Kitabı oku: «Экстремальная зона», sayfa 3

Глава 5

Северный сибирский город-порт являлся самым большим и мощным на всей великой сибирской реке. Это сразу было видно по стоявшим у причалов порта внушительным морским судам, многие из которых были высотой с семиэтажный дом. Река здесь уже очень широка, так что настоящая морская качка испытывается в полной мере, даже когда судно стоит.

В порт вошел небольшой контейнеровоз под флагом далекой африканской Либерии. В таможенной декларации все выглядело по-честному: на борту имелся контейнер с отработанным ядерным топливом. Тщательно закрепленный большой цилиндрический контейнер состоял из нескольких частей, или «упаковок»: вначале шел камнелитой короб, затем – защитный слой из высокопрочного железобетона. Его сменяла внутренняя свинцовая оболочка. Крышка состояла из тех же материалов, что и контейнер. На поверхности красовались всем знакомые эмблемы «радиации».

Под полом тихо работали дизели, и судно неторопливо продвигалось вдоль причалов, минуя сухогрузы, стоявшие на якорях, большие морские суда, ожидающие разгрузки. Справа под погрузкой находились так называемые «морковки» – морские транспорты ледового класса; на рейде виднелось много барж. Повсюду сновали юркие портовые катера, навстречу то и дело шли буксиры – словом, царила обычная портовая суета.

В весеннее половодье здесь в реке вода поднимается на два десятка метров. Из-за этого причалы массивны и имеют необычную форму. Здесь все было устроено, чтобы противостоять напору льда и пропустить его поверх причалов. Оборудование с нижних причалов на весну снимается и перегоняется наверх, а на крановых рельсах намораживаются ледяные бугры, чтобы их не оторвало льдинами.

Все это наблюдал стоявший на борту гражданин Великобритании Джеймс Дингли. Во всем его бесстрастном облике не отражалось никаких эмоций. Держась одной рукой за поручень, он покуривал сигару и поглядывал вокруг. Глядя на его лицо, выражавшее пренебрежение и презрительность, становилось понятно, почему порабощенные Британской империей народы так люто ненавидели англичан. Вскоре судно пришвартовалось, и британец отправился оформлять груз.

Толстый таможенник, усадив визитера напротив, стал читать поданные ему документы. Из сопроводительных бумаг было очевидно, что контейнер с отработанным ядерным топливом идет транзитом в Китай.

– Так... а разрешение из Росатома? – разглядывая бумаги, спросил чиновник.

– Здесь же, – привстал Дингли.

– А-а-а, вижу, – кивнул тот.

Впрочем, британец не волновался, зная, что документы у него в полном порядке и суетиться тут не стоит. Он отвел взгляд, состроив скучающее выражение лица.

– Интересуетесь? – кивнул работник таможни на флаг, установленный в углу.

Дингли совершенно не интересовала эта деталь, но разговорчивый собеседник расценил взгляд британца несколько иначе.

– Каждый символ – это ведь код города, – пояснил он, – вот возьмите хотя бы нас. Взгляните на флаг: синий и серебряный цвета отражают полярный день и полярную ночь. Это ведь не то, что у вас в Англии день и ночь. Вы поживите у нас, тогда и поймете, что это такое.

– Спасибо, – сдержанно ответил Дингли. Жить здесь ему не хотелось нисколько. Он вообще с трудом мог представить себе постоянное проживание в подобном климате, разительно отличавшемся от любимого средиземноморского.

– Олень, которого вы видите, – царь природы здешних мест, символ основного занятия северянина, главный источник его благополучия, – продолжал словоохотливый чиновник, – старинное морское парусное судно коч символизирует, что наш город является одним из важнейших портов Северного морского пути. Ну, а синий цвет дополняет водно-портовую символику...

– Да, это очень интересно, – кивнул англичанин.

Он с удовольствием послал бы этого хомяка подальше, но приходилось играть роль.

– Город расположен в устье реки, изображенной в виде геральдической фигуры – поясом переменных цветов, что показывает два периода жизни реки. Синий – летняя вода, белый – зимний снег и лед, – сел на любимого конька чиновник. – Вот вы, к примеру, знаете, что такое цвета в геральдике?

– Догадываюсь, – тихо зверея, поиграл желваками британец.

Если бы он мог, то с огромным удовольствием высказал бы этому толстяку все, что о нем думает. А злости, несмотря на короткое знакомство, у британца накопилось предостаточно. Но гость из Туманного Альбиона сдерживался.

– Синий цвет в геральдике – это символ чести, славы, красоты, добродетели и чистого неба. Ну, а белая часть поля флага говорит о бескрайних северных просторах.

Таможенник гордо, словно он сам придумал все это, взглянул на гостя.

Дингли делал вид, будто заинтересован. К счастью, собеседник прекратил свою идиотскую лекцию. Бумага, конечно же, была проверена самым тщательным образом и, естественно, оказалась подлинной. Далее пошли еще более рутинные мероприятия. При проведении практической проверки выяснилось, что вес и объем груза соответствуют задекларированным.

В очередной раз англичанин убеждался, глядя на то, как проходит вся «операция», что коррупция – великая вещь. Законы, конечно, пишутся и существуют, но на то они и законы, чтобы их обходить. В этом богатый опыт Дингли убедил его уже давным-давно. Если есть поддержка наверху, то любое дело можно провернуть так, что и комар носа не подточит. Ему приходилось проворачивать свои дела в самых разных частях земного шара, но Дингли убедился в одном: люди везде одинаковы. Будь то Мексика, Россия или Япония – люди везде любят хруст банкнот и для того, чтобы сорвать куш, готовы пойти на что угодно.

«Китайский вариант» этого дельца вообще выглядел идеальным – ведь эта страна, наряду со своей соседкой, Монголией, рассматривает возможность ввоза отработанного ядерного топлива с последующим захоронением. А отсюда как раз прямой путь именно туда – в Китай. Везти «хвосты» только морем – дело опасное. К тому же, согласно документам, контейнер предполагалось захоронить в относительно безлюдном районе КНР – Внешней Монголии, региону, географически близкому к России.

Способ транспортировки был, конечно же, заранее оговорен: контейнер планировалось переправлять вертолетом «Ми-26». И экипаж, и вертолет уже зафрахтованы, естественно, за транзит контейнера через свою территорию и федеральный центр, и область получают деньги. Грузоподъемность «сарая» или «коровы», как его называют на жаргоне пилотов, как раз и составляла нужные двадцать тонн.

Покончив с бумагами, англичанин покинул кабинет ответственного чиновника и вышел на свежий воздух.

Внушительных габаритов машина, окрашенная в сине-бело-красные тона, уже стояла на бетонке, готовясь к ответственному заданию. Лопасти винта слегка прогибались под собственной тяжестью, и вертолет напоминал уснувшую огромную стрекозу. Контейнер, правда, был объемным, а потому его решили транспортировать на тросе – «внешней подвеске».

Дингли присутствовал и при доставке груза на аэродром – естественно, под охраной. Там же он познакомился с экипажем. Англичанин придирчиво, словно сканируя, вгляделся в лицо командира вертолета – крепкого седоватого мужика со шрамом на щеке. Будучи человеком въедливым, гость хотел быть уверенным в каждой мелочи.

Командир был одет в коричневую, видавшую виды кожанку, под которой виднелась серо-голубая форменная рубашка. На ногах красовались громадные резиновые охотничьи сапоги с завернутыми голенищами. Такая обувь в здешних широтах часто практикуется, так как летать пилотам приходится в самые глухие уголки тайги, где полно и болот, и озер, и рек – больших и малых. Соответственно, и садиться приходится чаще всего не на бетон и асфальт...

– Как ваш аппарат, выдержит? – пожав руку, поинтересовался Дингли у того, кто должен был доставить его и груз в целости и сохранности.

– Что я могу сказать, – усмехнулся тот в усы, – дифирамбы петь можно до бесконечности...

– А все же? – сейчас британцу было важно услышать о вертолете от того, кто знает его до мелочей.

– Я вам так скажу: мнений можно услышать сколько угодно, – неторопливо проговорил собеседник, – но и критики вынуждены признать, что «Ми-26» – это единственное на сегодня транспортное средство, которое имеет огромное преимущество перед другими летательными аппаратами как по массе и габаритам перевозимого груза, так и по экономичности перевозок.

– А вы-то сами как считаете? – не успокаивался дотошный иностранец.

– Да посудите сами: вертикально поднять двадцать тонн, перенести на необходимое место и вертикально опустить! – развел руками вертолетчик. – Если «двадцать шестой» не берет груз, значит, уже никто не поможет. Да вот, кстати, когда в Афгане в горах падают транспортные вертолеты «СН-47» «Чинук», то снимать их американцы просят как раз наши «двадцать шестые».

– Ну и как?

– Пока жалоб не было! – включился в разговор еще один представитель экипажа. – С поставленной задачей справляемся.

Второй пилот на своем собственном опыте проверял эти аппараты в конце девяностых.

– ...Чечня стала первым настоящим боевым крещением, – рассказывал он внимательно слушавшему британцу, – гоняли тогда «Ми-26» и в хвост и в гриву. Возили все: от людей до боеприпасов. Я так скажу: переоценить аппараты невозможно. Без них наши потери были бы тогда на порядок выше.

Дингли, кивая, слушал.

– Да, – предался пилот воспоминаниям, – вот ведь было время! Тогда в Чечне экипажи месяцами жили в кабине. Утром машину запустили, кофе попили, и вперед – целый день мотаются по площадкам, вечером зарулили, картошку на плитке поджарили, по сто граммов фронтовых – и спать, а завтра все сначала. И так месяцами без выходных и проходных!

Дингли покачал головой, думая о том, насколько загадочна русская душа. Ведь если гулять – то так, чтобы стекла летели направо и налево, а работать – до потери сознания...

– В ущелья мы заходили без сопровождения, – продолжал второй пилот, победоносно поглядывая на собеседника. – Вот, скажем, «Ми-24» не могут развернуться на сто восемьдесят градусов, а «двадцать шесть» – запросто. Этот все может!

Услышанное от непосредственных участников эксплуатации окончательно уверило англичанина в надежности винтокрылой машины. В приподнятом настроении Дингли отправился обедать. Уж ему-то с детства было известно, что главное – это порядок. Ну, а то, что он воспринимал его по-своему, было его личным делом.

Через некоторое время процесс подготовки к вылету был завершен, о чем британцу было незамедлительно сообщено.

– Можем лететь, – доложил пилот, – хоть через час. Мы готовы.

– Хорошо, спасибо, – кивнул британец, – но мне надо уладить еще кое-какие дела.

– В таком случае мы ждем команды, – пожал плечами представитель экипажа, – мы на месте, так что как только...

– Да-да, я сообщу вам. – Дингли медлил с вылетом, словно ожидал чего-то.

Аэропорт жил обычной для него трудовой жизнью. Садились и взлетали многочисленные самолеты разных авиалиний, лихо, словно бабочки, вспархивали в воздух легкокрылые «Аны», с глухим жужжанием поднимались вертикально вверх вертолеты.

Глава 6

Огромная река в окружении бесконечной тайги величаво несла свои воды. Она раскинулась широко, и в этой суровой величавости чувствовалась какая-то первозданная, дикая красота, которую часто даже не можешь оценить, находясь там, где цивилизация уже давно внесла свои коррективы.

Берег, что был поближе, отличался от противоположного. Если тот был низким, то этот выглядел внушительно. Сразу же из воды вырастали каменные кряжи, вертикально уходящие вверх, а на них раскинулось зеленое море тайги. Огромные деревья гордо возносились к небу. Иногда между каменными исполинами случались прогалы, и тогда берег спускался к воде, нарушая единство каменных глыб.

День был ветреный, и мешанина облаков с большой скоростью неслась на юго-запад, создавая все новые, мгновенно меняющиеся картинки над головой. Рваные куски облаков налетали друг на друга, исчезали, появлялись и снова пропадали.

По реке двигался губернаторский катер, уверенно разрезая воду и держа хороший, ровный ход. Впрочем, «катер» скорее был похож на пароход. И масштабы, и убранство, и мощность-все это никак не позволяло назвать его катером. Впрочем, как известно, дело не в названии...

Судно было выкрашено в белый цвет и смотрелось очень нарядно. Ничего удивительного – средства господина Пересветова позволили катеру стать одним из лучших на огромной реке. На него он денег не жалел. Внешний вид, интерьеры, каюты, техника – все было «на уровне», и даже более того, выполнено по последнему слову дизайна. Полновластный хозяин огромного региона должен был быть во всем первым. На палубе возвышался джип, который, похоже, в этом путешествии обязательно должен быть использован.

Широкий пенный след тянулся за судном. На ветру трепетал российский триколор.

Батяня стоял у борта, глядя на чудные таежные пейзажи, раскинувшиеся вокруг. Подобное зрелище могло бы подвигнуть любую впечатлительную душу на создание картины, стихотворения или чего-нибудь в этом роде. К сожалению или к счастью, таковых персонажей на судне не имелось. Здесь собрались люди с несколько иными наклонностями и интересами.

Все говорило о том, что на многие десятки километров вокруг нет ни единого человека. Отсутствие людей, как это обычно бывает, позволило здесь сохраниться огромному количеству рыбы и дичи. Картина первозданной природы сопровождала судно, идущее к четко намеченной цели.

Батяня глядел на всю эту роскошь, вспоминая о том, что именно в этих местах, по замыслу тех, кто когда-то руководил Союзом, ландшафты должны были измениться до неузнаваемости. По планам развития энергетики в СССР здесь планировали построить мощнейшую на то время в мире ГЭС. Образовавшееся море должно было слиться с громадным водохранилищем на еще одной великой сибирской реке, и из получившегося объединенного Сибирского моря вода пошла бы в Среднюю Азию. По расчетам ученых-придурков, дефицит воды в далеких азиатских песках должен был быть ликвидирован с помощью такого простого и действенного решения. В прессе уже рекламировались грандиозные превращения, но, к счастью, план так и не реализовали.

Батяня покачал головой, представив себе то, что на самом деле произошло бы здесь – появление невероятных размеров болота, исчезновение рыбы, изменение климата и прочие проблемы. Да, слава богу, что до этого не дошли руки!

Рядом с Лавровым на судне присутствовал и сержант Ломакин. Для него эта экскурсия оказалась еще большим сюрпризом, чем для командира. Батяня взял парня по нескольким причинам. Во-первых, Ломакин был как раз из этих мест. Во-вторых, он воспитывался не в панельной многоэтажке. В-третьих, происходил из семьи потомственных охотников-сибиряков. Поговорив с ним, Батяня убедился, что флору, фауну и массу полезных вещей касательно здешней природы парень знал преотлично. А весьма немаловажным фактором к перечисленным было то, что Ломакин – парень честный и открытый.

Вполголоса переговариваясь с сержантом, Лавров интересовался самыми разными здешними «деталями».

– ...Ниже идут петляющие, медленные участки. Там полно окуня и щуки, – рассказывал сержант, – затем течение убыстряется; появляются перекаты, каменистые и песчаные косы. Здесь уже можно ловить сигов, а на быстринах – хариуса. Ну, понятно: таймень, ленок...

– Я вижу, ты это все основательно изучил, – одобрительно хлопнул его по плечу Батяня.

– А как же, товарищ майор! Я ведь с детства на реке да в тайге. А какие места на притоках! Одна Самариха чего стоит, – с воодушевлением проговорил Ломакин, – тут их две – большая и малая.

– Малая, говоришь...

– Ну, малая – это только так называется. На самом деле река ого-го! Вот, видите, – указал Ломакин на карту, – здесь они сливаются, и дальше идет просто Самариха. Там река течет через каменные пороги, а вокруг высокие скалы.

– Так с рыбой, значит, все в порядке?

– Само собой! Таймени восемь – десять кило – обычное дело, есть и крупные рыбины под двадцать килограмм, но такой трофей уже редкость...

Лавров кивал, слушая повествование сержанта. Вдруг его взгляд, скользивший по губернаторской свите, расположившейся неподалеку, остановился. В этой компании он узнал одного человека. Им был секретарь Пересветова. Еще в самом начале лицо его показалось Батяне знакомым, но тогда у него не было возможности присмотреться внимательнее.

Теперь же, при ярком солнечном свете, он узнал этого хлыщеватого спутника губернатора. Никита Любинский, бывший особист в то самое время, когда Лавров только начинал свою службу в Вооруженных силах.

Нельзя сказать, что Лавров с радостью признал в секретаре своего бывшего сослуживца. В армии у них был конфликт.

Как и каждый особист, в те далекие годы Любинский копытом рыл землю, чтобы оправдать свое ничегонеделание. Среди офицеров части он также особой любовью не пользовался. Но ничего не поделаешь – особистов не выбирают, как тогда выразился кто-то из товарищей Лаврова. И все бы ничего, если бы не одна история.

Батяня, будучи тогда еще лейтенантом, уличил Любинского в воровстве. Происшествие, связанное с исчезновением немалой суммы казенных денег, Любинскому удалось каким-то невероятным образом замять, и дело осталось нераскрытым. Сыграли роль должность особиста и его связи, которые помогли ему удержаться на плаву. Но тот в ответ уличил Батяню в том, что Лавров рассказывал анекдоты про КПСС. История вышла на редкость неприятная.

Далее судьба развела их по разным частям. Несмотря на тяжелую ситуацию в девяностые, Батяня не изменил армии. А вот Любинский, как слышал Лавров, уволился и пошел в гору. Теперь же с немалым изумлением майор увидел этого человека в совершенно неожиданном качестве.

– Что с вами, товарищ майор? – участливо поинтересовался Ломакин, видя, что Лавров брезгливо поморщился и как-то дернул головой, глядя на «группу губернатора».

– Да так... – отмахнулся Лавров, не желая распространяться на малоприятную тему. – Так что ты там рассказывал про осетра?

Стоит ли говорить, что через несколько минут Любинский столкнулся лицом к лицу с Батяней. Надо отдать должное выдержке секретаря: сразу же узнав майора, он мгновенно сориентировался и, не выдав себя ничем, сделал вид, что впервые встречается с бравым офицером-десантником. Лавров также не полез к нему с напоминанием о «знакомстве». И с губернатором, и с его свитой он был корректен, учтив, но не более, справедливо считая, что личное достоинство – превыше всего.

Этим несложным правилом Батяня всегда старался руководствоваться. Надо сказать, что сама жизнь демонстрировала правоту выбранного им пути...

Пересветову, уступая настойчивым просьбам, пришлось взять с собой и Жанну. Поначалу совместный вояж не входил в планы губернатора, но Жанна, с присущим ей напором, убедила взять ее с собой. Да и, с другой стороны, как рассудил Дмитрий Степанович, женское присутствие всегда вносит новые краски в серую жизнь. В обмен на свое согласие он предупредил подругу, чтобы вела она себя «в рамках». Зная характер Разумовой, стоило подстраховаться – во избежание разных неожиданностей.

Жанна вела себя на удивление тихо и скромно. Правда, оказавшись на судне, она сразу же обратила внимание на майора-десантника. Этот человек резко отличался от той компании, в которой она привыкла бывать. Мужественного вида майор держался со сдержанным достоинством, но в нем угадывалась сила и мощь. А ощущение некой таинственности притягивало Жанну. Несколько раз она заводила с ним разговоры и выяснила, что майор весьма эрудирован.

За время вояжа, в отличие от всей остальной губернаторской свиты, Батяня особо не напивался. Сержант Ломакин, несмотря на приглашения, не пил вообще. Во-первых, майор ни за что не позволил бы подобное, а во-вторых, и сам Ломакин к алкоголю относился безразлично. Старообрядческое воспитание – штука серьезная.

– Ну, что, скучаешь, майор? – подошел к стоявшему у борта Батяне губернатор.

– При такой красоте вокруг не заскучаешь, – в тон ему ответил Лавров.

– Да, это точно, – кивнул Пересветов, – тут я с тобой полностью согласен.

Он с видом собственника обвел глазами пейзажи. Корабль сопровождали крупные чайки – теперь они становились их постоянными спутниками.

– Иногда вот так подумаешь – мать честная, какие возможности вокруг! Вот, к примеру, бываешь где-то в Европе: ведь земли у них с гулькин нос, ютятся на каких-то крошечных участках, или как те же голландцы – у моря землю отвоевывают. А у нас – простор! Десятки километров вокруг – и никого. Ну, разве какие охотники встретятся. Вот потому-то здесь мы и воплотим грандиозный замысел. Ты хоть слышал о плане?

– Так, в общих чертах, – ответил Батяня.

Он ни о чем не расспрашивал губернатора, полагая, что, если надо будет – тот сам расскажет, что и к чему.

– В общих... – приосанился Пересветов. – Скоро тут такое начнется! Край просто вздрогнет от последствий реализации этого проекта. Сколько трудов мне стоило пробить этот проект! Нет, желающих и у нас, и в других областях хоть отбавляй, но все-таки я вырвал этот проект! Никто еще не представляет себе, как здесь можно будет развернуться.

Батяня и правда не представлял себе этого, да и особого желания на этот счет у него не имелось. А по поводу «вздрогнет» – край уже давно колотило от результатов бурной деятельности Пересветова на посту губернатора.

– Маяковского помнишь? – блеснул эрудицией Дмитрий Степанович. – Как там говорил великий пролетарский поэт: «Здесь будет город-сад» – так вот это о нас. Это я, Пересветов, говорю!

Cоскучившийся по свежему собеседнику губернатор принялся расписывать все те радостные перспективы, которые должны открыться в случае реализации его задумок. Сейчас он пребывал в приподнятом настроении, и Батяня был вынужден покориться неизбежному.

– ...Ты только представь, майор, какие перспективы открываются для всех нас! – с жаром говорил высокопоставленный собеседник. – Для малого бизнеса, к примеру, складываются все условия. Здесь же появляется огромное поле для деятельности. Игроков нужно доставить, разместить, и, как бы они ни были увлечены игрой, поесть им рано или поздно захочется. Их нужно и кормить, и утешать, если они проигрались, – философствовал губернатор.

Дмитрий Степанович всей душой радел за процветание и благополучие родного края и был готов отдать последнюю рубашку для его блага. В тот момент, когда он сделал маленькую паузу для того, чтобы глотнуть воздуха, из-за его спины возникла Жанна.

– Что это вы без меня тут обсуждаете? – игриво поинтересовалась она. – Уж не девочек ли?

Разумова сегодня выглядела прекрасно. Она пребывала в отличном настроении.

– Да каких девочек? У тебя только одно на уме! – поморщился губернатор.

– Дмитрий Степанович говорит о будущем края, – сказал Лавров, – о великолепных перспективах.

– Понятно... – Жанна пристально смотрела на Батяню. На ее губах играла улыбка.

Пересветов снова «пошел в атаку». У Батяни складывалось впечатление, что он присутствует на каком-то семинаре по развитию игорного бизнеса. Мысленно майор поблагодарил Создателя, что тот направил его жизненный путь совсем в другие сферы.

– ... Конечно, создавая такой комплекс, за образец берут Лас-Вегас. Оно и понятно – зачем велосипед изобретать? Так вот, ты посмотри, майор, что он собой представляет. Его благополучие основывается на трех китах: игра, рестораны и развлечения, – продолжал рассуждения Дмитрий Степанович.

Губернатор вошел в раж и размахивал руками, словно сигнальщик, передающий какие-то знаки.

– Главная достопримечательность Лас-Вегаса – это, естественно, казино. Они в каждом отеле и открыты для посещения двадцать четыре часа в сутки. Здесь к услугам посетителей – бары, ночные клубы, рестораны. Ты можешь выпить и перекусить, не вставая из-за игорного стола. Все подчинено одной цели – заставить клиента остаться как можно дольше и играть как можно больше. Площадь не такая уж и большая – чуть больше двух квадратных миль, а там сосредоточено не менее семнадцати тысяч казино, – губернатор сделал паузу, подняв толстый указательный палец, – игорных домов, ипподромов и других мест, где можно попытать удачу. А результат, как говорится, превосходит все ожидания: двадцать пять миллионов посетителей ежегодно.

– А мы здесь примем пятьдесят, – хихикнула Разумова.

Ее быстро начали утомлять все эти цифры и прочая дребедень. Она убрала со лба разбросанные ветром волосы и, покусывая губы, продолжала пялиться на Лаврова. Губернатор поморщился.

– Ну, а главное развлечение там какое – конечно, азартные игры. Причем ведь продумано так, чтобы в них играли повсюду.

– То есть? – прищурился Батяня.

Не сказать чтобы ему этот разговор был интересен, однако для приличия беседу стоило поддерживать.

– Я же не так давно там был и лично наблюдал, что к чему, – сообщил Пересветов. – Огромные залы! Автоматы, рулетка, покер, спортивные ставки – но это лишь малая часть того, что есть в городе. Рай для игроков начинается сразу при выходе из самолета – «однорукие бандиты» стоят везде: и у схода с трапа, и у стойки получения багажа. Ничего, у нас тоже все будет на уровне, – с жаром говорил губернатор, – и танцующие фонтаны, и «гибель Атлантиды», и праздник Бахуса, и сибирская экзотика.

Губернатор, наверное, долго распространялся бы по поводу своего детища, но зазвонивший телефон оторвал его от дальнейшего живописания красот будущего райского местечка. Лавров и Разумова остались вдвоем.

– Не утомил вас Пересветов своими прожектами? Не знаю, как вы, а я просто заскучала от всех этих расчетов, цифр, задумок.

– У каждого свои планы, – уклончиво ответил Лавров.

– Ну, что вы сами думаете по поводу проекта? – спросила она. – Удастся такое воздвигнуть?

– Вряд ли приходится рассчитывать на такое количество посетителей, как во всемирном центре, – пряча улыбку, сказал Лавров, – а в целом, почему бы и нет? Ежели имеются средства и возможности, то все реально.

– У Дмитрия Степановича такие возможности есть...

– В таком случае ему и карты в руки, – улыбнулся Батяня.

– А вы непростой человек, майор, – протянула Жанна, – есть в вас какая-то загадка, тайна.

– Странно, – хмыкнул Батяня, – а мне всегда казалось, что я прост и скучен. Что во мне может быть интересного? Офицер, служака.

– Э-э, нет, не скажите. Кстати, загадка в мужчине всегда влечет женщин как магнитом, – сообщила Разумова.

– А вас?

– Может быть, и меня...

К Лаврову подошел сержант.

– Смотрите, товарищ майор, – кивнул Ломакин.

– В чем дело? – повернулся тот.

– А вот скопа летит, – указал сержант вперед и вверх.

Большой пернатый хищник лениво летел, покачивая огромными крыльями. Казалось, ничто его не интересует. Однако вдруг на мгновенье птица замерла на месте и, сложив крылья, камнем упала вниз, у самой воды далеко вперед выбросив вперед свои лапы. Раздался громкий всплеск. Еще секунда – и хищник, шумно хлопая крыльями, поднялся в воздух. В его когтях трепетал большой хариус.

– Впечатляет, – заключил майор, – мощная птичка.

Тем временем катер причаливал к берегу. Неподалеку имелась одна из заброшенных военных баз.

Лавров недоумевал по поводу интереса губернатора к столь труднодоступному участку. Гораздо легче было бы построить игровую зону в месте попроще, благо, таких было пруд пруди. Однако Пересветов был настойчив – пускай и не для игровой зоны, но ему надо осмотреть и эту базу. Хозяин, по его словам, «должен знать все, что у него дома творится».

Батяня, недолго думая, на всякий случай еще раз связался с комполка. Как и следовало ожидать, полномочия губернатора и Лаврова были еще раз подтверждены. Лавров услышал о том, что в настоящее время он должен выполнять распоряжения Пересветова. И майору не оставалось ничего другого, как выполнять приказы вышестоящего начальства.

Осмотр заброшенного объекта было решено отложить до завтра.

– Вот с утра и отправимся, – решил губернатор, – а пока что устроим отдых.

На берег выгружались складные столы, кресла, всякая снедь. Батяня только покачал головой, глядя на количество провизии, которой, наверное, можно было накормить роту. Яркие упаковки, цветные коробки, ящики со спиртным руками губернаторской свиты переносились на стоянку.

* * *

Место, где остановился на стоянку катер губернатора, было очень удобным. Здесь, в районе слияния двух рек, находилась тихая заводь, или «гавань», как назвал ее Пересветов. Вдаваясь здесь в сушу, вода вымыла уютную подковообразную бухточку.

– Ну что, будем готовить шашлычки? – хлопнул в ладони Любинский. – Такое мясо у нас...

– Шашлык от нас не убежит, – заявил губернатор. – Рыбалка прежде всего. Без ухи я за стол не сяду.

Все разбрелись кто куда. Любинский и еще один любитель пострелять отправились с ружьями в тайгу, несмотря на то, что для охотничьего сезона было далековато. Батяня с сержантом двинулись в сторону возвышавшейся скалы в форме гриба.

– То, что надо! – уверенно произнес Ломакин, встав на большой плоский камень и указывая вперед.

При слиянии двух водных потоков, чуть выше по течению меньшей реки собрался огромный так называемый наносник, созданный сотнями деревьев, смытых с берегов весенним паводком. Стволы, громоздясь один на другой, так переплелись между собою, что невозможно было угадать, какому какая вершина принадлежит. Некоторые деревья стояли вверх корнями, другие наполовину замыл песок.

– Видите, товарищ майор? Вон там то и дело всплескивается рыба? Это хариусы, – сообщил опытный сержант-сибиряк, – они любят держаться здесь, в наносниках, на быстринах да перекатах.

Кормясь насекомыми и различными личинками, рыба выскакивала на поверхность воды и мгновенно исчезала. С подачи Ломакина рыбачили на «обманки». Тот сконструировал их из подручных средств – пройдясь по лесу, нашел недостающие детали. «Обманка» была сделана очень просто: маленькие крючочки от изгиба к жалу сержант обмотал красной ниткой с вплетенными шерстинками, а в конце изгиба имелись два цветных перышка местной птицы кедровки. В результате получилось подобие мушки. Подхваченная водой и удерживаемая тонкой леской, мушка играла на воде, как живая. Река была чистой и холодной, и в омутах стояли хариусы и ленки, заметные даже невооруженным глазом.

– Давненько я не брал в руки шашек... – поплевал в ладони Батяня. – Начнем, пожалуй.

Он сделал несколько забросов. Зашумела катушка, и блесна, описывая полудугу, падала в воду то вверх по течению, то у противоположной скалы. Вдруг Батяня ощутил рывок. Он подсек и увидел, как у края омута, взбивая пену, вывернулся крупный таймень. Сопротивляясь, рыба еще пару раз появилась на поверхности, а затем рванулась вперед. Удилище с трудом сдерживало натяжение и могло вот-вот треснуть или разлететься на части. Мощными ударами хвоста рыба поднимала брызги. При попытках тайменя уйти в глубину Батяня выводил рыбу на поверхность, но она не сдавалась.