нужно, и отправится по своим делам, развивать собственное дело, приумножать благосостояние. И зачем? Возможно, когда появятся дети, он действительно поймет, что же это такое – любить, заботиться, оберегать.
«Не для меня мама ягодку растила» – эти слова, как соль на свежую рану, просыпались на душу Мунко. Даже утром, по дороге в аэропорт для встречи с Ханной Джонсон, он думал об этом. Сэржэна прекрасно знает о его отношениях с матерью, зачем надо было так говорить?! Хотя он и сам виноват, обнадежил девочку, а замуж не берет, полноценную семью не создает. Надо отпустить ее, пока молодая, пусть ищет свое счастье. Его судьба – прожить жизнь в одиночестве.
Ханна Джонсон оказалась шатенкой маленького роста с огромными карими глазами. На лице ни капли макияжа. Ногти коротко пострижены и покрыты матовым бежевым лаком. На зубах брекеты, что добавляет лицу особенный, отчасти детский шарм.
Ханна сразу понравилась Мунко своей открытостью и нескрываемым дружелюбием. Из аэропорта он повез девушку в гостиницу.
– У тебя почему глаза зеленые? Так бывает разве? – спросила Ханна.
– Ты хотела сказать – узкие и зеленые?
– Нет, обычные!
– Да ладно, не отпирайся. Вот такой я недобурят с зелеными узкими глазами.
– Наверное, у тебя предки были русскими? Вот у меня дед – казах, а мать – грузинка. Во мне тоже много кровей намешано. Так сразу и не определишь, кто я по национальности.
За разговорами и не заметили, как добрались до центра города. Благо, пробки на дорогах уже рассосались.
– Ты очень хорошо говоришь по-русски, будто в США не жила никогда, – заметил Мунко, когда Ханна раскладывала вещи в номере отеля.
– Русский – это мой родной язык. Мы переехали в Америку, когда я была ребенком, сразу после смерти матери. Я училась в русской школе, друзей русскоязычных много, и в семье только по-русски говорили. Поэтому так хорошо и изъясняюсь, хотя последние годы ловлю себя на том, что начинаю думать на английском. Это все из-за переживаний. Я недавно с мужем развелась. Болезненный развод был.
– Ты такая простая, я в шоке вообще!
– А что скрывать? Мне нужен идеальный мужчина, каким был мой дед. Он всю жизнь вдовцом прожил, любил бабку до конца своих дней. Она умерла, когда отец родился. Меня в честь ее матери назвали – Анной, это после эмиграции Ханной стала. После замужества – Джонсон. А раньше была Анной Константиновной Джумалиевой-Семипольской. Меня в школе, пока еще в России жили, Анкой Джуманджи дразнили, я жутко злилась, поэтому в Штатах новым знакомым представлялась Ханной. Ну и вот, когда моя мама умерла, отец сразу женился. Ему для карьеры надо якобы. На самом деле, я думаю, она его любовницей значилась еще при жизни мамы. Вот такой же мой бывший муж – бабник! А мне нужен настоящий, как дедушка, верный и преданный. Я и его последнюю волю приехала сюда исполнять.
– Покажешь нож? – Мунко было неловко слушать такие подробности, поэтому он с радостью сменил тему. – Какое тонкое и узкое лезвие! Сразу видно, что местные мастера делали.
– Что еще видно?
– Видно, что работа эксклюзивная, делалась на заказ или в подарок. А тебе что известно об изделии?
– Ничего практически. Дед про него вспомнил после смерти моей прабабушки, когда вещи в их квартире разгребал. Он помнил, бабушка рассказывала ему, что в госпиталь во время войны его с поля боя с этим ножом в руке привезли. Она с трудом из его руки этот нож вытащила, настолько крепко держал. Потом ему показывали, чтобы память восстановить, он же контузию получил и память потерял, но ничего так и не вспомнил. Нож хранился в сейфе прадеда, и потом вот дед решил узнать его историю. Откуда у него, бедного казахского сироты, этот нож оказался? Выяснил, что в том бою полегла вся дивизия. Пофамильно восстановил списки сослуживцев, на это у него целых восемь лет ушло! Так там пять человек из Бурятии было, он один с Казахстана, а остальные с Урала. Он, конечно, никого не помнит. Но эксперты ему пояснили, что чеканка ручная, в азиатском стиле, поэтому вероятно, что нож кому-то из бурятов принадлежал либо ему, казаху, что он сразу и исключил, так как бедным сиротой был. Перед смертью он мне так и сказал, что надо вернуть нож в Бурятию. Данные погибших есть, осталось найти их родственников. Но просто так кому-либо отдавать я не хочу этот нож. Сначала со всеми потомками воинов встречусь, сама переговорю и только потом, если доказательства найду, верну изделие. В противном случае отдам в местный музей. Все же на Родину верну, волю деда исполню.
– Смотри, здесь инициалы есть. По списку смотрела, сходится?
– Нет, никого, сверил дед еще.
– Значит, это клеймо мастера. Раньше так делали, да и до сих пор делают, помечая свою работу. Как отдохнешь с дороги, позвони мне, поедем ко мне в офис. Я покажу управляющему салоном, он очень начитанный, историк, краевед. Наверняка, направит на верный путь.
Управляющий центральным салоном Бато Жамсаранов, аспирант БГУ, с вдохновением взялся за изучение изделия.
– Старинное серебро, глазурь, инкрустация кораллами! Давно я такой красоты не видел. Дайте мне пару дней, и я назову фамилию мастера!
Впервые в жизни Мунко решил съездить на отдых по своей доброй воле. Ему уже не терпелось узнать фамилию ювелира, и, чтобы скоротать время, он предложил Ханне двухдневный тур на Байкал.
Добравшись до берега Священного озера, Мунко и Ханна долго гуляли по песку. Отдыхающих было мало – ещё не сезон. Особо отчаянные купались в ледяной воде. Ханна, обладая от природы натурой рисковой, предложила:
– Давай тоже купаться?
Мунко с удивлением взглянул на нее:
– А купальник у тебя есть?
– Думаю, что можно здесь купить. Размер у меня стандартный.
Мунко повёз Ханну в магазин в центре туристического посёлка. Пока она выбирала купальник, Мунко остался в своей "Камри" и начал бронировать номера в доме отдыха. Внезапно хлынул ливень. Мунко развернул машину, чтобы увидеть, когда девушка выйдет из магазина, включил дворники и сквозь пелену серых струй заметил, как Ханна выбежала из магазина с пакетом в руках и помчалась прямо к припаркованной неподалёку серебристой "Королле", а затем села на переднее сиденье под ошарашенным взглядом парня за рулём.
Мунко стремительно выскочил из своей машины и, не замечая холодных потоков, лившихся с неба, подбежал к "Королле", открыл дверь и взял Ханну за руку, бросив парню за рулем:
– Извините, она иностранка.
Ничего не понимающая Ханна последовала за Мунко в его машину и только сев в неё, поняла, что попала впросак, и сразу же разразилась весёлым смехом.
– А я, представляешь, смотрю на него и понять не могу, что этот незнакомец делает в твоей машине и куда подевался ты! – хохотала девушка.
– Прости, я перепарковался немного, хотел открыть тебе дверь, чтобы ты сильно не вымокла. Я не учёл, что вы, девушки, машины только по цвету кузова отличаете. Замёрзла?
– Кажется, да.
Мунко обернулся назад и достал с заднего сиденья аккуратно сложенный плед один из последних подарков Сэржэны. Развернув его, укутал Ханну и включил обогрев.
Мунко снял два номера в самом разрекламированном доме отдыха. Ханна, увидев цены и пересчитав их в привычные доллары, поразилась.
– Здесь стоят золотые унитазы? – шёпотом спросила она Мунко.
– Наше правительство делает все для развития туризма, – грустно усмехнулся Мунко.
– Так что вполне возможно.
В своём номере Мунко снял мокрую одежду и застыл возле огромного зеркала, критически оценивая отражение. Широкоплечий, смуглый, иссиня-черные мокрые волосы непослушно топорщатся, добавляя к и без того немаленькому для бурята росту ещё пару сантиметров. Запястья и ноги совсем тонкие, ребра можно пересчитать наощупь. Мунко в свое время не хотели брать в армию с его хроническим недовесом, но одна из врачей в военкомате пояснила коллегам, что парень никогда не наберёт веса вследствие особенностей метаболизма. Раньше же Мунко был уверен, что не может накачать гору мышц из-за того, что голодал все детство. Настроение снова омрачили тягостные воспоминания. Мунко грустно усмехнулся, поймав себя на мысли, что Ханна, вероятно, ищет весёлого парня с нормальной судьбой, коим ему точно никогда не стать.
Спустя час дождь прекратился, выглянуло солнце, и Мунко с Ханной отправились на берег. Мунко холода не любил, поэтому в ещё не прогретую солнцем воду не полез, лежал на берегу, лениво наблюдая, как Ханна плещется в воде и играет в волейбол с компанией подростков.
– Мунко, у тебя спина сгорела на солнце! – Ханна испуганно села рядом с ним на покрывало.
– Ну и ладно, я и так чёрный, чуть темнее стану, никто не заметит.
– Я не об этом. Ты что, никогда не сгорал на солнце? Это же адские муки!
Смысл её слов стал ясен Мунко ночью, когда вся спина у него словно пылала. Он попытался намазать плечи кремом для бритья, но стало только хуже. В отчаянии Мунко написал Ханне в мессенджере: "Не спишь?". Ответ пришёл сразу: "Нет еще. Все-таки стало больно?". Мунко удивился проницательности девушки. Ответил: "Да… Я просто никогда не отдыхал на пляже, понятия не имею, что теперь делать. Может, у тебя есть какой – нибудь крем?". Ханна прочитала сообщение и, ничего не ответив, вышла из сети. Мунко расстроился. Спустя десять минут в дверь тихо постучались. Мунко открыл и увидел Ханну с баночкой в руках.
– Я попросила в ресторане сметану. Заверили, что настоящая, местного производства.
– Не понял… Ты проголодалась?
Ханна рассмеялась.
– Самое лучшее средство от солнечных ожогов – сметана. Надо намазать её на поражённые места и дать впитаться. Мы будем делать это на пороге?
Мунко опешил.
– Мы?
– Ну естественно! Ты же не сможешь сам себе спину намазать.
Мунко посторонился, пропуская Ханну в номер, и забеспокоился, что не прибрался перед её приходом. Ханна не обратила внимания на небрежно брошенные на кресло вещи и раскрытую дорожную сумку. Мунко снял футболку и повернулся спиной к Ханне. Он почувствовал, как её нежные пальцы растирают прохладную сметану по его горящей коже, и, помимо облегчения, испытал смутное, незнакомое ощущение. О нем заботились. Человек, который ему ничем не обязан, просто помогал ему. Не из чувства долга, не из желания понравиться или преследуя меркантильные цели. Просто заботился. Мунко попытался вспомнить хоть немного похожий случай, но так и не смог. Все, что когда-либо делали для него женщины, вмещалось в рамки запланированной акции по его охмурению и никоим образом не было призвано затронуть его душу.
Мунко обернулся и пристально посмотрел на девушку.
– Спасибо тебе. Я даже не знаю, как тебя благодарить.
– Пустяки. Мне не трудно. В будущем пользуйся солнцезащитным кремом перед приёмом солнечных ванн.
Мунко хотелось чем-нибудь отблагодарить девушку. Он стеснялся предложить ей прогуляться или посидеть на террасе, потому что боялся показаться навязчивым и смешным, и в то же время страстно желал побыть с ней ещё немного. Ханна, будто прочтя его мысли, сама нашла выход из положения.
– У тебя выход на террасу со стороны леса? В моем номере терраса выходит во двор. Можно посмотреть?
– Конечно, даже не спрашивай.
Мунко открыл дверь на террасу, пропуская Ханну. Когда она вышла, подошёл к бару и задумался. Что предложить этой удивительной девушке? Мунко не хотелось думать, что Ханна согласится выпить спиртного. Но тем не менее его рука потянулась к бутылке мартини. Себе Мунко взял "Колу".
Выйдя на террасу, Мунко нашёл Ханну любующейся яркими звездами. Он поставил напитки и бокалы на стол. Ханна обернулась на звук и удивлённо вздернула брови, спросив:
– Ты любишь мартини?
– Нет. Я не переношу алкоголь. Подумал, что, может, ты захочешь. Есть ещё пиво, виски…
– Я тоже не переношу алкоголь, – перебила его Ханна.
Мунко почувствовал облегчение. Ему было жарко, Ханна же зябко поежилась. Мунко снова зашёл в номер и вышел с пледом. Расправил его и заботливо укутал плечи Ханны.
Девушка подняла на него свои глубокие глаза и улыбнулась:
– Ты очень внимательный. Спасибо.
Они просидели всю ночь на террасе, разговаривая обо всем на свете. Время пролетело незаметно. Мунко давно не чувствовал такого умиротворения. В то же время он был весь напряжен. Эта ситуация являлась для него непривычной и пугала. Наиболее абсурдным было то, что с ним проводила время девушка, абсолютно безразличная к его материальному положению. Зато она искренне интересовалась его ремеслом, его мыслями, внимательно слушала и с охотой включалась в обсуждение интересующих его вещей.
Назавтра, вернувшись в Улан – Удэ, Мунко привез Ханну в гостиницу, а сам отправился в центральный салон. Домой ехать ему не хотелось, больше из-за того, что пришлось бы видеться с Сэржэной. Он отгонял мысли о ней, словно они омрачали его состояние. Как назвать эти незнакомые доселе ощущения? Это ли любовь? Нет, не может быть, ведь Мунко считал, что у него прививка от любви, стойкий иммунитет, приобретенный в раннем детстве. С юных лет он наблюдал за друзьями. Они знакомились с девчонками. Некоторые подходили для сиюминутных развлечений, в других его друзья влюблялись, кто-то даже женился. И когда его друзья спустя два-три года брака или серьезных отношений начинали жаловаться на избранниц, обвиняя их в том, что на заре знакомства те казались милыми и приятными, а сейчас стали вредными и злыми, Мунко вначале недоумевал. Он не замечал разительных перемен в избранницах друзей. Много позже пришло осознание, что сама по себе любовь – это не дар Божий, а лишь совокупность физиологических процессов. Так задумано природой – вначале человек кажется идеальным, гормоны заставляют мозг не замечать недостатков, появляется эйфория. Спустя время организм устает работать в этом режиме. И лицо любимой, вначале воспринимаемое самым красивым, незаметно превращается в обычное, на нем вдруг появляются хоть и мелкие, но вполне себе заметные недостатки. Ее голос уже не звучит волшебной мелодией, в нем проскальзывают противные визгливые нотки. Самые нежные пальцы самого лучшего человека постепенно превращаются в посредственные, совсем как у обычных людей, и больше не вызывают трепета их ранее опьяняющие прикосновения. Все те чувства Мунко понимал лишь разумом, но ощутить их сердцем ему никогда не удавалось. Сейчас же, не переставая думать о Ханне, не мог разобраться в себе. С этой девушкой хотелось проводить все время, не отходя ни на минуту. Смотреть на нее, растворяться в звуках ее голоса, любоваться, держать за руку, наслаждаться её присутствием, обнимать и никогда-никогда не отпускать. Неужели влюбился?
В своей мастерской, совмещенной с рабочим кабинетом, Мунко испытал непреодолимую тягу изготовить кольцо. Он взял в руки маленький серебряный кусочек. "Нет, слишком холодно". Внутри все пылало, и ему нужно, чтобы работа отражала его состояние. Так Мунко работал с серебром, из раза в раз выливая холод души своей в блестящий поток благородного металла. С золотом ему никогда не удавалось найти подобного единения. Материал словно оставался закрытым для него. Только не сегодня. В ту ночь золото открылось мастеру, словно поняло и приняло его внутреннее состояние. Он посмотрел на готовое изделие – кольцо в виде змеи с ангельскими крыльями и с утонченной короной на голове сверкало каждой чешуйкой и каждым перышком.
– Изумительно!
Сил включить кондиционер не осталось, и Мунко прилег на кожаный диванчик прямо в мастерской. Ему приснился сон, которого он не видел с юных лет, когда только начинал заниматься ювелирным ремеслом. Он сидит в полной тишине в темной кузнице, по лицу стекают капельки пота, глаза слезятся от блеска расплавленного в огне металла. В кузницу постучались, дверь за спиной со скрипом отворилась, захотелось посмотреть, кто пришел, а оглядываться нельзя.
– Мункоха, здорово, – голос Бато вернул в реальность. – Ты чего здесь спишь? Из дома выгнали?
– Я заработался.
– Ну и духота здесь у тебя! – Бато включил кондиционер и подошел к столу. – Ох, ничего себе! Братан, ты наконец освоил золото?
Бато изумленно смотрел на кольцо, изготовленное минувшей ночью. Мунко протер ладонями лицо, отгоняя остатки сна.
– Не поверишь, для этого потребовалась женщина.
– В смысле? А! Ты про эту американку. Никак влюбился? Или откуда такое вдохновение?
– Батоха, скажи честно, действительно стоящая вещь или мне на эмоциях так кажется? У меня из золота никогда не получалось делать украшения с душой.
– Я тебе зуб даю, что ты с золотом подружился. По крайней мере, в этот раз. Змея это зло, сила, агрессия, но тебе удалось изобразить ее очень самобытно. От кольца веет теплом и уверенностью. В серебре она бы смотрелась совсем иначе. Похвально, друг. Думаю, мы заработаем неплохие денежки в скором времени. Поручай пиарщикам готовить презентацию. Я уже вижу рекламный щит "Алташа-дархан презентует новую коллекцию".
– Что? Алташа-дархан?
– Это высшая степень мастерства. Раньше существовало три вида кузнецов, дарханов: тумэрше, работающие с обычным металлом, мунгэшэ – ювелиры, которые изготавливали серебряные украшения, и алташа – высшая каста, которой доступно его величество золото. Расскажем, что тебе было, например, видение, или явился древний дух, и ты освоил мастерство алташа-дарханов. Ох, вот шума поднимем!
