Kitabı oku: «Жорж-иномирец», sayfa 2
– Чего не держался? – Вольдемар спрыгнул с телеги и подошел ко мне. – Цел?
– Еще не знаю. – Пошевелил руками и ногами.
Боли, как от перелома, не чувствовалось, саднило содранную кожу на локтях и коленях. Вольдемар помог мне подняться и забраться назад в телегу. Ставрррр смотрел на меня, будто чувствовал за собой вину, в том, что я свалился на землю.
– Извините, это я виноват, не держался. – Во мне заговорила совесть.
– Больше прыжков не будет. Теперь можно не торопииииться. – Заверил меня кентавр, растягивая гласную.
– Да, теперь поедем не спеша. Сатиры больше нас не побеспокоят. – Заверил Вольдемар.
– Слушайте, раз нам больше ничего не грозит, может, отвезете меня домой? – Я сделал самый жалобный взгляд, который умел.
Первым заржал кентавр. Его смех больше походил на конское ржание. Огромные легкие, которых у него было в два раза больше моего, качали воздух будь здоров. Вольдемара тоже переломило от смеха пополам. Мне стало жалко себя, как ребенка за которым вовремя не пришли родители, чтобы забрать из детского сада.
– Всё, ку-гук, поезд ушел, назад дороги нет. – Сквозь смех ответил Вольдемар.
Меня опять накрыло, но в этот раз, дикой яростью. В одно мгновение я возжелал смерти этому дегенерату, пересекшему мою жизнь и испортившему ее. Меня взбесила его рожа, глумящаяся над моим горем. Мышцы скрутило в тугой клубок и выстрелило в строну Вольдемара. Ярость настолько ослепила меня, что я ничего не видел, только чувствовал, как кулаки охаживали тело ненавистного мне человека.
Сильный удар в ребра, после которого я отправился в небольшой полет, отрезвили меня. Ставрррр пришел на помощь товарищу. Удар не прошел бесследно, у меня остановилось дыхание. Я выпучил глаза и открыл рот, как рыба, не имея возможности произнести ни звука. Кентавр понял в чем дело, схватил меня, будто щенка и сделал мною, как куклой несколько приседаний. Легкие отпустило, и я сделал глубокий вдох.
– Спа…, спасибо. – Поблагодарил я.
– Извините меня. – Громогласно произнес Ставрррр. – Я испугался, что вы убьете егогого.
Вольдемар сидел на земле с разбитым в кровь лицом. Его одежда, или мой чехол, был разорван почти пополам. Вдруг, он воздел руки к нему.
– Когда же это все закончиться? – Крикнул ввысь Вольдемар. – Когда я уже очищу свою карму?
Ставрррр молча поднял его и усадил в телегу, затем головой показал мне сделать то же самое.
– Я отвезу вас к ручью, умыться. – Пообещал он.
Телегу затрясло. Мы ехали по полю, подскакивая на пучках выгоревшей на солнце травы.
– Ты чего такой злой? – Спросил меня Вольдемар, после некоторого неловкого молчания.
– А ты чего хотел, испортить мне жизнь, а потом ржать в лицо и думать, что это нормально?
– Да, я как-то не подумал, что это обидно. Я вообще не понимаю людей, которые привыкают к чему либо. Какие могут быть привычки, когда мир такой большой и разный. Ну, я в том смысле, что ты спланировал жизнь наперед, не зная, что есть другой мир, на который здорово посмотреть.
– Да, у меня были планы, а ты их разрушил.
Вольдемар хотел ухмыльнуться, но вспомнил, чем это закончилось пять минут назад, и взялся за набухающий под правым глазом синяк.
– Потерпи чуток и поймешь, что все твои планы просто жалки, по сравнению с открывающимися возможностями. Планирование жизни – самый страшный грех, после десяти основных. Нет, я бы поменял его местами с чревоугодием. Да и не грех это вовсе, что плохого в том, чтобы вкусно поесть?
– Я что, теперь никогда не смогу вернуться домой? – В настоящий момент меня это заботило сильнее, чем иерархия грехов в понимании моего спутника.
– Давай так, минуя все этапы принятия неизбежного, сразу остановимся на принятии? Ага?
– Ага.
– Сможешь, но это сложно. У тебя есть несколько вариантов. Миры, они, понимаешь ли, бесконечны и чтобы выбрать тот, который нужен тебе, надо точно знать его, чувствовать, понятно?
– Не совсем.
– Ну, грубо говоря, проводник, который вернет тебя домой, должен быть сам из твоего мира, либо бывал в нем прежде и помнит его характерные особенности, либо ты сам должен научиться этому делу.
– А ты что? Или Ставрррр?
– Я? Я не из твоего мира. Прости, но я транзитом, не задумываясь, оказался там. В тот момент, мне было все равно куда, лишь бы подальше от обиженного сатира. Я понятия не имею, как его найти. Мы можем подобрать один из миллионов миров, похожих на твой.
– Не надо похожих, я домой хочу.
Вольдемар глубоко вздохнул и отвернулся.
– Вернемся к разговору чуть позже.
Ручей питался ледяными ключами. Холодная вода освежила меня. Я не постеснялся напиться воды прямо из реки. Она была очень прозрачной и вкусной.
– Прости, что не сдержался. – Я решил извиниться.
Вольдемар любовался своим потрепанным отражением в зеркале ручья.
– До свадьбы заживет.
– Мы где-нибудь остановимся? – Поинтересовался я.
Тело и мысли желали отдыха.
– Остановимся. В таком месте, где не будем на виду. Почти все миры похожи друг на друга отношением к иномирцам. Всех, кого власть не может контролировать, она считает опасными. Мы, такие, как я, всегда чувствуем себя занозами в чужой жопе. Даже если ты похож на жителей мира и прикидываешься своим, каким-то чудесным образом все происходит так, что власть ополчается на тебя.
– Это похоже на иммунитет. Ты, чужеродное тело, а мир-организм пытается избавиться от тебя.
– Поэтому я чувствую себя занозой. Но с другой стороны, есть такой момент, если ты хочешь возглавить какие-то силы в чужом мире, то все происходит так, будто кто-то с волшебной палочкой незаметно помогает тебе. Правда, до тех пор, пока ты не взберешься на самый верх. А потом резко все меняется, и тебя уже ведут на казнь, или пытаются отравить.
– А зачем тебе это? Власть и все такое?
– Интересно попробовать. Заниматься же надо чем-то. Шляться тоже надоедает.
– И что, ни разу не было такого мира, в котором жили нормальные люди с нормальной властью?
– Был. Однажды, занесло меня в такой мир, где слыхом не слыхивали о боге, дьяволе и в то же время жили мирно, любили друг друга, воевали понемногу, но так, вроде, как понарошку и были у них правила, которые реально не давали им устроить большую войну. И дернул меня черт рассказать им о боге. И все, конец пришел этому миру, еле ноги унес.
– Да уж, ирония.
– Миров, в которых спокойно живут иномирцы, очень маленький процент, меньше одной миллионной. Этот показатель коррелирует с количеством людей, умеющих ходить через миры, один на миллион.
– Слушай, выходит не так уж и мало. В России только сто пятьдесят таких есть получается.
– Если повезет, одним из них станешь ты.
– Повезет? В последнее время с везением не очень.
– Да, в твоем случае можно надеяться только на удачу. Чаще всего, практически всегда, способность приходит к потерявшимся детям. Их желание попасть домой настолько еще незамутненное взрослыми представлениями о мире, что получается вернуться по короткому пути сквозь миры,
– А у меня замутненное. – Я вынужден был признать, что все стереотипы взрослых принял с распростертыми объятьями. Для меня они были как раз показателем зрелого мышления.
Ставрррр кувыркался на берегу в золотом песке, будто ни разу не видел его.
– У него что, насекомые? – Спросил я.
– У него? Ты только при нем не спроси такое? Это самые чистоплотные существа в мирах. Просто радуется возможности покувыркаться. Может, оглобли натерли.
– Они всегда такие были?
– В смысле? Ты хочешь узнать, не продукт ли они гибридизации?
– Да. Они же, как две половинки от разного.
– Ты не видел какие еще бывают половинки. Я думаю, что они получились такими давным-давно, после того, как решили перейти на растительную пищу. Хочешь не хочешь, а желудок пришлось отпустить четырехкамерный. Чтобы его носить на себе, пришлось вырастить большое тело и дополнительные конечности. Получился такой кентавр.
– Они все умеют ходить, как ты, через миры?
– Все. Но жить в них не могут. Еда, которую они употребляют, растет только в их мире, и не приживается больше ни в каком. Поэтому работают, как такси. Побомбил полдня и домой, на кормежку.
– Так это он бомбит? Я думал, он твой друг?
– Ну, мы подружились по дороге.
– Платить-то все равно придется?
– Я обещал ему машинное масло, для смазки колес.
– А где возьмешь?
– В нашем конечном пункте.
Рядом с ручьем, прямо из ниоткуда, появились двое. Мужчина, лет пятидесяти и подросток. Они увидели нашу компанию, и почему-то не смутились вида кентавра. Мужчина даже приветственно махнул рукой.
– Пойдем, Пиотта, здесь уже занято, поищем золото ниже по течению. – Предложил взрослый мужчина своему сынишке.
Парочка исчезла за кустами.
– Они сказали, золото? – Я подумал, что ослышался.
– Наверно. Я равнодушен к нему.
Вольдемар упал навзничь и прикрыл лицо листом лопуха. Я поднялся и вошел в ручей. Ледяная вода сводила ноги. Порылся в гальке, устилающей дно, и сразу наткнулся на кусочек, похожий на золотой самородок. Вынул его из воды. Минерал был тяжелым, для своего размера.
– Вольдемар, здесь полно золота! – Я подбежал к спутнику.
– Выбрось, от него одни проблемы. – Ответил он лениво.
– Ага, как же. – Я засунул самородок в карман.
Мне, как человеку, воспитанному в мире, где поклонялись золоту, такая мысль казалась не просто кощунственной, а дико глупой.
Вольдемар понежился на песке полчаса, потом резко вскочил, и принялся делать зарядку.
– Ехать надо, а то Ставрррр скоро оголодает.
Кентавр согласно закивал головой. Поднялся и сам запряг себя в телегу.
Калейдоскоп картинок, раздражающий мой вестибулярный аппарат, снова замелькал перед глазами. Такие же, раздражающие и обрывочные мысли носились по моей черепной коробке. Как такое случилось со мной? Почему со мной? Как жить дальше? Есть ли смысл в такой жизни?
Когда в течение одной минуты перестала меняться картинка за бортом телеги, я понял, что мы близки к финалу приключения.
– Уже приехали?
– Да. – Вольдемар приподнялся. – Добро пожаловать в Транзабар, место в котором не зазорно считаться иномирцем. Перекресток миров.
Кентавр въехал на живописный холм, поросший цветущим кустарником, испускающим тонкий и пряный аромат. С его высоты открылся вид на огромный пестрый город. Пестрым он был из-за разного цвета крыш и ярких куполов зданий, возвышавшихся над основной застройкой. Город раскинулся от русла широкой реки, серебрившейся под солнцем, до густого, темно-зеленого леса, простиравшегося до самого горизонта. Над городом парили странного вида летательные аппараты, многие из которых имели воздушные купола.
Величественное зрелище захватывало дух. Это не серые коробки многоэтажек. Город, разноцветьем, настраивал душу на праздничный лад заранее.
– Красив? – Вольдемар спросил только чтобы услышать от меня положительный ответ.
– Да. – Ответил я с придыханием.
– Это только начало, дружище. Такого повидаешь, домой не захочется.
Я ничего не ответил. Меня занимали виды города. Контраст с теми городами к которым я привык, был разительным. С холма он показался мне почему-то каким-то средневековым. Возможно из-за большого количества деревянных судов, возле речного порта. Но это только добавляло интереса.
– Предупрежу сразу, это не казачья вольница, законы здесь суровые и их требуется выполнять неукоснительно. Везде, где пересекаются люди из разных миров, конфликт может начаться на ровном месте, поэтому будь терпелив и будь осторожнее с теми, кто не похож на нас. Их мировоззрение может кардинально отличаться от нашего. Не тычь в каждого пальцем, чтобы понять, какой он наощупь и из чего сделан и не смотри в глаза. Некоторые от этого бесятся, особенно кошачьи.
– Кошачьи?
– А что такого? Где-то им природа дала карт-бланш на развитие. Некоторые из них довольны милы. Я говорю о кошечках. Не знаю даже, относится это к зоофилии или нет, но они меня заводят.
– Если они разумны, как мы, то не относится. Животными их назвать нельзя. Ставррррр же не лошадь?
– Да, напротив него ты больше животное.
– Почему?
– Потому что он с готовностью помог мне, а ты не мог мне помочь с одеждой.
– Да потому что нормальные люди голые по ночам не бегают.
– Ладно, ладно, забыли.
Мне показалось, что Вольдемар испугался того, что я снова потеряю контроль над собой и наваляю ему тумаков.
Город встретил нас запахом уличной еды. С голодухи засосало под ложечкой. Тигрообразное существо ловко нарезало мясо с вертела. Я залип на этом зрелище. Отлип, когда меня ткнули в больные ребра.
– Я тебе что сказал, не смотри на кошачьих.
– Я на мясо смотрел. Мы можем позволить себе купить что-нибудь поесть?
– Вначале надо добраться до знакомых.
– А золотишко тут не в ходу?
– Нет. Побрякушками из золота принято обвешиваться только у народов, морально отсталых, еще находящихся на стадии первобытного развития.
– Ну, уж не скажи, наша цивилизация выглядит технологичнее, чем этот восточный базар.
– Типичная подмена понятий, мерить уровень развития техникой. Если она у вас такая продвинутая, что ты знаешь об устройстве мира? Дала ли она тебе знание о других мирах, раскрыла ли в тебе способности увидеть мир иначе. Нет. Что золотая висюлька в носу, что техника твоя, все это изделия одного порядка.
– Не согласен. Автомобили и самолеты позволяют достигать места назначения за часы, в противном случае, пешком это могло занять всю жизнь.
– Да ты что, серьезно? А то, что мы сейчас на этой телеге одолели сотню вселенных, это как?
– Ну… – Я еще плохо понимал всю эту историю с мирами, – я говорю про продвижение внутри одного мира.
– Если ты будешь идти до места назначения внутри одного мира, то да, но если пойдешь через соседние миры, то сократишь дорогу с дней, до минут. Вопрос будет только в том, насколько работает твое воображение.
– Ладно, у меня голова начинает болеть и есть хочется.
– Не ной, скоро уже.
Кого только не встречалось по пути: несекомоподобные, рептилоиды, слизнеобразные, даже гуманоидные, как мы, тоже были разными. От лилипутов и гномов, до трехметровых атлантов, на фоне которых даже Ставрррр выглядел кентавром-пони. На всю эту экзотику хотелось смотреть, не отрывая взгляд, вопреки просьбе Вольдемара. Мой спутник смотрел внимательно только на женщин. Красоток, даже экзотических, здесь хватало и многие вызывали интерес. Одна белокурая бестия, одетая очень скромно, заметила мой взгляд и широко улыбнулась. Могу поклясться, что без магии здесь не обошлось, потому, как сердце мое дало сбой, а потом «затроило».
– Ух, какая! – Произнес я негромко, но Вольдемар меня услышал.
– Это же валькирия, еще не нимфа, но окрутит тебя и душу вынет на раз. Единственно, такие мягкотелые как ты ее не интересуют. Она любит воинов, кровь, сражения. Такая себе дама, с заходами. К ним у меня уже иммунитет.
– А к нимфам еще нет.
– Если бы догнал тот сатир, то был бы. – Вольдемар хохотнул. – Тьфу-тьфу-тьфу, не поминай сатира всуе.
Мимо прошла «тигрица» с плетеной корзиной на голове. Она так манерно двигала бедрами, что мои предрассудки, насчет определенных предпочтений развеялись сами собой. Она выглядела почти, как человек, прямоходящей и по пропорциям схожей. Тигрица носила юбку, с бахромой и яркую кофту в цвет своих рыжих глаз.
– Не смотри в глаза. – Снова предупредил Вольдемар.
– Укусит?
– Откусит.
– У тебя что-то было с такой? – Я уже начал считать, что мой спутник из той категории мужиков, которые любят все, что движется.
– Да, пытался подкатить, но далеко не зашло. У нее котят был полон дом, и мне показалось, что она ищет им папу. Сбежал, короче.
Телега проехала мимо человекоподобного жвачного млекопитающего с ветвистыми рогами, как у оленя. Ими он умудрился зацепить борт, проскрести и оставить мощную царапину. Ставрррр остановился, обернулся и вопросительно посмотрел на оленеобразное существо.
– Пардон, виноват, увлекся выбором сочных кормов. – Оленеобразный человек быстренько накрутил красные ленточки на кончики рогов. – Забыл по рассеянности перед выходом на улицу.
– А нам по боку, что ты забыл. – Вольдемар спрыгнул с телеги. – Монету гони, или позовем дорожный патруль.
– Не надо патруль. Вот. – Он отсчитал какие-то пластиковые на вид шестиугольники. – Хватит?
– Хватит.
– Расходимся? – С надеждой в голосе спросил «олень».
– Свободен. – Вольдемар отпустил «оленя», развернулся и отдал деньги кентавру.
Тот вежливо откланялся.
– Тут и на масло хватит, так, что вы ничего не должныыыы!
– Ну, значит, будем прощаться. – Вольдемар пожал руку Ставрррру. – Жорж, иди, пожми руку товарищу, он уезжает.
Я спрыгнул с телеги. Моя ладонь утонула в лапе кентавра. Напоследок, я рассмотрел его внимательнее, чтобы было потом, что рассказать на ночь внукам. Типичный акромегал, похожий на Киркорова. Скулы помассивнее, чем у известного певца, что я связал с типом питания.
– Очень приятно было познакомиться. – Произнеся я для проформы.
– Если что надо будет, обращайтесь. – Ответил он учтиво, но тоже по этикету.
Мы разошлись. Кентавр пошел дальше по улице. С его габаритами развернуться на улице было невозможно, так что он двинулся по ней дальше, а мы с Вольдемаром свернули в проулок, завешанный коврами. Здесь тоже готовили еду. Ее запах дурманил и вызывал обильное слюноотделение. Мой желудок настойчиво напоминал о том, что его пора покормить.
– Скоро мы доберемся до твоих товарищей? Сил нет, как есть хочется.
– Вот ты нетерпеливый, а.
– Так я все выблевал по дороге, у меня теперь вакуум в желудке.
– Хорошо. – Вольдемар указал мне на деревянное кресло находящейся поблизости закусочной. – Садись, я сейчас принесу что-нибудь.
– Хорошо. – В тот момент меня не волновало, где он собирался брать еду.
Вольдемар ушел. Первые полчаса я не сильно волновался его отсутствием. Посмотреть здесь было на что, так что время поначалу текло быстро. Через час мне стало подозрительно, через два у меня наступила паника. Не появился Вольдемар и через три часа.
Глава 2
Мне было страшно, и страшно хотелось есть. Кажется, мой спутник решил, что сделал для меня все возможное и теперь может спокойно меня бросить. Этого я никак не мог изменить, зато попробовать съесть что-нибудь у меня вполне могло получиться. Как здорово, что я не выбросил золотой самородок.
На глаза попалась забегаловка в которой хозяйничал человек, отдаленно напоминающий ортодоксального еврея, в кипе и с косичками. Морда, правда, лицом это было тяжело назвать, слишком выдавалась вперед, как у барана. Но ему это шло.
– Таки здравствуйте. – Не удержался я от одесского акцента.
– И вам не хворать, любезный. Что желаете скушать?
– Знаете ли, я тут впервые, остался один, без средств к существованию. Не могли бы вы монетизировать в местную валюту мое единственное состояние? – Я выложил на витрину самородок. – Золотишко. Грамм двести точно есть.
– Золото? – Удивился хозяин забегаловки.
Он почему-то засуетился, несколько раз нырнул под прилавок, бубня что-то неразборчивое под нос.
– Извините, но если у вас нет таких денег, я готов подвинуться. Для начала, просто накормите меня, а то я скоро упаду в голодный обморок.
– Конечно, конечно, пару мин обождите, я как раз приготовлю.
– Спасибо. – Суета хозяина меня удивила, но я не посчитал ее поводом для беспокойства. Пошел и занял столик. Вдруг, вспомнил, что я не назвал ему, что я хочу съесть, глянул на вывеску, предполагая, что это забегаловка в которой подают единственное блюдо. Нет, там были изображены разные сдобнушки, куски мяса и напитки. – Мне чего-нибудь мясного, жареного.
– Непременно. – Уверил меня хозяин, не показываясь на глаза.
Я решил, что он занят готовкой. В ожидании обеда, огляделся. Справа от меня, за столиком, сидела парочка. На первый взгляд, свои, земляне, но нет, кошачьи зрачки выдали в них иномирцев. Парочка была увлечена друг другом, не замечая моего пристально рассматривания. С соседями с другой стороны от меня такой трюк не прошел. Там сидел толстокожий «бегемот», весь в выпуклых наростах, похожих на бородавки. Он поглощал что-то растительное из большого блюда, не пользуясь приборами.
– Что? – Спросил он грубо, в ответ на мой пристальный взгляд.
– Извините. – Я отвернулся и уставился в небо.
Над головой парило судно на трех красных шарах. Я увидел, как с него выпрыгнула точка, пролетела немного камнем, а потом взмахнула широкими крыльями и закружила над крышами. Почему-то про птиц я не думал до сего момента. Наверняка и разумных пернатых в Транзабаре было предостаточно.
Две минуты закончились давно, а заказанного мяса все не было. Может быть это место было создано для того, чтобы обманывать. Я поднялся, чтобы поинтересоваться состоянием моего заказа, как стальные хваты зажали мои руки. Два гигантских австралопитека волосатыми лапищами удерживали меня.
– Вы кто такие? Гопота местная? У меня нет денег, вон тому еврею за обед отдал.
Ископаемые человекообразные подняли меня, как пушинку и поставили у прилавка.
– Ну, наконец-то. – Хозяин забегаловки показался над прилавком. – Долго вас ждать пришлось.
– В чем дело? Вы кто? Я еще ничего не успел совершить, меня только что привезли сюда.
– Где золото? – Утробным голосом спросил один из австралопитеков.
Хозяин положил его на деревянную поверхность.
– Ваше? – Спросил реликтовый гоминид.
– Наше. Подобрал по дороге, не украл. Если бы умел, показал место, где взял. Меня Вольдемар привел в этот город и его друг, кентавр Ставр. Нет, не так, Ставррррр. Не слышали про таких?
– Вы задержаны до предъявления приговора. Приговор завтра, на рассвете, как и исполнение его.
– Штраф? Работы? Будьте снисходительны к новеньким. Я есть хочу, я устал с дороги, у меня столько приключилось за последний день.
– Вас накормят, чем пожелаете.
– Да? Меня уже обещали сегодня покормить.
– С этим проблем не будет, еда, игра, совокупление, все, что пожелаете.
– Да у вас, по ходу, круче, чем в норвежских тюрьмах.
– Вы уже сидели за проступки?
– Нет! – Ответил я резко. – Эта информация из открытых источников.
Австралопитеки вывели меня на большую улицу и посадили в бричку, управляемую мускульной силой одного из охранников. Под стук колес булыжной мостовой меня повезли в тюрьму. Голод не давал задуматься о том, что это может быть опасно. Он перевешивал страх, интуицию и прочие мои функции, отвечающие за самосохранение.
Экипаж въехал под высокий арочный проход в еще более высокой кирпичной стене. За спиной с шумом опустилась железная переборка, отделив внутренний двор тюрьмы от внешнего мира. Бричка остановилась. Меня грубо вытащили из нее и повели в сторону каменного здания с маленькими окнами, по тюремной практике прикрытые решетками.
– Из огня да в полымя. – Произнес я упавшим голосом. – Бесплатный адвокат от государства у вас положен.
– Не слышали про такого. – Ответил австралопитек, идущий слева.
– А мне говорили, что вы ушли от нас далеко вперед, в плане прогресса. А вы даже про презумпцию невиновности не слышали. Вину надо доказать.
– На суде докажут.
Через могучую деревянную дверь, усиленную кованными петлями, меня завели в прохладную и темную комнату. После уличного света пришлось долго вглядываться, чтобы увидеть ее обстановку. Когда глаза привыкли, я увидел пернатого, скребущего пером по бумаге, видимо, перо было его собственное. Меня подтолкнули к разумной птице.
– Полное имя. – Птица поднял на меня длинный клюв и моргнул третьим веком.
– Жорж. – Хотел добавить Милославский, но передумал. – Землянский. – Так было правильнее.
Птица-секретарь внесла мое имя скрипучим пером.
– Обстоятельства, при которых вы оказались в Транзабаре? – Голос у нее был скрипучий, как у несмазанной дверной петли.
Я рассказал все, начиная с момента, когда моя машина выхватила светом фар голого Вольдемара, или кто он там был на самом деле. Пернатый слушал меня ничего не записывая.
– Значит, контрабандным. – Резюмировал он и внес всего одно слово в описание моего появления в этом городе.
– Постойте, я не вещь, которую можно пронести. Налицо мошеннические действия, которые легко доказать. У вас есть записи с камер наблюдения? Хотя, какие камеры в вашем музее.
– Оставьте свой тон для суда, мне нужны только сухие данные. Подтверждаете, что золотой самородок принадлежит вам?
– Не подтверждаю. Мне подкинули.
Птица-секретарь что-то вписала в бумагу. Поставила под текстом печать и присыпала черным порошком влажный текст. Затем помахала над бумагой крыльями, подсушивая его и сдувая остатки порошка.
– В общую камеру, для контрабандистов. – Произнес пернатый.
Откуда-то из сумрака вышли двое. Я не видел их до сего момента и готов был поклясться, что их в комнате не было. Эти были больше похожи на человека, но только с детства сидящего на стероидах. Мышцы были перекачаны до такой степени, что скрывали шею, а ноги терлись друг о друга, заставляя идти враскорячку. Парочка забрала меня из рук австралопитеков и вывела из комнаты.
По винтовой каменной лестнице меня вывели на второй этаж. Подвели к решетчатой двери, за которой стояли, сидели и лежали прямо на полу не меньше двадцати существ. Синтольный культурист открыл грохочущий замок, а второй толкнул мень в камеру. Я чуть не налетел на благообразного старичка, с длинной белой бородой до пола.
– Мир в хату, господа сидельцы. – Иномирцы иномирцами, но феня в тюрьме первое дело.
– Драсьте. – Ответил кто-то.
Я застыл на входе, не зная, можно ли мне пройти дальше, чтобы расположиться основательнее.
– Я в первый раз здесь, не местный, обычаев не знаю, поэтому прошу быть снисходительнее, если нечаянно нарушу какую-нибудь тюремную заповедь. Ладно?
– Так, здесь все в первый раз.
– Здесь только те, кто не умеет сам ходить через миры. Они нас всех считают контрабандистами.
– Вам тоже об этом не сказали? – Спросил я.
– Нет, я вообще бухой был, не помню, как здесь оказался.
– А я летел на самолете, который сломался и пошел к земле. Там был один мужик, который меня вытащил из него в этот Транзабар.
– На самолете? – Обрадовался я. – Откуда вы, с Земли?
– Нет, у нас нет такой страны.
– Жаль. Хотелось бы земляка встретить. Никого с Земли нету?
В ответ было молчание. Я вздохнул и прошел к нарам, которые, как мне показалось, были свободными. Присел на уголок, готовый прыснуть с них, если окажется, что они заняты каким-нибудь авторитетом. Никто ничего не сказал и даже не подал вид, что я поступил как-то не так. Я осмелел.
– А что, кормить когда будут?
– С утра тут сижу, самый первый, еще ничего не приносили. – Ответил иномирец, похожий на енота или барсука черными полосками на лице и белой плотной шерстью.
– А мне обещали? – Я расстроился.
– Всем обещали, но есть мнение, что обещание исполнят перед вынесением приговора.
– Приговора? – Меня кольнули неприятные предчувствия. – Звучит, как исполнение последней воли перед смертной казнью.
– Есть такое мнение.
– И ведь знак был такой отчетливый, начинается жопа. – Я вспомнил бледную задницу Вольдемара. – Надо было тормозить раньше.
– Что теперь говорить об этом? – Сидящий напротив меня пухлый человек с добрыми синими глазами, покачал головой. – Принятие неизбежного лучший способ завершения земного пути.
– Нет уж, пока дышу – надеюсь. – Ответил я.
Мысль о смерти казалась мне совершенно невозможной. Не верилось, даже в том театре абсурда, который со мной приключился, что это последнее представление в моей жизни. Нет, обязательно должно было случиться какое-то событие, которое не даст этому произойти. Моя твердая убежденность в этом подействовала на меня успокаивающе.
Желудок сразу отреагировал на изменение настроения громким урчанием.
– А что, никто не пронес с собой ничего съедобного? Выкладывайте на общак, поделимся по-братски. – Я упер руки в колени «по-авторитетному».
Мой вопрос остался без ответа.
– Может, съедим кого-нибудь? – Подал голос из противоположного конца камеры человек с явными чертами хищника. – Есть тут травоядные?
Толпа сокамерников с тихой возней расступилась, оставив в центре пустого места человека с белой козлиной бородкой и небольшими рожками. «Веган» испуганно забегал глазами по лицам людей.
– Ну-ка прекратите вести себя, как животные! – Благообразный старичок имел сильный голос. – Может быть, вас на то и проверяют, как вы сможете такие разные найти между собой общий язык. Мы же все новички. Начнем жрать друг друга, нас точно отправят под топор палачу.
– Старик дело говорит. Это проверка.
– Сидим и не ропщем. Кто оголодал сильно, пусть подошву от ботинок жует.
Последнее предложение я принял на свой счет. Обиделся и отвернулся ото всех. В камере стало тихо, и только грохот замков в соседних камерах давал понять о том, что в тюрьме что-то происходит. Вскоре и в нашей камере открылся замок. Все ждали увидеть нового человека, но им оказался перемыкающийся гад. Сокамерники одновременно опустили взгляд к ногам мускулистых охранников. Чешуйчатая змея выползла из-под их ног и замерла на входе. Она приподняла голову и оглядела немигающим взглядом всех присутствующих.
Те, кто был к ней поближе, попятились назад, кто сидели на нарах испуганно подняли ноги.
– Добрый день. – Произнесла змея шепотом, леденящим душу.
– До вашего появления он был гораздо добрее.
– Что не ползалось по родной земле? – Спросил кто-то, я не успел заметить кто.
Змея резко выстрелила раздвоенным языком в сторону спросившего. Этот жест можно было понять, как предупреждение.
– Не по своей воле. – Прошипела змея и скрутилась в кольца. – Я мерзну, может меня взять кто-нибудь на руки?
Никто не пошевелился. Белый старичок снял с себя холщовую рубаху и набросил на тело змеи.
– Это не поможет, мне нужно в тепло.
Из всего тепла, имеющегося в камере, имелись только тела теплокровных, да пятна солнце, бьющие через узкие окна. Мне стало жалко гада, я встал, поднял его с пола.
– Почто ужика тираните?
Он оказался тяжелым, килограмм на пятьдесят и холодным, как покойник. Змей смотрел мне в глаза, будто пытался контролировать мои действия. Я поднес его к круглой дужке спинки нар, на которую падал свет.
– Накрутись спиралькой и грейся.
– Спасиииибо. – Поблагодарил меня змей.
Он вяло накрутился на дужку и закрыл глаза.
– Не за что. Спи спокойно.
В камере снова стало тихо. Каждый пытался предугадать, что его ждет завтра. Кому-то, как и мне, раз за разом приходила бесполезная мысль, а что если бы я не поехал той ночью никуда? Она была бесполезной, ввиду невозможности что-то изменить, но самой настойчивой. Ее обдумывание лишило меня душевных сил, и я уснул.
Спал я, судя по тому, как затекли мои члены, долго. В камеру свободно проникала через незастекленные окна утренняя прохлада. Несмотря на то, что народу в ней было много, душно не было. Меня бил легкий озноб. Было такое ощущение, что я истратил все калории и теперь, как змей стал хладнокровным, приобретая температуру окружающего воздуха.
