Kitabı oku: «Двойной стандарт», sayfa 4
Глава 4
Бывший купеческий уездный город не располагал широкими улицами, поэтому в сознании водителей сформировался особый парковочный кодекс. За множеством пунктиков – не делать то или другое – стоит главный основополагающий принцип: не создавать неудобства другим автолюбителям. В основном, кодекс чтут, но бывают и исключения. Хозяин «Рено Меган», например, не признавал кодекса! За подтверждением вывода далеко ходить не нужно – им опять единолично был перекрыт въезд во двор. Серая иномарка стояла в центре проезжей части, не оставляя никакой возможности проникнуть вглубь двора.
Переулок, примыкавший ко двору, был запружен транспортом. Хрусталёву пришлось возвращаться и искать место где-то на улице, оставляя «двенадцатую» без присмотра. Свободное место нашлось почти за полквартала от дома.
Пообедав наскоро(время было потеряно в поисках парковки) и выйдя из подъезда, Андрею посчастливилось наблюдать, как невоспитанный «Рено Меган» отбывает с гостеприимного двора. «Вот гад, чтоб тебя…», – начал ругаться Хрусталёв и осёкся, вспомнив про аварию, нехорошие мысли подавил в зародыше.
Пройдя по улице к месту стоянки авто, Хрусталёв его там не обнаружил. Первая успокоительная мысль – ошибся, потом, более внимательно осмотрев уличное пространство, понял – угнали. На том месте, напротив входа в продуктовый магазин стояла «Ока» цвета кофе с молоком. Значит, угнали давно, и место заняли другие.
«И всё из-за этого гада, чтоб ему… нет, я его сам накажу», – взорвался внутренним монологом Андрей. Что делать? Звонок по 02.
Дежурная внимательно выслушав Андрея, заставила продиктовать данные техпаспорта машины, сказав напоследок: «Ждите опергруппу». Спустя двадцать минут, серый УАЗик «Буханка», с голубой продольной полоской по бокам и надписью в ней «милиция», остановился на проезжей части у входа в магазин. В форме – только двое, сержант-водитель и лейтенант из группы, оказавшийся впоследствии участковым этого района, остальные двое – в гражданке.
Хрусталёв подойдя к ним, назвался потерпевшим.
– Следователь Широков, – представился старший, добавив, – расскажите всё подробно, введён план перехвата «Вулкан-2», поэтому любые мелочи и наблюдения могут оказать существенное влияние на поиск и обнаружение.
– Всё началось с того, что один отморозок перегородил въезд во двор, – начал Андрей.
– Фамилия, имя и отчество «отморозка», госномер его автомобиля, – по-деловому стал опрашивать следователь, листая блокнот для записей.
– Простите, это всё эмоции, не знаю его фамилии, ни как зовут, вообще, к угону он не имеет прямого отношения, – сделал обратный ход Хрусталёв.
– Тогда только по существу, – порекомендовал ему Широков.
Единственное, что отложилось в памяти Андрея, это стоящая рядом справа бежевая «шестнадцатая», потому что у неё все стёкла были затонированы черной пленкой, даже лобовое. Её сейчас нет на прежнем месте, и номера он не помнит. Поиск возможных свидетелей не затянулся надолго, так как опрашивать было некого. Широков предложил проехать в отдел, там и оформить заявление об угоне как полагается.
В отделе следователь провел с потерпевшим обстоятельную беседу, выявляя возможность завладения ключами от угнанного авто посторонними для изготовления дубликатов. Пока он заполнял протокол допроса, Андрей впервые осмотрелся. Кабинет, где они находились, был похож на то, что крутят в телесериалах: всё такое же расположение служебной мебели и тёмно-рыжий сейф за спиной следователя, только площадь помещения меньше. Теснота давит на посетителей, серость – предвестник мест уже не столь отдалённых – угнетает, работать – дело привычки – конечно, можно, но вот съёмки проводить в таких условиях затруднительно. Запахи могли сравниться с казарменными, но тоньше, с вкраплением табака и пыли.
Вошёл лейтенант-участковый. Протиснулся за стол напротив Широкова за спиной у Хрусталёва. Андрей повернувшись в пол-оборота к лейтенанту, посмотрел ему прямо в лицо.
– Не повезло вам, – с сочувствием заговорил участковый, поняв взгляд Хрусталёва как приглашение к диалогу.
– Шансов мало, что найдут? – как-то нескладно и без оптимизма спросил Андрей.
– Если в течение первой недели не найдётся, и никто не позвонит, то поиски могут растянуться до бесконечности.
– Что, прямо никакой надежды? – снова уточнял Хрусталёв, выклянчивая для себя хоть какой-нибудь случай с благополучным исходом.
– Надежда есть всегда, только положительный результат бывает редко, – неоднозначность проскользнула не только в словах молодого лейтенанта, но и в интонации.
В этот момент Широков закончил читать своё сочинение и протянул его потерпевшему со словами:
– Ознакомьтесь и распишитесь в конце, если что не так, поправим.
– Всё правильно, – ответил Андрей после прочтения.
– Вот вам мой телефон, если вспомните что-то, или у вас возникнут подозрения, кто это мог сделать, звоните, – произнёс следователь, принимая протокол из рук потерпевшего.
Хрусталёв, догадавшись, что его уже больше ничто в кабинете не держит, поднялся, взгляд вопросительно остановился на лейтенанте. Тот с пониманием кивнув, вышел вместе с ним.
– Скажите, а как можно ускорить процесс поиска? – рванул Андрей с места в карьер.
– Это вам нужно к гаишникам, у вас есть там знакомые? – вопросом ответил участковый.
– Да вот не обзавёлся, а вы не поможете мне? – с заискиванием в голосе обратился Андрей к милиционеру.
– У меня в поисковой бригаде знакомых нет, да и дорого это. Если есть деньги, то советую вам выйти на похитителей и попробовать выкупить машину, пока её ещё не загнали.
– Как это выйти? – недоумённо переспросил Хрусталёв.
– Дать объявление в газете, там полно похожих; обратиться к местным авторитетам, если вы таковых знаете, – перечислял варианты участковый.
– А вы мне не посодействуйте в этой области.
– Можно, конечно, к смотрящему вас подвести, но только договариваться сами будете. Вы вообще-то представляете, кто такой смотрящий?
– Ну, так само звание говорит.
– Вот-вот, но не сегодня, я на дежурстве. Приходите послезавтра днём в участок, я там почти всегда на месте. Надеюсь, свой участковый пункт милиции вы знаете, где находится?
– Это вход в арку за кинотеатром на проспекте? – уточнил Хрусталёв.
– Рад, что не забывают граждане очаг правопорядка. Приходите, может быть, что-то и выйдет из этой затеи, – ободряюще и уже более настойчиво зазывал его к себе в пикет лейтенант.
Только выйдя из отделения милиции, Андрей хладнокровно и зряче всё понял и рассудил, до этого казалось, что его задействовали в реалити-шоу, по окончании которого всех поблагодарят, вернув собственность, использованную для съёмок.
«Режиссёр – обычный кидало, наподобие Мавроди, – успокоило левое полушарие, – и милиция тут не поможет». Правое молчало, чёрный юмор не препятствовал погружению в меланхолию.
На улице начало декабря, погода сошла с ума. Синоптики, отчаявшись от долгих ожиданий, начали декламировать с экранов телевизоров пятую главу «Евгения Онегина»: «В тот год осенняя погода, стояла долго на дворе, зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе на третье в ночь». Народ изучал классику наглядно, ведь снега не было, температура низко не опускалась, лёгкие морозцы сменялись слишком теплой и продолжительной оттепелью. Дискуссии велись о глобальном потеплении и аномалиях, классик был уместен.
«Да-а, радостно встречу Новый год!» – размышляя, таким образом, Хрусталёв позвонил шефу на работу, а затем жене, успокоил, называется.
«Начался год с аварии, заканчивается чёрт знает чем», – продолжало зудеть о перипетиях судьбы левое полушарие. Подгоняемый пыльной метелью, вместо снежной-то, поплёлся домой. Не осень и не зима, и настроение – с погодой в унисон.
Внутренний диалог по дороге к дому поначалу совсем заглох, лишившись оптимизма, привычного для Хрусталёва с рождения, но затем проскользнули полоски чего-то модного, глобального, депрессивного, и он разгорелся с новой силой. Как всегда левая половинка мозга нападала, а правая защищалась, используя накопленную память.
«Мы проваливаемся в трясину. – В какую трясину? – Материальности, соблазнившись достижениями техпрогресса.– Что предлагаешь конкретно? – Если избавиться от автомобиля, то и проблемы исчезнут. – Ой, ой, ой! Сейчас ты скажешь, что материальный прогресс пожирает наше сознание! – Скажу! Загляни-ка, как ты любишь, в свои ячейки, найди помеченную буквами «КПСС»: «Производство средств производства для производства средств производства». Каково? – У этой текстуры было продолжение, не рви контекст! – Я и не рву, просто материальный прогресс работает сам на себя. – Ты скажи ещё, что он живой, и зловонное дыхание его для нас, как наркотик, и это он правит миром и человеком. – Не спорю – польза огромна, но вред смертельно опасен, без его дыхания человечество смогло бы сносно существовать, но с его помощью красиво и с комфортом гибнет. – Ты же знаешь, у нас всё по два: две стороны одной медали, двоичная система… – Вот это и настораживает, нет целостности от самого рождения: два глаза, два уха и два полушария мозга. – Опять цифири, прямо мистика какая-то, думай о хлебе насущном, твой кусок едят в твоей угнанной машине… – Представляешь, если я откажусь от неё, то и кусок не мой. Чем же тогда они кормятся? Хлеб-то – виртуальный! – Сказанул тоже, послушать нечего… скажи ещё, что они – грифы. – А я скажу: вирусные черви. Гриф клюнул, а там ничего нет, один спам. – Пусть я тупой, но что ты сейчас имел в виду под спамом: червей, колбасный свиной фарш или это послание во Вселенную? – Успокойся, ты тупой, поэтому тебе должно быть всё безразлично».
Ожидаемое послезавтра уже своим наступлением плеснуло немного оптимизма. На этой волне, вдобавок с браслетом в кармане, Хрусталёв пошёл на встречу.
Участковый пункт был открыт. Он поразил его чистотой и просторностью, из мебели в двух комнатах с пустыми стенами салатного цвета присутствовали стол, стул и компьютер, сейфа почему-то не было. Выделяющиеся белизной чугунные батареи наполняли воздух не только теплом, но запахом масляной краски. На стуле сидела опрятная бабушка в зеленоватом пальто с рыжим воротником из лисы, рассказывая что-то негромким голосом лейтенанту. Судя по всему, жаловалась на соседей, обрывки фраз, расслышанных Хрусталёвым, гласили: «… музыка, одиннадцать часов, голова раскалывается». Увидев Андрея, лейтенант заулыбался, признав в нём своего спасителя.
– Алевтина Фёдоровна, я непременно поговорю с ними, но это, боюсь, не поможет, нет у милиции рычагов воздействия. А сейчас, вы уж меня простите бога ради, я должен идти по службе. Вон, по мою душу и пришли, – добавил он, протягивая Хрусталёву руку для приветствия.
Они без слов обменялись рукопожатиями, Андрей озадаченно, участковый радостно. Бабуля, увидев постороннего, заторопилась к двери, на ходу повторяя фразу как попугай:
– Вы уж, Иван Сергеевич, поговорите, приструните. Поговорите, приструните, Иван Сергеевич.
На пороге она, повернувшись к ним лицом, вежливо попрощалась, слегка наклонив голову в кремовой беретке.
– У вас тут действительно очаг, хочется сказать, культуры. Интеллигентная бабушка, бывшая учительница, по-видимому, вы, Иван Сергеевич, почти Тургенев, – выплеснул лёгкую иронию на лейтенанта Хрусталёв.
– Не только учительница, но и бывший директор школы. А вот с фамилией разочарую вас – Гарёв, – поддержал игривость участковый, сравнение пикета с очагом культуры пришлось по душе милиционеру.
Они вышли из помещения, Гарёв начал закрывать дверь на ключ. Из узкой арки виднелся проспект, люди, идущие в противоположном направлении, бабушка, медленно двигающаяся на встречу с потоком. Вдруг в проходе показался молодой человек, он посторонился, пропуская на выход из дворика бабулю, и энергично направился к ним.
– Вано, ты куда собрался? – поздоровавшись за руки, он спросил Ивана Сергеевича, – а как же мой вопрос, мы же собирались его порешить.
– Игорёк, потом «порешим», хочешь, – пошли с нами, а нет – в шесть как обычно. Человеку помочь нужно, – и, повернувшись к Андрею, добавил, – ну что, идёмте, не передумали ещё?
– Да вроде нет. Это у вас срочные дела, – Хрусталёв кивнул на Игоря, уже спрятавшего руки в карманах чёрного пуховика китайского производства.
– Да какие дела, второй месяц длится турнир по шахматам, мы с Игорьком в нём участвуем, он хочет взять реванш, – пряча ключи в карман, ответил Гарёв.
– Представительный турнир? – уточнял Андрей.
– Представители – я и Игорёк.
Они двинулись по проспекту, Иван с Игорьком впереди, Хрусталёв за ними. Андрей шёл, рука в кармане крутила браслет, а его терзали сомнения, правильно ли он поступит, если прочтёт мысли участкового. Нерешительность основывалась на симпатии, которой он проникся к Гарёву, но зная по опыту общения с милицией, что этот контингент далеко не бессребреники, ему не хотелось разочароваться в Иване Сергеевиче. «Не буду торопиться, – решил он, – останусь во власти иллюзий, вон, какой чудесный проспект, как в Москве, в местной прессе так и называют: «Наш Арбат».
Он отбросил мысли сомнения, словно вытолкал из себя наружу, любуясь уличными красотами, стал прислушиваться к внутренней беседе двух полушарий.
«С цветной тротуарной плиткой хорошо придумали, глаз радует! – Нормально, не везде ровно, кое-где грунт просел, а так ничего. – Приятно идётся, пешеходная зона. Смотри, красота-то кругом: дома, казино, витрины и люди. – Ага, вижу …кони-пони… обёртка шоколадная, бычок в помаде, окурок с зубными отпечатками, бумажки, крылатки ясеня и клёна, целлофан. Крылатки, крылатки и целлофан. – Согласен, заметней чем на асфальте. – Вот, дозреваешь, а то: …сочные цвета фасадов зданий прошлых веков отреставрированы! За чей счёт? – Нельзя во всём плохое находить! – Вот ответь: у себя дома такое позволишь? – Ну, у себя конечно… – Ну да, ну да, экспорт с импортом не перепутать. – Неудачно! – Это почему же? – На экспорт – самое лучшее, чтобы купили ещё, ну, а импорт – по нужде, но чтобы употреблять можно. – Ну, если так, то да. А вот поверни медальку-то! Крутни! – Что верть-круть, круть-верть, всё одно! – А вот послушай: …они из себя только дерьмо и выпускают – на, боже, что нам негоже – а в себя родненького – только высший сорт! – А как же мы? – Мы – это кто? – Чё придираешься? Ну, «Я»? – А тебе не всё равно, дерьмо туда-сюда перекачивать, уже привык, сам знаешь, не хухры-мухры. – Ой, твои эти штампы достали… Публика-то дефилирует. – Словно в музее под открытым небом. И опять для этнографии, значит, подпортили: витрины, витрины и казино…»
В этот момент они пересекли улицу, «Арбат» продолжался дальше, но это уже другой участок. Иван, словно читая мысли Андрея, повернувшись, пояснил:
– Сначала – к «Книжке».
В ответ тот кивнул, кто в этом городе не знает книжный магазин у Театра юного зрителя. Его рука в кармане продолжала крутить браслет.
Плотный людской поток сам себя регулирует, выбираешь направление, подстраиваешься, и он несёт тебя, куда нужно. Выныривают отдельные образы и вновь пропадают, – калейдоскоп лиц. Надоест мелькание, – подними глаза, любуйся архитектурой, сейчас зима, нет уличных кафе, каштаны без своих крупных фигурных листьев, потому фасады зданий более доступны обзору. Если как художнику прикрыть глаза, прищурить, то серая людская масса течёт меж красно-коричневых берегов, и нет у неё ни конца, ни края, мы – галактика в русле Вселенной.
Много приезжих, праздношатающейся молодёжи, любящей на ходу пить пиво, даже сейчас, в декабре, встречаются такие. А летом почти у каждого молодого человека или девушки всегда руки заняты, бутылки и банки несут напоказ, в этом особый шик взросления и протеста (до огласки закона «О распитии спиртных напитков в общественных местах» было меньше – хотят надышаться воздухом мнимой свободы).
Стали попадаться переносные палатки-лотки с новогодней мишурой, запестрело сувенирами и игрушками, по большей части китайского производства, что означало –«Книжка» недалеко, там они всегда стоят плотными рядами.
«Мне с вами детей не крестить, так что извините, Иван Сергеевич, почти Тургенев», – пронеслось в голове Андрея, когда его взгляд задержался на спине Гарёва. Хрусталёв, вытаскивая из кармана руку, перехватывает другой, и браслет на запястье, легкая вибрация – и всё. Ожидаемой лавины чужих мыслей не было, рядом с гомоном улицы неразборчивый шепот. Оказывается, размышлять на большую дорогу не ходят, по крайней мере, все подряд этим не занимаются. Вселенная сканирует галактику, заряжая и очищая.
Ещё один перекресток, и вот он, красный, – «Книжка». Четырёхэтажное здание двадцатого века, несколько оригинальное. Сам магазин всегда занимал первый этаж с парадным угловым входом, обозначенным колонной. Теперь расширился, переместившись и на второй этаж.
Иван, отделившись от Игоря и приблизившись к продавцу аксессуаров для мобильных телефонов, перебросился несколькими фразами с ним, и тот махнул рукой в сторону «Детского мира».
По кивку участкового они последовали за ним. Вектор движения указывал на Макдоналдс. Это уже наше новейшее изобретение: совмещать мир детства с быстрым питанием, так сказать, «хау-ноу», звучит как «г…но» в транскрипции, таковым в действительности и является, хотя от обратного и правильного «ноу-хау». Универмаг «Детский мир» поделился торговыми площадями с закусочной американского типа. Приблизившись к торцу этого кубического строения с отростком для ресторана, лейтенант остановился и, дождавшись своих спутников, сказал:
– Вы здесь немного постойте, я быстро, на разведку.
Он вошел в уличный карман, образовавшийся от сноса ветхого здания, строить что-то новое на свободной площадке власти не решались вот уже много лет, по всей видимости, кто-то из чиновников по-тихому прикупил участочек до нужных времён, хотя возможно, и другое: из-за соседства с ФСБ. Тыльная сторона областного управления просматривалась в глубине кармана.
На этой территории первое время размещался детский развлекательный аттракцион «Луна-парк», потом, – не помнится что, а теперь белели пластиком торговые павильоны – в простонародье – ларьки. Вид у них, конечно, цивильный, но торговали тут, чем попало: картинами, старыми сотовыми телефонами, всевозможными сувенирами и безделушками. Обозревая всё это, Хрусталёв не переставал следить за мышиного цвета, с красноватой окантовкой поверх плеч, спиной лейтенанта.
«Поздно решился, теперь уже ничего толкового не выужу», – с облегчением подумал он о браслете и Гарёве.
Участковый, открыв дверь последнего павильона в правом ряду, проскользнул внутрь. Андрей с Игорем остались ждать, любуясь городской суматохой и вдыхая морозный воздух. Мысли Игоря о какой-то ерунде отвлекая Хрусталёва, мешали ему настраиваться на предстоящую аудиенцию. Томиться пришлось недолго, минуты три, дверь распахнулась, выйдя, Иван поманил их. Они подошли, он, прикрыв дверь, начал инструктировать Андрея:
– На месте, зовут Варев, то ли кличка, то ли фамилия, сам не знаю, поговорить обещал, за результат не отвечаю, так что вперёд, на мины.
Распахнув перед Хрусталёвым дверь из стеклопакета, показал на проём. Андрей, шагнув внутрь, поймал его беззвучные пожелания: «Удачи, мытарь».
Перегороженное белым пластиком и стеклом помещение три на четыре метра, встретило резким запахом пластмассы. Одна витрина выше человеческого роста, вторая – в виде прилавка, между ними узкая лазейка в завитринное пространство. За стеклом на полках – бэушные телефоны, чехлы и сменные корпуса для них. За прилавком сидел почти лысый человек в допотопных очках. Роговая оправа, толстые стёкла, такие очки только для работы, и действительно, в руках у него был потрёпанный технический справочник.
– Добрый день, я… – начал Хрусталёв, но его бесцеремонно перебили.
– Добрый, в курсе, кто вы и зачем, Иван Сергеевич проинструктировал вкратце и меня, – отозвался человек в очках, и, закрыв книгу, продолжил, – прошу, – указал на круглый барный табурет с чёрным кожаным сиденьем и серебристыми ножками, стоящий на стороне посетителей, у прилавка.
Усаживаясь, Андрей приметил за витриной молодого человека, чтобы рассмотреть, чем он там занят сидя на корточках, ему пришлось слегка вытянув шею, наклониться. Его движение было замечено пригласившим сесть. Варев, повернув голову в ту же сторону, окликнул парнишку:
– Григорий! Пора проветриться.
Григорий встал в полный рост и, уже было собрался сказать: «Когда ж я работать-то буду?», – но не успел, его опередили.
– Я присмотрю и за твоим хозяйством, не привыкать, – явно скаламбурил смотрящий.
– Я у Лешего, – выходя, произнёс послушный Гриша.
Не зная с чего начать, Хрусталёв просто рассматривал своего собеседника, ну и старался прочесть то, о чём тот думает. Однако в зоне видимости находилось только верхняя часть туловища, так что кроме шеи и головы рассматривать-то было и нечего.
Голова с лысым блестящим черепом, походившим на тупую сторону куриного яйца, с седым обрамлением коротко стриженых волос, начинающих расти только от уровня ушей, не излучала никаких мыслей, что было уже странно. Лицо выглядело свежим и моложавым, хотя по глубине морщин на лбу и шее можно предположить, что возрастом он старше Андрея как минимум на десяток лет, значит сейчас ему далеко за пятьдесят. Глазницы глубоко впалые, а нижняя оправа очков не давала возможности увидеть, есть ли морщины под глазами. Нос? А что нос? Как и у всех. Подбородок чисто выбрит, но ни синевы, ни черноты нет, волосяной покров слаб и на лице.
– Извините, что прерываю ваш мыслительный процесс, но уж раз пришли, так общайтесь, как говорится, ищите и найдёте, стучите, и откроют вам, – сверкнул вставными зубами из обыкновенного металла хозяин помещения.
– Меня мучают два вопроса, кто это сделал, и сколько будет стоить? – начал Андрей без вступлений и сразу о главном.
– Так что важнее: вернуть машину или отомстить угонщикам? – задавая вопрос, смотрящий поменял очки, новые, в золотой оправе, придали ему иной, более респектабельный вид.
– Простите, не так выразился, конечно, машина – главней, – сконфужено извинился Хрусталёв.
– Ну что ж, это уже лучше. Кстати, меня зовут Глеб, – неожиданно, представился собеседник.
– Андрей Викторович, – как-то не вникнув в ситуацию, отозвался Хрусталёв.
– Тогда Глеб Викторович, – поправился новый знакомый и добавил, – а вообще-то, я не люблю поминать родителей всуе.
Снова образовалась пауза, во время которой Андрей силился прочесть мысли Глеба Викторовича, ну а тот внимательно рассматривал Хрусталёва. И снова Андрей не обнаружил никаких мыслей, вторично; это выглядело уже странным, не то чтобы их не было, а то, как Варев умело их прятал. И тут Хрусталёва озарило: этот человек искушённый и научен, как бороться с промыванием мозгов.
– Что, значительную роль в жизни играет машина? – опять первым разорвал паузу Глеб.
– Да нет, доход получаю из других источников, не таксую. Не привык отдавать своё просто так, без боя, – не зная почему, но искренне ответил Андрей.
– Похвально, чувствуется дух военного, – в голосе прозвучал сарказм.
– А вы, сами-то на такой должности, а вот в ларьке просиживаете, как новые русские в казино, – не выдержав издевательства, раздражённо уколол его Хрусталёв, что, в принципе, делать не следовало.
– Должность – деньги, о вот занятие – для души, – уже мягко и бесконфликтно ответил смотрящий.
– Вы, наверное, душевный человек, – продолжал язвить Андрей, – а по жизни стремитесь стать хорошим.
– Сам по себе человек не может стать хорошим, это его господь бог делает таким. А вот плохим – это уж личная заслуга каждого. Не делайте гадостей, и всё у вас будет хорошо.
Тут Хрусталёв впервые понял, что его «разводят», такая практика делала смысл выражения наглядней. Варев просто играл с ним, тому было интересно наблюдать, как он управляет эмоциями Андрея.
– Где машина, не знаю. Угнать могли только залётные или, – последовала краткая пауза, во время которой Андрей впервые почувствовал мысль смотрящего, – «менты», – но произнёс он другое. – Это невероятное стечение обстоятельств.
– На чём основана уверенность? Ведь угоны случаются сплошь и рядом, – и у нас в городе и по стране, – возразил Хрусталёв, успокаиваясь.
– Но только не на моём участке, здесь конгломерат интересов властей, бизнеса и иных структур. Казино, дорогие «бутики», деньги капают потихоньку и регулярно. В этом случае стабильность – превыше всего.
– Что, теперь все ищут мою машину? – сорвалось само с языка у Андрея.
– Нет тех, кто осмелился нарушить стабильность. Стоянок платных нет, так, глядишь, и перестанут сюда на машинах ездить. Бизнес захиреет, а конкретно до вас никому нет дела, – цинично разъяснял смотрящий.
– Выходит: «Дело утопающих – дело рук самих утопающих», – подытожил грустно Андрей цитатой из классика.
– Вот именно, – ответил смотрящий.
Тут Хрусталёв впервые услышал целый монолог из его мыслей: «Как тебе объяснить, про беспредельщиков ментов. А вот, не сыграть ли нам в игрушку?»
От таких мыслей Андрей напрягся: «Что за игрушка?»
– Вы знаете, Андрей Викторович, – впервые Варев назвал его по имени и отчеству, – в сознании многих людей произошла трансформация восприятия окружающего мира. Если раньше всё делилось на белое и чёрное, то потом заметили многообразие цветного, теперь вот прибавилось тонкое понятие антимира.
– А мне казалось, что приставка «анти» распространена лишь в научных терминах: антикварки, антиматерия, антиэнергия, – Хрусталёв, не понимая, куда клонит собеседник, потому подсознательно настраивался держать ухо востро, ни с чем не соглашаясь.
– А, вы, попробуйте поиграть с частицей «анти» в качестве приставки, можете продолжить: вор … – предложил ему смотрящий.
– Антивор, т.е. честный человек, – автоматически произнёс Андрей.
– Прямолинейно и не вдумываясь в смысл «анти». Вы продвинуты в другом направлении. Вор – сторож. «Охранник правопорядка, блин, мусор. За дверью стоит, привёл тебя сюда». Самые первые воры – это сторожа с охранниками, уж вы мне поверьте. Только честный сторож объединяет и философское и практическое понятие антивора.
«Думай родной, ищи, читай мои мысли. Вслух сказать не могу», – торопил его смотрящий.
Хрусталёв действительно думал, не обращая внимания на подсказки в чужой голове, его занимал вопрос противоположностей и, увлёкшись просчётом комбинаций, он неожиданно выдал:
– По вашей теории получается: вор – антивор – сторож; сторож – антисторож – вор, тогда между вором и сторожем две прослойки взаимоисключающих личностей, это уже нонсенс или, если хотите по моде, сингулярность.
– А вы представьте, что антивор и антисторож – это двуличный человек, обладающий полным набором противоположностей, вот тогда у вас всё и сложится.
– Вы любитель составлять ребусы, а не разгадывать, – поняв, что ему здесь больше ничто не светит, Хрусталёв, поднявшись с табурета, протянул корпоративную визитку, – я оставлю вам телефон на всякий случай, вдруг что-нибудь прояснится конкретней.
– Информация всегда платна, а цена может оказаться слишком высокой.
– Сторгуемся, у нас же рынок.
– У нас сейчас базар, рынком и не пахнет. Рад был помочь. «Жаль, большего не дозволено», – искренне жал ему руку Варев.
– Спасибо, что согласились поговорить. А может, подскажите хотя бы направление поисков? – задерживая рукопожатие, Андрей ещё надеялся что-то услышать от смотрящего.
– «Отослать его к гадалке». А вы сходите к гадалкам, дешевле, и результат немедленно, – пошутил на прощание визави Хрусталёва.
Андрей, выйдя из помещения, несколько озадаченный приёмом, столкнулся с лейтенантом.
– Как результат? – всматриваясь ему в глаза, первым делом спросил тот.
– Перевариваю, а в принципе, – теперь я знаю, кто не угонял.
– О, на нашем ментовском жаргоне – это уже половина дела, – в шутливом тоне поддержал тот Хрусталёва.
– Ну а серьёзно, что собираетесь делать? – переспросил участковый.
– Дам объявление в газету, схожу к гадалкам, чтобы нервы успокоить, и буду ждать, может, повезёт, – ответил Андрей.
– Ну, успехов вам, если что, обращайтесь.
– Спасибо, – пожимая руки, Хрусталёв попрощался и с ними.
Удручённый, двигаясь по проспекту к дому, он перестал обращать внимание на то, что не слышит чужих мыслей, словно воздвиг стену, отгородившись от всего. А зря, это состояние необходимо было запомнить, контроль над собой важен в период обучения. Слушать и не слышать, зависит не только от слуховых нервов, а и от умения настраивать своё сознание, многие и с хорошим слухом «не слышат» и не понимают произносимых слов, а тут – чужие мысли для внутреннего пользования. Два подхода к одним и тем же вещам объединились в человеке, в это почти невозможно поверить, но внутренний и внешний смысл спокойно уживаются у него в голове.
