Kitabı oku: «Власть Тьмы. Эделиада. Том 2», sayfa 3
Кошмар Мюриэла Листона
Взрывы и яркие вспышки салютов не давали заснуть. Даже через плотно закрытые окна и портьеры из тяжёлого бархата слышались крики гуляющих, песни и превратившиеся в какую-то издевательскую пытку, мелодии скоморохов и менестрелей. Мюриэл Листон проклинал празднество Первого Дня Осени. Голова раскалывалась от десятков поддерживаемых охранных барьеров, защитных и атакующих заклятий.
Судя по коротенькой вести от Эбинайзера Кина, стало ясно: пришествие Тьмы отменялось. Новость для всех жителей Эделии безусловно прекрасная и обнадёживающая, но для него она почти ничего не меняла и даже наоборот, могла стать роковой: чудовищный Зверь всё ещё разгуливал на свободе, а Вестор со своими головорезами не нашли в его логове никаких следов, кроме нескольких свежеобглоданных трупов. Теперь Мюриэл был уверен – весь свой гнев за смерть Госпожи Зверь обрушит именно на его голову. К тому же, как выяснялось, Кин вёз в Ладос захваченную живой ворожею и если через её Поток начнутся исследования Тёмного Источника, если решат поднять работы Истиана и испробовать тот ритуал, упомянутый им на Совете… Вызов Зверя, помощь в убийстве Галлана, эксперименты с запретной энергией – всё раскроется и тогда ещё не ясно какая смерть будет хуже: быстрая, от чудовищных клыков Зверя, или медленная, под хитроумными пыточными заклятьями семинарских дознатчиков.
Но оставалась ещё надежда. Кин так же сообщил, что едет в столицу Лестора Фомерстад. Сообщить-то сообщил и как в воду канул. Не из-за того ли, что два дня назад Лестор вместе с Черестином объявили о своей независимости от Короны и закрыли границы? Да, Мюриэл искренне надеялся, что темнокожего мага взяли в плен, а может и того лучше – просто-напросто убили.
В Совете царил хаос. Слишком много произошло за последние дни: убийство Истиана Галлана, предательство Местралей, возвращение с Бесового почти невменяемого Иллиана, от Сорок Девятой вестей не было вовсе, а тут ещё Раскол. Как выяснилось, многие маги давно поддерживали эту идею и остались на территориях взбунтовавшихся княжеств. К тому-же, как докладывали шпионы Тайной канцелярии, Лестор и Черестин сумели привлечь в свои ряды военнопленных орков и их шаманов. А Вольные, будто зная о готовящейся измене, атаковали несколько фортов возле Изначального леса и взяли под контроль несколько деревень.
В сложившейся ситуации перед империей стояло две задачи: вернуть мятежные и захваченные земли и наконец прояснить ситуацию с Тёмными. Тринадцать легионов по полторы тысяч мечей каждый, при поддержке двух с небольшим сотен магов выше третий ступени, Совет воевод и Совет магических родов отправили к южным границам. Разбираться же с Вольными надлежало Серебряным дружинам, оставшимся в немногочисленном составе магам Семинарии, ранее не задействованным в военных операциях и студентам, только-только готовящимся к выпуску. Ответственность за активность Тёмных в столице целиком и полностью легла на плечи членов Совета и нескольких, оставшихся магических ячеек.
Всё это тревожило и нервировало Мюриэла. Он постоянно был на виду, участвовал в собраниях и ментальных поисках. Времени и сил заняться своими делами катастрофически не хватало. Пусть Зверь никак себя не проявлял, но он чувствовал, просто знал – тот не покинул Ладос. А уж о поисках беглой Местраль речи и вовсе не шло.
В конце концов, не выдержав такого стресса, расчётливый обладающий холодным разумом и не дюжими знаниями, позволяющими ловко избегать наказания за свои тёмные делишки, маг исчез, а вместо него появился нервозный, вспыльчивый, вздрагивающий от каждого шороха параноик. Вдобавок, Мюриэл почти не спал уже пятые сутки. По ночам его мучили кошмары, которые, как он чувствовал, рано или поздно сведут его с ума. Он видел обрывочные картины каких-то древних сражений, легионы немыслимых чудовищ, пожирающих всё на своём пути, огромных исполинских монстров, сеющих безумие, агонию и смерть. Он был свидетелем мерзких, презревших все законы природы экспериментов с человеческими останками и ещё живыми людьми. И каждый раз перед пробуждением на него смотрели красные глаза Зверя, от которых он просыпался дико вопя, весь в поту и дрожа, как в предсмертной лихорадке.
Разум подводил Мюриэла. Тело ослабло, ужасная рана на груди день от то дня болела всё сильнее и ни заклинания, ни эликсиры облегчения не приносили. Ему приходилось выбирать между поддерживающими кристаллами, позволяющими пережить ещё одну ночь, или уснуть, рискнув лишиться рассудка от жутких сцен, невесть откуда рождающихся в голове. Воспалённое недосыпом сознание каждый раз выбирало кристаллы.
Мюриэл лежал кровати. Мысли о политических и военных передрягах ничуть не волновали его – он думал только о Звере и о треклятых всполохах праздника, проникающих в его комнату. Трясущейся рукой он достал из резной шкатулки тускло сияющий кристалл и произнеся заклятье, ощутил, как Сила из минерала разлилась по телу. Он осушил кубок вина с зельем «Концентрации, отгоняя всё ближе и ближе подступающий делирий.
– Мюриэл Листон… – прозвучал в голове голос.
– Себастиан, ты? Я занят. Сегодня я не смогу присутствовать на Совете.
– Мюриэл Листон…
– Я сказал нет! В конце концов я имею право выспаться?! Если бы вернулся Кин, я бы знал. Всё остальное мелочи. Войной пусть занимаются воеводы.
– Мюриэл Листон, твоё отчаянье пахнет слаще твоей крови.
Волосы зашевелились на голове осоловелого мага: он узнал этот голос. Издевательский хриплый голос призванного им чудовища Тёмного Мира. Мюриэл задрожал. Словно маленький испуганный ребёнок, опасающийся ночного монстра, притаившегося под кроватью, он подтянул одеяло до самого подбородка и подобрал ноги. Десятки формул заклятий метались в его разуме, путались, мешали друг другу. Он думал, что будет готов к встрече. Что в урочный час сможет выстроить вокруг себя непробиваемую оборону и будет хладнокровно, планомерно разить врага самыми убийственными заклятьями, которые только знал и которые так тщательно готовил. Но выяснялось, что его воспалённый кошмарами и бессонными ночами рассудок позабыл всё под натиском обрушившегося на него ужасного голоса.
Запахло псиной, гарью и приторным запахом свежей крови. В центре комнаты сгущался зловещий дым, формируя бугристое, играющей алыми всполохами шерстью тело Тёмного Охотника. Мюриэл не видел этого – память подбрасывала ему виденное ранее.
– Открой глаза.
– Ч-что, что ты сделал со мной? Это з-заклятье ужаса? Нет. Нет. П-просто убей.
– Твой ужас рождён тобою, человек. Ты стал слаб. Убить тебя сейчас мог бы и щенок hul-zaga[1]. Я буду говорить. Смотри на меня!
Невообразимым усилием воли Мюриэл открыл глаза, но не смог сдержать нелепого испуганного всхлипа. Память не обманула его. Огромное существо скалило зубастую пасть. Красные глаза горели огнём.
– Хм-м… Ты слабее, чем я думал, человек. В последнюю встречу мы были почти равны. Жалкий. Я буду говорить. Ты будешь слушать.
В ответ за окном полыхнули разноцветные огни и восторженные вопли уже совсем пьяных от восторга и вина ладосских гуляк. Охотник положил уши и прищурился.
– В вашем мире слишком много света. Вашему миру пойдёт темнота. Уже скоро. Человек, с Холма вернулся ребёнок. Ребёнок с золотыми глазами. Он стал вместилищем Госпожи.
– Кад-Давры?! – выдохнул Мюриэл.
– Слушать! Госпожа в ребёнке с золотыми глазами. Госпоже нужна твоя помощь. Когда белый глаз вновь наберёт силу, ребёнок умрёт. Умрёт ребёнок – умрёт Госпожа. Умрёт Госпожа – умрёшь ты. Темнокожий человек везёт Сосуд. Ведьма с Холма. Истинное вместилище. Ты должен открыть Госпоже доступ к её разуму. Открыть доступ к её Потоку. Госпожа заполнит Сосуд. Наступит вечная Тьма.
– Я… Я не понимаю… Как…?
– Ещё слово и ты станешь моей добычей!
На улице, словно аккомпанируя и усиливая эффект рыка, взорвались финальные праздничные фейерверки. Музыка, рождённая магией, оборвалась, угомонились и уличные музыканты. Всеобщее ликование и крики затихали. Совсем ещё раннюю утреннюю тишину лишь изредка нарушали отдельные взрывы смеха, разбредающихся по домам жителей Ладоса и строчки наиболее полюбившихся им песен. Затем всё окончательно стихло. Чествование Первого Дня Осени было окончено.
Всё это время Охотник пристально следил за понемногу приходившим в себя Мюриэлом.
– Слушать. Госпожа должна жить. Госпожа узнает о помощи человека. Охотник оставит человека в живых. Время до следующего полного белого глаза. Сегодня ты будешь спать. Человеку нужен сон.
Дым стал бурлить и сгущаться. Он полностью скрыл могучее тело Охотника и исчез через щель запертой входной двери. Через несколько мгновений Мюриэл остался один в своей спальне родового поместья.
Сев на кровать, он обхватил голову руками пытаясь совладать с наступающей паникой:
– Это сон. Сон… Его здесь не было. Что? С золотыми глазами? Сосуд? Кин? Это сон. Это сон… Очередной кошмар. Кристаллы больше не действуют. Я схожу с ума. Это сон…
Кровь застучала в ушах, глаза закатились, сознание помутнело и Мюриэл повалился на пол. Приступ длился недолго, принеся за собой глубокое забвение, в котором не в силах более совладать с реальностью разум, находящегося на грани безумия мага, растворился полностью.
[1] Hul-zag – одно из собакообразных существ населяющих Тёмные миры. Маленький, но очень прожорливый хищник. (прим. автора)
«Би да Остальные»
– Поздравляю вас, сударь – вы разбираетесь в лошадях так же, как урусский орк в дворцовом этикете.
– Если бы ты не дышал на меня перегаром и не торопил, мне бы удалось выбрать более крепкую лошадку!
– Как вы можете припомнить, господин хороший, я тогда уже был совершенно трезв. Так что не сбрасывайте проблемы со своей больной напудренной головушки, на мою.
– Напудренной?! Да я уже стал походить на одного из ваших! В любой таверне меня примут за типичного варлагана-пропойцу! От меня разит, как от скотника! Двухдневные термы и те едва смогут смыть с меня вонь.
– Значиться, если я вас правильно понимаю, всю ответственность за свою промашку вы возлагаете на вонь?
– Вытащи пивные пробки из ушей! Я говорю, что нам подсунули старую, дряхлую кобылу, и если бы не ты, я бы это заметил! Я уже молчу о героической переправе, когда ты утопил половину наших походных блюд!
– Походных блюд?! Ах ты-ж доходяга напомаженная! Всё ему дворцы да приёмы у императора по ночам снятся. Блюд?! Просто мне попался на редкость упрямый осёл! И хочу-таки напомнить – половину я спас.
– Ты спас мешок с бутылками! Всё остальное вытащили мы с Ляйсан и сударыней Бернардин!
– Семнадцать! Семнадцать раз я приносил барышням и тебе, жертва моды, свои извинения! Восемнадцатого не будет!
– Сделай природе одолжение и перестань оскорблять её гарью из своего мужицкого рта!
– Хворый истерик!
– Прогорклый недомерок!
– А ну прекратить! – послышался окрик Байи. Она уже пришла в себя после падения и ей было абсолютно всё равно по какой причине лошадь, купленная Нарциссом, рухнула под ней, как подкошенная и испустила дух.
Ляйсан с Бернардин помогали магичке обрабатывать ссадины, не встревая в перепалку двух бывших членов Вспомогательной Магической ячейки Ладоса.
Нарцисс и Брастер замолкли, хотя на языке каждого вертелось, пытаясь выскочить наружу предположение, что кобылка де померла из-за непомерной тучности наездницы. Однако обострённое до предела за эти три дня чувство самосохранения заставляло их разыгрывать ссору друг с другом.
– Ладно, – первым пошёл на примирение, заметив красноречивый взгляд из-под бровей Байи, Брастер. – Главное не угробили нашу достопочтенную руководительницу. А еды я вам достану – обещал же.
– Истинно-истинно! Без нашего славного лидера, уж и не знаю доберёмся ли вообще до места назначения, – нарочито сокрушился Нарцисс, осознав, что мысль о заморённой тяжестью тела лошади приходила и в голову Байи. – Признаю, крохотная частичка вины за приобретение, так сказать, не совсем здоровой и безусловно преклонного возраста кобылы есть и на мне. Посему, я любой ценой обязуюсь достать лучших скакунов Эделии и обеспечить тот уровень комфорта, который заслуживают наши барышни.
– Опять рыцаря разыгрывает, – хихикнул Брастер. – А я-то уж подумал надоело.
– Я прошу прощения у вас, сударыни, за своё недостойное поведение, – пропустил ремарку Нарцисс и чинно раскланялся.
– Достопочтенный сударь, я принимаю ваши извинения, – улыбнулась Бернардин. – Но стоит признать, наше положение более чем серьёзное. Нужно решать, как быть дальше.
– Через пару вёрст, на Большом Северном перекрёстке, будет постоялый двор с конюшней, – вздохнула Байя. – Придётся идти туда.
– Но это опасно для госпожи, – встрепенулась Ляйсан. – А вдруг её узнают?
– Сейчас вновь свернём в лес и пойдём вдоль реки. Подойдём со стороны водяной мельницы. Там вы с уважаемой сударыней Местраль подождёте нас. Посмотрим, как наши рыцари держат слово.
– И откуда у вас такие познания здешних мест?! Вы просто не перестаёте поражать меня! – не переставал гасить возможное пламя гнева комплиментами Нарцисс.
– Да угомонитесь уже, сударь Меврэ. И не тряситесь так. Все мы прекрасно понимаем каких именно скакунов вы в состоянии раздобыть.
Нарцисс стушевался и пристыженно отвёл взгляд. Первые три дня пути прошли достаточно легко и никаких особенных геройств, кроме вылавливания снеди из речки Усорки, от него не требовалось, но теперь, кажется, придётся проявить себя, ведь положение и впрямь становилось серьёзным.
– А то, что наши персоны в розыске, как я так-таки понял, вообще никого не заботит? – подал голос Брастер.
– Я думаю, наших скромных персон ещё даже не хватились, – закряхтела Байя, наконец выпрямившись во весь рост. – С докладом о проделанной в Семинарии меня ждут только через два дня. Думаю тогда и заметят наше исчезновение.
– Всё-таки будет лучше если я на время закрою ваши Потоки, – предложила Бернардин. – На перекрёстке должны быть маги и несколько десятков стражей. Четверо чародеев, явившихся невесть откуда, могут вызвать подозрение.
– Закроете нам Потоки? – сглотнул Нарцисс. – А формула «Открытия»?
– Сударь Меврэ, – надвинулась на него Байя, – вы собираетесь оскорбить сударыню Местраль? Вы подвергаете сомнению её способности? Она член Совета. Уверена, она знает формулу «Открытия».
– Прошу вас, не нужно ссориться. Нарцисс, милый, разумеется я смогу раскрыть ваш Поток обратно. Не сомневайтесь, – дружелюбно проговорила Бернардин.
– Тогда Брастеру первому, – насупился тот.
– Вэй-вэй! А если в бой? Кто тогда вытащит наши зад… защитит нас?
– Меня будет достаточно, – расплылась в улыбке Байя, оценив результаты воспитательных затрещин и оплеух, коих Брастер от неё уже нахватал достаточно за свою панибратски-грубую речь.
Договорившись, беглецы свернули в лес. С самого Ладоса они пытались как можно меньше идти по тракту, хотя ещё ни разу не видели отряд хоть мало-мальски напоминающий погоню. Создавалось впечатление, что о преступнице Местраль в столице позабыли вовсе, или же просто наша пятёрка оказалось невероятно искусной и удачливой при побеге.
Оставив Бернардин и Ляйсан на берегу всё той же Усорки, резво несущей свои неглубокие и, несмотря на приход осени, всё ещё тёплые воды, тройка магов отправилась на перекрёсток двух главных трактов империи. Байя не смущаясь, под заклятьем «Неутомимости», вышагивала впереди, сминая молодую лесную поросль и обходя лишь кусточки повыше, вековые дубы да стройные устрашающие всю нежить в округе осины. Нарцисс же с Брастером плелись и потели позади: как и договаривались Бернардин закрыла на время их Потоки.
– Чувствую себя шлюхой, которой дал под дых смотрящий, – пробурчал Брастер и пропустил, как Байя, проявив нечеловеческую скорость, оказалась рядом и влепила ему такую усиленную чарами затрещину, что спугнула стайку серых соловьёв, угнездившихся в десятке саженей поодаль. Певчие птахи взмыли ввысь, то ли смеясь, то ли издеваясь над позабывшим осторожность толстяком.
– Благодарю, – явно приподнялся духом Нарцисс. – Не представляю, как можно терпеть подобное похабство до самого Клеттура.
– Как придём, говорить буду я, – строго наказала Байя. – Никаких возлияний. Никаких побратушек с местными. Ясно?!
– Ясно, – потирая покрасневшую от шлепка шею почти пискнул Брастер.
– Я за вами, сударыня! – набрал себе очков Нарцисс.
Перекрёсток кипел, гудел, общался, жил. Огромный караван какого-то северного купца, об этом свидетельствовали гербы и запряжённые в громоздкие телеги белые бизоны, расположился полукругом и по всему уже готовился отбыть. Местный торговый люд активно расписывал гостям с севера достоинства приготовляемой здесь выпечки, пива и закопчённой птицы, пытаясь сбагрить всё это в последний момент. Небольшая кузница пыхтела мехами, из таверны доносился привычный для таких заведений галдёж. Одинокий почтарь попивал под навесом горячительное: работы для него сегодня не было, да и день уже клонился к вечеру.
На двоих усыпанных репейником, пылью и отголосками трёхдневного перехода по лесам да полям бедолаг местные не обратили внимания, а вот высоченная, выдающаяся во всех смыслах и во все стороны магичка, наоборот тут же притянула к себе взгляды. Заклятье «Неутомимости» преобразило не только её саму, но и её наряд. Тонкое изящное платье весело трепал ветерок, причёска вновь собралась в тугую массивную косу, остатки косметики, позаимствованной у Нарцисса, сделали Байю на пятнадцать лет моложе.
Торговцы, осознав неуместность своих товаров для северян, тут же взяли троих новоприбывших в кольцо, на перебой восхваляя свою продукцию. Однако строгий пылающий Силой взгляд магички быстро поубавил их пыл и заставил ретироваться.
– Пару курочек взяла бы, – робко предложил Нарцисс. Его желудок, привыкший к ладосским деликатесам, бил тревогу. С самого утра он был пуст, если не считать куска, так до конца и не просушенного после незапланированного купания, пирога да пару глотков, пускай и отменного вина спасённого Брастером.
– Пиво-то даже не кислое, – облизнулся Брастер. – А им, если-таки хотите знать, даже наесться можно.
– Скорее накушаться, – зыркнула на него Байя. – Я сказала – ни-ни!
– Хочу вам напомнить, высокоуважаемая, золотишка у нас в карманах не то чтобы и много. И если кобылку опять будет выбирать он… – Брастер многозначительно кивнул на Нарцисса. Тот, не стесняясь, показал в ответ язык, но тут же его и прикусил, увидев приближающихся воинов при полном вооружении.
– Кто таковы? – спросил холёный здоровяк с железным подобием серебряных застёжек на плаще. Явно бывший Серебряный, невесть как назначенный на пост начальника стражи перекрёстка.
– Мы из столицы. – выпятила грудь вперёд Байя.
В таком исполнении эта невинная вроде бы фраза прозвучала скорее, как угроза, но стражник не обратил на это внимания: его отвлёк Самуил Фригстан, возвышающийся на бочке с простёртыми к небу руками.
– Люди добрые! Несу я, окаянный, весть вам с земель наших многострадальных!
– Твою-же… Ливар, Гал, убрать этого сумасброда отсюда!
Двое воинов тут же принялись расталкивать толпу, развесившую уши в предвкушении новых страшилок от вездесущего пророка.
– Сыночка, кровиночка-одинёшенек! Осталась душа без отца! Чёрная Тьма притаилась в нём и ждёт! Найдётся ли смельчак, обман распознающий и возьмётся-ль он истребить недобитую мерзость, невзирая на цену тяжёлую?!
– А ну разойтись!
– Пошёл с дороги! Мало вчера я тебя охаживал?!
– И ведь не где-то в краях далёких, погибающей от судьбы злой землицы нашей, а во самом сердце ея та трагедия! Никак не совладать отпрыску рода великого с нею! Гибель неминуемая нависла мечом вострым над его головушкой и лишь луна лик…
Тут Гал почти добрался до голосящего и попытался стащить его с импровизированного постамента, но невзирая на кажущуюся хилость и преклонные года, Фригстан ловко увернулся и бросился в толпу, не забывая при этом выкрикивать свою, как всегда заготовленную заранее речь.
– Лишь луна лик свой полный покажет вновь – свершится страшное! Тысячелетнее зло возвернётся в наш мир и утопит его во скорби и во мраке!
– Вэй, вэй! Да это ж Юродя Фриг! – опознал бродягу Брастер. – Ату его братцы! Ату! Чего рты раззявили?! Поджимай слева! Помню в столице он заклинал подвесить бельё императора Стридала на восточных воротах, дабы тот за ум взялся и налог на курятину снизил.
Толпа дружно захохотала, но вместо того, чтобы примкнуть к пытающимся изловить вёрткого пророка стражам, начала, как бы ненароком, препятствовать его поимке.
– Доколе мы слепы будем?! Доколе умы учёных мужей наших будут обзабочены токмо достатком своим?!
– Правильно изрекаешь батя! – не унимался Брастер. – Не токмо мужи учёные, обычный крестьянин обзабочен лишь бабёнку какую поплотнее приобнять, да так, чтобы жена-таки не застукала. Совсем народ обнаглевши!
Из толпы вновь раздался одобрительный смех. Некоторые уже бросили слушать Фрига и следить за его неимоверно быстрыми передвижениями. вместо этого, раскрыв глаза и уши, они жаждали новых реплик от Брастера.
Тут полоумный старик выхватил у одной старушки закопчённую до черноты тушку куры и очередной раз увернувшись от рук стражей, воздел её к небесам.
– Что вам эти дары земные, коли смерть стоит у каждого на пороге?! Одумайтесь, несчастные! Ужо скоро все вы превратитесь в чёрную копоть, как и эта убиенная!
– Ой да открыла смерти дверь! Ой да не вовремя, квошечка! Жить бы да жить, молодухе! Айда, робяты, тризну по убиенной справлять! Тащи вино да пиво!
Тут уж захохотали абсолютно все: и переставшие гоняться за безумцем стражи, и их бывший Серебряный Голова, и северный купец с кучерами, задержавший отбытие обоза из-за разыгрываемого на их глазах представления, и не имевший более сегодня работы почтарь.
– Безумие! Безумие несёт Тьма! И вас уже поглощает оно! Эта тварь божья будет символом вам и памятью, когда встретитесь вы лицом к лицу со Злом!
– Верно-верно, старый! Память мне действительно всколыхнуло. Толи крылышко, толи… А! Ножка! У одной моей подружки вот такая-же была! Такая же кругленькая! Хоть и не такая чёрненькая.
Раскатистый гогот, раздавшийся над перекрёстком, испугал даже обычно спокойных и покладистых бизонов. Возницы кое-как справились с могучими животными и продолжали смеяться до слёз.
– Тьма, Тьма на ваши головы падёт, коли не прислушаетесь ко словам моим! Тьма! – завопил что есть мочи Фригстан и с тем исчез, словно под землю провалился. Почти разломанная на двое его тощими пальцами курица упала на землю. Теперь за неё никто не дал бы и двух медяков.
Когда все немного успокоились и думать забыли об исчезнувшим невесть куда безумце, разжалованный Серебряный вернулся к троим магикам. Проделал он это с трудом: раздухарённый шуточками Брастера кагал не хотел расступаться. Многие, как минимум, хлопали по плечу шутника, а некоторые, как максимум, несмотря на грозные взгляды Байи, уже наливал ему браги.
– А-ну разошлись! Посмеялись и будет! – Видимо этот рослый, уже в возрасте воин давненько верховодил тут: толпа быстренько перестала быть толпой и преобразившись во вполне послушное, организованное скопище, разошлась. – Ну молодцом-молодцом. Язык без кости – словно веник мети.
– Кто без шутки живёт – одиноким помрёт, – ответствовал поговоркой на поговорку Брастер.
– Ну да ладно, сударь балагур-насмешник, – неудачно попытался сделать строгое лицо страж, – закончили веселить толпу. Я Талим. Здешний Голова. А вы кто такие? Никак бродячие фигляры. Он как разодеты. Откуда идёте-то? Куда заворачиваете?
– Зоркий глаз у тебя, мил человек. Почитай, что как есть и бродячие, – осенило, завертело и понесло Брастера. – Я Бистер – руководитель труппы «Би да Остальные». Веселю народ, шутки-прибаутки рассказываю. Это Кайя – магичка наша. Если что моя. Не, ну как магичка, Семинарию даже не потянула. Вот теперь иллюзии всякие и кажет господам. Ты думаешь это её личина-то? Х-ха! То заклятье на ней, а под ним… – Брастер, если бы закончил эту фразу так как хотел изначально, подписал бы себе смертный приговор. Благо он вовремя опомнился и перекинулся на Нарцисса. – Энтот… Ну, энтот-то должон быть тебе известен. Рамцисс ажмо восемнадцатый! Танцор искуснейший. Ему танцы плясать, ну вот прям вообще ничего не мешает. С нами ещё двое. Из Ладоса идём на север далёкий. Уплочено двором Дерека Неоттона развлечение аж до самой до весны. Да вот вишь кака оказия: лошадь, предательница, таки подохла, а осёл, мракодей, всю провизию разгрохал. Нам бы докупить чего и снова в путь.
Пока Талим выслушивал эти выдумки, подошли Ливар с Галом. Они также находились в приподнятом настроении и с интересом осматривали необычную троицу. А вот Байя с Нарциссом, абсолютно не заботясь о конспирации, открыв рты слушали и пытались запомнить свои новые личины, коими их наградил Брастер.
– Повозки что-то вашей не видать.
– Та яж толкую. Потонула повозка. На переправе, два дня назад. Вот и идём бредём, дорогу топчем. Сам видишь, мы люд вышагивать не привыкший. Нам без повозки никак.
– Кто ещё-то с вами?
– Та убогая одна, – Брастер невзирая ни на что таки хлопнул стакан налитой благодарным зрителем браги и тут же втянул голову в плечи, ожидая очередной оплеухи от Байи. Оной, однако, не последовало. Да и Нарцисс, вот уж невидаль, смолчал.
– Убогая? – изогнул брови Талим.
– Ага, а вон, наподобие Фрига, – не сдержал икоту Брастер. Брага в пустом желудке повстречалась с Черестинским трёхлетним, и они на пару пожаловали в его головушку. – Будущее смотрит, на картах гадает. Предрекла мне, что стану деть руководствовать всей труппой. Так вишь, не соврала! – залился он смехом, не видя разгорающихся гневом глаз Байи. – Да вот, к старости что ли, врёт больше. Но вы эт никому. Нам-таки ещё с ней перед сударем Неотонном выступать.
– Да не сомневайся, – рассмеялся Талим. – Мы язык за зубами, да парни? Я за свою жизнь столько пророков повидал. Всё понимаем. Могила.
– Ну-таки и ладненько, – подмигнул остальным двум стражам Брастер. – Ну и ещё одна. Та уж гордость моя. Сам выпестовал. Ночей не спал – всё менторствовал. Восточная красавица с самих Вечноцветущих! Танцем соблазняет, гибкость нечеловеческую имеет, да и вот с энтим, – он кивнул на Нарцисса, – пляски устраивает. Но, конечно, ей-то он не чета, даром что восемнадцатый. Тут они, близёхонько. Возле мельницы, у Усорки. Остатки поклажи стерегуть. Побоялся взять я гадалку. Страшна уж больно и с головой у неё… Сам понимаешь.
– Коли на север путь держите, могу пособить, – ещё шире улыбнулся Талим. Он, ничуть не стесняясь и не скрываясь, сделал красноречивый не многозначный жест, потерев большим пальцем остальные. Жест знакомый всем, во все времена, во всех землях, а может даже и мирах. – Караван вон, как раз в Слайбьёрн идёт. Ведёт его Берза Фапенгер. Нормальный мужик. Сговоримся – замолвлю за вас словечко. Поедете с комфортом. Ну, конечно, если троллей не боитесь.
– Троллей?! – ахнул Нарцисс. Озвученная стражем перспектива заставила его выйти из раздумий и перестать перебирать в памяти десятки и десятки танцев. Он очень переживал, что теперь в каких-нибудь обстоятельствах придётся доказывать свой, выдуманный Брастером, статус лучшего танцора Эделии и сильно нервничал.
– Да ты чего так побледнел-то? – расхохотался Талим. – Северные тролли у них только за охрану. Не боись не укусят. Ну так как?
– Сколь? – прищурился Брастер.
– Сколь – это вам Берза скажет. А мне за разговор три золотых. И я не читаю ваше приглашение от князя Неоттона.
– Эх-ка! Три?! А гарантии?
– Фапенгер всякое возит и не разу не попался. У нас с ним… уговор. Ежели я о чём попрошу – сделает.
– Кийя, детка, а ну дай-ка мой кошель, – с лёгким пренебрежением бросил Байе Брастер.
Повисла пауза. Нарцисс, позабыв о троллях молился, как и кому мог, дабы их руководительница, пусть и бывшая, не испепелила на месте этого зарвавшегося и уже захмелевшего болтуна. Но, к его изумлению, Байя совершенно спокойно достала кошель, отсчитала три пентара[1]и отдав их Брастеру даже чуть поклонилась.
– Здесь побудьте. – Талим убрал золотые за пояс и направился к головной телеге обоза.
– Совсем допился! – с тихим визгом налетел на Брастера Нарцисс. – Что ты тут наплёл?! Какая ещё труппа?! Как такое на ум могло прийти?! Какой обоз?! С нами сударыня Бернардин! Поедем по главному тракту – её заберут в острог на первом же посту! Ещё и тролли?! Святая Триглава, я не переживу!
– Браво, – сухо проговорила Байя, не моргая глядя на Брастера. – А ты не такой дурак каким иногда кажешься.
– Да вы оба спятили?! – ужаснулся Нарцисс. – Отдали три золотых! Сколько у нас осталось?!
– Один, – невозмутимо бросила Байя.
– Один?! И чем же мы будем платить за проезд, моими танцами?! Признаюсь я не плохо танцую вальду, сарамбеску и марлезонту… Но у меня нет партнёра! Ляйсан?! Хотя… Она с островов и тонка, как тростинка. Несколько занятий и я бы мог…
– Черестинку-бабочку вам бы с ней только плясать, – съязвил Брастер. – Даже я бы медячок подкинул.
– Угомонитесь, сударь Меврэ, – наконец обратила на Нарцисса внимание Байя. – Кстати, роль танцора с именем вам очень подходит.
– Мне?! Роль?! Я не понимаю почему вы так невозмутимы?!
– А меня значит записал к магам-недоучкам, – вновь забыв про Нарцисса, бросила хитрый прищур на Брастера Байя. – Своей назвал. А что ты там интересно хотел рассказать про мою истинную личину?
– Да я собственно… Я… К-хм. Я со всем почтением… К-хм, к-хм, – закашлялся толстяк, краснея всё сильнее-сильнее.
– Ну-ну, смотри у меня. Договоришься, – отчего-то тоже немного покраснела Байя. – Ох и выдумщик.
– Тык, я это, ну, для конспирации, – соорудил невинно-детское лицо Брастер. – Дядька мой с бродячими скоморохами водился. Там люд разношёрстный, тык я и подумал: – «а мы то, мы то!» Вы гляньте на нас: один кривой, другой тощий… – он вновь замялся, глянув на Байю. – Ладно хоть с женским контингентом свезло. Одна другой краше.
– А что-ж ты имён нам покрасивше не подобрал? И говор зачем-то сменил. Ну прямо не дать не взять черестинский купец.
– Да прекратите же вы! – вновь взвизгнул Нарцисс. – Что нам теперь делать?!
– Хватит истерик! – привычно одёрнула его Байя, вспомнив, что не взирая на измыслённую Брастером фантасмагорию, роль руководительницы принадлежит ей. – За проезд не переживайте. Сударыня Бернардин дала мне одну вещицу. Мы сможем купить два таких перекрёстка, причём вместе с обозом.
– Ну да?! – выдохнули разом Нарцисс с Брастером.
– Цыц. Идёт.
Талим возвращался к троице. Рядом с ним семенил хмурый не высокого роста толстячок в длинном, почти загребающем дорожную пыль, зипуне. Вот только с крестьянским его роднил разве что покрой, а расшитый серебром и крохотными драгоценными камнями воротник и блестящие золотом на солнце пуговицы говорили о не дюжем состоянии его носителя.
