Kitabı oku: «Цусимские хроники. Не тихий Тихий океан», sayfa 5

К моменту появления «Урала» японец уже тонул, а его экипаж в двух шлюпках спешно подгребал к высокому борту настигшего его рейдера. По требованию капитана второго ранга Генке японцы доставили в сохранности все документы на груз и на само судно. Хотя и успели прикончить его сами, еще до спуска нашей шлюпки с призовой командой подорвав что-то солидное в трюме, как только стало ясно, что уже не уйти.

Выяснив, что о «Сунгари», находившемся еще севернее и сейчас совершенно не видимом в тумане, сведений нет, Де-Веррайон не стал останавливаться. Приказав «Амуру» заканчивать здесь скорее и догонять, сразу двинулся туда. Шли по безопасным глубинам, осматривая побережье. Крупных целей не видели, зато парусов всякой мелочи под берегом насчитали более трех десятков. В ангаре уже закончили латать оболочку и начали снова ее заполнять для проверки, но поднять шар обещали только через пару часов, не раньше, когда накопят достаточно газа.

Свежий ветер быстро разгонял туман. Видимость стала уже вполне приличной. Только на северных румбах еще сохранялась легкая дымка, медленно и величаво изливавшаяся со склонов и из долин суши вместе с водами впадавшей в океан реки Китаками. Над океаном она растекалась по поверхности, истончаясь и тая.

Извилистый берег, проплывавший слева по борту, открылся уже во всей красе. Сбегавшие к воде густые зеленые рощи, с проблесками ярких осенних красок там, где хвойный ковер сменялся листвой и кустарником. Аккуратные контуры убранных полей в долинках и на небольших террасах, ряды домишек крестьян между ними и рыбацкие деревушки, скрывающиеся среди скал у самой воды. Никаких признаков укрывавшихся судов видно не было.

С «Амуром», уже тянувшимся следом, обменивались семафорами. С него также не наблюдали ничего подозрительного. Вдруг в той стороне, где должен был действовать «Сунгари», часто захлопали трехдюймовки. Самого крейсера все так же не было видно за мглой, но с клотиков «Урала» уже разглядели столб дыма из его трубы и верхушки мачт. С него своего флагмана, похоже, тоже, поскольку сразу после запроса дали условный ракетный сигнал, что опасности нет. Вероятно, обстреляли рыбаков или какое-то другое небольшое судно.

Когда южный ветер, продолжавший крепнуть, разогнал остатки тумана, предположение о попавшихся «Сунгари» рыбаках подтвердилось. Собравшись вскоре вместе, вспомогательные крейсера шли дальше вдоль берега уже компактной группой. Растягиваться в цепь не стали, поскольку условия видимости несколько ухудшились. Появилась какая-то вязкая душная мгла, сузившая горизонт всего до четырех-пяти миль. Ход держали максимально возможный, предполагая совсем скоро встретиться с «Днепром» немного севернее бухты Хирота. Но в расчетной точке авангарда Небогатова не нашли.

Радио все так же бестолково трещало на все лады. Причем этот сигнал, явно японского происхождения, становился только сильнее. Судя по всему, пароходы-крейсера приближались к его источнику. Это, в сочетании с задержкой главных сил, вызывало некоторую тревогу. Она окрепла, когда, осматривая бухту Роиши, марсовые сообщили, что видят прямо по курсу сигнальный змей с условным сигналом срочного сбора. И вроде дымка там плотнее.

Сразу двинулись прямо на него. Причем «Урал» не ограничивал себя, уйдя вперед. С него вскоре разглядели «Николая» и «Нахимова», уже развернувшихся бортом к ним и готовых открыть огонь, но передумавших после обмена опознавательными сигналами. Из ангара как раз доложили, что шар боеспособен, о чем тут же отмигали ратьером Небогатову. В ответ приказали с этим не спешить, приблизиться и доложить результаты. Во всем чувствовалась какая-то напряженность и нервозность.

Глава 6

Пока крейсера под командованием Де-Веррайона оттягивали японские дозоры на себя, основные силы второго броненосного отряда Тихоокеанского флота, состоявшие из вспомогательного крейсера «Днепр», броненосца «Николай I» и броненосного крейсера «Адмирал Нахимов», к вечеру 14 октября выдвинулись из Хакотдате в Касиваноте. В начале седьмого часа вечера, после переговоров по радио со вспомогательными крейсерами, двинулись на юг, обходя по широкой дуге мыс Сириязаки с таким расчетом, чтобы не быть обнаруженными с берега до наступления темноты. Погода установилась ясная, на небе ни облачка. Только далеко на юго-востоке длинными плетями выхлестнуло над горизонтом перистые облака.

Уже во тьме приблизились к входному мысу восточного устья пролива Цугару, пройдя всего в пяти милях от него. На фоне остатков вечерней зари еще угадывались контуры его возвышенностей. В этот момент получили, сначала неразборчиво, а потом уже более читаемо, телеграмму с «Урала». С «Николая», уменьшив мощность передатчика, сразу отбили квитанцию. Следом приказ Небогатова – действовать по плану.

Внимательно следили за реакцией противника, но, кроме отдаленного фона помех, явно искусственного происхождения, ничего подозрительного не слышали. Довольно близкий берег также не проявлял никаких признаков беспокойства. Отмечалась дежурная работа береговых станций, уже хорошо знакомых нашим радиотелеграфистам. Ни световых, ни ракетных сигналов не наблюдалось. Ночь была душной и необычно тихой. С юго-востока шла зыбь, но тяжелые корабли раскачивались не сильно.

Самая проблемная часть акции – начало рейда для обоих участвующих в нем отрядов – развивалась в соответствии с предварительными планами. Наткнуться на кого-либо страшнее вооруженных пароходов или того старья, что уже видели здесь раньше, считалось очень маловероятным, так что в штабе отряда подсознательно настроились на мажорный лад, в предвкушении новых трофеев.

Вскоре после отправки распоряжений для вспомогательных крейсеров главные силы разделились. К рассвету 15 октября самые тихоходные «Николай I» и «Адмирал Нахимов», все так же идя вдоль берега, достигли бухты Кудзи, ближайшей гавани, которую могли использовать японские миноносцы. Ее осмотр ничего не дал. Обнаружили только небольшие парусные суда, которые обстреляли и разогнали из трехдюймовок.

Более шустрый «Днепр» к утру «добежал» до бухты Мияко, которую тщательно осмотрел при помощи заранее поднятого аэростата. Кроме рыбацкой флотилии, явно собиравшейся в море, но теперь сиганувшей под укрытие скал, там никого не было. С висевшего на полукилометровой высоте воздушного шара она просматривалась великолепно, хотя дальше по горизонту четкость видимости несколько терялась из-за легкой утренней мглы.

Тем не менее по мере дальнейшего продвижения на юг, уже неспешного из-за уходившей в небо привязи, так же полностью открылись бухты Ямада, Фунакоши, Отсуми, Роиши и Камаиси. Из всех них самой удобной для обустройства промежуточной базы, по мнению штабных аналитиков, была Ямада. И эти предположения, похоже, оправдались.

Наблюдатели из корзины во всех прочих видели только парусные суда, некоторые и довольно крупные, да прибрежную каботажную шелупонь. Это уже не вызывало всплеска адреналина, как в самый первый раз. Прикинув свои возможности и ценность потенциальной добычи в сравнении с хлопотами по опусканию шара и прочей возней с захватом, пришли к выводу, что они того не стоят. Напугали, разогнали по щелям, да и ладно.

Зато когда в гавани Ямада, глубоко вдававшейся в берег, разглядели сразу четыре крупных паровых судна, ажиотаж поднялся нешуточный. Еще больше обрадовались, когда стало ясно, что три из них, судя по стелившимся над водой дымам, уже находились под парами. Это было понятно даже с пятнадцати миль, отделявших от них нашего разведчика в тот момент.

На всех палубах пошли пересуды. Уже знали, что отряд Де-Веррайона увел на восток вооруженных японцев. А эти, судя по тому, что отсиживались в бухте, а не курсировали под берегом, скорее всего, товарняки с чем-то ценным в трюмах, потому и прятались. А сейчас, похоже, вознамерились и вовсе удрать, да не вышло. Запахло приличными призовыми!

Но на мостике, как только услышали об обнаружении пароходов, первым делом предположили, что они вполне могут быть вспомогательными крейсерами или другими судами поддержки дозорных сил. И сейчас готовятся не бежать, а наоборот, атаковать зарвавшегося одинокого русского, потому и дымят трубами, наплевав на соображения скрытности.

Приказы посыпались градом. Чтобы скорее привести крейсер в готовность к бою, шар начали опускать. Убрав его в ангар, получали возможность дать максимальный ход для перехвата, если противник попытается ускользнуть, или для отхода к главным силам, в случае его нападения. Для полноценного артиллерийского боя, да еще сразу с несколькими противниками, «Днепр» все же не годился. Но попробовать перекрыть японцам выход в океан стоило однозначно.

Естественно, отправили депешу Небогатову о долгожданном контакте с приличной добычей, а также еще об одном пароходе, обнаруженном уже при спуске примерно в тридцати милях восточнее. Почти сразу приняли квитанцию о получении и начало еще какой-то депеши, которую перебила мощной искрой совсем близкая чужая станция. Удалось разобрать лишь три слова: «…добро на перехват».

Едва шар застропили в ангаре, аэростатоносец поднял ход до максимально возможного. Спустя примерно три четверти часа были уже напротив входа в бухту, но ее внутренняя акватория, закрытая крутыми зелеными скатами мыса Муоканзаки, совершенно не просматривалась с моря ни с какой точки. Даже сам вход, представлявший собой узкий проход между заросших лесом скал, не более полумили шириной, едва угадывался с занятой позиции в двадцати четырех кабельтовых к северо-востоку от него.

Дальше приближаться не решились. И так сильно напрягало близкое соседство с мысом Ямада, ограничивавшим с юга как бы «предбанник» этой одноименной бухты. Легли в дрейф. В той стороне, где скрывались японцы, уже не было видно дыма и прочих признаков нахождения там паровых судов. За то время, пока приближались, все, кто там находился, никак не могли успеть скрыться. Маскировались или что-то задумали?! Требовалось срочно прояснить ситуацию.

Недолго думая, снова начали поднимать шар. Но едва он оторвался от палубы на пятьдесят метров (еще даже корзину к баллону не подтянули¹¹), как в воде справа по борту с недолетом примерно в полтора кабельтова разорвались два снаряда среднего калибра. Откуда стреляли, ни видно, ни слышно не было.

Оказавшись под огнем, немедленно дали ход, сразу начав снова прятать «колбасу». Второй и третий японские залпы опять дали недолеты, но уже меньше. При этом все так же не удавалось засечь расположение огневых точек противника. Смотревшие на «Днепр» с трех сторон зеленые склоны не выказывали абсолютно никакой агрессии, исходя из чего был сделан вывод, что огонь ведется из самой бухты и корректируется, вероятно, с сигнального поста. Скорее всего, стреляет один из обнаруженных пароходов.

Резко взбив пену под кормой, с максимальной поспешностью отходили на восток. К счастью, стрельба, оказавшаяся столь неожиданным сюрпризом, была не слишком точной, а вскоре и вовсе прекратилась. Удалившись на сравнительно безопасные три мили, аэростатоносец маневрировал на переменных курсах, держа под прицелом своих орудий выход из бухты, ожидая продолжения. И оно последовало.

Довольно скоро из-за щетины кривоватых сосен входного мыса, уступами понижавшегося к воде, показались шапки густого угольного дыма, а спустя двадцать минут и довольно крупный однотрубный пароход с большой надстройкой в средней части корпуса и хорошо различимыми с такой дистанции орудиями на высоком полубаке и в корме. Едва выйдя из-за своего укрытия, он сразу начал пристрелку, хотя дальность и была довольно приличной. Ему не отвечали, начав отходить еще дальше, желая сохранить дистанцию. Ввязываться в перестрелку резона пока не было. Здоровенная туша аэростата, укрытая только парусиной стенок ангара на корме, могла быть выведена из строя любым, даже самым маленьким осколком. Но в то же время и упускать противника, явно вознамерившегося прорваться, не хотелось. Связаться по радио с вспомогательными крейсерами или Небогатовым возможности все так же не было. Японец заполошно трещал своим аппаратом, перебивая все депеши.

От Де-Веррайона со вчерашнего вечера никаких известий не получали, так что пока никто не знал, смог он выйти на предписанную ему позицию южнее или нет. Если нет, то, покинув бухту, японцы имели все шансы успеть скрыться. Подхода наших тяжелых кораблей оставалось ждать не так и долго. Требовалось только задержать добычу.

Капитан второго ранга Скальский приказал срочно выпустить газ из оболочки шара и убрать его вниз, от греха подальше. Но, еще не дождавшись окончания его разоружения по всем правилам, приказал выходить наперерез японцу, следом за которым уже тянулся еще кто-то. Разглядеть его пока не давал дым от головного.

Похоже, имели дело с опытными бойцами, прекрасно умеющими взаимодействовать между собой. Головной закрыл ведомого густыми клубами из своей трубы, но этот дым не помешал ему так же хорошо стрелять, не видя цели. Меж тем первый японец быстро набирал ход и уверенно шел на сближение, посылая свои залпы все чаще и точнее.

Оторваться не получалось. Быстро догоняли. А отбиваться на острых кормовых углах было невозможно. Весь ют загромождал ангар. В такой ситуации «Днепр» был вынужден принять бой, будучи не готов к нему.

Чтобы получить возможность отвечать, повернули на юг, приведя японцев на правый траверз. Когда дистанция сократилась до двадцати кабельтовых, ответили всем правым бортом. К этому времени, чтобы выскользнуть на юг, японцам пришлось бы проскочить вдоль самых береговых отмелей, всего в десяти-двенадцати кабельтовых от четырех стодвадцаток бортового залпа русского крейсера. Но противников это явно не смущало. Они уверенно тянули именно на юг, постепенно разгоняясь.

Когда пароходы обогнули мыс Ямада, встав в колонну, их смогли разглядеть во всех деталях. Вдвоем они даже превосходили «Днепр» в силе огня, так как каждый имел по паре шестидюймовок. И их расчеты явно не первый раз оказались в бою. А учитывая еще и огромные размеры нашего аэростатоносца, было вполне закономерно, что именно они открыли счет. Причем это попадание пришлось в корму, где все еще продолжалась возня с шаром.

Поскольку с мостика, отдав распоряжение о срочном разоружении «колбасы», дальше думали уже только о маневрировании и об артиллерийской составляющей боя, становившегося неизбежным, о том, что времени для исполнения уже отданного приказа маловато, никто не вспомнил. Да, собственно говоря, никто тогда и не знал, сколько его может понадобиться. В боевых условиях такого еще никогда не делали.

А обслуга шара предположила, что крейсер добавил хода и изменил курс, чтобы выйти из-под огня, поэтому все работы по разоружению продолжали выполнять хоть и предельно быстро, но строго по регламенту и инструкции.

Несмотря на начало пальбы, в ангаре с крестьянской хозяйственностью все так же выкачивали водород из аэростата и методично загоняли его в баллоны. Начальнику воздухоплавательной команды прапорщику Борщеву приходилось экономить, поскольку запаса кислоты и прочих химикалий на борту оставалось только на одну заправку, а монтаж электрического электролизера до сих пор еще не закончили. Что крейсер решительно идет в бой, опасно сближаясь с противником, из-за парусиновых стенок ангара было совсем не видно. Выглядывать же было некогда и некому. Все находились при деле.

Только когда уже начались близкие разрывы, а потом они еще и участились, наконец плюнули на все инструкции и экономию, поспешно отключив газгольдер¹² и начав разбирать всю арматуру. В начавшейся суете кто-то дернул за шнур разрывного приспособления¹³, не дожидаясь приказа. Газ из оболочки хлынул в ангар, задние шторы которого еще только собирались распахнуть настеж для продува, а путь наверх летучему водороду преграждала оболочка «колбасы», зажатая надувными матами с боков.

Но роковой снаряд прилетел чуть раньше! Взрыв шимозной гранаты мгновенно воспламенил водородно-воздушную смесь, заполнившую обширное помещение, огороженное только тканевыми стенами, и еще не успевшую подняться через просветы между брюхом шара и передней и задней стенками.

Вместо едва торчащего черного горба почти стаявшего «Парсеваля» над кормой «Днепра» распух огненно-рыжий шар с ярко-желтыми прожилками, размерами гораздо больше аэростата и весьма зловещего вида. В нем сразу растворились и тонкий парусиновый обвес, и его стальной каркас, вместе со всеми людьми, что были там.

После жаркой, яркой вспышки, сразу сдувшейся и почти не давшей дыма, на юте начался сильный пожар, уже обильно пачкавший все вокруг жирными разводами гари. Тушить начали сразу, но не преуспели в этом. Один из немногих баллонов, что были смонтированы не в трюме, а прямо под ангаром, то ли поврежденный, то ли не закрытый, давал постоянный мощный факел, потушить который не удавалось. От его жара вскоре взорвался соседний такой же, потом еще и еще.

В результате проломило палубу, и огонь проник в жилые помещения, где его дальнейшее распространение удавалось сдерживать с большим трудом, так как главная пожарная магистраль оказалась перебита, и работали только ручные помпы. Рулевое управление, несмотря на взрывы и пожар, действовало исправно. Машины пока тоже не пострадали.

Вслед за эффектным первым, были и другие попадания. Но ущерб от них оказался не столь значительным. Огромный корпус вполне спокойно поглотил их без ущерба для жизненно важных систем. Только злее стали, да огрызаться начали в полную силу.

Быстро оправившись от шока, вызванного столь трагичным и красочным одномоментным уничтожением воздухоплавательного парка и прилагавшегося к нему оборудования, канониры спешили реабилитироваться. Японцев обстреливали поочередно, не давая им перевести дух. И, стоит заметить, достаточно результативно.

Несмотря на тонувшую в дыму корму, «Днепр» продолжал бой, и его снаряды достигали цели. Два рванули на шлюпочной палубе головного японского вспомогательного крейсера, вызвав возгорание, потом взметнуло дым и обломки на баке, заставив молчать его носовое орудие. Русские пушки уверенно давили обоих японцев. Те сильно уступали в размерах и, соответственно, в живучести. Вдобавок их ощутимо раскачивало на зыби, в то время как пароход-крейсер от этого почти не страдал. Безупречная работа артиллерии на первом этапе боя дала столь необходимую передышку, позволив остановить дальнейшее распространение огня. Но заставить противника развернуться не удавалось.

Зато получилось выбить одного из них. Когда головной получил новое попадание, теперь в мостик, и, видимо, потерял управление, его повело вправо. Решив, что с ним уже все и он скоро вылетит на скалы, с еще большим усердием взялись за второго, с первых же залпов добившись попаданий. В то время как ответная стрельба, наоборот, стала неточной.

Казалось, наша берет. Но оставшийся японец, буквально засыпаемый снарядами, упрямо тянул вперед и отвечал. Похоже, вид нашего крейсера, волочившего за собой густой клубящийся темно-бурый шлейф, вселял в него уверенность. К тому же он снова начал попадать. А вскоре вернулся в бой и выбитый недавно противник, хоть и потерявший былую проворность, но отнюдь не желание продолжать. Но он бил вдогонку, издали и пока не точно.

Вскоре стало ясно, что «Днепр» явно оттягивают от выхода из бухты. И причины этому имелись. Из-за мыса Ямада показались еще два судна, довольно проворно продвигавшихся на восток-юго-восток. Для немедленного перехвата аэростатоносец находился сейчас уже слишком далеко от этой парочки, оказавшейся в четырех милях за его кормой. Артиллерией уже не дотягивались, так что пришлось срочно разворачиваться, невольно оставляя еще недобитого врага снова за кормой в мертвой зоне.

Но японцы активно возражали против нашего маневра. Даже возможность безнаказанно бить с кормовых углов их не прельщала. Едва положили лево руля, чтобы, развернувшись почти на двенадцать румбов, встать на северо-восточный курс, ближайший противник двинул наперерез, оставаясь в секторах стрельбы, и сразу же выпустил торпеду. Причем, несмотря на дистанцию более чем в восемь кабельтовых, достаточно точно. Попадания удалось избежать, только резко перекинув руль вправо.

Длинный и высокий корпус неохотно менял направление своего движения, так что, прежде чем легли на параллельный курс с быстро нагонявшей пенной дорожки, уставившись носом на юго-восток, пережили несколько весьма неприятных минут, усугублявшихся точной и частой стрельбой неприятеля. В то время как нашу стрельбу эти метания совершенно расстроили.

Так хорошо сложившаяся картина боя резко изменилась. Теперь уже шимозные гранаты чаще достигали цели. Японцы поджимали с обоих бортов. А внушительные размеры делали горящий рейдер хорошей мишенью не только для снарядов, но и для торпед. Если дальность и дальше будет сокращаться, увернуться будет явно сложнее. Тем не менее разворачиваться было нужно, причем как можно быстрее, чтобы не позволить ускользнуть в океан тем, кого так рьяно спасают.

Едва разминувшись со смертью, снова положили лево руля, введя в дело против второго, догонявшего японца и артиллерию левого борта. Стреляя и направо и налево, русские получили превосходство над своими оппонентами хотя бы по числу задействованных стволов, что давало шанс отбиться.

Пушки частили, как могли, вздыбливая воду недолетами и перелетами, а порою и выбивая из враждебных бортов и надстроек снопы дыма, огня и искореженных обломков. Горели уже все три судна, но все так же усердно гвоздили друг друга без устали. Но наши пятидюймовки бухали чаще. Да и попадать стали, как всем казалось, больше. Казалось, еще чуть-чуть, и все решится.

Поддавшись азарту дуэли на пистолетных дистанциях, все на мостике «Днепра» забыли, что минный аппарат у японцев, возможно, не один, следовательно, эта угроза еще не миновала. А они сумели этим воспользоваться.

Второй наш противник, также правивший на пересечку курса, к которому «Днепр» теперь стремительно приближался, только и ждал удобного момента. Чуть потянув, для уверенности выждав, пока русский не ляжет окончательно на новый курс, он выстрелил свою самоходную мину.

На этот раз дистанция в момент залпа оказалась менее шести кабельтовых, и ракурс для стрельбы был гораздо благоприятнее. Так что избежать попадания не удалось. Хоть команду: «руль лево на борт» отдали сразу же, пока, задействовав все переключатели, золотники и редукторы, румпель перевели в нужное положение, прошли десятки драгоценных секунд. Но даже и после этого своими тысячами тонн инерции еще продолжая переть вперед, «Днепр» какое-то время упорно катился прямо, часто стреляя из всех пушек.

Одновременно с перекладкой руля, машины пустили враздрай, желая ускорить разворот длинного и тяжелого корпуса носом к опасности. Хоть и не сразу, но это помогло. Форштевень нехотя покатился влево, постепенно ускоряясь, но откинуть корму с пути быстро разматывавшейся белой дорожки из всплывающих пузырьков все равно явно не успевали!

Спустя меньше минуты после торпедного выстрела испускавшая их стальная сигара ударила в левый борт позади надстройки. Но, благодаря всем принятым мерам к ускорению разворота, она достигла цели, придя с острых носовых углов. К тому же попадание пришлось в заднюю скулу, имевшую также довольно острые обводы. Взрыватель ударного действия не сработал. Торпеда скользнула вдоль обшивки, мелькнув длинной тенью, закувыркалась в водоворотах обтекавшего корпус океана и скоро пропала из вида в пене.

Когда всем уже казалось, что угроза миновала, где-то под ютом прогремел взрыв, сильно встряхнувший весь корабль. Видимо, стальную сигару затянуло под винт, вращавшийся на заднем ходу, и боевая часть все же детонировала от удара одной из его лопастей.

Весь корпус затрясло. Левую машину пришлось сразу остановить из-за опасных вибраций. Вдобавок заклинило руль. В корме открылись сильные течи. Трюмные бросились в поврежденные отсеки, задраив люки за собой, но быстро выяснить место повреждения не смогли. Вода стремительно прибывала, а крейсер продолжал беспомощно катиться влево, постепенно замедляясь.

При этом он уходил под корму ближайшего из японцев, попытавшись «причесать» его продольным огнем. Но на циркуляции из этого ничего не вышло, а вот под его выстрелы подставились по полной. Тот остервенело лупил из кормовой пушки, добавляя мелочовкой с надстройки. Если бы не удачное попадание нашей трехдюймовки, заткнувшей ему главный калибр, пришлось бы совсем туго.

А на мостике прикидывали, как теперь из всего этого вывернуться, и принимали один неприятный доклад за другим. Больше, чем повреждения от снарядов, беспокоила торпедная дыра в корме. Только спустя семь минут старший механик отчитался, что распространение воды удалось остановить на кормовой переборке заднего трюма. Но заливает все позади нее. Людей оттуда уже вывели, люки и горловины закрыли. Крепят. Так что тонуть теперь уже бывший аэростатоносец пока не собирался.

К этому времени совершенно не управляемый, все еще горящий и ходящий по кругу пароход-крейсер не имел возможности не только перехватить убегавшие пароходы, но и отбиться сам. Попадания становились все чаще. Фор-стенга рухнула, сбитая очередным снарядом, смяв правое крыло мостика.

Тут из блиндированной рубки горящего, яростно, но уже почти безрезультатно отстреливавшегося «Днепра» совершенно неожиданно увидели, как недалеко от удалявшихся на восток транспортов, которых так и не удалось достать, встали нехилые всплески разрывов. Сначала решили, что это собственные шальные перелеты, но для них слишком далеко. К тому же они повторились. А вскоре разглядели на горизонте и далекий, размытый дымкой силуэт их автора.

Беглецы, оказавшись под огнем, сразу развернулись на обратный курс, ломанувшись назад в бухту. А оба охранявших их вспомогательных крейсера, уже пристраивавшихся было поудобнее, чтобы добить русского, которого так удачно подловили, полным ходом бросились к ним. Уже на отходе дали напоследок три залпа, и все. Похоже, для «Днепра» бой закончился. Даже не верилось!

Спустя полчаса с пожаром наконец справились, К этому времени с крейсера, застопорившего и правую машину, уже уверенно опознали в показавшемся с северо-востока корабле наш «Адмирал Нахимов». Это его очень своевременное появление вынудило противника вернуться в бухту. К полудню подтянулся и «Николай I».

Оказавшись блокированными такими серьезными силами, японцы затихли и больше не предпринимали никаких активных действий. Вероятно, надеялись отсидеться до темноты, а потом пробраться вдоль самых скал. Судя по тому, как уверенно они маневрировали, воды эти им известны хорошо, в отличие от нас.

Еще одним их преимуществом, несмотря на явный проигрыш по тоннам водоизмещения, килограммам бортового залпа и миллиметрам брони, являлось наличие надежной связи посредством берегового проводного телеграфа, чего не было у разделенных значительными расстояниями русских отрядов, напрочь «оглохших» от мощных помех, постоянно источаемых чужой станцией.

О своих притеснениях противник уже наверняка наябедничал всем кому надо. Над горой Карогатаке поднимался столб сигнального дыма, в дополнение к густым клубам, валившим из труб судов, укрывшихся во внутренней акватории бухты, и растягиваемым легким ветерком. Сами пароходы невозможно было разглядеть за скалистым мысом, поросшим корявым мелколесьем, как бы ни ерзали наши корабли перед входом.

Ситуация сложилась патовая. Мы пока не могли их прихлопнуть, они в данный момент не имели возможности удрать. И что делать дальше, никто не знал.

С отступлением противника появилась возможность основательно осмотреть повреждения «Днепра». Все, что появилось от взрывов и пожаров, оказалось не так уж и страшно. Искореженные палубы и выгоревшие внутренние помещения находились гораздо выше воды. Снарядных попаданий набиралось почти два десятка. Но разрушения в надстройках, жилой и эмигрантской палубах на боеспособности сказались не сильно. Укоротившаяся мачта и оборванный рангоут вместе с растяжками антенн, когда рядом свои, тоже терпимо.

Самым печальным стало сообщение о гибели всей обслуги «колбасы» и экипажа наблюдателей. Все воздухоплавательное оборудование полностью вышло из строя, а шар уничтожен. От пожара и взрывов пострадало также хранилище оболочек, где выгорели запасы лака и ткани, кладовые химикалий, аэромастерская и газоделательный завод. Но непосредственно на способность держаться на плаву это все не влияло. А вот то, что скрывалось под водой, вызывало серьезные опасения.

Крейсер встал на якорь. Изгибом берега его хорошо закрыло от зыби, так что, даже не имея водолазов, удалось буквально ощупать всю подводную часть пострадавшей кормы. Полное безветрие этому способствовало. Результаты не обрадовали. Взрывом торпеды руль намертво заклинило в положении лево на борт. Само перо руля оказалось загнуто, и вернуть его в прямое положение не представлялось возможным. Кроме того, сорвало левый винт и повредило кронштейн вала. Не исключено, что вал тоже погнут.

В таком состоянии можно было ходить только кругами. Даже буксировка оставалась под вопросом, до тех пор пока не удастся поставить перо руля прямо или просто избавиться от него. Кроме того, предстояло заделать две дыры от японских фугасов, оказавшиеся в опасной близости от новой ватерлинии. Меры по всем этим направлениям уже принимались, о чем и доложили Небогатову.

А на «Николае» размышляли, что же теперь делать. О продолжении осмотра берега дальше к югу речи уже не шло. Подходящих бухт там не было, а подранка одного не оставишь. Да и добычу, так и не добытую им, нужно стеречь, а лучше поскорее прикончить. Вот только как?

Хотя все четыре японских парохода оказались надежно заперты в своем укрытии совсем рядом, в пределах дальностей эффективного огня артиллерии, без аэростата достать их там не представлялось возможным. Размеры бухты и наличие минных аппаратов на вспомогательных крейсерах противника не оставляли шансов тяжелым кораблям войти и уничтожить их огнем. А обстрел по площадям, не видя целей, явно не даст нужного эффекта. Оставалось только ждать появления Де-Веррайона, чей шар, учитывая пока еще приличную видимость, уже давно должен был показаться над горизонтом. Если, конечно, и с ним ничего не случилось. Обгоревшая корма «Днепра» вызывала неприятные ассоциации, но вслух об этом не говорили, боясь сглазить.

Однако его все не было, что уже начинало беспокоить все больше. Со вчерашнего вечера командование отряда абсолютно не имело сведений о своих вспомогательных крейсерах. Послать кого-то ему навстречу пока не решались. Разделять силы казалось слишком рискованным, тем более при такой неожиданно результативной активности японцев.