«Цветы зла» kitabının incelemeleri

Les Fleurs du mal – сборник стихов, за которые Бодлеру в своё время пришлось отвечать перед судом за «вызов общественной морали». Часть стихотворений, самых непристойных, пришлось убрать из сборника. Но даже в таком виде это ранее творение символизма послужило вдохновением для многих поэтов и писателей будущего.

Это стихи, которые сложно воспринимать в отрыве от эпохи. 1860-е, прогресс стремительно нарастает, появляются новые течения в философии и науке, в искусстве и литературе. Мир как будто бы замер в тревожном ожидании будущего и при этом всё очень быстро движется.

Бодлер был одним из тех, кто будоражил общество своим поведением, кто бунтовал против старых устоев и этот сборник – его вызов старому миру. Это плевок в душу классицизму, который воспевает благородство и честь, и при этом умалчивает о предательствах, разврате и многом другом, о чем говорить просто не принято. Это притча о меланхолии и скуке. Это история человека, который в будущем закончит свой жизненный путь в доме для умалишенных и это самый ожидаемый для него финал. Но при этом, это очень искренний манифест и точный срез общества того времени, без какой-либо лицемерной фальши.

Здравствуй, Бодлер. Здравствуй, Шарль. Мне очень жаль, что раньше в моей жизни не было тебя. Но ты был. Ты был всё это время частью меня. Я впервые почувствовала такую духовную близость с поэтом. Это человек, который пишет так, как я думаю. Это громкий поэт. Его можно прочувствовать на вкус. И даже слышно его запах. Бодлер очень пряный. Он сладок, но эта сладость напоминает гниль. Почему я включаю чувства, когда его читаю? Мой преподаватель по литературе сказала, что Шарль использовал синестезию как способ восприятия поэзии. И это прекрасно. Он создает вполне реалистичные картины. Точнее, они становятся реалистичными после того, как он их оденет в свои слова и рифмы.

Поэт, как альбатрос, отважно, без усилья Пока он- в небесах, витает в бурной мгле, Но исполинские, невидимые крылья В толпе ему ходить мешают по земле

Я пресыщена Бодлером. Его цветы зла- это цветы его чувств. Я вижу, как он утомлен жизнью. Даже не ею, а её искусственностью, глупостью людей. Шарль- необычайно нежен, но и откровенен. Он весь нараспашку. А ещё он любит котов. Эта тема близка моему восприятию.

Мой котик, подойди, ложись ко мне на грудь, Но когти убери сначала. Хочу в глазах твоих красивых потонуть- В агатах с отблеском металла.

А ещё рядом с Шарлем ходит Дьявол.Он- его неотъемлемая часть. И этот Дьявол незлой. Именно таким я себе его всегда представляла. Дьявол- это изгнанник, который никому не хочет зла. Он хочет быть любимым. Иногда мне страшно за Бодлера. Особенно, когда он готов отдать все за свидание с Дьяволом. Он готов сдаться и не верить в душу. Но даже когда он готов отдаться дьяволу, он оставляет себе дорогу к отступлению- Наверное, дьявола просто не существует.

Ещё одно открытие- Бодлер- критик Он проявил себя как истинный искусствовед. Меня это удивило, но и заинтересовало. Его подход к критике- это не научный и четкий подход. Он передает все через призму своих чувств с описательным эффектом. И он ответил на вопрос, который я так долго себе задавала:

В их (поэтов) духовной жизни неминуемо совершается кризис, в результате которого у них возникает желание осмыслить свое искусство, открыть таинственные законы собственного творчества и вывести из своих наблюдений ряд правил, высшая цель которых- абсолютное совершенство. Критик редко становится поэтом, но во всяком поэте, безусловно, дремлет критик

Яд, мучения, страдания, ад, смерть - вот что могут иллюстрировать эти слова, какую книгу. Оказывается, книгу стихотворений о любви...Такой необычный взгляд на самое прекрасное чувство у Шарля Бодлера, великого французского поэта 19 века. Человек с интересной, тяжелой судьбой и очень странными мрачными стихами, вечный поклонник творчества Эдгара По (и переводивший его на протяжении 17-ти лет), любитель женщин (и частый посетитель публичных домов), основатель "Общества любителей гашиша" и часто предававшийся курению наркотических веществ. И все это так или иначе нашло в итоге отражение в его поэтических творениях.

Сборник с таким парадоксальным, претенциозным названием - "Цветы зла" (вот как можно вообще соединить в одном словосочетании "цветы" и "зло", но у Бодлера своя система отсчета мира) мог ведь войти в историю литературы под совсем другим заглавием...Объявивший за несколько лет до выхода книги о начале работы над ней, Бодлер собирался озаглавить книгу "Лесбиянки", название ему потом разонравилось и он остановился на названии "Лимбы", но и это название пришлось убрать (он слишком долго писал свои стихи для этого сборника, и другой поэт "увёл" такое завлекательное название), в результате весь мир узнал о главном поэтическом сборнике французского поэта - "Цветы зла" (по-французски, кстати, есть и второе значение этой книги - "Болезненные цветы", что, мне кажется, очень точно передаёт общее настроение и дух книги).

Касательно перевода тоже очень интересная и мистическая история. В данной книге представлены перевода Адриана Ламбле (русского поэта швейцарского происхождения. Чтобы переводить зарубежную поэзию, надо быть поэтом в душе), написанные в 1929 году, когда Ламбле уже эмигрировал во Францию после революции 1917 года. Видите символизм: стихи французского поэта были переведены на русский язык во Франции). Но на этом история и тайны не заканчиваются) Переводы Ламбле настолько потрясли читающую публику того времени (настолько показались проникновенными, мастерски выполненными и аутэнтичными оригиналу), что разразилась настоящая дискуссия по поводу авторства этих переводов. И авторство приписывали Марине Цветаевой (поэтому, когда я выбирала, в чьем именно переводе знакомиться с поэзией Бодлера, а переводчиков было много, вопрос отпал сам собой).

Было и много поэтических переложений стихов из этого сборника на русский язык (то есть все-таки не полное соответствие оригиналу, но все же...): Брюсов, Северянин, Вяч. Иванов, Г. Иванов, Гумилев, Эллис...

Большую часть книги (а всего в ней 162 стихотворения. Это самый полный перевод сборника. Что-то изымалось цензурой, что-то поэт потом добавлял, были разные виды изданий и проч.) занимают произведения о любви, любви страстной, опасной, жестокой. Женщины вообще у Бодлера ассоциируются исключительно с опасностью. Кровь, зов смерти, тоска, ненастье - инфернальный взгляд на любовь приоткрывает, наверное, завесы отношений автора с женщинами. Потому что придумать такое невозможно, это чистое безумие (счастливой любви здесь вообще нет) (кстати, переводчик, тот самый Ламбле, закончил свои дни именно в психиатрической больнице. Это действительно тяжелые стихи...), это надо прочувствовать, прожить, образы насколько яркие, настолько же и страшные. Это плен, морок, оскал зубов, раны, наваждение. Это все и сразу, этого слишком много. Стихи небольшие, но каждое как поэма. Жуткие метафоры, душная затягивающая атмосфера безысходности, когда надежды ни на что нет, и смерть видится спасением и отрадой для измученной души (о душе здесь тоже будет много стихотворений, особенно о многострадальной судьбе и душе поэта - видно, что писал автор на личном опыте).

Также, кроме стихов о любви, душе, поэтическом ремесле, много стихотворений вообще о смысле жизни (причем абсолютно в тех же черных красках поэт рисует нам действительность). Что любовь, что жизнь - все одинаково мрачно (за излишнюю меланхоличность снизила балл книге, но это, понятное дело, очень субъективно).

Книга разочаровавшегося в своей жизни мужчины, несмотря на довольно чувственные описания и многообразие эпитетов, слов, метафор, отсылающих вроде бы к любви (ласки. лобзания, страсти, лоно...) так и сквозит одиночеством (хотя, может, это только мне так показалось...) Здесь любовь - тяжелая ноша, какая-то обуза, а ведь в жизни-то должно быть иначе...

Больше всего мне понравилось одно стихотворение - "Февраль нахмуренный..." (мне много чего понравилось в этом сборнике, но ведь все не процитируешь:)

Февраль нахмуренный на целый город злится И льет из урн своих холодный ток дождей На бледных жителей кладбищ немых столицы И смерть — на мрачные дома живых людей. Худой, облезлый кот то тут, то там ложится, Покоя не найдя для ноющих костей. Поэта старого душа, о черепицы Цепляясь, жалобно зовет глухих друзей. Печально колокол гудит; шипят поленья; Охрипший бой часов звучит тоской и ленью. Меж тем, в колоде карт, наследьи роковом Старухи, скошенной водянкою в то лето, Прижалась дама пик к червонному валету И с грустью говорит о счастьи их былом.

Красиво, правда:) ?

В этом году наконец-то осуществила давнюю мечту: понюхать, так сказать, "Цветы зла" Шарля Бодлера. После недолгих поисков выбор мой пал на издание "Пространство перевода" в переводе Адриана Ламбле. Объясню почему: когда-то в переводимом мной рассказе попалась цитата из шекспировского "Макбета". Потратив энное количество времени на поиску нужного мне фрагмента в переводе Пастернака, я увидела, насколько его перевод далёк от оригинала. Прочитав отзывы и вступительные слово к "Цветам зла" в переводе Ламбле, я решила приобрести именно его. Произведение очень многогранное, и я прекрасно понимаю, почему аромат "Цветов" многим не нравится: слишком уж он давит, душит, туманит разум, поэтому для лучшего осмысления прочитанного вкушать "Цветы" стоит маленькими порциями, делая большие перерывы. Ниже вставляю сонет "Фонтан крови".

CXXIII. ФОНТАН КРОВИ

Мне кажется подчас, что кровь течет рекой - Фонтан с певучею и грустною волной. Хоть слышу, как течет она с размерной пеней, Но я не нахожу следов своих ранений.

Везде, как по песку арены боевой, Бежит она, залив булыжник мостовой, Струями утоли земные все творенья И мир весь омрача уныло-красной тенью.

Я часто пробовал дурманами вина Хоть на день усыпить тот страх, что силы точит; Но тоньше слух от вин, и зорче смотрят очи!

Я стал искать в любви забвения и сна; Но ранит иглами мучительное ложе И кровью напоить подруг жестоких может!

Крут неимоверно. Классика. С большой буквы "К". Всё знает про себя и тебя. Жизнеутверждающий человек, гражданин и поэт. Подобных поискать в мировой литературе всех времен и народов. Когда Бодлер говорит о ненависти, когда он дышит ненавистью. К жизни. Женщине. Свету ночному. Дневному. Любви. Тоске. Что всё это значит? Только любовь, исключительно любовь. Достижима она, не достижима она - дело сотое. Или миллионное даже. Тест на "кто я на самом деле?" - пожалуйста, в "Цветы"! Вы с неизбежностью выберете именно то стихотворение, которое скажет кто вы. По крайней мере - кто вы сегодня. А также о ваших страстях и фобиях. Всё, до последнего знака, буквы и вздоха. Одним словом: нечего на зеркало пенять, если... Если что. Приглашаю в цветочный магазин имени Шарля Бодлера!

Самое великолепное, что есть в Бодлеровских "Цветах зла", это Теофиль Готье. То, что сухо названо "критической статьей" больше похоже на стансы или оду, ничего прозаического нет в ней, кроме того факта, то текст написан прозой, она - некая квинтенсенция чувства, при таком вступлении уже невозможно не полюбить Бодлера раз и навсегда, заочно, раз уж о нем так говорят. После этого, конечно, невозможно не улыбнуться, увидев посвящение. Интересно только, Бодлер посвятил свой скандально-славный сборник Готье до или после появления статьи? А, впрочем, неважно. Что до самих "Цветов зла", то декаденс и романтизм, облаченные в столь строгих рамок форму, мне, скорей из индивидуальных наклонностей, близки не были. Может, дело в переводе, ведь вольный подстрочник Готье зачаровывает:

С высоты своей облачной лестницы луна склоняется над колыбелью заснувшего ребенка, обливая его своим полным таинственной жизни светом и своим светящимся ядом; эту бледную головку она, как фея, осыпает своими странными дарами и шепчет ей на ухо: «Ты вечно останешься под влиянием моего поцелуя. Ты будешь прекрасна, как я. Ты будешь любить то, что меня любит и что я люблю: воду, облака, молчание, ночь, безграничное и зеленое море; воду, бесформенную и многообразную, страны, где ты не будешь, возлюбленного, которого ты не узнаешь, чудовищные цветы, потрясающие волю ароматы, кошек, замирающих на пианино и стонущих, как женщины, хриплым голосом».

В то время, как само произведение, на который оно сделано, такого впечатления не производит. Да и в целом, раз уж так много говорилось о новых формах Бодлера, то декадантская песнь умирания уже полторы сотни лет, как не нова и даже зная историю сборника, даже принимая во внимание, что для середины ХIХ века - это вызов, сложно испытывать в связи с простой исторической справкой катарсис, что до развращенности: могильных червей в плоти любовниц, смрада города, од сатане и прочего - так я уже развращенный читатель, видевший работы более вызывающие. более шокирующие, в свете последующего ХХ века и его ухищрений декаданс прошлого сам - невинен, подобно отвергаемой им невинности литературы прошлого. Не о том речь. "Цветы зла" великолепны, просто великолепие их строго схематическое - конечно, той или иной вещью он способен затронуть любого, "Великанша", например,и была моим поводом к чтению всего сборника, а как хороши эти сложные построения с рефренами, вроде:

Ты ночною порой улетала ль, Агата, Из нечистого моря столицы больной В бездну моря иного, что блеском богато, Ослепляя лазурной своей глубиной? Ты ночною порой улетала ль, Агата?

Но я дилетант невероятный в поэзии, иду наощупь, все больше ориентируясь на некий отклик, эхо, который либо прозвучит, либо нет - и в этом пространстве я заблудилась. Что тут сделаешь?

Рифма боли, сплина, сломленной любви, непонимания и отдалённости - в целом, роман о цветах зла. Что есть эти самые цветы зла? Каждый из нас дарил, получал эти цветы. Клал (пусть и не каждый) их на могильную плиту. Восхищался ими, писал натюрморты или просто восторгался прекрасными запахами. Они украшают нашу землю, они всегда рядом. Возьмите в руку книгу "цветы зла" - они так же окружают нас повсюду. Что для вас - тот самый цветок зла? И если вы хотите понять, чего стоит дух лирики, хотите заглянуть в душу одного из самых загадочных и великих поэтов всех эпох... она уже лежит на вашем столе? p.s. не нужно воспринимать стихотворения по отдельности - это одно, целостное произведение. От самого первого сонета и до последней строки.

"Бедняга, в страхе озирающий темницу, Больной, покинутый, под ворохом тряпья - Душа мечтателя, ты узнаешь себя?"

Шесть лет назад я впервые прочитал "Цветы Зла" Шарля Бодлера - книгу, которая стала универсальным идейным камертоном для ряда последующих поэтических школ. К чтению данного сборника я был уже подготовлен знакомством с поэзией поэтов-декадентов. Это было время увлечения французской поэзией XIX века.

Шарль Бодлер - творец новой эстетики, воспевший красоту зла и прелесть греха, сделавший объектом поэтического осмысления запретные темы, не исключая религиозные мотивы; поэт, поднявший на новый уровень образное мышление и значение символов. Красота поэтического слога Бодлера почти никогда не преломляется сквозь призму перевода. Порой она просто запредельна. Но даже если убрать в сторону этот факт, останется содержание, предметность и событийность каждого стихотворения. Останутся правдивая слова, которые поэт вырывает у себя как признания:

Упорен в нас порок, раскаянье притворно; За все сторицею себе воздать спеша, Опять путём греха, смеясь скользит душа, Слезами трусости омыв свой путь позорный.

После Бодлера уже трудно вернуться к поэзии романтизма и тонуть мыслями в отрешенных образах, вздыхать вслед шелесту платьев придворных дам и чирикать вместе с воробьями на весенней лужайке. Пейзаж "дна" в поэзии Бодлера поднят в эстетическую плоскость его собственного сознания, он возвышает жизнь "отверженных" до высоты собственных ощущений. В какой-то мере, автор "Цветов Зла" завершил в поэзии переход интересов, который уже давно произошёл в живописи. Бодлер на протяжении многих лет совершенствовал форму своего стиха, добиваясь исключительной формы и виртуозного звучания. Вместе с тем, он никогда не жертвует мыслью во имя завершенности и совершенства.

И залил всё туман... В больницах средь зловоний Слышней неровный храп медлительных агоний И страшны смятые пустые тюфяки... Домой распутники спешат и игроки... И розами сквозя под изумрудной ризой, Все высится заря над Сеной буро-сизой, И просыпается Париж, подёнщик дня, Средь грязи, копоти, и лязга, и огня. "Предрассветные сумерки"

С еврейкой бешеной простертый на постели, Как подле трупа труп, я в душной темноте Проснулся, и к твоей печальной красоте От этой - купленной - желанья полетели.

Я стал воображать - без умысла, без цели, - Как взор твой строг и чист, как величава ты, Как пахнут волосы, и терпкие мечты, Казалось, оживить любовь мою хотели.

Я всю, от чёрных кос до благородных ног, Тебя любить бы мог, обожествлять бы мог, Все тело дивное обвить сетями ласки,

Когда бы ввечеру, в какой-то грустный час, Невольная слеза нарушила хоть раз Безжалостный покой великолепной маски.

Возможно, жрицы любви и распутные светские красавицы и не подозревали, какие чувства они были способны зажечь в сознании поэта. Но ведь Бодлер предельно честен: он не преукрашивает действительность, не бьётся в похотливой агонии, взывая ко всем "купидонам" и "афродитам" этого мира. Он вообще выводит за границы своей поэзии античные образы, все, что не связано с реальностью, протекающей в салонах и подворотнях Парижа. Этот мир порока и ужаса становится его обителью, и даже странно, что именно в нем возник и сложился один из гениальнейших поэтов мировой литературы.

Сам Дьявол нас влечёт сетями преступленья И, смело шествуя среди зловонной тьмы, Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы Без дрожи ужаса хватаем наслажденья...

Впечатления от книги двойственные: безусловный талант воспевающий тлен, прах, страсть в ее самом низменном проявлении. Ядовитые цветы, полные гноя и разъедающие душу. Стихи острые, как стальные лезвия, но чувствуется в них надломленность. Упорен в нас порок, раскаянье – притворно;

За все сторицею себе воздать спеша,

Опять путем греха, смеясь, скользит душа,

Слезами трусости омыв свой путь позорный. Богооставленность человеческой души, которая мечется и бъется, как мотылек о стекло лампы, вместо того, чтобы наслаждаться светом солнца.

Эту книгу нужно читать неспешно, смакуя каждое слово, вчитываюсь в каждую строку, - дабы поймать тот особый настрой, на который нас наталкивает автор. Порой мне доводилось (и это "порой" было намного чаще, чем мы привыкли считать) вновь и вновь возвращаться к какому-то словарному сочетанию, дабы воспринять его подлинный смысл. Эти стихи - воистину, дэкаданс. И, будь я оформителем обложки, непременно бы изобразила сверху букет увядших роз, эдакий nature morte, - смерть природы, дабы довершить образ. Мы ведь все любим символизм, не правда ли? Боюсь даже представить, сколько же поэтической красоты потерял каждый из нас, пытаясь постигнуть подобное искусство в переводе. Я глубоко ценю и уважаю трепетную и кропотливую работу переводчика, однако знаю наверняка, как велик тот процент прекрасного, что прошел мимо наших глаз и нашего сознания. Мне очень тяжело сейчас быть объективной, и потому я скажу кратко: оценка, выставленная мной, относится к переводчику, но не к поэту по ряду причин, которые называть здесь попросту бессмысленно, ибо их знает каждый, кто хоть раз читал оригинальную поэзию на родном языке. Лишать же произведение какой-либо оценки тоже, по моему мнению, было бы несколько нечестным, поскольку это значило бы обесценить труд русского адаптатора. Одно лишь скажу с уверенностью - ради таланта Шарля Бодлера стоит выучить французский.