Kitabı oku: «За старшего», sayfa 3
Райерсон кивнула и хотела объяснить, но Лэнгдон ее опередил:
– Не ошибся. Этого человека выкинули с завода и сейчас судят.
– За что? – удивился Адам.
Теперь Райерсон успела первой:
– Очевидно, за упрямство и резкость. Не отдал завод корпорации – получай уголовное расследование. Обычная история для России, не знаете разве? Но там, кажется, и криминальные дела, домашнее насилие или даже убийство, – я не вникала. Это неважно – важны последствия, не так ли?
– В причинно-следственных связях мы не уверены, – влез все-таки Лэнгдон. – Может, поводом для смены собственника стало криминальное событие, может, наоборот. Государственные концерны в России сейчас активно набирают активы, в том числе разбойничьими методами. Им – можно. Не зря корпорация называется ОМГ.
– Характерно, что по-русски аббревиатура «О мой бог» будет такой же, – авторитетно сообщил Адам.
– Вы знаете русский? – уточнила Райерсон.
Адам кивнул, с ужасом сообразив, что по-русски аббревиатура будет все-таки другой.
– Но ведь «Бог» по-русски – он на букву «b», – сказала Райерсон.
– Еще есть «господь» – как раз на «g», – лениво пояснил Адам, молясь всем алфавитам мира.
Пронесло. Райерсон кивнула, встала и отправилась пожимать гостям руки. Походкой богини.
Походка эта завела Адама настолько, что он едва не пригласил Пэм в ресторан немедленно. Не исключено, что Райерсон этого и ждала, – и не исключено, что согласилась бы. Адам сдержался совершенно невероятным усилием воли. Сопоставимого усилия потребовали размыкание рук и отрывание взгляда от глаз Пэм. Глаза были прекрасны – как он раньше-то…
Мысли по этому поводу занимали Адама на пути через точки безопасности инженерного корпуса – слабенькими они тут были, а с другой стороны, чего охранять-то. Мисс Райерсон разве что. Эта мысль была лишней – Адам снова разгорелся. И климат способствовал… Адам поспешно стащил надетую было куртку. Мастер жары не замечал – как обычно. Он, похоже, ничего вокруг не замечал – и это было уже необычно. Но Адам опомнился, лишь когда сопровождавший сержант напомнил, что останавливаться запрещено, извините. А кто останавливается-то, удивленно подумал Адам, оглядываясь на мастера. Мастер застыл, сверля глазами тень. Его всегдашний загар, обновленный латинской поездкой, выглядел удивительно нездоровым – как тень примерно. Мастер посмотрел на сержанта странно и тут же нагнал Адама.
Они послушно сели на заднее сиденье вполне гражданского джипа «GM», подтвердили сержанту, что арсенал «Redstone», музеи космоса и искусств, а также ботанический сад осматривать категорически не намерены, а желают в аэропорт. Сержант веско повторил инструкции юному водителю, козырнул, хлопнул дверью. Машина тронулась – и мастер сразу сказал Адаму:
– Доставай планшет.
– Зачем? – удивился Адам, собиравшийся говорить и, может, петь совсем о другом.
– Опозорились сейчас с этим заводом, надо понять, о чем речь.
Мастер был неоправданно возбужден – как будто не он минуту назад болтал носом в районе солнечного сплетения. Раньше Адам таких перепадов настроения за руководством не замечал.
– Разве опозорились? По-моему, наоборот, позволили людям блеснуть эрудицией – всем приятно. На самом деле, какая…
– Адам, не сейчас, – сказал мастер и кивнул на водителя, которому было жутко интересно. – Просто посмотрим.
– Да без проблем, – сказал Адам, снисходя к мельтешению начальника, вытащил планшет и отдался поисковому рикошету.
Мастер молча косился, потом не выдержал:
– Правозащитные сайты смотри.
Адам знал, что такое правозащитные сайты и почему на них можно найти профильные данные, – но удивился тому, что про это знает мастер. Или сам Адам его в свое время и просветил? Если так, то ничего странного: память у мастера была как юг Луизианы, увяз – не выберешься.
– «Потребтехника», да, – продолжал инструктировать мастер, и акцент у него был неопознаваемый. – Есть? Большой резонанс вызвало силовое и сомнительное с юридической точки зрения изъятие бизнеса у владельца завода «Потребтехника»… Всё, что ли? Так. Русскую версию открой.
– Зачем?
– Ты же русский учил.
– Учил… – убито согласился Адам и открыл русскую версию, неслышно бормоча все известные с детства польские слова – и все были к месту.
– Ссылки тоже открой, – велел мастер.
Он несколько секунд рассматривал экран, потом откинулся на сиденье и закрыл глаза. Адам так и не понял, слушает ли мастер, как несчастный подмастерье бьется с невозможным этим языком, запинаясь и перевирая всё что можно. Мастер не проронил ни звука, пока Адам исполнял кривой пересказ стандартной, видимо, для современной России рейдерской истории с участием государственного холдинга и строптивого нувориша, разыгравшего стандартный, видимо, для всякой России сюжет с толстовско-достоевским истреблением жены и любовницы. И в самолете мастер тоже не проронил ни звука, потому что заснул до взлета.
А на следующий день позвонил уже из Канады.
Часть вторая
Как родного
26–27 ноября
Глава 1
Чулманск
Замирбек Сооронбаев
Долбить лед можно и одному, оттаскивать – никак. Приходилось корячиться, чтобы было как-то. Ходойназара земляки сманили на стройку где-то на окраине. А Леша с Димой с началом морозного снегопада срочно заболели. С выходных не вышли. Появятся опухшие и веселые. Потом, когда первый лед уберется. Как-то.
Замирбек с тоской осмотрел кучу сколотого льда, поднявшуюся выше пояса, хотел перекурить, но решил, что тогда совсем замерзнет. Дома зима холодная, но не лютая – а здесь какая-то серая и безжалостная, хоть плачь. Плакать было бесполезно. Замирбек подтащил к куче железный лист с загнутыми краями и принялся перекладывать на него ледышки. Перекидать было бы проще, но шумнее – Мартынюк развоняется.
Волокуша заполнилась выше краев, а куча не убавилась. Хватит, не утащу ведь, решил Замирбек, но все-таки с глухим стуком ссыпал на лист еще несколько кривых охапок.
До ворот было легко, Замирбек даже пожалел, что рано прервал погрузку. Но перед самыми воротами жестянка встала, едва не располовинив обе рукавицы. Замирбек обошел груз кругом, подергал в разные стороны, поймал момент и снял с тормоза – с большим трудом, но снял, на землю слетела всего пара ледышек.
В воротах волокуша застыла намертво, как и не двигалась никогда. Протискиваться сквозь загроможденный проем стало неудобно, но Замирбек всё равно побегал вокруг, приподнимая и выталкивая жестянку с разных сторон. Она не поддавалась, словно примерзшая или прибитая к асфальту. Замирбек понял, что без сброса части груза не обойтись, поежился, представив, как завопит Мартынюк, если увидит, обозлился, скакнул к веревке и рванул так, что чуть руки из плеч не вылетели.
Жестянка с громким скрежетом проползла сквозь ворота и покатила дальше, резко полегчав. Замирбек так обрадовался, что сперва добежал с нею до сливной решетки, а потом уже обернулся, чтобы оценить, сколько там чего рассыпалось.
А ничего и не рассыпалось. Волокуша была полнехонька, а сзади ее придерживал незнакомый парень, по виду – земляк. Который, выходит, и позволил Замирбеку лететь так быстро и плавно. Среднего роста, в утепленной спецухе, как у Замирбека, но почище, и в синей вязаной шапке, не как у Замирбека, явно очень мягкой и теплой.
Парень выпрямился, улыбнулся и сказал:
– Салам.
Не совсем парень и не совсем земляк. Постарше Замирбека, хоть и не понять, на пять или пятнадцать лет, смуглый, зато разрез глаз – как у местных.
– Здравствуйте, – сказал Замирбек по-русски. – Спасибо, что помогли.
– А как тут не поможешь, – рассмеявшись, ответил незнакомец по-киргизски, но со странным то ли акцентом, то ли интонацией. – Этот хозяин твой как рявкнет: а ну пошел помогать! Я и полетел.
– Мартынюк, что ли?
Незнакомец кивнул, шагнул к Замирбеку, стащил перчатку и протянул руку.
– Анвар.
Рука у него была горячая и с удивительно чистыми ногтями. Недавно здесь, понял Замирбек, поспешно стянув рукавицу и представившись в ответ:
– Замирбек.
Анвар кивнул – знаю, типа, – и сказал:
– Слушай, дубак тут, а? Ну что, сгружаем на раз-два?
Вдвоем они перетаскали кучу и зачистили площадку перед проходной за час. В одиночку Замирбек колупался бы дотемна. Мартынюк, козел, ни разу не выглянул поглядеть, как новичок справляется. Новичок справлялся отлично. То есть он был совершенный новичок: неграмотно ухватывал лом, не знал, под каким углом бить и кидать отбитое, не экономил сил, норовил грузить побольше и идти побыстрее. Но был при этом смышленый, старательный и выносливый.
– Дальше что? – спросил Анвар, удовлетворенно оглядывая свежевылупленные и засыпанные песчано-гравийной смесью дорожки.
– Дальше по мелочи: снег на газоне выровнять, мусор убрать, а крыши уже завтра… Э, погодь, ты куда?
Анвар нерешительно остановился.
– Ну, газон…
– Вот ты ударник, – с усмешкой сказал Замирбек. – Ну, передовик, в смысле. Понимаешь?
– Да. Теперь да. Не все слова помню, извини.
– Понятно. Сейчас перекур, потом уже дальше работать. А то надорвешься. Курить будешь? – спросил Замирбек, вытаскивая пачку.
Анвар, помявшись, отказался, а от дыма, густо пущенного Замирбеком, незаметно отворачивался. Может, бросил недавно, и теперь бережется. Не убережется – с такой-то работой.
– Узбек? – спросил Замирбек, из деликатности выдыхая в сторону.
– Уйгур, – сказал Анвар.
– Бишкек, Джелалабад?
– Ош.
– О, почти земляк, – обрадовался Замирбек. – Из самого или области?
– Столичный житель, ты что. Ош как есть. А ты?
– А я из Баткенской, Кызыл-Кия. Бывал?
– В Фергане бывал. Это же ваш пригород?
Замирбек захихикал и поперхнулся дымом. Откашлявшись, вытер глаза и спросил малость смутившегося Анвара:
– Чем занимался-то?
Был уверен, что не скажет, но как не спросить-то. Ошибся.
– Да я, Замирбек, инженер-технолог. Пятнадцать лет на хлопковых комбинатах работал, потом там худо стало, свою фирму организовал. А потом у меня дом сожгли.
– Кто? – удивился Замирбек, тут же понял и обругал себя.
Анвар пожал плечами.
– Ну, кто. Соседи, наверное. Там пол-улицы ушло – у меня справа киргиз жил, слева узбек, поди знай, кто кого первым…
Замирбек, пряча глаза, запалил вторую сигарету от бычка. Анвар спокойно продолжил:
– Слава богу, один жил – жена с детьми давно уехала, да дети и выросли уже. Ну, я по родне побегал немножко – без толку всё. И все говорят: в Россию давай, что как не мужик. Вот, приехал. Как мужик.
– Тут же как раз текстильная фабрика есть, – вспомнил Замирбек.
Анвар кивнул.
– Ага, был я там.
Подробности спрашивать не следовало.
– Да ладно, тут нормально, – сказал Замирбек. – Жить можно, столовая бесплатная, общага… Ну, ты вписался уже, да? Ну вот. Мартынюк хоть орет, но человек невредный.
Анвар что-то беззвучно пробормотал.
– Паспорт отобрал? – догадался Замирбек.
Тот неопределенно кивнул.
– Это нормально, не бойся. Вернет. У нас не рабство, по-человечески, несмотря что новые хозяева. И всё равно варианты выпадают. Вон у нас пацан, таджик один, без образования, на той неделе на стройку устроился, гипермаркет делают, быстро-быстро. Там деньги уже другие пойдут.
– А мне говорили, как раз здесь деньги, – озабоченно сказал Анвар. – Особенно теперь.
– В смысле – теперь? А, новый директор? Ну, друг, новый директор обычно, наоборот, платить всем перестает. Или увольняет.
Анвар сморщился. Замирбек засмеялся:
– Нас-то не уволят, не бойся. Вот рабочие задергались. Слухи ходят, всё производство будут менять. И инженера вернулись, которых еще Неушев уволил. Ну, который прежний хозяин, он в тюрьме сейчас. Жену и любовницу из ружья – бам-м, прикинь.
– По пьяни?
– Ну да. Хотя он не пил почти. А нынешний вообще не пьет. Его тут потому все и боятся – непонятно, говорят, чего ждать от такого, всё перевернет к чёрту.
На середине длинного описания разницы между бывшим директором, который всем помогал с квартирами-садиками решать, и нынешним, который ввел штрафы, усилил охрану и нагнал в цеха странный народ, Замирбек обнаружил, что ноги не чувствуются, а лоб как ороговел.
– Ох, заболтался. Дубак, шапку новую купить надо. Ты свою дорого брал?
Анвар нахмурился, вспоминая. Замирбек сказал:
– Да неважно, я всё равно без денег пока – домой побольше отослал, мама болеет. Ништяк, мы привычные, в горах холодней. Давай, Анвар, дальше таскать. Ты если устанешь с непривычки, говори.
Анвар широко улыбнулся, потянулся и бодро сказал:
– Нам, уйгурам, всё равно, что долбить-подтаскивать, что отдолбленное оттаскивать. Тем более после пятнадцати лет на вредном производстве.
Замирбек не понял, но согласился:
– Ну пошли оттаскивать.
И снова Анвар впахивал и не роптал. Замирбек даже задумался, не обстучать ли крыши уже сегодня, чтобы провести завтрашний день без напряга. Но посмотрел на багровые мочки ушей, которые новичок растирал тайком, – и сжалился. Посмотрел на часы в телефоне – и охнул. С грохотом водрузил последний бак на место и сказал:
– Всё, хватит. Пошли обедать.
Обед дворникам обычно приносили в комнату отдыха охранников. Это не всегда было удобно, потому что сами охранники обедали в общей столовой, а к гостеванию дворников относились по-разному. Олег Большой, например, над чурками несмешно подшучивал, а местных чморил – каждый раз почти до драки. Лешу с Димой сдерживали размеры Олега, но Замирбек подозревал, что когда-нибудь не сдержат, и давно прикинул, куда лично он в этот миг исчезнет.
Сегодня, к счастью, дежурили Виталик с Артуром, парни не вредные. Особенно Артур – Замирбек подозревал, что он имеет какие-то корни типа киргизских, но напрямую спрашивать не решался. Фамилия-отчество у Артура были русскими, а глаза – ну, глаза тут у всех довольно разные, это не доказательство. То, что Артур относился к нерусским почти душевно, тоже не доказательство – зато большая радость. Сегодня, например, он позвонил в столовку и попросил не нести еду, пока Замирбек не придет. А когда разносчица Ира принесла только один набор судков, Артур без всяких разбирательств и проверок велел немедленно тащить еще один, для приунывшего новичка. Дождался, пока принесут, высказался на тему мудака Мартынюка, пожелал приятного аппетита и вернулся в «аквариум», к пульту с экранчиками.
– О, поджарка! – обрадовался Замирбек. – Слушай, тут готовят – язык проглотишь. Вот, попробуй.
Уху Анвар обнюхал с удовольствием, а на второе уставился как на таракана.
– Давай-давай, – подбодрил Замирбек. – Это с виду так, а на вкус нежненько.
– А давай сам, – предложил Анвар, пододвинул ему судок, отхлебнул уху, довольно хмыкнул и участил движения ложкой.
Замирбек смутился, потом понял:
– Ты свинину не ешь?
Анвар повел плечом.
Вот деревня, покровительственно подумал Замирбек, и назидательно сказал:
– Анвар, тут сдохнешь так. Тут все едят – и нам можно, иначе не выжить, понял?
– Не сдохну, – оторвавшись от супа, ответил Анвар – так не по-деревенски, что Замирбек вздрогнул.
Ну как хочешь, подумал Замирбек и потянул судок к себе. Посмотрим, как ты через недельку запоешь.
Анвар, поскрежетав по дну, попыхтев и оглядевшись, высказался по поводу того, как тут славно всё устроено. Замирбек оторвался от поджарки и объяснил, что ночуют здесь нечасто, у охраны своя общага, на Гагарина, с работягами вместе – туда фиг впишешься, даже не мечтай. И зачавкал, наверстывая.
Едва он почал нежданную добавку, Анвар, допив компот, почти незаметно обмахнул лицо ладонями и сказал:
– Ох, спасибо, друг. Никакого второго не надо. А где тут туалет, не подскажешь?
Замирбек промычал, что сейчас покажет, и начал вставать. Новичок торопливо сказал:
– Не-не, ты так скажи. Через охрану пройти можно? Хорошо, я у них и спрошу. А потом к Мартынюку. Там еще уладить надо, ты не жди.
Замирбек некоторое время прислушивался к звукам за дверью – Артур-то ладно, а Виталик мог и залупиться на тему «Я же внятно предупреждал новичков на территорию без сопровождения не впускать». Но залупаться он не стал, а стал смеяться. Насколько расслышал Замирбек, Анвар рассказал анекдот. По-русски он говорил куда громче и напористей, к тому же без акцента. Инженер, без зависти подумал Замирбек. Чтоб тебе это пригодилось. И вернулся к поджарке, пока не остыла.
От тепла и пережора Замирбек малость осоловел и даже задремал. Проснулся рывком, взмокший снаружи и высохший внутри, допил компот, посмотрел на экранчик телефона – и охнул. Новичок шлялся где-то уже сорок минут. А может, давно вышел во двор и маялся там на холоде без дела, стесняясь вернуться на проходную.
Замирбек выглянул в «аквариум». Виталик мельком оглянулся на него и продолжил рассматривать мониторы наблюдения, на которых Анвара точно не было. Артур, подняв голову от сканвордов, удивился:
– Ты здесь еще?
– Ухожу как раз. Да мы там всё сделали уже, – негромко объяснил Замирбек.
Он потоптался, ожидая и опасаясь, что ребята спросят про Анвара. Не дождался, вышел во двор, потом за ворота, осмотрелся, подумал и вернулся на охрану.
– Артур, – сказал он нерешительно. – А новенький давно вышел?
Артур отвлекся от сканвордов и недовольно отметил:
– Не предупредил все-таки. Ну Мартынюк… Короче, там из хоздепа звонили, сказали, что новенького твоего забирают во второй цех, там что-то таскать-сбивать надо.
– Да он не умеет же ничего, давай-ка я… – всполошился Замирбек.
– Спокойно. Тебе сказали домой идти. В смысле, они тебя сперва взять хотели, но там что-то срочное, и оно твоей высочайшей квалификации, понимаешь, не требует. Так что новичок типа сам справится и домой пойдет. А ты прямо сейчас можешь идти. Так что свободен, земляк.
Замирбек пробормотал «спасибо», спохватился и уточнил:
– Это Мартынюк сказал?
– Ну, какой-то его там. Сергеев, что ли. Он прямо от трубки Мартынюка спросил – отпускать тебя, нет. Тот отпустил.
Замирбек кивнул и затоптался на месте.
Артур вдруг вспомнил:
– А мне этот новичок твой понравился. Ржачный такой и шарит вообще. Виталь, а? Как он про камеру у второй технички-то, а? У сортира полезней было бы, а?
Виталик недовольно буркнул и несколько раз щелкнул кнопочкой под одним из экранов.
– Ну всё правильно сказал, – подытожил Артур. – В охране раньше работал, да?
– Н-нет. Не знаю, – сказал Замирбек и пошел во двор. Дожидаться, если получится, ржачного и шарящего Анвара.
Не получилось, конечно.
Глава 2
Чулманск
Сергей Шестаков
Звонок так не совпадал с нормальной жизнью – если это вот можно назвать нормальной жизнью, – что Шестаков списал его на чудачества кураторов и просто забыл. Пока не напомнили.
Утро было удивительно спокойным, пока Шестаков его сам не разворошил. Взял и наорал на зама по общим вопросам из-за бардака на прилегающей территории. Шестаков орать не очень любил, но после двойного дня жестянщика в выходные даже пеший бросок от остановки вахтовика до проходной превращался в тай-цзи с акробатикой. А Захидов и сам радостно нарвался на встречный, вздумав вякать по поводу того, что завод дворников не напасется округу прибирать. Вот Шестаков и завелся. И про стоимость производственного травматизма рассказал, и личной ответственностью за каждого выбывшего из-за гололеда пролетария пригрозил, и прошлонедельную протечку крыши в третьем цеху припомнил для комплекта.
Захидов умчался бешеными петлями, как спугнутый заяц. Смотреть ему вслед оказалось приятно – и почти не стыдно. С волками жить, напомнил Шестаков уже себе – и начал планерку.
Новости из директорской жизни разлетались по заводу со скоростью свиста. Замы и начальники цехов вступали в кабинет на манер запуганных медузами купальщиков, здоровались тихо и глаза держали долу (кроме пары необходимых старичков, на полставки работавших фрондерами). Шестаков в очередной раз напомнил себе уволить секретаршу и в очередной раз передумал, когда она принесла кофе. Может, у нее автомат особый, так что любая освоит, неуверенно подумал Шестаков – и постановил не отвлекаться на ерунду. И без того было на что отвлекаться.
Третий цех так и не выходил из режима пусконаладки. То есть формально подготовка завершилась, расконсервация оборудования прошла по инструкции и без эксцессов, выдернутые из слабооплачиваемой нирваны поставщики оборудования, поскрипев мозгами, рейсфедерами и что там у них еще участвовало в разработке комплексов АСУ, подтвердили штатность, а Жарков уверял, что модернизация и перевод управления на современную платформу подождут как не относящиеся к первой необходимости по целой куче причин, включая пресловутые военнотайные. Но Еремеев, бывший начальник третьего, настаивал, что оборудование еще не сыгралось и надо подождать. А сколько ждать, не говорил. И как ускорить сыгрывание – тоже. Шестаков сильно страдал от этого, а еще сильнее – оттого, что не мог Еремеева уволить. Во-первых, его с большим трудом выманили с пенсии. Во-вторых, он так и не согласился подписывать стандартный договор, поэтому оставался круглым неотставляемым и.о. В-третьих, Жарков после консультаций с московскими светилами поставил Еремеева первым в список неприкосновенных. Спасибо хоть список вышел коротеньким.
Сегодня Еремеев порадовал хотя бы тем, что третий цех, скорее всего, запустится в начале декабря. И.о. главного инженера опять насипел кучку оговорок, к тому же начало декабря было сроком, который Шестакову месяц назад мог явиться лишь во сне и в качестве завязки кровавого кошмара. Но Шестаков достаточно изучил ситуацию и Еремеева, чтобы увидеть в объявлении повод для радости. Довольно крупный повод.
Обход территории его в этом убедил. Шестаков начал с третьего – и обнаружил там чистоту, тишину и напряжение за стеклом. Десятки людей в голубых халатах вглядывались во что-то малозаметное, обнюхивали громоздкие, но вызывающие уважение, а не смех, приборы, обменивались короткими репликами и возвращались к чему-то непонятному и важному. В голове всплыло забытое слово «юстировка». Шестаков гнал его, пока пытался разобрать, ваньку инженерный корпус валяет или действительно обеспечивает возрождение работоспособности цеха и обороноспособности родины. Наконец, Шестаков решил, что всё взаправду, кивнул, покосившись на страшно независимого Еремеева, – и вспомнил смысл слова. Глупо, но это Шестакова развеселило и успокоило.
Дальнейший обход усилил благодушный настрой. НТЦ бурлил и взревывал. Подъездные железнодорожные пути, закрытые прежним руководством, шустро расконсервировались, пережили экспресс-латание и со следующей недели могли обеспечить нормальное сообщение с узлом «Чулманск-3», что снимало массу проблем, связанных с поставками, отгрузкой, безопасностью и секретностью. Четвертая площадка, где находился так называемый технопарк, была очищена от сброда еще месяц назад. Ремонт шел в полный рост, и с нового года бизнес-центр по-любому будет готов принять нормальных арендаторов. Территория у ворот была вычищена на удивление, так что пара ядовитых замечаний, приготовленных для Захидова, пропала – вернее, была отложена до неизбежного следующего раза. А в первом и втором цеху всё было почти штатно. Загрузка, конечно, упала, пока новых работяг не набрали и не обучили хотя бы азам. Поднимется, наберут, обучат – в этом можно было не сомневаться.
Шестаков давно понял, что байки про уникальных специалистов и про пагубность жесткой кадровой политики – признак неэффективного менеджмента. Уникальных специалистов не бывает, место ушедшего немедленно займет новый, ничуть не хуже. И он, Шестаков Сергей Иванович, русский, беспартийный и злой, ставить условия не позволит ни менеджерам, ни пролетариям. Шестаков специально в первый же день провел собрание, на котором предложил трудовому коллективу исходить из того, что новое руководство – это навсегда, старое не вернется, завод – мой, а всякий, кому это не нравится, может уволиться немедленно.
Доля уволившихся оказалась все-таки выше, чем Шестаков рассчитывал: тридцать процентов во втором цеху, под шестьдесят – в первом, а менеджеров еще раньше почти полностью обновили. Не беда: завод вернулся к законным хозяевам ради третьего цеха, до разрухи числившегося основным и главным. В его границах любая динамика по сравнению с десятилетним простоем была положительной. Следовательно, Шестаков действовал в верном направлении. А первый и второй цеха его волновали даже меньше, чем арендные площади на Чернышевского.
В административно-бытовой корпус Шестаков вернулся, когда уже стемнело. В приемной было неожиданно свежо – арбузно не по сезону. Секретарша, упорно смотревшая в монитор, от щелчка двери вздрогнула.
– Простите, что разбудил, Людмила Петровна, – вежливо сказал Шестаков.
– Ох, что вы, Сергей Иваныч. Вас человек ждет… Ждал… Ох, прошу прощения.
Секретарша поправила прическу и застыла с пальцами у виска.
– Людмила Петровна, вы в порядке? Что за человек?
Она проснулась и продолжила вроде по теме, но как-то невпопад:
– Да, он ушел. Приятный такой. Здесь был, сказал, что из главка.
И гаснущим тоном пробормотала:
– …Из какого главка?
– Действительно, из какого главка? – подхватил Шестаков, теряя терпение.
– Я да, я могу, – сказала Людмила Петровна. – Он вот тут сидел, а потом сказал, что пойдет – ну и пошел, значит…
– Так, – сказал Шестаков и решительно обошел стол.
Секретарша снова вздрогнула, но напрасно – никаких игр на экране не было. Было начало официального письма сити-менеджеру с просьбой ускорить перевод первых этажей рабочих общаг в статус нежилых помещений. Была у Шестакова одна мысль в связи с этим.
– Ага, – сказал он, смягчаясь. – Да, формулировать тут тяжко. Давайте, Людмила Петровна, кофе попьем. Полегче станет, а? Сделаете?
– Да-да, конечно, – всполошенно согласилась секретарша.
Шестаков шагнул к кабинету, вспомнил утренний разговор с Жарковым и спросил:
– А человек тот не сказал, из какого главка он? Главк МВД, ЦРУ там или древнегреческий какой-нибудь?
– Нет-нет, – сказала секретарша с улыбкой и снова замерла, будто мучительно вспоминая.
Да что с ней такое сегодня, подумал Шестаков – и замер сам. Секретарша медленно произнесла:
– Он сказал – «Морриган».
Сдержаться, приказал себе Шестаков, но опоздал.
– Что?..
– Слово незнакомое, вот я и забыла, – радостно объяснила, тоже себе, Людмила Петровна, подняла глаза на начальника, усохла под его взглядом и сбивчиво повторила, судорожно пытаясь понять, ее-то вина в чем: – «Морриган», он сказал. Передайте, говорит, Сергей Иванычу, что я по этому поводу заходил – и попозже зайду.
– Когда попозже?
– Не сказал. Попозже – и всё. А потом ушел – я и не заметила… Отвлеклась, что ли… – секретарша снова принялась бормотать.
– Кофе, – напомнил Шестаков и хлопнул дверью кабинета.
Некоторое время он размышлял, звонить ли Жаркову. Выходило, что звонить надо – но что говорить, было совершенно неясно. Приходил некто, брякнул импортное название проекта, в Чулманске никому не известное, и теперь я ой боюсь? Или Жарков именно об этом предупреждал с утра, когда невнятицу нес?
В охрану звякну, узнаю хоть, кто таков, решил Шестаков и потянулся к селектору – а тот ожил и сказал секретаршиным голосом:
– Сергей Иваныч, с охраны звонят.
– Дурдом, – с выражением сказал Шестаков.
– Простите?
– Ничего. Что хотят?
– Говорят, пришли к вам, из конторы, спрашивают, пускать ли.
– Откуда-откуда?
– Из конторы, – секретарша понизила голос. – Ну, из КГБ, значит, ФСБ то есть.
– Ага, – сказал Шестаков. – Это, видать, ваш загадочный гость вернулся. Ну, пусть заходит.
– Хорошо. Сергей Иванович, кофе готов.
– Ну, давайте гостю тоже предложим. Наберется там? Вот и хорошо.
Через пару минут Людмила Петровна, мягко постучав, вошла в кабинет и сказала:
– Сергей Иванович, к вам товарищ. Из Москвы.
– Из Москвы даже, – уважительно сказал Шестаков и вполголоса уточнил: – Тот, что ли?
Людмила Петровна, покосившись за спину, отчаянно помотала начесом.
– Эвона как, – сказал Шестаков, откидываясь на спинку кресла. – Тогда я… Ладно. Просите.
Вот о чем Жарков-то говорил, подумал он. Надо было все-таки звякнуть. Впрочем, успеем. Сперва выясню, что этому надо.
Гость был молод, крепок, весел, лыс – и, в отличие от большинства московских гостей, не проодеколонен насквозь. Он пожал Шестакову руку и представился:
– Матвеев, Денис, Федеральная служба безопасности. Спасибо, что приняли.
– Вас поди не прими, – пробурчал Шестаков, дождался, пока погаснет ответная вспышка чистой радости, и поинтересовался: – Чай, кофе?
– Да при таком запахе разве выбор есть? – удивился Матвеев. – Кофе, конечно.
Шестаков распорядился и, пока Людмила Петровна не внесла поднос, ожидающе смотрел на Матвеева. Матвеев сдержанно поблескивал макушкой и улыбкой. Пригубили оба, не дожидаясь ухода секретарши. Шестаков кивнул, Матвеев замычал и стал говорить разные слова. Секретарша воссияла ярче лысины гостя.
– Спасибо, Людмила Петровна, – сказал Шестаков. – Харсееву скажите, что я буду свободен минут через двадцать. Так, Денис, э?..
– Валерьевич, – не отрывая чашки от лица, а благодарного взгляда – от удаляющейся секретарши, сказал Матвеев. – Но лучше просто Денис. Да, полагаю, минут двадцать, не больше.
– Хорошо. Излагайте.
Матвеев кивнул, звучно всосал остатки, показав губами, как ему вкусно, бережно поставил чашку и сказал:
– Сергей Иванович, я понимаю, вы человек здесь новый. Но потому ваша оценка как минимум непредвзята. У меня нетривиальный такой вопрос: насколько завод защищен от чужого внимания и влияния?
Шестаков хмуро спросил:
– Удостоверение ваше можно посмотреть?
– Безусловно.
Матвеев встал, шагнул к генеральному и поднес удостоверение к самым его глазам. Перехватить не позволил – и улыбнулся, извиняясь.
Шестаков вздохнул, не спеша надел очки, внимательно изучил документ, сличив портрет с моделью, и отметил, снимая очки:
– Тут отдел и специализация не указаны.
– Не положено, – сказал Матвеев, убираясь в кресло вместе с документом. – Но промышленная безопасность в мои обязанности входит, если вы об этом.
– И вы, получается, за всю страну… Ну ладно. Допустим. Теперь по поводу чужих. Кто интересует, конкретней: смежники, шпионы, инвесторы – кто?
Матвеев поднял брови и спокойно уточнил:
– А все в наличии, что ли? Вот все и интересуют.
– Тогда вам не ко мне. Шпионами и диверсантами зам по общим и безопасности занимается, инвесторами – финансовый, смежниками – снабжение и главинж. Я их сейчас предупрежу. И они квалифицированно…
– Сергей Иванович, Сергей Иванович, стоп. Прошу прощения – я с ними, будет нужда, непременно пообщаюсь. Мне хочется ваше мнение узнать.
– Хочется, – пробормотал Шестаков, но решил сдержать раздражение. – Знаете что, Денис, э…
– Просто Денис.
– Валерьевич, – упрямо вспомнил Шестаков. – Я человек, скажем так, государственный. Передо мной конкретную задачу поставили и конкретные сроки. Я должен ее решить и уложиться. Я этим и занимаюсь. Мне отвлекаться на сказки, оправдания и шпионские истории – некогда.
