Kitabı oku: «Ревизор: возвращение в СССР 24»
Глава 1
***
Святославль.
Включившиеся сзади фары ослепили Шанцева через зеркало заднего вида. Ладно, ничего, – решил он, – скоро поворот на Огарёва.
Но машина повернула за ним следом, сильно раздражая Шанцева. Он проехал до Первомайской, свернул к своему дому, уверенный, что машина отцепится, прямо по ходу только несколько домов, пустырь и база…
Но машина свернула за ним. Тут у Шанцева неприятно засосало где-то внутри. Фронтовой опыт ожил, как будто и не прошло несколько десятилетий с войны. Он нащупал одной рукой замок на портфеле и вытянул из него тяжелый гвоздодёр, который таскал с собой с некоторых пор, и положил его на колени.
Остановив «Волгу» перед воротами своего дома, Шанцев не спешил выходить из машины, а ждал, когда мимо проедет машина, следовавшая сзади. Но её не было. А отвалы снега с обеих сторон от ворот не позволяли увидеть из машины окрестности.
Придётся выйти, – думал Александр Викторович. – Ворота, в любом случае, надо открыть. А то собаки и так уже на задние лапы встают, встречают, волнуются. Винтик уже понял, что можно на сугроб сбоку от въезда подняться и повыше стать, сейчас ещё сдуру через забор сиганет…
***
– И что будем делать? – спросил Мирон. – Надо быстро решать, а то он сейчас машину во двор загонит, а там собаки.
– А что тут сделаешь? – с досадой спросил Платон. – Тут не разогнаться, и не подъехать незаметно. Твою мать!.. Бери монтировку. Я с него шапку сорву, а ты по башке лупи. Смотри, он вышел! Давай бегом!
Братья выскочили из машины и ринулись к Шанцеву. Расстояние между ними они преодолели за несколько мгновений. Но этих мгновений хватило, чтобы директор схватил свой гвоздодёр и встретил им подбежавшего первым Мирона ударом снизу и сбоку в голову. Тот охнул, выронил занесенную над головой монтировку, и осел на снег. Тут же перемахнул-таки через забор Винтик и Платон едва успел закатиться под «Волгу», перепугавшись неожиданно оказавшегося на улице огромного пса. Вторая псина зашлась свирепым лаем за забором. А Винтик бегал вокруг машины и угрожающе рычал на незнакомца, не обращая никакого внимания на второго, лежащего вниз лицом на снегу, хотя с его головы обильно текла кровь.
– Саша! Это ты? – услышал Платон из-под машины голос Шанцевской жены.
– Наташа, вызывай милицию! – крикнул ей директор и добавил: – И скорую!
– Что с тобой? – оцепенела на месте жена, – в аварию попал? Ты цел?
– Бандиты напали, я в порядке. А они – нет! Давай быстрее, пока Винтик их не сожрал!
Платон смотрел на брата, упавшего навзничь и думал, что это конец. Пес не даст ему вылезти из-под машины. Угон еще ладно, а нападение на директора крупного завода… Сядут они надолго. Он так точно. А Мирон… Повезет, если живой останется. Вот тебе и все рассчитали…
***
Москва. Малая Семёновская улица.
Самедов опять поехал к Регине. Только с ней он мог откровенно поговорить о своих делах. А поговорить с кем-то надо было обязательно. Злость на Ивлева не давала ему трезво мыслить. Хотелось задушить его собственными руками.
– Ты представляешь, – вместо приветствия начал рассказывать он прямо с порога, – мне сегодня рассказали, что Ивлев целую толпу студентов к зампреду Камолову водил! И после этого Валиева назначили руководителем молодёжной группы, а не меня.
– Везде Ивлев, – зло ответила Регина. – А ты же говорил, что он отвертелся от участия в этой группе?
– Он-то отвертелся, а парни его нет.
– И он всё равно пошёл с ними? Получается, в каждой бочке затычка.
– Да понятно было, что он своих не оставит, – прошёл на кухню Самедов и посмотрел на пустой стол. Регина спохватилась и поспешила включить плиту под чайником. – И помогать в работе будет, – сел он за стол в ожидании. – Я ж на это и рассчитывал. Надеялся, что на меня вся его верность друзьям работать будет. А не наоборот… Вот же гадство!
– Да. Ты говорил, – вспомнила Регина и начала шустро чистить картошку.
– Почему я не подумал, что он против меня их поведёт? Что я о нем не знаю? Я же его не ущемлял, пока он в Прожекторе работал. Никак. Ну, разве что…
И Самедов припомнил, как он, в поисках крысы, заподозрил другого студента… И попросил Ивлева за ним последить… Неужто Ивлев за это так на него обиделся? Не похож он, вроде, на чистоплюя…
– Слушай, ты же столько лет проработал в МГУ, у тебя же, наверняка, знакомые профессора должны быть, – оторвав его от этих размышлений, сказала Регина, – а можешь ты одного из них подкупить, чтобы он его завалил на экзамене? Чтобы его из МГУ с позором выкинули?
– Это после звонка-то от Захарову декану с просьбой обеспечить Ивлеву беспрепятственную учебу? – снисходительно посмотрел на нее Самедов, – нет, это бесполезно. Декан наверняка всех его преподавателей об этом оповестил. Так что неважно, кого я знаю и что я ему предложу, нет на экономическом факультете профессора, что согласится завалить на экзамене Ивлева.
– Жаль-то как! – вздохнула расстроенно Регина.
– Мысль правильная, в целом, – решил ободрить любовницу Самедов за правильное направление размышлений, – и в отношении кого другого и сработала бы. Но не в данном случае… Ивлев себе обеспечил тылы на факультете. И при том, что за него просят, профессора все равно уверены, что он якобы умница!
– Ну да, Ивлев такой весь правильный и идейный, аж тошнит, – фыркнула Регина. – Так хочется, чтоб он этой своей правильностью подавился!
Самедов уставился на неё удивлённо.
– Детка, ты гений. А что, если ему подсунуть какую-нибудь несправедливость, он же защищать обиженных и обездоленных сразу бросится… Так ведь? И пусть шею себе свернет на этом.
– А как?
– Надо, чтобы он чьи-то интересы серьёзно задел, после чего ему руки переломают, – злорадно улыбнулся Самедов, наблюдая, как Регина режет картошку прямо в сковороду. – Натравить его на кого-нибудь из сильных мира сего. Только как?
– Ну, он же у нас защитник слабых, – с сарказмом проговорила Регина. – А если ему женщина пожалуется на какую-то несправедливость?
– На приставания? – оживился он.
– Почему нет? – улыбнулась она. – Написать ему в газету душещипательное письмо. Он напишет статью и вылетит оттуда с треском.
И они стали обсуждать детали. Девушка должна быть юной, невинной и беззащитной перед лицом серьёзного чиновника с большими связями, который на неё глаз положил и требует близости.
– А если Ивлев решит факты проверить? – улыбаясь, спросил Самедов. – Это надо чтобы писала реальная девушка, и, если он её найдёт, она должна всё подтвердить.
– Даже не знаю, кто на это согласится, – озадаченно посмотрела на него Регина.
– Зато я знаю, – довольно улыбнулся Самедов, получив, наконец, целую тарелку жареной картошки. А маринованные огурчики и сальце Регина уже до этого нарезала.
***
Святославль.
Рыкову сразу сообщили о нападении на директора Механического завода и он немедленно прибыл лично на место происшествия.
Скорая уже увезли одного из нападавших в больницу в тяжёлом состоянии.
– Старший Зауров. Там черепно-мозговая, – доложил ему заместитель майор Олейников. – Шанцев ему гвоздодёром башку пробил рядом с виском.
– А второй нападавший?
– Вон он, в патрульной машине.
Рыков заглянул и узнал младшего Заурова.
– Так, так… И с каких это пор вы на разбой перешли? – спросил у него Рыков.
Зауров промолчал и отвернулся.
– У него ключи вон, от того газона нашли в кармане, товарищ подполковник, – доложил Рыкову майор. – Ездит на ней Лобанов с автобазы, на их улице живёт, сейчас в запое.
– Что ж машину-то на автобазу не перегнали? – недоумённо спросил Рыков.
– Не могу знать, товарищ подполковник.
– Ладно, пошли с потерпевшим поговорим.
***
Ближе к ночи мы с Загитом обсуждали дальнейшие действия в отношении их святославской квартиры, как вдруг в дверь постучались артисты Данченко с восьмого этажа. Они были в верхней одежде, только со службы возвращались.
– Извините, что так поздно. Увидели у вас свет на кухне, – принялся объяснять Яков. – Вот, – протянул он мне две контрамарки. Детки немного подросли, и мы решили, что пора свое обещание выполнить. Приходите с Галиёй в субботу в наш театр. Будем очень рады. За кулисами были когда-нибудь?
– Нет, – удивлённо ответил я.
– Будете, – улыбнулась Ида, я их сердечно поблагодарил, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.
– Здорово-то как! – обрадовалась Галия.
В пятницу в университете Лёха поделился, что научил Свету говорить, как я советовал и они договорились с хозяином, правда, на семьдесят рублей. От идеи торговаться за пять рублей, в этот раз, они отказались.
Ираклий приехал на занятия, сказал, что выяснил всё про бюллетень. И ещё, он позвонил Рубену, хотел узнать, где парни похоронены. Тот тоже высказал желание съездить на кладбище, так что они вдвоём сами как-нибудь съездят. Как только тому чуть полегче станет.
Ну, я тут же прикинул, что так даже лучше будет по эффекту. Сядут, накатят по паре стопок. Наверняка Рубен начнет всякие истории про своих друзей вспоминать, и Ираклий быстро поймет, что ни одной из них не знает. И, следовательно, не его это друзья, а Рубена. Может, после этого его, наконец, отпустит.
После пар поехал в спецхран, понимая, что в предновогоднюю неделю будет не до этого. А мне третьего января, крайний срок, записки Межуеву надо сдать.
Просидел там до шести и рванул на тренировку. Сатчан пригласил в понедельник на совещание на завод «Полёт».
– Мы же тренировку пропустим, – заметил я, – из-за этого совещания.
– Ну, не так часто они и бывают, – ответил Сатчан. – И потом, конец месяца, в твоих интересах не пропустить.
– Понял, – многозначительно улыбнулся я.
В субботу с утра поехали с Галиёй на рынок. Набрали мяса, овощей, сыра, творога и ещё какой-то всячины, уже к выходу направлялись.
Шёл за женой навьюченный, по две сумки в каждой руке и вдруг прямо перед собой увидел Серго Гавашели. Он от неожиданности как заголосил.
– О! Кого я вижу! – тут же развернул он меня. – Пойдём, пойдём! Мяса сейчас такого сделаю!
– Ох, а я уже у Кото взял, – оглянулся я на удивлённого Кото.
– Сыр, творог! Пошли!
– У Тины уже взял…
– Соленья?
– У Сосо Гурцкая, – развёл я полными сумками в стороны.
– А фрукты? – хитро посмотрел на меня Серго.
– Дорогая, а мы брали фрукты?
– Нет ещё, – ответила Галия, терпеливо ожидавшая меня.
– О! Пошли! – переключился он на неё. – Мандарины на Новый год детям! Гранаты!
– Да дети ещё грудные, – рассмеялась жена, но за мандаринами пошла и набрала полную сумку, килограмма четыре.
– У нас Тараса Семёновича мальчишки, Аришка, Родька, – начала перечислять она. – И вообще, на новогодний стол надо.
– Перед Новым годом ещё приходите, – заговорщицки посмотрел на меня Серго. – И сразу ко мне. Я вам всё, что вы купили, дешевле сделаю. Раз теперь понятно, что вас тут все знают…
– Спасибо! – улыбнулся я. Он протянул мне руку. Пришлось сумки поставить, чтобы её пожать.
Надо не забыть в следующий раз дефицитную книгу с собой на рынок взять, с Новым годом его поздравить.
***
Святославль. Святославское управление милиции.
– Всеволод Сергеевич, а что там за история с Шанцевым? Почему он до сих пор на свободе? – выжидающе уставился на Рыкова Ваганович. – Что происходит, вообще? Невиновный человек при смерти, неизвестно выживет ли, а преступник дома преспокойно чаи распивает?
– Это кто невиновный? Зауров, что ли? – недоумённо посмотрел на первого секретаря горкома начальник милиции города. – А как вам, что у него к двадцати восьми годам уже две ходки?
– Ты мне это брось! – зашипел Ваганович. – Это что ж, если человек оступился, его убивать можно?!
– А то, что они с братом машину автобазы угнали и на ней к Шанцеву приехали, вас не смущает? Если Зауров старший выживет, как минимум, за угон сядет. А судя по всему, там и разбой наклёвывается. Правда, медики говорят, что шансов у него мало…
– Тем более! Убийца должен сидеть в тюрьме! – настаивал на своём Ваганович.
– Я понял, – устало кивнул Рыков, решив больше с Вагановичем не спорить. Раз уж тот так закусился…
***
Как Загит отоспался после дежурства, к нам заглянула Анна Аркадьевна. Она уже оказалась каким-то образом в курсе, что мы с женой вечером идём в театр и пришла помогать маме сидеть с детьми. Искренне поблагодарил её, нам с женой было гораздо спокойнее оставлять их. А с Галией переглянулись озорными взглядами. Неужто у Загита что-то может с главбухом получиться? Может, в принципе. Он хоть и сам стесняется без повода к ней ходить, насколько я понял, зато она совсем не стесняется лишний раз его проведать. А настойчивая женщина многого способна добиться от доброго мужчины на распутье…
Для Галии посещение театра было событием с большой буквы. Она нарядилась, причесалась, надела шубу. Приехали специально пораньше, хотели с ней осмотреть театр, познакомиться с фотографиями актёров.
По нашим контрамаркам нас посадили в первом ряду у центрального прохода. Первое действие представляло из себя больше концерт, нежели какое-то связное повествование. Но энергетика сумасшедшая. Не зря Родька так вдохновился. Я сам был в восторге.
Буфет порадовал балыком и бутербродами с красной икрой. Взял нам с женой по бокалу шампанского чтобы уже все тридцать три удовольствия сразу.
А после антракта, когда мы вернулись на свои места, к Галие подошла администратор, вручила ей большой букет и попросила поблагодарить артистов в конце спектакля. Жена сначала растерялась, но я подбодрил её и сказал, что ей для работы надо учиться преодолевать страх публичных выступлений.
Она успокоилась и наслаждалась концертом и букетом всё второе действие.
А в конце началось самое интересное. Галия вышла к сцене, вручила старшей актрисе букет. И нас с ней уже артисты не выпускали из виду. Очень скоро нас пригласили за кулисы и нас встретили Яков с Идой и проводили к себе в гримёрку.
Там нас ждал ещё один человек, представился заведующим театра по литературной части Бояновым Михаилом Алексеевичем. Толстенький, невысокого роста человек с очень живой мимикой. Хоть на сцену его отправляй выступать…
В гримёрке был накрыт стол, опять шампанское, конфеты, мандарины. Мы выпили за знакомство. Посмеялись над какими-то шутками. Вскоре Галие принесли её шубу, а мне мое пальто. Оказывается, гардероб закрылся.
Михаил Алексеевич начал вдруг активно жаловаться на отсутствие современной цыганской драматургии. Мол, концерты – это хорошо, но руководство требует расширения репертуара. При этом обязательно с цыганским колоритом.
Никак не мог понять при чём здесь, вообще, мы с женой, и почему должны вникать в эти детали. И чем мы можем им вообще помочь в деле цыганской драматургии? Но тут Михаил Алексеевич дал понять, что читает мои статьи в «Труде». Яков при этом смущённо отвёл глаза, и я понял, что он похвастался начальнику, что лично знаком со мной. Вот поэтому я здесь и оказался.
– Где взять драматурга по цыганской теме? – спросил меня Боянов и уставился на меня с надеждой. – Именитые драматурги мне отказали. Говорят, якобы без вдохновения не способны творить. Как будто я не знаю, про что их постановки… Так я им и поверю, что у них раз в два года, как по часам, вдохновение возникает писать про соцсоревнование… И ведь то же самое, но немного другими словами десятилетиями штампуют… А вот если бы кто начинающий, но талантливый взялся бы помочь…
– Да вы что? – начал улыбаться я, сообразив, наконец, на что намекает Боянов, но, увидев их лица, понял, что они не шутят. – Вы сейчас серьёзно?
– У вас прекрасный слог. Почему бы вам не написать для нас что-то на злободневную тему? – предложил Михаил Алексеевич.
– Предлагаете драматургом стать? – удивлённо посмотрел я на них. – Увы, при всей моей занятости – это точно то, чем я не буду заниматься.
– Очень жаль, – расстроился Боянов.
Какие же они все чудные! – подумал я, когда мы с женой вышли из гримерки Данченко, оставив их переодеваться после концерта, а Боянов лично проводил нас до выхода. – Можно подумать, это так просто, взял и пьесу написал. Там же свои правила, действия, мизансцены… Этому учиться надо! А они к мальчишке, статьи которого в «Труде» понравились, с этим обращаются.
Поймал такси и, пока ехали, все думал над этой ситуацией. С чего они взяли, что у меня получится? Хоть и отказался уже, а мысль из головы не улетала…
– О чём задумался? – пихнула меня легонько локтем жена.
– Да неприятно было людей разочаровывать, с одной стороны, – ответил я. – А с другой… Ну какой из меня драматург? Хотя вся эта их детская простота, мол, парень, выручай, подкупает, конечно. Как в сказке про Ивана дурака… Вскочил на печь, да разнес половецкую рать…
– Ты у меня не дурак! – провела ладонью по моей щеке Галия.
– Ну так и персонаж той сказки тоже дураком отнюдь не был… – задумчиво ответил я.
– Переживаешь, что цыган отказом обидел? – догадалась Галия. – Давай я попрошу Михаила Андреевича познакомить тебя с одним его другом. Он же, как раз, для театра что-то пишет. Ты у меня же умный, может, для тебя это сущим пустяком окажется. Как со статьями для газеты выходит. Мне никто из подруг не верит, когда я рассказываю, что ты статьи для «Труда» по одной за пару часов пишешь. Даже обижаются, думают, что я их разыгрываю…
– Этот его друг, надеюсь, в прозе творит? – заинтересовался я. – Не в стихах?
Жена рассмеялась и обещала поговорить с художниками по поводу их знакомого драматурга.
***
Глава 2
***
Святославль. Дом Шанцевых.
После нападения Зауровых, Александр Викторович не находил себе места. Стал опасаться темноты, на улице появилась острая необходимость всё время оглядываться. Жена ему сказала, что так и до психоза недалеко.
– Психоз – это когда ждешь нападения, а никто не собирается нападать, – проявил эрудицию директор, – а у меня бдительность.
– Что же это за напасти всё на нашу голову, – начала причитать Наталья. – То одно, то другое. Вдруг, опять посадят!
– Да за что?! – возмутился Александр Викторович. – За самооборону от двоих уголовников?
– Тебя ни за что чуть не посадили. А тут такой повод хороший, – ответила ему жена. – Тем более, если Зауров не выживет… Хорошо хоть, я теперь знаю кому звонить, чтобы помогли…
Вспомнив про Ивлева, директор вспомнил тут же и про Ахмада. Видимо, Алироев это всё заранее просчитал, – подумал Шанцев, – и решил, что оно того не стоит. Как бы его бегство не выглядело в самом начале, но сейчас Ахмад сидит замначальником отдела на большом московском заводе, его жизни ничего не угрожает, живут себе с женой и радуются. В отличие от него, от Шанцева. Вот и кто, в этой ситуации, дураком в итоге оказался?
Александр Викторович с досадой подумал, что всё только запутывается с каждым днём всё больше. Кто друг? Кто враг? Что за фортель выкинул в день нападения Герман?
Шанцев распорядился отстранить его от работы в качестве своего личного водителя и указал на него Рыкову, как на возможного соучастника.
Перед глазами до сих пор стояло потрясённое лицо Германа в тот момент, когда он ему об этом объявил. Но Александру Викторовичу было всё равно на его обиду, речь уже шла о его жизни и смерти. Зауровы шли с намерением его убить, ну, или во всяком случае, сделать калекой, не способным не то что заводом руководить, а себя обслуживать. Шанцев был уверен, что за этим нападением стоит Ваганович. А насколько у него длинные руки, Александр Викторович уже имел возможность убедиться.
Надо что-то срочно предпринять, – думал Шанцев. – Иначе меня могут осудить уже на реальных основаниях, был бы человек, а статья найдётся. Не дай бог Зауров помрёт, припишут же превышение самообороны и здравствуй лесоповал.
Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Шанцев позвонил бывшему однокурснику в Брянск и договорился с ним на завтра о встрече.
***
В воскресенье часов в десять позвонил Фирдаус, поинтересовался, как у нас дела, как у всех здоровье. Чувствовалось, что он хочет о чём-то спросить, так он растягивал и подбирал слова.
– У тебя будет возможность позаниматься с Аишей экономикой? Сессия скоро, – наконец, спросил он.
А, он насчёт воскресных лекций… Что же нам делать-то? У меня этим заниматься совсем не вариант. У них в квартире, наверняка, тоже. Там сразу несколько оснований для прослушки. Сам Фирдаус иностранец, да богатый, может что-то да сказать интересного для Комитета. Аиша иностранка тоже… Да теперь еще и Диана на них работает. Может возникнуть соблазн проверить, не растрепалась ли она мужу о своем сотрудничестве с КГБ, или не утаивает ли что-то от куратора?
– Я сейчас узнаю у жены, какие у неё на сегодня планы и перезвоню тебе, если найду возможность, ладно?
– Хорошо, спасибо.
Где же нам заниматься? В кафе сидеть опасно, услышит ещё кто-нибудь. В библиотеке? В читальном зале… Да там такая тишина, каждое моё слово будет разноситься на весь зал. В заводской бы библиотеке где-то засесть. В воскресенье и библиотекаря не будет… Но на ЗИЛ иностранцев провести, это целая история… Так, а если на «Полёт»? Там же нет такого режима секретности. И две комнаты музейных! Ага… А не пора ли мне воскресный кружок любителей древности открыть?
Пошёл на улицу к автомату и позвонил Сатчану.
– Привет, с автомата звоню, – сразу сказал я. – Скажи, а можно попасть в воскресенье в наш музей на «Полёте»?
– Не знаю. А зачем тебе?
– Репетиторством заняться негде, – честно ответил я.
– Ты отдыхаешь, вообще, когда-нибудь? – удивился он.
– Да, вчера с Галиёй в театр ходили, – о том, что мне там неожиданно подработку предложили, говорить ему не стал. – Так что думаешь насчёт музея? Охране можно сказать, что я веду воскресный кружок любителей старины. У меня там будет несколько человек.
– Слушай, да не проблема, вообще, я думаю. Сделать тебе пропуск как сотруднику музея, будешь спокойно брать ключи на вахте.
– А с членами кружка как быть? У них же не будет пропусков?
– Слушай, ну будешь их лично встречать на проходной и выводить, – ответил Сатчан. – Думаю, этого будет достаточно. В понедельник приезжай пораньше, до половины шестого, сходим с тобой в бюро пропусков. Только фотографию возьми.
– Вот, спасибо! – обрадовался я. – А сегодня не получится договорится, чтоб нас пропустили? А то в следующие воскресенье уже Новый год, я не буду ничего проводить и большой слишком перерыв будет.
– Ну, давай, я сейчас попробую Прокофьеву дозвониться, если он дома, то скажет охране вас пропустить, – озадаченно ответил Сатчан.
– Прокофьев это кто?
– Главный инженер «Полёта». Перезвони мне через пару минут.
– Договорились.
Я перезвонил ему, мне повезло, главный инженер оказался дома и обещал предупредить охрану насчёт «воскресного кружка любителей старины». Отлично! В понедельник оформлю пропуск и будет у меня личная приёмная.
Тут же перезвонил из автомата Фирдаусу и пригласил их на экскурсию в заводской музей. Ему не надо было ничего объяснять, он с готовностью записал адрес, мы прикинули, сколько ему ехать. Они ещё ждали Марата, он собирался приехать к ним сегодня в любом случае. Рассчитывал, если будет лекция, значит, будет заниматься, а не будет, поедут куда-нибудь гулять с Аишей.
Обломал я ему свидание.
В итоге встретились мы у проходной завода «Полёт» часа через полтора. Мне на проходной дали расписаться в журнале за ключи от обеих комнат и показали, какая дверь в здании остаётся открытой на выходные. Остальные они закрывают.
Мы осмотрели обе комнаты, экспонатов там набралось уже очень прилично. Остановились на комнате с большим круглым столом посередине, только стульев нам не хватило. Марат уселся на сундуке, а мне пришлось стоять.
Даже не смогли вспомнить, когда мы собирались последний раз перед этим. Да не суть важно. Быстренько вспомнили, о чём уже говорили и перешли к основным элементам рыночного механизма. Рассказывал про спрос, предложение, цену и конкуренцию.
– Следующий раз соберёмся уже после Нового года. Надо будет принести с собой термосы с чаем, – заметил я, что в горле пересохло, а тут, даже, и глотнуть нечего.
Первый раз надолго засиживаться не стали. Отзанимались полтора часа, а потом разглядывали экспонаты музея ещё минут двадцать.Особенно Марата это увлекло.
– Если тебе так нравится все связанное с древностью, то подумай о том, чтобы на исторический факультет поступать, – посоветовал я ему, – может, это твое призвание.
Марат кинул незаметный взгляд на Аишу, и тут же покачал головой,
– Нет, мне нужно этому твоему бизнесу лучше обучаться.
Да у него сильная мотивация… Похоже, в мыслях он уже на Аише женился и помогает ей во всем, в том числе и с бизнесом… Интересно, а сама Аиша в курсе о такой своей роли в мечтаниях Марата?
***
Брянск. Кафе «Ласточка».
Шанцев ждал Валентина Ткачёва, служившего водителем в КГБ, и обдумывал свою ситуацию.
– Привет, – пришёл Валентин ровно к назначенному времени. – Чем так озадачен?
– Валь!.. Я в такой заднице! – с отчаянием посмотрел на друга Шанцев. – Начал собирать информацию на нашего первого секретаря горкома. Так на меня в прошедший четверг два зэка напали.
– О, чёрт, – поразился Ткачёв. – Что именно случилось?
– У дома двое поджидали, один с монтировкой. Я как чувствовал! Гвоздодёр из портфеля вытащил и первым ударить успел. А второго мой пёс успокоил, через забор сиганул.
– Так… Говоришь, информацию собирать начал? А потом нападение?
– Да. Я к этим уголовникам, вообще, никаким боком отношения не имею, никогда не пересекались. Это, явно, по чьей-то наводке. Ну не грабить же они пришли дом с двумя московскими сторожевыми.
– Так… А что за информацию тебе удалось собрать?
– Ничего особенного, вроде, ради чего стоило меня убивать или калечить…
– Ну, это как посмотреть… Давай выкладывай.
И Шанцев рассказал другу о растрате средств на строительство новой водокачки.
– Ваганович убедил комиссию из Брянска, что дорогу делали к месту будущей стройки. Кто-то получил нагоняй за перерасход сметы, а тесть Вагановича дорогу к самому дому.
– Нормальный ход, – усмехнулся Валентин. – Удивляюсь я их наглости. Можно подумать, вокруг одни дураки и никто ничего не понимает.
– Да все всё понимают, но молчат, – с досадой ответил Шанцев. – Я пару вопросов всего задал, чуть на тот свет не отправился. Но, по правде сказать, не знаю, даже, что лучше. Может, и надо было дать башку себе проломить…,
– Чего? – удивлённо уставился на него друг.
– Да один из нападавших в больнице, в тяжёлом состоянии. Если он помрёт, у меня будут большие неприятности.
– Ну, ты даёшь, – ошарашенно помотал головой Валентин. – Слушай, ну давай, я поговорю со своим начальством. Что тут можно сделать? Может, перепроверить эту историю с дорогой к дому тестя вашего первого секретаря. Если на тебя из-за неё напали, то, может, там ещё что-то есть? Давай, всё что знаешь, или кто знает? Попытка не пытка. Самого Вагановича проверять не дадут без санкции сверху, но можно замаскировать под интерес к какой другой фигуре рангом пониже.
Шанцев рассказал другу про начальника коммунальных предприятий города Полякова, тот записал себе все фамилии и должности, название деревни Шамордино и обещал ему донести до начальства его историю.
***
Не оставляли мысли насчёт пьесы для «Ромэн». Вспомнилась свадьба Лины, колхоз, целая цыганская улица… Ёлки-палки, да на самом деле, у меня есть с кого писать, есть фактура, как говорится. Художники фотографий тогда наделали тьму-тьмущую, для погружения в атмосферу более, чем достаточно. Мне бы только посмотреть, как всё это оформляется правильно. Там же действия, наверняка, должны быть рассчитаны по времени, одинаковое время до антракта и после… Мне бы эти, чисто технические, моменты кто-то объяснил, так я и напишу им пьесу. Блин! Самому интересно стало.
Кто другой сказал бы, что я с ума сошел, что суюсь в разные новые области. Но я так психологически разгружаюсь. Если что-то освоил на высоком уровне, интерес к этому быстро пропадает. Я это делаю, работа есть работа, но гложет любопытство, а что еще я мог бы делать не менее хорошо? А особенно меня стимулирует возможность еще и хорошо заработать, обучившись чему-то новому. Мне в театре мысль сразу в голову не пришла, что за пьесу могут много денег заплатить… А потом все же осенило. Это же СССР, здесь за это большие суммы платят. А ведь потом, наверное, еще и за каждую постановку будут что-то начислять?
Любопытство к новому – это особенность моей натуры, что мне здорово помогла, когда я попал в 1971 год. И бухгалтерией я занимался, и аудитом, и статьи писал в прежней жизни. А они тут удивляются, как у меня все это гладко получается…
Пока мы с Загитом гуляли с детьми, Галия сходила к художникам. Они пригласили нас в следующую субботу к себе в гости.
– Тот драматург, о котором я говорила, как раз, приедет к ним за подарками для друзей и родственников, – радостно сообщила мне жена. – Посидим, чай попьём, заодно поговоришь о делах.
– Может, он ещё не захочет со мной говорить, – удивился я её уверенности.
– Почему? Ты ему очень понравился, – с недоумением посмотрела на меня жена.
– В смысле, понравился? Когда?
– Мы же знакомы! Помнишь, приезжал за картиной, когда художники были на пленэре? Ну, Леонид! Трактор в подсолнухах.
– Ах, трактор в подсолнухах! – начал припоминать я. – Так он драматург?
– Да, и какой-то очень заслуженный, – подтвердила жена.
– Точно, точно… Михаил Андреевич мне что-то такое говорил. Ну, отлично! Тогда порядок.
Остаток воскресенья расписывал новинки для Межуева, а в голове уже потихоньку закручивался сюжет для пьесы.
***
Святославль.
Капитан КГБ Назаров дождался Полякова возле его дома, прикинув, что тот, как представитель старой гвардии, приедет на обед домой. Так и случилось.
– Поляков Василий Игнатьевич? – уточнил он для проформы. И так было понятно, что это хозяин домой вернулся, собачонка во дворе встретила его, радостно поскуливая и крутя изо всех сил хвостом. – Капитан Назаров, – предъявил он ему удостоверение привычным жестом.
– Проходите, – кивнул Поляков. – Мася! Свои!
Но Масе было плевать, свои, чужие. Капитан был яростно облаян и слегка прикусан за ботинки, пока дошёл до дома.
У супруги Полякова к приходу мужа было уже всё готово, она быстро выставила на стол вторую тарелку, но капитан решительно отказался обедать, и хозяин пригласил его в гостиную за круглый стол в центре комнаты.
– Василий Игнатьевич, – сразу перешёл к делу капитан, – нас интересует строительство новой городской водонапорной башни. Что вы об этом знаете?
– Начали строить, – с подозрением посмотрел на него Поляков. – Уже дорогу проложили.
– А старая башня в этом же месте была? – поинтересовался капитан. – Как к ней добирались?
– Чаще всего, пешком, – ответил начальник коммунальных предприятий города.
