Kitabı oku: «Шашлык по-баграмски»
Когда бой пахнет манго
Майор
После госпиталя осенью 1987 Артёма перевели старшим водителем роты.
– С твоей спиной куда? – сказал ротный. – Радик прихватит на выходе и что – чемодан без ручки? Тащить тяжело и бросить не бросишь.
– Пристрелить! – бодро ответил Артём.
– Будешь на броне гонять. На броне рюкзаков таскать не надо!
Артём занял место Юры Миролюбова, демобилизовавшегося накануне. Юра воевал геройски, ходили слухи – комбат представил его к званию Героя Советского Союза. Все знали: представление представлением, да только одному Богу известно, что там наверху решат. Чем выше награда, тем меньше вероятность получить один к одному. Запросто могут посчитать: эка хватил комбат, эка планку задрал – механику-водителю Героя. Живой, не инвалид, руки-ноги целы и Героя ему. За глаза ордена Красной Звезды хватит. С Артёмом так вышло: за последнюю операцию в разведке, в которой тяжёлое ранение получил, представили к Красной Звезде, а получил вторую медаль «За отвагу». В штабе решили – медали хватит.
И всё же Миролюбову дали Героя Советского Союза. О награждении однополчанина Артём узнает в мае семьдесят восьмого. Они с Никитой пили горькую в Подмосковье (у тёти Никиты), выходили из афганского пике, когда услышали по радио о награде Миролюбова – старшего водителя бронетранспортёра 668-го отдельного отряда специального назначения 15-й отдельной бригады специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. Скорее всего, про отдельный отряд бригады спецназначения ГРУ не сказали, тогда всё шифровали, просто – «старшего водителя бронетранспортёра». Да они прекрасно поняли, о ком речь.
Артём мгновенно среагировал:
– Так это же наш Юрка! – крикнул. И щедро плеснул в стакан Никиты и свой с возгласом: – За Миролюба!
– Так, может, рванем в гости к Юрке, – предложил Никита, забросив в себя одним глотком полстакана – обмоем Героя! Вот обрадуется!
– Мне домой надо! – отказался от гостей Артём.
– Мы с тобой вторую неделю домой едем. И чё? Подумаешь, ещё дней пяток добавим, зато Юрку поздравим. Расскажешь, как ты на его броне гонял.
Было такое дело. Артём сел на БТР-70 под номером 729, машину Миролюбова. В хозяйстве старшего водителя роты было девять БТР-70. Уже после первой недели службы на новом месте Артём сделал вывод: в разведке спокойнее. Три-четыре дня в горах – неделя отдыха. Приводи себя в порядок, никто особо не кантует, офицеры понимают – надо восстановиться. Форма одежды в батальоне свободная. С позиции высшего командования – полное разгильдяйство: батники, кроссовки, джинсы. Проверка нагрянет из штаба армии во главе с каким-нибудь полковником – весь батальон как с иголочки. Полковник понять ничего не может: где молодые воины, где старослужащие? Где вчерашнее пополнение, где дембеля? У всех форма одинакового износа – будто в шкафу без движения висела. Она таки и висела, ожидая подобного случая. И снова занимала прежнее место с убытием проверки.
В разведке между заданиями всегда было время вздохнуть свободно, в механиках-водителях – каждый Божий день шевелюха. Разведгруппа спецназа уходит на операцию – броня вперёд. Доставили одних, тут же другую группу надо принимать с боевого выхода, снова броня летит. День ли ночь, бронегруппа на взводе, в любой момент разведчики могут запросить поддержки, и тогда будь ты хоть в трусах, хоть вовсе голяком, никого твоя форма одежды не волнует, хватай автомат, прыгай в машину и по газам.
Восемьдесят восьмой год выдался горячим, батальон не вылезал из боевых. Пошли разговоры о выводе войск, духи вместо того, чтобы захлопать в ладоши от предстоящей перспективы мирной жизни, пошли в разнос. Засвербило рассчитаться с шурави, поставить свою жирную точку многолетнему противостоянию. Ну, и материальный стимул: деньжат напоследок срубить. Уйдут шурави – заработку с автоматом наперевес, гранатомётом на плече, говоря по-русски – кердык. Лавочка закроется, хозяева боевые доллары платить прекратят. Броня постоянно была в разъездах, то в одном месте головная боль, то в другом. В короткий весенний период батальон потерял шестнадцать человек.
Это случилось в ночь на 21 апреля. Прозвучала команда «Броня на выезд». Бронегруппа в составе четырёх БТР вышла из ППД – пункта постоянной дислокации батальона – и устремилась в район ущелья Абчакан, группа разведчиков попала в засаду. Артём вёл головную машину. Командовал операцией ротный, майор Смирнов. Он сидел в машине Артёма, который был уже в качестве дембеля. Двадцать шестого марта вышел приказ министра обороны о демобилизации его призыва. Само собой, не сложа руки ждал воин приказа: дембелький дипломат был упакован, наглядный документ, иллюстрирующий прохождение солдатом воинской службы, – дембельский альбом – готов. Ждала заветного часа подогнанная по фигуре парадная форма. В один прекрасный день дембеля роты как один облачились в парадку и устроили фотоссесию, дабы украшением альбомов стал исторический групповой снимок.
Среди разведчиков, к которым спешила броня, был дружок Никита. Было дело, он вынес тяжелораненого Артёма из-под огня, два километра тащил на себе. Никита тоже был дачником, то бишь дембелем. По большому счёту, долг Родине сполна отдан, и где – на войне, пора и честь знать. Это понимали и командиры. Когда Никита сказал, что идёт на караван, Артём покрутил пальцем у виска:
– Ты чё офигел? Сегодня-завтра домой, а ты подписался на боевые.
– Комбат попросил. Сказал: «Ребята, пополнения нет, принуждать вас не могу, вы своё сделали, но прошу дембелей поучаствовать, усилить группу, мне рассчитывать, кроме как на вас, не на кого».
– Ты давай под танки не бросайся! – сказал Артём другу.
– Чё я больной!
– Больной не больной, а в Тулу мы должны к тебе съездить, и в Москву, покажешь мне столицу! А ты ко мне на Курейку обязательно прилетишь, покажу тайгу. Хариуса половим. Глядишь – тайменя хорошего возьмём. Отец в прошлом году на девятнадцать килограммов поймал, а я в восьмом классе на сорок два выволок!
– А врать-то!
– Ну, точно, дома фото есть! Отец помогал, конечно, вытаскивать…
– Прилечу, проверю…
В батальон поступила информация о прохождении каравана, группа разведчиков спецназа отправилась на встречу в район одного из заброшенных кишлаков. И попали в ловушку. Не исключено, духи подбросили дезу. Перед разведкой стояла задача забить караван, духи запланировали забить спецназ. По темноте дождались группу в засаде, пропустили её, а в удобный момент открыли огонь. Расстреляли в упор тыловой дозор. Изрешечённый пулями молдаванин Толик Сандру умер сразу, тяжело ранили пулемётчика Валеру Глебова – пули прострелили шею и бедро. Ещё трое получили ранения средней тяжести, могли передвигаться сами.
Бой завязался вблизи заброшенного кишлака, что стоял на берегу сухой реки Абчакан. С началом таяния в горах снегов и ледников река превращалась в бурный поток, несущийся по каньону с высокими (до десяти-пятнадцати метров) склонами. В апреле никакого потока не неслось, русло было сухим. Командир группы отдал команду бойцам уходить к реке и вызвал подмогу. Сандру и Глебова несли на руках. Отстреливаясь, группа спустилась в каньон, прикрытием крутого склона оказалась в мёртвой зоне – духи, будучи наверху, не могли достать огнём. Скорее всего, они ждали рассвета, чтобы спуститься вниз и зажать шурави в тиски, ударить с двух сторон. У разведчиков оставалась единственная надежда – броня.
Один БТР сломался по дороге, три машины подлетели к кишлаку. Духи встретили плотным огнём. Пули частым градом застучали по броне. Ротный отдал команду встать трём БТР в ряд и ударить со всех стволов по духам.
Пассивная тактика «бить по крепостям» Артёму не понравилась. Так с духов не одолеть. Повернулся к майору, резко бросил:
– Группу вытаскивать надо!
– Духи израсходуют свой боекомплект и смоются, – сказал майор.
– А если они в атаку пойдут! – крикнул Артём и развернул машину к реке, времени на дебаты не было.
Майор дулом автомата стукнул Артёма по шлемофону:
– Стоять!
Артём приподнял свой автомат:
– Ещё раз стукнешь – прямо здесь завалю! Прыгай!
Ротный выпрыгнул. Артём развернул машину вниз к реке. Майор принял управление двумя оставшимися БТР, отдал приказ им разойтись и отвлекать огонь на себя. В принципе, всё сделал правильно.
Машина летела к реке по крутому спуску, Артём приоткрыл люк, в триплекс ничего не было видно, голову жгла мысль: только бы не налететь на большой камень или не угодить в яму в темноте. По левому борту часто застучали пули, духи поняли его маневр.
– Серёга, давай! – крикнул Артём.
Пулемётчик Серёга Глызин и без понукания знал что делать. Ударил крупнокалиберный КПВТ. И как ударил. Серёга творил чудеса, вжимая духов в дувалы, не давая голову поднять. Минут пять спускался Артём в каньон, за это время Глызин весь боекомплект от железки до железки выпустил.
– Ты что ногами перезаряжал? – восхищаясь работой Глызина, спрашивал после боя Артём.
Пулемётчик был на высоте и пулеметы не подвели. Спарка КПВТ и ПКМ отработала по духам без сучка и задоринки. У ПКВТ бывает перекос при нагреве, патрон застревает. Ни КПВТ не подвёл, ни ПКМ. Спустившись в каньон в мёртвую для выстрелов зону, Артём мигнул фарами. В ответ разведчики обозначили себя. Группа начала загружаться, кто на броню, кто внутрь.
Артём услышал:
– Глебова завели!
В группе был медик, делая раненому искусственное дыхание, он вернул разведчика к жизни, Глебов начал дышать. Его положил под башней, голова между люками.
– Никита, ты как? – спросил Артём друга.
– Пойдёт! – ответил Никита. – Живой!
– Мужики, – крикнул Артём, – держись, кто за что может. Полетим с ветерком.
Он решил уходить по руслу. Подниматься в гору в сторону кишлака к бронегруппе опасно, духи могут посечь ребят на броне. В своей машине был уверен. Полгода назад пришли в батальон новенькие БРТ-80. Артём с третьей передачи перепрыгнул на пятую, машина с места рванула в темноту. Чем хороша «восьмидесятка» в отличие от «семидесятки», приёмистый дизель позволял набирать скорость за секунды, и ход мягкий, тем более с грузом. Русло реки было устлано камнями окатышами, БТР летел с максимальной скоростью. Ни разу Артём не тормознул, не обозначил себя, не дал возможность духам бить прицельно. Они стреляли на звук, но безуспешно. Километра два пролетели на одном дыхании. Артём увидел справа пологий подъём, свернул, БТР вылетел на берег.
– Пацаны, всё! – высунулся из люка Артём. – Хренушки духам! – И спросил: – Никого не потеряли?
Будто бы отвечая Артёму, Глебов повернул голову к люку водителя, произнёс: «Мама», – и ушёл.
Цинк с ним повезут в Белоруссию Артём с Никитой.
Толю Сандру в Молдавию будут сопровождать два офицера, а шестерым дембелям комбат поручит доставить домой в Белоруссию Глебова. Но в Ташкенте четверо отыщут уважительные причины, у одного сестра замуж выходила, у другого отец болел…
– Мы обещали комбату, – сказал Никита Артёму, – поехали.
Валера Глебов сказал перед смертю «мама», хотя воспитала его родная тётя. Мать умерла, когда сыну исполнился год, отец сошёлся с родной сестрой жены, она и воспитала Валеру.
Похороны состоялись четвёртого мая, через день Артём и Никита поехали в Москву.
А в июне Серёга Глызин напишет Артёму про ротного. Тот сделал себе представление на орден Боевого Красного Знамени за бой у Абчакана. Артём задохнётся от негодования. Это было верхом наглости, плевком в память погибших парней. И кто так сделал – спецназовец! Не штабной, в бумажках погрязший офицер, разведчик. Артём кипел от возмущения! Выставлять себя героем, когда фактически струсил. Ну, ладно, растерялся, но зачем переворачивать с ног на голову. Без зазрения совести написал в представлении: умелыми действиями обеспечил выход попавшей в засаду группы, уничтожил банду, спас личный состав.
Артём тут же позвонил Никите.
– Сука, из-за него вообще могли в полной заднице оказаться! – кричал в трубку Артём. – У духов стволов пятьдесят было!
– Мразь! – гвоздил ротного Никита. – Ничего святого! Морду бы набить за такое!
– Если жизнь сведёт, врежу ему за Сандру, Глебова…
По-человечески было понятно, ротный приехал в Афган за звёздами на погоны. Засиделся в майорах, возраст критический – сорок лет, дело к пенсии, война давала шанс продвинуться по службе, а если ещё и орден. В роту прибыл на замену в конце 1987-го, был на хорошем счету у офицеров, но боевого опыта не имел. Заменил капитана Бурулёва. Вот кто был настоящий спецназовец, рота прошла с ним огонь и воду. Солдаты и сержанты уважали командира, восхищались: рекс – разведчик экстра-класса. Возрастного майора недолюбливали. Не искал контакта с сержантами и солдатами, держался особняком. Поговаривали – не рвался на выходы. Что для спецназа не есть нормально. Замполит Лёня Караулов мог не участвовать в боевых выходах, не его тема, но постоянно ходил с разведчиками на караваны, ездил с бронегруппами, делал облёты зоны ответственности батальона на вертолётах. Услышит «броня на выезд», бежит с автоматом: «Ребята, подождите, я с вами».
Караулов прибыл в батальон через неделю после Артёма. Сам из Новосибирска, тувинец. Казалось бы, взрослый мужик, капитан, но быстро сошёлся с солдатами. Серьёзно занимался восточной борьбой – айкидо, карате. Тогда это было экзотикой. Лихо бил ногами. Артём у него многому научился.
Через тридцать один год Артём чуть смягчит свои характеристики в отношении майора Смирнова. Но всё по порядку, автор начал повествование о спецназовце Артёме по фамилии Дося, нарушая хронологию. Вернёмся к началу истории.
