Kitabı oku: «Петроградка», sayfa 2

Глава 3
О смысле жизни

Мы с вами понимаем, что смысл жизни – это очень просто. В чем он – надо знать. А рассуждать о нем не надо. И тем более незачем о нем мечтать.

Ведь смысл либо есть, либо его нет. А если о нем мечтать, значит, его нет. Потому что мечтают о том, чего нет. То, что есть, уже есть, о нем мечтать бессмысленно. Так же бессмысленно, как бессмысленно мечтать о смысле. Даже о таком смысле, как смысл жизни.

Вот и скажите это им, нашим жителям Петроградки. Эдуарду Семеновичу, например.

Он живет на втором этаже длинного дома в Татарском переулке и поэтому, когда бывает дома, смотрит днями и ночами в окно и видит дом напротив. Татарский переулок узенький, а дом высокий. Кроме него, больше ничего и не видно. В этом доме на четвертом этаже квартира подлеца Петрова. На окна этой квартиры Эдуарду Семеновичу и приходится смотреть снизу вверх.

Эдуард Семенович света белого не видит, вот и мечтает о дурацком смысле своей серьезной жизни.

И в этом смысле мечтает он стать заместителем директора к концу жизни. Чтобы Петров знал свое место.

В озвученном слогане все мелочи важны.

Достичь этого смысла Эдуард Семенович хочет именно к концу жизни. Ни раньше, ни позже.

Стать заместителем генерального директора после конца жизни ему не годится – это перечеркнет само выражение «смысл жизни».

А стать заместителем генерального директора заранее – то есть значительно раньше конца жизни, уже не хочет сам Эдуард Семенович. Причина проста. Он не знает, что с этим делать дальше. Да и пахать, скорее всего, в должности заместителя генерального директора нужно чуть больше, чем пашет сейчас Эдуард Семенович.

Потому что ООО «ЛенПитерСнабСтрой плюс» это вам не шуточки, тут пахать надо. А при таких раскладах это не жизнь, а мученье, хоть со смыслом, хоть без смысла.

Вот и живет Эдуард Семенович в этом замкнутом круге, глядя на дом через улицу. Так ведь и положено смыслам жизней – не поддаваться логике и примитивному сознанию.

«И жизнь-то проходит совсем, и смысла не прибавляется», – думалось Эдуарду Семеновичу, когда они, пьяные, обнялись с подлым Петровым и плыли в тумане петроградской весенней ночи в сторону Татарского переулка с юбилея ООО «ЛенПитерСнабСтрой плюс», напевая какую-то лирическую, по мнению Эдуарда Семеновича, мелодию. Он поглядывал исподтишка на Петрова и грустил. До чего ж отвратительный тип, этот Петров. Эдуард Семенович не знает, как именно, но уверен, что именно Петров всегда был препятствием на пути его, Эдуарда Семеновича, к смыслу жизни.

Но все поменял один примечательный и даже забавный случай. Случай этот произошел с самим Петровым. Буквально той же ночью.

И вот, как всегда, стоя у своего окна после похорон Петрова, Эдуард Семенович вдруг понял, что потерял старый смысл жизни и обрел новый. Этот новый смысл не лучше старого смысла. Даже, наверное, хуже. Но Эдуард Семенович обновился.

А ведь это так важно, когда человек обновляется и получает новый смысл своей жизни. Эдак ведь человек еще и вкус к самой жизни может почувствовать.

Но долой эту абстрактную лирику, будем конкретны.

Теперь Эдуард Семенович мечтает умереть не как Петров. Потому что ужас, конечно, и даже смотреть страшно.

Вот о чем мечтает сейчас Эдуард Семенович, глядя из окна на дом через улицу. На дом, где жил подлый Петров.

Всмотритесь в окна. Эдуард Семенович из-за занавесок хорошо виден. Он улыбается усами.

И Алевтина, я о ней подробнее попозже расскажу, волоча домой в обход через Кронверкский с Сытного рынка мешки с едой, замечает, как он обновился.

Она и сама мечтает.

Мечтает о многом, и не только о смысле жизни. О том, например, чтобы Старший поступил в институт, чтобы Младший не попал в тюрьму или если и попадет, то когда-нибудь потом. Мечтает о новых сапогах – о них она вообще мечтает постоянно, и муж ее Поликарп об этом прекрасно знает.

Но не это составляет тот смысл жизни, о котором она мечтает осмысленно. Его составляет очень сложная мечта, а именно мечта о том, чтобы ничего не менялось.

Да-да. Такой смысл жизни. Чтобы дети не росли. Чтобы из скверика во дворе был виден кот в окне. Чтобы Поликарп на табуретке всегда был рядом. Чтобы из окна их квартиры всегда был виден магазин «Оранж». Даже чтобы Пёсдель с Апсатычем, живущие через лестничный пролет, никуда не девались.

Видимо, мечта эта может сбыться только с ее смертью. Ведь если кто-нибудь из них умрет или вырастет раньше, либо если «Оранж» успеет обанкротиться, смыслу жизни Алевтины, к сожалению, придет конец. А это означает, что она должна умереть раньше всех. То есть всех обмануть. Только так.

Не очень это хорошо, когда смысл жизни строится на обмане. Мне такое не нравится. Но, с другой стороны, бывают ведь и такие смыслы. А раз Алевтине достался именно такой смысл, пусть так и живет.

Кстати, про кота в окне дома. Да, это тот самый кот, который из-за стекла смотрит на лысую свою любовь. А потом вместе с ней на голубей. Он и о своем маленьком смысле оставшихся жизней тоже мечтает. Не только же о женщинах и голубях ему мечтать. И этот смысл чем-то очень похож на Алевтинин.

Кот мечтает о том, чтобы стекло никогда не разбилось. Никогда-преникогда.

Да. Даже когда он мечтает о любви, он потом всегда к этому смыслу жизни возвращается.

И он на эту тему тоже жмурится.

А вы никогда не жмурьтесь, если думаете о смысле жизни. Помните: когда жмуритесь, думать нормально невозможно. Вот и не жмурьтесь, когда думаете. Особенно если думаете над смыслом. Любым, не обязательно именно жизни.

Кот же есть кот, пусть жмурится. И прямо сейчас он думает именно о смысле жизни. Потому что красотка в окне напротив еще не появилась, а вместо этого в скверике у скамейки одиноко сидит пес Василий и смотрит в окно на кота.

«Никогда-преникогда», – мечтает кот и жмурится от страха.

Пес Василий, в отличие от кота, вообще никогда не жмурится. Он прибился к «Оранжу» в тысяча девятьсот девяносто шестом году и почему-то до сих пор жив. Шерсть на его хвосте слиплась, одно ухо висит, проплешина на боку чешется. И все равно он имеет право мечтать.

А так как старые псы всегда мудрецы, естественно, смысл жизни он нашел и знает. Он мечтает лишь о том, как до него добраться.

Сначала ему казалось, что этого смысла можно было бы достичь вместе с Младшим – сынишкой Алевтины. Толковый парень. Особенно Василию импонировали попытки Младшего разбить камнем окно, за которым прятался мечтательный кот. Они вместе искали для этого камни. И Младший даже угостил Василия мухой, которую для этого прежде убил. Да, ничто человеческое оказалось не чуждо Младшему, даже великодушие.

Но позже Василий все-таки признался себе, что вся эта их с Младшим деятельность противоречит его смыслу жизни.

Как бы отвратительно ни было существо в окне, если смысл твоей жизни полюбить весь мир, нельзя это существо камнем… Или возлюбить… Василий в терминологии не очень разбирается, на его языке все это звучит одинаково.

Так вот, нельзя его камнем…

«Хоть он и чмошник, конечно», – добавляет обычно Василий к этой мысли.

И, так работая над собой, возрастая духовно, он пришел к выводу, что смысл жизни ему придется искать, к сожалению, не с Младшим, а с одним мальчиком со Съезжинской.

Мальчик этот ходит мимо «Оранжа» каждый день с книжкой и смотрит Василию в глаза. Из него и самого-то, по мнению Василия, мог бы получиться прекрасный смысл жизни. Хоть он и не годится в подметки Младшему.

Младший хорош тем, что с ним быстро всего достигаешь, невзирая на жертвы. И такую ерунду, как смысл жизни, Младшему тоже достичь не проблема. Главное, врубиться, что это за смысл такой.

Но все-таки, вопреки логике, сердцем старый добрый Василий почувствовал, что тянуться надо за мальчиком со Съезжинской. Об этом и помечтать не грех.

Вот и ждет он мальчика у скамеечки в скверике. Мальчик будет читать книжку, потому что весна и уже тепло, а Василий рядышком будет смотреть, как дворник Николаич возится со шлангом, уходящим через слуховое оконце в подвал дома.

Мальчик называет Василия Артамоном, потому что Василием только сам Василий себя и называет. Еще я его так называю, потому что он похож на Василия.

А самого мальчика зовут Алешей. Он живет, как мы знаем от Василия, на Съезжинской улице и мечтает стать самым богатым бизнесменом в мире или хотя бы вторым по богатству.

Эта мечта временная, потому что он читает сейчас книжку про какого-то атланта то ли с плечами, то ли с крыльями. Очень не по возрасту читает. Четырнадцатого мая он начнет читать Тарле, который уже давно томится на полке, и станет мечтать о том, о чем мечтает большинство мальчиков. Даже Сергунчик, который ничего не читает.

А когда по школьной программе его заставят читать Достоевского, он разочаруется в жизни и перестанет мечтать. Но пока он мечтает, и главное – помогает Василию добраться до смысла.

Хоть какая-то польза от этого Алеши.

Глава 4
Мечты о дне завтрашнем

Бывает приятно откинуться в кресле и помечтать о дне завтрашнем. Ведь кажется, что он поважнее будет смыслов всяких жизней, потому что до смысла жизни далеко, а день завтрашний уже завтра. И никто не обещал, что день завтрашний не станет последним.

Но и о дне завтрашнем мечтают не всегда. Иногда вовсе даже и не хотят, чтобы он наступил.

Например, я в детстве в свой день рождения чуть не плакал оттого, что день рождения закончился и завтра уже будет другой, обычный день.

И сейчас без всякого дня рождения я думаю порой: ну его на фиг, этот завтрашний день, давайте в сегодняшнем побудем еще. А он все равно наступает. Пока что.

А они на Петроградке мечтают о дне завтрашнем, несмотря ни на что.

Вот, пожалуйста, спят, обнявшись, кот и пес.

Пес так мечтает о дне завтрашнем, аж скулы сводит. Он даже поскуливает. А все потому, что из-за ремонта плиты его так и не выгуляли. Не звери же они, в самом деле, должны же они его все-таки выгулять завтра. И гореть у них больше вроде бы нечему.

А ему надо. Он же не чихуа-хуа, в самом деле, он же не может на пеленку… Да и не на пеленку… Так приучен. Воспитание. Ему очень даже надо.

В общем, он не столько мечтает о завтрашнем дне, сколько ждет его как избавления от плена египетского.

А кот спит меж беспокойных лап своего пса и мечтает о том, что завтра никто никуда не пойдет. Потому что ботинки должны подсохнуть. Ведь если не подсохнут, то ему кабзда. Таким прямо словом и думает: «кабзда». Он его от Сергунчика услышал, когда тот что-то на старой-старой плите в кастрюльке варил.

Ну да, испугался. А вы бы не испугались? Этот орет, та бегает, тьма, и полыхает еще… М-да. Надо, чтобы завтра никто никуда не ходил.

Мечтают оба о дне завтрашнем, но я не уверен, что сбудется у обоих.

А папа Андрей лежит неподалеку на кровати и не спит. Его лицо пахнет паленым волосом. Поэтому он смотрит в потолок и старается не нюхать. Глаза его полны слез.

Глаза теперь вообще самое большое место на его лице без бороды. И самое грустное. Хотя нет. Самое грустное теперь на его лице все-таки борода.

«А потому что она…» – думает он. Слово никак не подобрать. «Офигела», – додумывает он, не очень точно, на мой взгляд, этим словом отражая все происшедшее.

«Пусть сама с утра и идет Ральфа выгуливать, вот что». Он не знает, как это сообщить спящей жене, но полон решимости. А она прижалась головой к его плечу и посапывает, шевеля губами во сне.

Мысли его смягчаются.

С одной стороны, думается ему, все ж таки она не хотела, и шарахнуло не из-за нее, а вообще хрен знает из-за чего. А с другой стороны, можно было так не тупить. Ведь соображать же надо, что значит «вырубай свет». Особенно в такой ситуации. А с первой стороны, все ж таки любимая жена. Вон же она какая. Лежит тут. Прижалась. А с другой стороны, так это оставлять нельзя. Знает он эти штучки, отец говорил. Потом вообще на шею сядет и поедет. Вот пусть хотя бы Ральфа с утра и выведет. В парк желательно, на подольше. А то и не припомнить, с Ральфом сегодня гуляли вообще или нет…

А пока они будут гулять, я буду лежать тут. А еще лучше, они уйдут, а я за ноут и в танчики, прокачал ведь неплохо уже…

А если она будет говорить, что не может или не хочет, он скажет, что у него спина болит. Они же с Сергунчиком плиту тащили, поэтому должно правдоподобно звучать. Она будет долго собираться, и придется все это время лежать. Можно еще будет сказать, что с Ральфом вчера не гуляли вроде бы и надо бы побыстрее. Да Ральф и сам скажет. А потом сразу… и Лехе напишу, чтобы в сети был…

И вот тут только он начинает по-настоящему мечтать о дне завтрашнем. И не о чем-нибудь там дурацком, а о настоящих серьезных вещах. О дружбе, например, с Лехой. Конечно, не так прямолинейно – что об этой дружбе мечтать-то, она и так есть, – а опосредованно, на то он и интеллигентный человек с бородой.

«Уже без бороды», – горько вздыхается ему.

А я вот думаю, есть все-таки шанс у них обоих. Я имею в виду пса с котом. Вполне может у обоих с мечтами завтра срастись, если все у папы Андрея получится.

Папа Андрей лежит на спине, смотрит голым подбородком в потолок и мечтает. А с потолка на его мечты льется мелодия без слов. Папа Андрей настолько взрослый, что узнает ее и вспоминает слова: «Мой костер в тумане светит, искры гаснут на-а лету-у-у-у…» – ноет он мечтательным голосом.

А этажом выше, над перекрытиями, лежит в кровати девушка Таня семнадцати лет от роду и тоже мечтает о завтрашнем дне.

Мечты ее негативные.

Нет, они не грустные и не злые. Они просто отрицательные, потому что начинаются с «не».

Девушка Таня мечтает завтра не слышать эту песню. И больше никогда ее не слышать.

Таня живет с родной бабушкой. А если быть точнее, Таня живет с родной девяностовосьмилетней бабушкой.

Для развития бабушки с учетом ее возрастной группы и навыков было куплено электронное пианино. Не учтено было лишь то, что бабушкина память сильно сузила знания о навыках. Очень сильно. До одной известной мелодии.

«Мой костер в тумане светит, искры гаснут на-а ветру-у-у…» – подпевает своим пальцам бабушка, бряцая по клавишам.

Бабушка очень благодарна Тане за пианино, и при этом она очень забывчива.

Забывает она не поблагодарить, а наоборот. Она забывает, что поблагодарила. Вот почему она так себя ведет, а не то, что думает Таня.

Ну да. Происходит все это, конечно, дискомфортно. Во-первых, в любое время дня или ночи. У бабушки ведь бессонница. А во-вторых, очень громко. Бабушка – человек старой закалки и привыкла благодарить не словом, а делом. Поиграла Танечке на пианино любимую Танечкину мелодию, и Танечка рада-радехонька. Танечка с детства такая хорошая девочка. И всегда любила, когда бабушка ей играет.

Просить бабушку не играть в ночи бессмысленно. Велик риск обиды и надутых губ. Да и не запомнит бабушка эти просьбы. Вот и радует внучку круглосуточно.

Я не буду говорить вам, о чем сейчас мечтает Таня, ни к чему вам эти ужасы. Но я думаю, вы догадываетесь, о чем она точно не мечтает. Накрыла голову подушкой и не мечтает.

Бабушка, кстати, утверждает, что соседям очень нравится, как она играет. Особенно соседям снизу. Она их спрашивала об этом, они кивали.

Тут даже и крыть нечем.

Остался один мечтатель, которого я боюсь обойти вниманием.

Младший тоже лежит в кроватке. Почти так же, как все люди. Я имею в виду нормальных людей.

Он уже задремал, но еще не уснул, поэтому его личико дергается. Он, представьте, тоже мечтает о дне завтрашнем.

Представляется ему, как он все-таки попадает точно в центр. И камень хорошего размера, поэтому стекло вдребезги. И прямо в окно попадает, где сидит эта тварь. Каждый день сидит и смотрит. Не поймешь куда. И хвостом по подоконнику бьет. И не приведи господь, если смотрит на Младшего, тогда вообще смерть.

А так просто камнем всю его рожу кошачью разбить в кровищу.

Когда Младший поделился с мамой намеком на эту свою мечту, она, как настоящая мать и петербурженка, поправила его: «Не рожу, а морду». После этого Младший счел согласование полученным.

Он, конечно, не виноват. Он же не знает, что этот дурацкий кот просто ту самую кошку ждет каждый вечер, а не специально вредит.

В самом деле не знает. А значит, действует более или менее обоснованно. Так сказать, по ситуации. Ну и мечтает, соответственно, завтра достичь успеха на своем поприще, как и все нормальные люди.

Все ведь мечтают завтра достичь успеха. Вот и он.

И робкая улыбка ползет по ангельски бледному дремлющему детскому личику. А по щеке папы Поликарпа, сидящего над кроватью с книжкой под названием «Колобок», от умиления течет слеза. Теплая отцовская соленая слеза счастья. Ведь именно они с Алевтиной умудрились родить это прекрасное исчадие.

Когда я вижу такие сцены, я тоже начинаю мечтать и умиляюсь. Поэтому не будем о ней.

Заключение

Вот они, мечтатели Петроградской стороны. Конечно же, весенние, потому что весна – такой сезон. В остальное время не до мечтаний, тогда надо либо отдыхать, либо работать.

Кто-то мне сказал, что они настоящие философы, эти петроградские мечтатели. Живут в тумане, видят красоту и мечтают еще.

Нет.

Может быть, они ничем и не отличаются от других мечтателей, разбросанных по Земле, но уж точно они не философы.

Во-первых, они мечтают только весной, а философы мечтают без перерывов.

А во-вторых, я тут почитал недавно всяких философов и уверенно могу сказать: нет, петроградские другие.

Философы однообразны. Если честно, это свихнувшиеся на логике обиженные старики. Обиженные потому, что логика не для этого выдумывалась.

Одному из них, например, насколько я помню, известная заповедь не понравилась. И он давай уточнять: что это, говорит, значит – возлюби, и кто это такой, говорит, ближний? Не нашлось просто рядом с ним родной души, чтобы объяснить, что, если он не хочет, может и не возлюблять, но сам потом оправдываться будет, когда умрет.

У этих философов и мысли какие-то уж слишком простенькие, и мечты какие-то ненастоящие. Этот рабом был – он все про свободу, самая главная, говорит, вещь. Другой богат был, как Моисей Иосифович с улицы Лизы Чайкиной, так он деньги решил презирать. Третий заявил, что все меняется из-за противоположностей, и, очевидно, счел эту мысль очень дельной. А Шопенгауэр вообще почему-то решил, что самое главное – быть умным, и зачем-то умным стал считать именно себя.

Пес Василий, честное слово, мудрей философов этих.

Из них только Августин дело говорил, но очень уж давно жил, говорят, несовременный, и Кьеркегор лишнего не выдумывал – жаль, что его никто не читает из-за фамилии.

Наши на Петроградке не такие. Они душою мечтают, а потому мудрецы. И засыпают они весной с настоящими мечтами, а не с какой-то логической дребеденью. Какие же они философы?

А весна их обнадеживает зачем-то. Я думаю, не нужно это.

Пусть их мечты не сбудутся. Ведь им новые тогда придумывать. А это очень плохо – все время новые мечты придумывать. Лучше об одном и том же мечтать.

Я не имею в виду, конечно, пса с котом. У них мечты жизненно важные. Тут уж пускай все получится. Хотя бы у пса.

Ботинки

 
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
 

А. С. Пушкин

Введение

Задумался я недавно над простыми вопросами.

Нет, не над тем, что пожрать и куда дальше. Попроще. Типа, что такое жизнь, как она связана со смертью и при чем тут время.

Так как вопросы очень простые, и ответ получился простым.

Каждый из вас, я уверен, и сам давно ответил на эти вопросы. Что тут, собственно, странного и непонятного. Не стоило и огород городить.

Меня беспокоит лишь то, что у нас ответы могли получиться разными. Вот и решил вам свой ответ показать.

Чтобы свериться, как говорится.

Все простое очень сложно описать, а доказать и подавно.

Например, сказать, что дважды два – четыре, очень просто, но поди докажи. Особенно если у вас свой ответ есть. Приходится показывать четыре яблока и двигать их туда-сюда.

Вот и вспомнил я одну историю. Там как раз три основных участника: один похож на смерть, второй на жизнь, а третий – вылитое время, хронос, ни дать ни взять.

Я про каждого из них потихонечку рассказывать буду, а вы сами выводы делайте. Может быть, мой ответ и неверный вовсе. Тогда про свой мне расскажете.

Глава 1

Смерть

Люблю проснуться и лежать. Особенно если за окном дождь.

Лежишь. Капли стекают по холодному стеклу. А под одеялом тепло.

И не нужно никуда.

А сегодня, как назло, солнце, и на работу очень даже нужно.

Терпеть его не могу, солнце это. Особенно в Питере. Особенно летом.

Ну стоило город на болоте строить, чтобы тут солнце было?

И капли на стекле засохли. И жара.

Блин.

И мама еще будить меня пытается. Уже четвертый раз приоткрывает щелку, просовывает в нее рот, чтобы тихо что-то сказать.

Мама не умеет будить.

Во сне даже комар лучше такого зудежа. Его хотя бы пришлепнуть можно.

С утра съезжу в офис, потом к Тохе, потом с заказчиком пересекусь. Так, наверное, все успею.

Да встаю я, встаю.

Когда в белые ночи жара, ни один кондиционер не помогает. Толщина стены в доме с мою кровать. Если эту стену прогреть – всё, дома баня. А солнце круглые сутки светит.

Только москвичам белые ночи в Питере могут нравиться. Уверен, на Петроградке все как один эти ночи дурацкие ненавидят. А если говорят, что любят, значит, ненавидят где-то глубоко в душе. Хотя и ждут их зимой.

Хотя бы плеснуть на лицо прохладной водой, как-то полегче стало бы. Но эту воду холодной не назвать. Она прохладная и потому кажется липкой.

Мама еще кофеек погорячее заварила, как назло. Рассказывает что-то. Есть у нее манера – не давать нормально поесть своими разговорами. И телик не давать смотреть нормально, загородила и стоит. А ведь там Бритни Спирс в самолете пляшет. Изображает, будто очень соблазнительная.

Заказчику надо будет сегодня цену сказать, чтобы я точно был уверен, что мне на все хватает.

Да, на мотоцикле я, мам.

Будет теперь мозги промывать, как небезопасно и все такое.

В прихожей прохладно. Потому что в ней нет ни окон, ни наружных стен, есть только дверь в прохладную парадную.

Надо бы мне «казаки» нормальные купить, а то в кедах на моцике как-то не понтово.

Да, мам, все, пошел.

Где-то к девяти.

Ну все, давай.

Жизнь

Пацаны, я что хочу сказать. Я хочу сказать, правильный Колян был чувак.

Не, я не про то, что он мой «гелик» намутил. Намутил, кстати, так, что не стыдно и на параде с президентом проехаться. Я про то, что он вообще правильный чувак был.

Подлей-ка, Семеныч, что застыл-то.

И пацаненка этого пришибленного он ведь тоже приютил. Ты вот смог бы так? Вот и молчи, а он приютил.

Что?

Я ему обещал. Мы с Коляном договорились: меня ушатают – он мой «гелик» себе возьмет, он ласты склеит – я его пацаненка к себе заберу.

Вот и забрал. Сидит в коляске своей. Смотрит. Что я его, брошу, что ли?

Я их вместе с собакой и забрал, да.

Не спи ты, Семеныч. Серега, забери у него бутылку.

А потому что бестолковое ты чучело, Семеныч.

Давайте, ребзя, за Коляна, не чокаясь. Пусть ему там хорошо будет.

Оп-па. Пошла, родимая.

Время

Альберт Петрович любит две вещи: лежать на диване и жить воспоминаниями, которых у него почти нету.

Диван у Альберта Петровича старенький, продавленный. К таким диванам точнее всего подходит слово «рухлядь». Когда-то на нем лежал дед Альберта Петровича, потом отец, а теперь он сам. Кто-то, наверное, и до деда на нем лежал, но это неважно. Потому что какая разница, кто лежит, ведь главное, что ничего не происходит.

От этого и весь уют, что ничего не происходит.

Именно поэтому у Альберта Петровича почти нету воспоминаний, которыми он живет.

Более того, если эти воспоминания и есть, они так похожи на то, что сейчас вокруг Альберта Петровича происходит, а точнее, не происходит, что можно перепутать и задуматься: а воспоминания ли это?

В этом смысле Альберт Петрович симметричен: что бы ни происходило, все остается по-прежнему.

Как и все мы, Альберт Петрович идет к какому-то концу. В этом смысле он как обрыв – закончится, и все.

Иначе перед концом что-то должно будет меняться и вокруг, и внутри Альберта Петровича. А это так на него не похоже.

Рядом с диваном стоит табуретка. На табуретке – чашка. Внутри чашки коричневые разводы. Они от холодного чая, который вместе с пакетиком живет в чашке.

Как-то жена оставила мне кастрюлю с котлетами и уехала на три недели. А я про эту кастрюлю позабыл, потому что бродил по друзьям. Проголодавшись на третьей неделе, я обыскал холодильник и нашел ее. А открыв крышку, испугался.

Что-то белое и большое колыхалось щупальцами из кастрюли мне навстречу.

Я выкинул кастрюлю на улицу. Чтобы оно не вылезло и не победило меня во сне ночью.

Почему такое не вырастает из чая Альберта Петровича, непонятно. Видимо, оно питается твердой пищей. Или чай крепковат. Или оно знает, что ничто не должно меняться. Вот и не растет.

Альберт Петрович, лежа, протягивает пухлую руку к чашке, отхлебывает, ставит чашку обратно на табуретку и откидывается на спину. Лысина его прокручивается в подушке, как шуруп в гайке, и застывает. Альберт Петрович погружается в воспоминания.

Так и живет.