Kitabı oku: «Волкодавам виза не нужна», sayfa 3
Глава 3
Полковник Селиверстов приехал вскоре, весь сосредоточенный, озабоченный, и мрачно выслушал краткий доклад Лесничего о визите рэкетиров. В результате этого дела полковник не сомневался, поэтому даже не поинтересовался, чем оно закончилось.
Сергей Ильич не забыл подчеркнуть роль Иващенко, который мудро не вошел в кабинет сразу, а дождался момента, когда его появление будет неожиданным, приятным, даже решающим фактором.
– Меня предупреждали, что такое возможно. Этих гадов по России еще много осталось. Не всех вывели. Хорошо, что обошлось без полиции. Кстати, меня предупреждали, что и она может нагрянуть с теми же претензиями. В России такое пока еще бывает. Будьте осторожны. Не забывайте о своем положении. Я, кстати, привез парик и бороду для тебя, Сергей Ильич. Надо что-то подыскать и для Иващенко.
– Разве я настолько узнаваем? – тонко пошутил Виктор Юрьевич.
– Ему, на мой взгляд, не парик нужен, а хирургический топор, товарищ полковник. Чтобы ноги укоротить, – дал предельно мягкий, но конкретный совет Лесничий.
– Здесь, в этом здании, меня лучше величать не по званию, а по имени-отчеству – Георгий Игоревич. Мало ли кто по коридору проходит. А двери тут тонкие. Но у нас возникли проблемы. Я даже не знаю, удастся ли их решить, думаю, они существенно повышают степень риска.
– Мы можем помочь? – спросил Иващенко.
Полковник сурово хмыкнул и ответил:
– Только если вы входите в руководство Государственной думы. Лишь в этом случае. Да и то едва ли достаточно быстро.
– Я лично еще до такого не опустился, – высказал Иващенко, мягко говоря, глас народа.
– Меня тоже люди еще уважают и туда пока не звали, – добавил Сергей Ильич.
– К сожалению, – констатировал полковник Селиверстов. – Сейчас вопрос упирается в то, что существование частных военных компаний не предусмотрено российским законодательством. А наша Государственная дума такой неповоротливый механизм, что не в состоянии срочно подготовить ни один документ. Есть законы о вооруженной охране крупных корпораций. Там, кстати, разрешено ношение автоматического оружия, хотя строго регламентировано его применение. Есть законы о самых различных детективных и частных охранных структурах. Там на вооружении стоят и травматические пистолеты и помповые ружья. Но это все не для нас. При этом частные военные компании открыто работают практически во всей Европе, в США, Канаде, Израиле, ЮАР, Китае и во многих странах Латинской Америки. В них, между нами, разведчиками, говоря, зачастую оказываются наши бывшие специалисты. Высококлассные, подготовленные за счет средств российского бюджета. Они обучают персонал зарубежных компаний, передают свой богатый опыт. А у нас в стране ничего подобного нет. Законодательство не позволяет. Хотя мы могли бы и сами прилично зарабатывать, и в бюджет немалые средства приносить. Следовательно, мы пока – нелегальное и незаконное вооруженное формирование. По сути дела, бандиты с автоматами.
– Я и на это согласен. Только где же наши автоматы? – наивно поинтересовался Иващенко.
Полковник улыбнулся и ответил:
– Всему свое время. Оружие на базе, под замком и надежной охраной. Сегодня к вечеру мы туда поедем. Да, наши юридические и организационные проблемы следует как-то решать. Пока мы официально зарегистрированы как охранное предприятие, каких в России тысячи. Против названия возражений не было. Имелись только вопросы, на которые удалось убедительно ответить нашему командованию. В настоящее время закон о частных военных компаниях прорабатывается юристами и другими специалистами, но когда он будет готов и вступит в силу – никто сказать не может. А мы не имеем возможности ждать. Но у нас есть несколько путей обхода этого закона. По принципу дышла. Первый таков: мы официально не имеем серьезного вооружения, держим его нелегально. Второй: мы формируемся, готовимся, получаем задачи, отбываем к месту непосредственной работы, то есть в Новороссию, там получаем вооружение и все, что нам необходимо. Но на месте тоже с этим проблемы. У ополчения для себя не всегда хватает. А это означает возможность начала военной кампании с палками вместо оружия. Третий путь: мы вообще ведем себя как банда, полностью находимся вне закона, работаем на нелегальном положении, на всех наплевав. Естественно, на людях громко не свистим, проявляем определенную долю стеснительности. Четвертый путь: сложить руки и ждать появления закона. При этом боевые действия в Новороссии могут уже закончиться с тем или иным результатом. Что выбрать? Я лично пока предпочитаю первый вариант, уже заказал фиктивные документы на личный состав и на подразделение в целом. Если кто-то не прибудет, бумаги на конкретного человека вернуть недолго. Кто недоволен, вправе не согласиться и снова совершенно добровольно отправиться в камеру или в отрядный барак на зоне. Только разговор лучше вести сразу и начистоту. Чтобы не получилось так, что мы вложили в вас определенные усилия, связали с вами надежды, а вы воспользовались моментом и нас кинули. Казалось бы, нет ничего проще, чем перейти границу и спокойно осесть на той же Украине. Но вы сами знаете, в ГРУ предательство не прощается. Повторного намека не будет. Еще я желаю сразу вас предупредить вот о чем. Армейские порядки у нас сохраняются, действует авторитарная система управления. Все проблемы решаю я и, в зависимости от необходимости, ставлю в известность личный состав или же не делаю этого. Когда потребуется, я готов спросить у вас совета, могу уточнить приказ. Вопросы есть?
Лесничий переглянулся с Иващенко и ответил:
– Пока нет, Георгий Игоревич. Если будут, мы обратимся к вам.
Вопросы, конечно, были. Даже простейшие житейские проблемы еще не были обговорены и разрешены.
Оба бывших старших лейтенанта имели семьи, сейчас оказались разлучены с ними. А женам и детям всегда нужны какие-то средства для жизни. Чем больше, тем лучше.
Полковник Селиверстов вопрос оплаты пока не поднимал. Они, привыкшие за годы службы к тому, что командование за них многое решает, вопроса об этом еще не задавали. Хотя оба были уверены, что в данном случае денег получат не меньше, чем за участие в боевых действиях. Обычно такая оплата производится с коэффициентом «три» по сравнению с мирным временем.
Ожил мобильник Селиверстова, лежащий на столе.
Полковник коротко глянул на определитель, поднял гаджет. Видно было, что он давно уже ждал этого звонка.
– Здравия желаю, товарищ генерал! Слушаю вас. Да, я как раз сейчас конкретно об этом думал. Отлично. Вовремя. Где можно будет забрать? Хорошо. Я спускаюсь к выходу. Курьер меня в лицо знает? Хорошо. Так точно. Я в мундире. Да, лучше бы номер машины. Я запомнил. Уже выхожу, товарищ генерал. Я все хорошо понял. Так точно. Это первоочередная наша задача. Рассчитываю, что справимся. А сумма, извините, какая? Так точно, хватит. Я иду. – Георгий Игоревич убрал трубку, встал и с торжеством посмотрел на первых своих сотрудников.
Они уловили важность момента, встали и молча ждали какого-то сообщения.
– Итак, нам все-таки поручили достаточно серьезное дело, несравненно более ответственное, чем те, которые вы сейчас изучаете. Будем работать уже не против укропов, доморощенных фашистиков, возомнивших себя суперменами. Нам придется столкнуться с настоящим специалистом, опытным профессионалом. Может быть, даже с группой таковых. Я изначально настаивал на этом деле. Вопрос наконец-то разрешен и утвержден на самом высоком уровне. Если все пройдет как надо, то для нас это будет большим испытанием и огромной удачей. Сейчас мне привезут материалы. Я выйду встретить машину. Уже должна бы, наверное, подъехать. Вы пока продолжайте свою работу, она тоже может быть востребована. Через пять минут вернусь, посмотрим материалы и обговорим все подробнее. – Полковник торопливо вышел.
Два бывших старших лейтенанта, причем Лесничий уже в парике и с бородкой, занимались изучением досье на тех, против кого им тоже, возможно, предстояло работать. После ухода полковника они ждали минут пятнадцать, потом Сергей встал и подошел к окну. Он оперся ладонями на подоконник, несколько минут смотрел вниз, на автостоянку, но Селиверстова не увидел. А ведь тот пошел именно туда.
– Куда наш полковник пропал? – спросил Иващенко.
Он хорошо понимал, что именно высматривал Сергей Ильич, и сам испытывал небольшое беспокойство.
Впрочем, Лесничий не так уж и долго разглядывал стоянку. Он вытащил трубку, которой еще ни разу не воспользовался, с непривычки не сразу, но все же нашел телефонную книгу и послал вызов.
Гудки тянулись один за другим. Долгие и нудные. Но полковник так и не ответил.
– Что-то случилось, – сделал спокойный вывод Лесничий, вздохнул и заявил: – Пойдем, Виктор Юрьевич, искать. Кроме нас некому.
– Где в этом здании искать? – спросил Иващенко. – Здесь, я думаю, не менее полусотни этажей. Все будем обегать и в каждом кабинете спрашивать, мол, у вас случайно не валяется полковник Селиверстов? Сверху начинать будем или как? – Виктор Юрьевич откровенно язвил.
Сразу после побега с зоны ему явно не хотелось сильно светиться перед множеством незнакомых людей. Он справедливо считал, что его описание уже разослано всем ментовским осведомителям.
Точно такие же основания проявлять осторожность были и у самого Лесничего. Но Сергей Ильич понимал, что искать надо.
Полковник спустился, чтобы получить от курьера какие-то важные документы и деньги. Кто-то мог посягнуть и на то, и на другое.
– Не думаю, что он выше нас забрался. Мы на четвертом. Будем исходить из самого правдоподобного варианта, – проговорил Лесничий.
– Резонно. Давай-ка начнем с первого. Там бабуля на вахте сидит. Долго меня допрашивала, к кому я и по какому вопросу. Никак пропускать не хотела. Название нашей фирмы ей ничего не говорит. Бабуля особая, носки на работе не вяжет, всех и все видит. Такой в разведке работать!..
– Ты на лифте, я пешком, – распорядился Лесничий, резко входя в деловой темп. – Можешь сразу со старушкой на вахте побеседовать. Здесь, наверное, не часто ходят люди в военных мундирах. Должна запомнить.
Сергей Ильич сразу сообразил, что лестница должна находиться в торце здания. Он прошагал по длинному коридору и вышел на лестничную площадку.
Чуть ниже, между третьим и вторым этажами, курили два молодых тощих парня. Они пускали дым в потолок, стряхивали пепел за радиатор отопления, сквозь краску которого проглядывала ржавчина, и прислушивались к звукам, доносившимся снизу.
Там разговаривали несколько человек, причем весьма возбужденно. Слов разобрать было невозможно. Это могло свидетельствовать о том, что здесь что-то случилось. Когда ты думаешь о том, что произошло с человеком, которого ищешь, любое непонятное событие невольно привлекает внимание.
Прежде чем спуститься, Сергей Ильич спросил курильщиков:
– Вы не видели здесь человека в мундире армейского полковника?
Они показали, что не понимают, и выдали на-гора по длиннющей фразе, похоже, на итальянском языке.
Лесничий еще не успел привыкнуть к тому, что в Москве много иностранцев, не говорящих по-русски. Итальянского языка он не знал, даже не был полностью уверен в том, что обратился с вопросом именно к представителям этой страны. Просто произношение показалось ему именно таким.
Бывший старлей махнул рукой на непонятливых курильщиков и стал торопливо спускаться ниже. На следующей лестничной площадке стояли двое мужчин и столько же женщин. Они тоже разговаривали на итальянском, сильно при этом жестикулируя.
Лесничий прошел мимо, спустился на первый этаж, оказался в холле и увидел Иващенко, идущего навстречу. Виктор Юрьевич двигался от входных дверей, где восседала за стойкой пожилая женщина, в настоящий момент допрашивающая какого-то человека.
– Поговорил с разведчицей? – с ходу осведомился Лесничий.
– Да, такая бабуля неплохо работала бы на нас. Особенно во вражеских тылах. Все видит, всех помнит. Полковник выходил с пустыми руками. Через пару минут вернулся, неся в руке кейс. Пошел к лифту. Тут еще местный народ толпился. Кабинка вмещает только пять человек. Полковнику и еще двоим места не хватило. Другой лифт, а их в нашем крыле всего два, вызывать не стали. Этажей много, ждать долго. Пошли в сторону лестницы. Парни эти местные. Кажется, с третьего этажа.
– Тебе кажется?
– Разведчице. Точно она не знает, поскольку по этажам не шастает. У нее и здесь работы хватает.
– Толковая бабуля. Лестниц две. По какой пошли?
– По которой ты спускался.
– На втором этаже итальянцы что-то активно обсуждают. Возбуждены. Может, что видели? Давай глянем. Вдруг выясним что-нибудь? Или переводчик подвернется? Что там за фирма у них такая?
– Архитектурное бюро.
– Ты еще договор о найме не подписал, а уже все знаешь.
– Вывеску на фасаде видел. Написано на итальянском, ниже – на русском.
– Идем. С клиентами они же должны по-русски беседовать. У них наверняка есть переводчик. Давай в темпе!
На лестничной площадке уже никого не было. Два бывших старших лейтенанта сразу двинулись в коридор второго этажа. Тем более что одна из ближних дверей была открыта. Из кабинета слышалась темпераментная итальянская речь, которую разве что в Одессе могли бы назвать нормальным разговором.
Иващенко, идущий впереди, шагнул за порог кабинета. Сергей Ильич собирался последовать за ним, когда услышал торопливые шаги за спиной и увидел, как с лестницы выходят два парня в медицинских халатах. За ними третий нес свернутые носилки. Бригада «Скорой помощи» двигалась прямо к открытой двери. Лесничий поспешил опередить медиков.
Георгий Игоревич лежал на коротком диванчике. Его ноги, согнутые в коленях, переваливались через боковую спинку и свисали. Полковник был без сознания. Под голову ему кто-то подсунул небольшую подушечку с другого дивана, покрытую какой-то клеенчатой бумагой. Рядом с затылком Селиверстова виднелись следы свежей крови.
– Что с ним случилось? – спросил Лесничий у итальянцев.
– Никто не знает, – отвечал низкорослый немолодой человек с блестящей загорелой лысиной. – К нам два русских парня заглянули. Сказали, видимо, что на лестнице человек упал, голову себе разбил, попросили вызвать «Скорую помощь». Меня не было в кабинете, перевести никто не мог. Но парни жестами показали, написали на бумажке «03». Телефон «Скорой помощи». Две наши женщины вышли на лестницу и увидели этого полковника, лежащего без сознания. Наверное, упал и затылком о перила стукнулся. Или даже об лестницу. Я как раз в этот момент подошел вместе с синьором Грассильяни, директором нашего бюро. Полковника занесли в кабинет, положили на кушетку и вызвали «Скорую». Вот и все. Хотели еще в полицию позвонить, потом решили, что случай не тот. Просто упал человек. Мало ли что с ним могло случиться.
– Когда это было?
– Минут пятнадцать назад. Может быть, даже десять.
– В сознание не приходил? – поинтересовался врач.
Переводчик задал этот вопрос итальянцам, стоящим здесь же, и озвучил их ответ:
– Приходил. Сразу после того, как принесли. Попытался даже сесть, потом спросил что-то и снова упал. Меня в этот момент здесь не было. Я сам не видел.
Врач протянул руку и приложил два пальца к сонной артерии Георгия Игоревича. Он, видимо, остался доволен биением пульса, кивнул сам себе, пододвинул ближе к диванчику стул, сел и ощупал затылок пациента.
– Голова не проломлена, – констатировал он. – Видимо, сильный ушиб. Гарантированное сотрясение мозга. – Доктор посмотрел на фельдшера с чемоданчиком и скомандовал: – Нашатырь!..
Фельдшер быстро нашел крупную ампулу, обломал ее конец, основательно смочил кусок ваты и протянул врачу. Тот несколько раз провел им перед носом полковника.
Селиверстов вдруг зашевелился, зашмыгал носом, открыл глаза и попытался сесть.
– Лежите! – строго сказал врач.
Но полковник давно и прочно решил, что командовать собой имеет полное право. Он все же сел, пусть и затратил много сил на эту простейшую операцию. Потом Селиверстов стал ощупывать голову, которую положил на руки, упертые в колени. Только после этого, словно убедившись в том, что ее не оторвали, он встрепенулся, что-то вспомнил и сразу нашел глазами Лесничего с Иващенко.
– Выйдите все посторонние, – строго сказал полковник, не сообразив сразу, что находится в чужом кабинете.
Но возвращение к текущим обстоятельствам произошло, видимо, тут же, поскольку полковник поправил себя:
– Извините, я просто не понял, где оказался.
– Вам бы лучше полежать, Георгий Игоревич, – с сочувствием сказал Иващенко.
– Что со мной случилось? – не исполнив совета, спросил Селиверстов.
Врач «Скорой помощи» в этот момент наклонил голову полковника, чтобы как следует рассмотреть его затылок, который до этого только прощупывал. Пациент поморщился, когда пальцы врача стали давить на голову, но не издал ни звука.
– Свет не загораживайте. Отойдите от окна! – потребовал доктор.
Лысый толмач перевел его слова двум необыкновенно худым и жилистым женщинам с распахнутыми испуганными глазами. Они быстро вышли в смежный кабинет и смотрели оттуда через раскрытую дверь.
– Я так понимаю, что это был просто тяжелый нокаут, – сказал врач. – Сотрясение мозга вам гарантировано, но черепная коробка, как мне кажется после предварительного осмотра, только ушиблена, хотя и сильно. Необходимо будет сделать снимок. На всякий случай. Возможны множественные мелкие трещины. Так-так-так… – Он склонился над затылком полковника. – Есть в этом кабинете настольная лампа? Посветите мне.
Один из итальянцев, обладатель недельной небритости на лице, после перевода сходил в соседний кабинет, принес настольную лампу какой-то замысловатой футуристической формы, подключил ее к розетке, поднес и посветил.
– И что это у нас? – непонятно кого спросил врач и наклонился, чтобы посмотреть еще и сбоку. – Я лично такое видел только дважды. В первый раз, когда человек в эпилептическом приступе упал затылком на кучу щебня. Во второй, когда пациента кастетом сзади ударили. О ступеньки таких рассечений кожи быть не должно. Там была бы прямая линия. Кучу щебня на лестнице я тоже не заметил. Остается предположить только кастет. – Он окинул всех торжествующим взглядом чрезвычайно опытного чекиста, уличившего присутствующих в мировом заговоре, приподнял голову полковника за подбородок и спросил:
– Вы шли один, когда упали?
– Один, – сказал Селиверстов без раздумий, довольно категорично.
– Странно. Здесь на равном расстоянии одна от другой четыре ранки. Да, как от шипов кастета. Под ними, естественно, локализованные опухшие участки. Вам придется поехать с нами, чтобы сделать снимок.
– Не имею такой возможности. Извините, – сухо сказал Селиверстов.
По его тону Лесничий понял, что полковник полностью пришел в себя, говорил жестко и конкретно.
– Но я обещаю, что обязательно сегодня схожу в поликлинику госпиталя, к которой прикреплен, и сделаю снимок. У меня там хирург – товарищ. Благодарю вас.
– Тогда вам придется дать расписку об отказе от дальнейшего обследования. И вторую, с отказом от госпитализации. Поскольку вы человек военный, я не думаю, что у вас случился приступ эпилепсии. Наверное, вас много раз уже обследовали. Но что-то с вами случилось. Люди не теряют сознание ни с того ни с сего. Следует выяснить причину. Для этого, возможно, потребуется пройти полную диспансеризацию. Как у вас, кстати, с давлением?
– Случается пониженное.
– Какое?
– Восемьдесят на пятьдесят.
– А обычное у вас?..
– Девяносто на шестьдесят.
– В вашем возрасте? – откровенно удивился врач.
– Следствие постоянного недосыпания. Служба такая.
Врач принялся обрабатывать рассечения кожи на затылке Селиверстова. Фельдшер тем временем подготовил две расписки, спросил фамилию, заполнил бланки и протянул полковнику. Тот прочитал и подписал одновременно с тем, как доктор закончил заклеивать ранки бактерицидным пластырем.
Волосы на голове Селиверстова были короткие. Выбривать или выстригать их вокруг ранок не пришлось.
– Здесь есть люди, которые могут вас сопровождать? – спросил врач.
– Два моих сотрудника. При необходимости они смогут мне помочь.
Помянутые сотрудники дружно сделали по шагу вперед, демонстрируя свою готовность.
Врач удовлетворенно кивнул и сказал:
– Обязательно сделайте снимок. С головой шутки плохи.
Бригада «Скорой помощи» первой покинула помещение. Медики, известно, всегда торопятся. Их на маленький-то городок никогда не хватает, что же говорить о таком мегаполисе, как Москва! Наверное, потому и вылечить мало кого могут.
Едва закрылась дверь, полковник встал и шагнул к выходу. Но держался он неуверенно, словно слегка потерял координацию. Поэтому два бывших старших лейтенанта двинулись по бокам в качестве страховки, всегда готовые подставить руки ему под локти.
На втором этаже не было выхода из лифта, и они двинулись к лестнице. Селиверстов, идущий на полшага впереди, начал подниматься и вскоре остановился, переводя дыхание.
– Где-то здесь, – сказал полковник. – Точно. На этом вот самом месте.
У сотрудников полковника были и свои вопросы.
– Георгий Игоревич, вы сказали врачу, что поднимались по лестнице в одиночестве. Но дежурная на первом этаже видела, что с вами шли еще двое, – сказал Иващенко так, словно сделал выговор полковнику.
– А почему врач задал мне этот вопрос? Понимаешь?..
– Не понимаю. Почему?
– Если бы я сказал про эту парочку, то врач обязан был бы сообщить в полицию. Это были бы подозреваемые. А тут вы рядом. Мне что, вас подставлять? Сразу возникнут ненужные вопросы. Хотя искать менты в принципе не умеют. Тех, кто знал это дело, давно разогнали. Остались, грубо говоря, дилетанты. Это даже на ваших примерах видно.
Полковник Селиверстов полностью пришел в себя, размышлял уже так, как и полагается разведчику. Соображать по ходу дела он начал быстро.
– Виктор Юрьевич, ты разговаривал с вахтершей внизу?
– Так точно, товарищ полковник. Она – настоящая разведчица. Все и всех помнит, знает. Готова ответить на любой вопрос. А что же все-таки произошло, Георгий Игоревич?
– Мне передали важные документы и пятьдесят тысяч баксов на оперативные нужды. Нет ни денег, ни бумаг. Все это находится в опечатанном дипломате с кодовым замком. После трех неверных попыток подбора кода сработает устройство самоуничтожения. При этом взрыв будет достаточной силы, чтобы положить всех, кто находится в пределах пяти метров. Опасная игрушка для грабителей. Естественно, в полицию обращаться нельзя. Кто-то из людей, знающих, откуда у похитителей взялся кейс, даст показания. Нас обвинят как минимум в терроризме. Помимо взрывного устройства есть и другие проблемы. Даже если кейс получится вскрыть без последствий. Оперативные деньги нигде не числятся, и вопрос их происхождения всегда покрыт мраком. Если документы попадут в руки полиции, то могут возникнуть дополнительные неприятные моменты. Например, разглашение военной тайны. Бумаги совершенно секретные. Гриф проставлен. Но любопытные менты суют свой нос и в такие документы, а потом женам содержимое пересказывают. Те с родней впечатлениями делятся. Начинается цепная реакция. Сможешь, Виктор Юрьевич, еще раз к вахтерше сходить?
– Нет проблем. Что спросить?
– Что за парни со мной на лестницу пошли? Из какого кабинета? Выходил ли после этого кто-то из них на улицу. Или, может, к ним кто заглядывал? Узнай. Ты, Виктор Юрьевич, со своим обаянием любую старушку разговоришь. Мы ждем тебя в нашем офисе. В темпе работай.
– Есть отработать в темпе, товарищ полковник!
Рядом никого не было, и Виктор Юрьевич с удовольствием ответил по уставу. Видимо, соскучился по армии.
А полковник, поднимаясь по лестнице, постепенно возвращался в нормальное физическое состояние. На четвертом этаже, когда они вошли в коридор, где располагался их офис, он уже твердо держался на ногах и шаг чуть ли не чеканил.
Лесничий не удержался и спросил:
– Так что все-таки произошло, Георгий Игоревич? Хронологию можно восстановить? Что помните?.. Остальное додумаем, просчитаем.
– Кабы я сам понимал, что произошло. Если по порядку, то так. Получил я от курьера опечатанный дипломат, расписался. Он даже не знал, что передает. Но я уже был в курсе. Генерал Светлаков тоже. Наверное, еще несколько человек в ГРУ. И не только. Кто-то и здесь, вероятно, был осведомлен. Я к лифту подошел. Там компания парней. Еще двое подрулили, сказали, что второй лифт, похоже, не работает, они уже полчаса ждут. Наша кабинка спустилась. Пятеро вошли. Я тоже сначала с ними. Им на сорок восьмой этаж. Лифт не поднимается – перегруз. Их пятеро, они вместе. Вышел я, значит, вижу, ждать долго придется. Смотрю, те два парня, которые от другого лифта подошли, решили по лестнице подниматься. Я за ними двинулся. Одного обогнал, хотел и второго, но тот замешкался как-то, ни туда, ни сюда. Короткая боль, и все. Больше ничего не помню. Наверное, кастетом ударили, как врач сказал. У меня голова крепкая, удары кулака держит.
– Понятно. Парней запомнили? – Сергей Ильич уже открывал своим ключом дверь офиса.
– Оба мордатые такие, упитанные. У одного свежая ссадина на скуле. Зеленкой замазана.
– На скуле? – Лесничий сразу среагировал. – А крови на рукаве не было?
– На рукаве? – удивился Селиверстов.
– Рэкетиры наши!.. Я одному скулу рассек. Он рукавом кровь вытирал.
– Костюм на нем темно-синий, кажется. Там кровь не увидишь, пока не присмотришься. На втором коричневый пиджак, не сильно темный.
– Да, один был в темно-синем. Правда, второй – в джинсовом костюме. Но это мог быть и другой человек. А первый – со свежим шрамом. Посидите здесь, товарищ полковник. Я узнаю в соседних офисах.
– Что узнаешь?
– Кто их крышует. Откуда эти парни.
– Иващенко принесет информацию. Дождись. Хотя, отставить! Из двух источников сведений будет больше. Сходи, только один к тем парням не заглядывай. А я пока позвоню кое-кому, чтобы к поиску подключить.
– Конечно, товарищ полковник. Я понимаю, что героизм в важных ситуациях должен быть строго дозированным.
Полковник похлопал себя по карманам, не нашел телефон и развел руками.
– Трубку тоже вытащили. Это плохо. Если она попадет в чужие руки, то нам придется менять всю систему кодирования разговоров. А это несколько дней работы для бригады специалистов. Да и самоликвидацию мы еще не поставили. Тем более, значит, надо позвонить и сообщить. Дай, Сергей Ильич, твою трубку.
Лесничий оставил свой аппарат полковнику, хотел выйти, но Селиверстов набрал номер и остановил его жестом, предлагая дождаться окончания разговора.
Разговаривал он с каким-то подполковником. Как Лесничий понял, это был человек из ФСБ, а вовсе не из ГРУ. Георгий Игоревич просил помощи в поиске. Он предупредил, что сейчас принимает свои меры по свежему следу. Если не получится, тогда понадобится содействие. Сергею стало понятно, что оно было обещано.
Селиверстов набрал другой номер. Теперь уже он разговаривал с генералом, скорее всего, с тем же самым, с которым беседовал раньше, перед тем как выйти к машине.
Полковник доложил ему обстановку и заявил:
– Принимаем свои меры поиска. Если ничего не найдем, подключим бригаду из ФСБ. Я уже созвонился и договорился. Подполковник Афанасьев. Надежный человек. Мы с ним вместе несколько операций проводили. Так точно, товарищ генерал. Непременно. Первое же известие, я сразу звоню. Так точно. Да. По трубке тоже. Но это, думаю, можно и до ФСБ сделать. Сразу. Это облегчило бы нам поиск. Понял, товарищ генерал. Мы работаем. – Селиверстов махнул рукой, разрешая Лесничему выйти и приступить к поиску.
Сергей Ильич вышел из кабинета, осмотрелся и двинулся по коридору, прислушиваясь к голосам, доносившимся из-за закрытых дверей. Он не хотел ломиться наобум. Вскоре за дверью офиса под номером четыреста пятнадцать послышался женский смех. Старший лейтенант аккуратно постучал.
– Войдите, – послышалось басовитое приглашение.
Это сказала явно не та смеющаяся женщина. Но Лесничий представил, что войдет сейчас и увидит даму с мужским голосом. От этого он готов был заулыбаться, несмотря на всю сложность дела, с которым частной военной компании пришлось столкнуться еще до завершения своего формирования.
– Здравствуйте, – сказал Лесничий парню, откормленному на жестокий убой и тяжело дышащему за письменным столом, довольно маленьким и тесным для него. – Соседей в гости принимаете? Познакомиться заглянул. Я из четыреста одиннадцатого.
– Заходи, сосед. Только выпить у нас нечего. Меня мои дуры-девки чаем отпаивают. Мне бы чего покрепче после вчерашнего, а они издеваются, заразы. Набрал сотрудниц на свою беду! Теперь расхлебываю.
– Я вообще-то не потребляю, и в офисе у нас тоже нет, – вежливо отказался Лесничий поить откормленного субъекта, хотя намек понял. – Я так просто заглянул, хотел познакомиться и попросить совета.
– За советы денег не берем, – боров встал, уютно уложив живот на стол, и протянул руку. – Вадим, генеральный директор.
– Сергей, – представился Лесничий. – А ваша фирма чем занимается?
– Как и все. Бизнесом. Покупаем подешевле, продаем подороже. Все, что угодно. Мы всеядные. А ваша? Четыреста одиннадцатый, да? Это что-то с собаками связано? Я вывеску вашу видел, когда мимо проходил.
– Да, мы думаем продавать кавказских волкодавов, – на ходу придумал Лесничий вид деятельности своей компании.
– Вот-вот. Я еще подумал, как вы обоснуетесь, заглянуть. Хочу взять себе кавказскую овчарку. Можно будет это дело организовать?
– Думаю, без проблем. Вы в частном доме живете?
– Нет. У меня квартира.
– Тогда я советовал бы что-нибудь не столь серьезное. Кавказской овчарке необходим вольер и возможность хотя бы ночью по двору побегать.
– Это я уже слышал много раз. Только у большинства владельцев кавказцы на цепи сидят. Сам много раз видел. Никаких вольеров. Даже у тех, кто свой дом и участок имеет.
– Да. И кормят они собаку, сидящую на цепи, с лопаты. Потому что ближе подойти к кавказской овчарке рискованно. То же самое касается алабая. А дети у вас в доме есть?
– Два сына.
– Возраст?
– В шестом и в третьем классе учатся.
– С кавказской овчаркой рискуете в один прекрасный момент без них остаться. Эта собака детей не очень любит. Ей нужна крепкая мужская рука, грубо говоря, вожак стаи. Над всеми остальными в доме они предпочитают доминировать, держать их в строгости, время от времени превентивным образом наказывать, чтобы не разбаловались.
Сергей Ильич никогда не был кинологом и даже серьезных собак не держал. Но в крайнюю свою командировку на Северный Кавказ он много чего узнал об этом из разговоров с офицером спецназа ФСБ Дагестана.
– А кавказская овчарка и тамошний волкодав – это что, разные псы? – осведомился Вадим.
