Kitabı oku: «Звено золотой цепи. Исторические повести о еврейском народе», sayfa 2

Наконец Мари стал узнавать родные места: знакомые тропинки, небольшой ручеёк, а дальше – тенистые деревья, где любил отдыхать, охотясь в этих краях, совсем недалеко от дома! Радость встречи с родными местами успокоила юношу, сняла напряжение тяжёлого и долгого путешествия. Голодные, они собирали сладкие сочные ягоды и лакомились дарами леса.

– Мари, красавчик, ты откуда? – неожиданный оклик застал его врасплох. Соседка, близкая подруга матери, некстати появилась рядом. – Совсем взрослым стал, настоящий мужчина!

Она протянула руку, чтобы погладить Мари по голове, но, заметив спутницу, удивлённо добавила:

– Да ты не один?.. Жена, что ли? Или рабыню купил? – Вопросы сыпались один за другим. Гида, так звали женщину, не дожидаясь ответа, продолжала расспрашивать: – Ты где шатался? Мы думали, не вернёшься, – ходили слухи, что попал в рабство. Отец твой, бедолага, сразу умер, когда ты исчез; выполз из хижины, так и остался у порога; мой сын нашёл его мёртвым…

Мари печально опустил голову; случилось то, о чём он думал всё время долгой разлуки с родным человеком. Бедный отец, очевидно, решил, что единственный сын бросил его голодного и больного. От этой мысли стало горько, в глазах появились слёзы; удерживаясь от рыданий, Мари достал монету и протянул женщине. Прижал палец к губам, давая понять, что нужно молчать о его возвращении, и знал, что Гида хотя бы первое время болтать не будет (деньги сделают своё дело), а когда закончатся – снова придёт к нему за платой; но всё же надеялся что-нибудь придумать и избавиться от вымогательства.

Гида отправилась по своим делам, радуясь удачной встрече с Мари и его спутницей. Мари и Лея поспешили к старому отцовскому домику, где прошло детство и юность отважного охотника и преданного сына. Они решили пока пожить в этой хижине, а потом перебраться из деревни глубже в лес, к подножию горы, подальше от людских глаз, от ненужных вопросов, от колючей зависти и неприязни.

Нужно было привыкать к новой жизни, научиться жить вместе. Мари верил, что встреча с Леей принесёт ему настоящую любовь и семейный уют. Он должен построить свой очаг, воспитать будущих детей.

Разожгли огонь в хижине, доели остатки ягод – другой еды не было. Молодой мужчина, глава семьи, надеялся утром раздобыть еду и тёплую одежду. Лея, отдыхая после трудного пути, напевала тихую и грустную мелодию, от которой щемило сердце и наворачивались слёзы; и всё же их сердца наполнялись радостью надежды и веры в будущее; казалось, что все страдания и ужасы прошлого остались далеко позади…

Много дум в сердце человека, но лишь Всевышний знает верную дорогу для каждой души, спустившейся в непростой и захватывающий мир. Ни Мари, рождённый и выросший в Мидьяне, ни Лея, еврейская девушка, бывшая пленница Египта, не знали и не догадывались, что готовит им завтрашний день…

Глава вторая. Била

Мари и Лея не долго жили в старом доме, построенном отцом юноши. Им хотелось поскорее оставить это место, напоминавшее о бывших бедах. За лесом, недалеко от деревни, начинался горный кряж с ущельями и долинами, пещерами и горными ручейками. Одну пещеру у самого подножия горы Мари обнаружил совсем случайно. Собирая сухие ветки, он увидел лису, тащившую мелкого зверька, которая спешила накормить голодных лисят. Увидев человека, она замерла, выпустила добычу, осмотрелась, как будто поразмышляла, подхватила свою ношу и исчезла в считаные мгновения.

Мари опешил в недоумении: «Куда же исчезла лиса? Словно под землю провалилась!» И он был недалёк от истины. Лиса пролезла в дыру, уходящую вглубь горы; ему удалось обнаружить лазейку, когда он раздвинул ветки куста; ножом расширил проход, а когда протиснулся внутрь, поднявшись во весь рост, оказался в большой подземной пещере.

Несколько дней ушло, чтобы проход стал настоящей дверью, а пещера – уютным жилищем. Хозяин смастерил полки, стол и кровать, а вместо стульев притащил колоды. Рядом протекал горный ручей с чистой и холодной водой. Новый дом стал уютным местом для жизни, скрытым от постороннего глаза. Мари удалось пробить небольшое окно, что позволяло в случае необходимости наблюдать за происходящим снаружи, при этом оставаясь незамеченным. И ещё одно чудо порадовало новосёлов: дневной свет проникал в их жилище откуда-то сверху; очевидно, был ещё один выход из пещеры, далеко в самой горе, намного выше их дома. Свет разгонял мрак подземелья, придавая ему домашний уют…

Мари много работал; от постоянной физической нагрузки стал сильным и выносливым; лицо огрубело, появились морщины, отросла борода. В нём трудно было узнать того робкого юношу, которого взяли в плен разбойники; он уже не напоминал бывшего беглого раба; располнел, возмужал, одевался прилично, ездил на лошади. Мари походил на степенного торговца, зажиточного человека, главу семьи, но большой семьи у него не было. Его жена, Лея, не рожала. За это время она выучила язык, и Мари легко с ней общался. Ценил скромность и доброту жены.

У молодой женщины проявились небывалые способности, улучшившие их семейный достаток. Лея начала плести корзины, и так искусно, что казалось, будто раньше только этим и занималась. Мари обустроил для жены небольшую мастерскую, нарезал гибкие тонкие прутья, а она аккуратно и умело сплетала их, превращая в удобные, вместительные и прочные корзины. Товар быстро расходился на рынке, к концу дня не оставалось ничего.

Оживлённый рынок занимал немалую площадь. Успешный торговец за приличную сумму приобрёл постоянное место. Помимо главного входа, имелись и другие, и Мари въезжал с товаром на рынок с разных сторон, что затрудняло определить место его проживания; и возвращался он другой дорогой, незаметно разворачивался и лишь тогда направлялся к дому, сбивая с толку тех, кто пытался им интересоваться.

Эти предосторожности позволяли скрываться от дурного глаза, избегая неуместных и нежелательных расспросов. Мари по-прежнему опасался мести главаря разбойничьей шайки. Из толстой ветки старого дерева он вырезал увесистую дубинку и постоянно носил её с собой; острый нож, найденный в день побега, служил надёжным оружием защиты и охоты…

Их дом был чистым, уютным, тихим уголком семейной жизни. Лея проворно готовила еду, убирала, стирала. Молодая женщина одевалась просто и скромно. Лишь одно украшение принадлежало ей: небольшой золотой медальон, который она никогда не снимала по необъяснимой причине, скрытой далёким происшествием на границе Египта, лишившим её памяти о прошлой жизни.

Единственное, что огорчало Мари, – отсутствие детского смеха в доме; не хватало о ком заботиться, любить и баловать; да ещё и бывшая соседка Гида, выследившая их и приходившая за данью, обещая молчать о новом месте проживания молодой семьи. Он отстёгивал ей звонкие монеты, не зная, как избавиться от назойливой женщины, понимая, что её визиты не к добру, предчувствуя беду, потенциально исходившую от алчной и развратной женщины. Она, не стесняясь, предлагала себя сильному и красивому мужчине, замечая его ухоженный и степенный вид: он отличался от тех, с кем Гида общалась постоянно.

Мари старался долго не разговаривать с вымогательницей, отдавал деньги и скрывался, а Лею попросил не появляться в присутствии назойливой сплетницы. Но Гида выследила её, когда Лея с полным кувшином воды возвращалась домой; выскочила ей навстречу так неожиданно, что Лея опешила и уронила кувшин, а Гида смеялась, как сумасшедшая, потом закашлялась, умолкла и провожала испуганную женщину долгим завистливым взглядом.

Милая, опрятно и просто одетая Лея не походила на мидьянитянок; её красивое лицо с бездонными голубыми глазами, длинная коса с вплетённым лесным цветком вызвали бы зависть не только у Гиды… И Мари, зная нравы и повадки соотечественников, понимал, что от зависти до ненависти всего лишь шаг, а потому и скрывал своё сокровище от вульгарной грубости и несдерживаемой похоти…

Пролетали дни, месяцы и годы. Маленький домик у подножия горы, где жили Мари и Лея, казался им небольшим островком, скрытым в бушующем море нелёгкой жизни. Но зато на островке царили любовь и уважение, мир и согласие. В свободное от работы время они любили отдыхать в лесу, лакомясь ягодами и наслаждаясь ароматом ярких цветов.

Однажды, гуляя, расположились прямо на бархатном травяном ковре рядом с большим пнём, оставшимся от дерева, сожжённого молнией; в дупле соседнего дерева заметили пчелиный улей, радуясь возможности отведать лесное богатство – душистый мёд. Решили даже запастись мёдом; Мари помчался за кувшином, а Лея, ожидая мужа, не смогла сдержаться, поспешила полакомиться.

Страшный крик нарушил тишину старого леса. Мари вернулся с кувшином и обомлел, увидев ещё одного любителя лесных даров. Разъярённый медведь ни с кем не хотел делиться своим богатством. От дикого страха Лея закрыла лицо руками, а лапа страшного животного повисла в воздухе над склонённой головой испуганной женщины; к счастью, Мари вернулся вовремя. Лапа медведя не успела опуститься на голову Леи; рискуя жизнью, отчаянный храбрец подлетел к хищнику и с огромной силой по самую рукоятку вонзил нож в затылок лесному чудовищу.

Нож не убил медведя; тот обернулся мордой к Мари и заревел так громко, что Лея, потеряв сознание, свалилась на землю. Рёв раненого зверя не испугал героя; выхватив из-за пояса смертоносную дубинку, Мари отчаянно двинул медведя по черепу, вложив в удар силу и желание любой ценой защитить любимую женщину.

Медведь рухнул как подкошенный рядом с Леей. Дубинка раскроила ему череп, и мозг с кровью брызнул на землю. Мари поспешил на помощь к потерявшей сознание жене. Вода привела её в чувство; она открыла глаза, оглянулась и, о чудо, заговорила на непонятном языке!

Мари вдруг вспомнил давно забытые дни, когда, спасаясь от преследователей, впервые близко увидел еврейских рабов у границы Египта. Слыша незнакомую речь, пытался понять суть разговора; но после того как разъярённый египетский надсмотрщик увёл несчастных, оставив в опасности дочь одного из них, у юноши больше не было возможности где-то услышать язык евреев, тем более что девушка, спасённая им, забыла свой родной язык и все подробности прошлой жизни, отзываясь только на своё имя Лея, услышанное Мари в тот далёкий день их встречи.

Лея стала его женой, и они прожили вместе много лет. Что же случилось с ней; она не отвечает на вопросы, пугливо оглядывается по сторонам, словно кого-то ищет? Что мешает жене вспомнить совместно прожитую жизнь, их счастливые годы в маленьком уютном доме, где они подружились и сроднились?

Сознание медленно возвращалось к женщине. Она успокоилась, пришла в себя. Жуткий страх, поразивший её более двадцати лет назад в момент укуса змеи, лишивший на многие годы воспоминаний о прошлой жизни, сейчас, в минуту смертельной опасности, сместил в сознании временное пространство и неожиданно восстановил в памяти ясную картину времени и реальных событий. Лея как будто вернулась из прошлого, одним шагом перемахнув отрезок жизни в двадцать лет. Отдыхая дома от пережитых волнений, женщина начала непростой разговор с притихшим и взволнованным мужем:

– Нам, евреям, запрещено родниться с другими народами. Мы не смешивались с египтянами, несмотря на тяжёлое рабство, сохраняли родословную от двенадцати сыновей праотца Яакова. Мать поведала мне историю Дины, дочери Яакова, которая в Шхеме пострадала от насильника, сына правителя этого города. Её братья, Шимон и Леви, уничтожили целый город, отомстив за коварное надругательство. Дина родила дочку от иноверца, которая спустя годы вышла замуж за праведного Йосефа, ставшего вторым лицом в Египте после фараона; он спас всю страну от голода и семью Яакова, перебравшуюся в Египет. И ты взял меня в жёны не по моей воле; но мы сможем остаться вместе, если согласишься жить по законам евреев, которые я помню от отца и матери, если нет – мне придётся уйти…

– Я сделаю всё, что ты скажешь, – в глазах у Мари появились слёзы, – не могу тебя потерять… – Он запнулся и замолчал. Жизнь с Леей изменила его отношение к соплеменникам. Он старался не вступать в пустые разговоры, не развратничал, не пьянствовал, даже перестал поклоняться своим истуканам.

Лея не могла вернуться к соотечественникам, но Мари рассказал ей, что много лет назад евреи освободились от рабства и вышли из Египта. Всевышний совершил небывалые чудеса для избранного народа; империя египтян рухнула; армия фараона утонула в море, преследуя бывших рабов. Евреи подошли к границам Ханаана, чтобы овладеть обещанной страной. Эти поразительные новости облетели весь древний мир. Поговаривали, что многострадальный народ удостоился Божественного Откровения и Особого Учения, полученного от Могучего Незримого Творца. Но, несмотря на награды и подарки, евреи чем-то разгневали Небесного Властелина, и Он отправил их в пустыню, облекая на долгие годы скитаний, искупавших тяжёлую вину. Нужно ждать, пока они снова вернутся, заслужив прощение.

Лея радовалась, что её родные стали свободными, и если они живы, то когда-нибудь она сможет вернуться, обнять отца и мать, братьев и сестёр. Ради этого стоило жить…

Их семейные отношения изменились, повлияв на дальнейшие события нового мировосприятия. Лея объяснила мужу, что в назначенный срок должна погружаться в проточную воду, после отстранения в период женского недомогания. Недалеко от дома, где протекал небольшой ручей, обнаружили естественный природный бассейн; и женщина, отсчитав положенные дни, погружалась в водоём, совершая ритуальное очищение.

Обиженный муж поначалу даже злился, когда приливы страсти толкали его к запретной жене, нервничал, раздражался по пустякам; а когда в первый раз после, как ему казалось, огромного перерыва в интимной жизни по согласию жены снова был с ней, понял, что значит для них этот новый строгий еврейский закон, пробудивший к жене огромное чувство любви и уважения, как много лет назад в момент первой близости. Это чувство любви и обновления после вынужденной разлуки было трепетным и возвышенным; и вскоре их ждало настоящее чудо: женщина обнаружила беременность. Наконец-то у них родится долгожданный ребёнок, желанное дитя – плод нелёгкой, но дорогой совместной жизни.

Мари, торговавший на рынке, знал, что творится в округе, и без труда раздобыл подробности об известной повитухе, которую за хорошие деньги привёз к жене. К счастью, повитуха была из соседней деревни. Она со своей помощницей приняла роды у Леи. Счастливые мать и отец услышали долгожданный детский крик в их маленьком уютном доме, крик крохотного нежного существа – прелестной девочки.

«Била!» – сказала уставшая и радостная Лея, прижав к губам доченьку. Мари не спорил, это имя и ему пришлось по душе. Называя девочку, родители вручали ей неповторимую счастливую долю еврейской девушки, будущей жены и матери.

Да, рождение Билы стало поворотным моментом в их судьбе, главным содержанием совместных жизненных устремлений. Мари учил её говорить, а Лея напевала девочке колыбельные песни на древнем языке предков – мелодичные, проникающие в душу нежные напевы, и Мари прислушивался к трогательным звукам, пытался почувствовать и понять настроение поющей счастливой матери.

Смышлёная Била схватывала новые слова, быстро запоминала и по-детски смешно говорила одинаково на двух языках. Когда подросла, стала помогать матери по дому, а с отцом любила охотиться и рыбачить. Мари с радостью объяснял дочке повадки зверей и птиц, учил ловить рыбу, стрелять из лука и скакать верхом. Девочка росла сильной и здоровой; не по годам высокая, стройная, с огромными карими глазами, длинными чёрными волосами, более смуглая, чем мать, с изящной и грациозной походкой, сильными, красивыми, как у матери, руками – Била выглядела настоящей красавицей.

Пробежавшие месяцы и годы превратили её в прекрасную девушку, в которой ловкость и сила сочетались с обаятельностью и несвой ственной молодости рассудительностью. Мари, счастливый отец, уже не мог обходиться без своей помощницы и подружки, как он её сам называл, а Лея относилась к дочери с трепетным восторгом и материнской нежностью, бескорыстно даря девушке любовь и внимание, заботу и сердечное понимание, и научила Билу всему, что умела сама…

У Билы появилась подруга. Однажды Гида, «сборщица налогов», как называл её ворчливый Мари, привела с собой красивую девушку.

– Это Айва, моя самая младшая, подруга тебе! – Она кивнула в сторону Билы, занимавшейся домашними делами. Айва освоилась быстро, подбежала к новой подруге, присела рядом, помогая чистить кухонную посуду. Непрошеная гостья поначалу мешала девушке, привыкшей общаться только с отцом и матерью, но, как ни странно, будучи в гостях, с какой-то бесцеремонной уверенностью не обращала ни малейшего внимания на строгий и испытующий взгляд хозяйской дочери. Айва чем-то напоминала свою мать, так же трещала без умолку, помогая проворной и трудолюбивой Биле. А Гида, видя, что дочка привыкает к новым знакомым, быстро исчезла, обещав вечером вернуться.

Целый день девушки были вместе. Они напоили и накормили старого ослика; притащили целую гору тонких гибких прутьев, нарезанных Мари; натаскали целую бочку воды; потом гуляли в лесу, собирая ягоды. От Айвы Била узнала все последние новости: и о новом платье с яркими бусами, и о Соси, лучшей подруге, чуть не утонувшей недавно в топком болоте за лесом, которую спасла соседка, пасшая рядом корову, и о мамином ухажёре, заменившем папу, ставшего старым и слабым, ни на что не годным.

На исходе дня Била устала от своей новой подруги. Истории деревенской жизни лишь поначалу вызывали любопытство, но быстро наскучили. Биле нравилось мечтать в одиночестве, вспоминая рассказы мамы о Творце, о Его любви и милосердии. Девушка дорожила молитвой – искренним разговором с Небесным Отцом.

Айва своей болтовнёй отвлекала Билу от привычных раздумий, но какое-то непонятное чувство то ли тревоги, то ли скрытого желания узнать о новой для неё жизни заставляло терпеливо выслушивать пустые и бесхитростные рассказы Айвы. Вдруг промелькнула смутная догадка, что мир тревог и страстей, поисков и разочарований, находящийся совсем рядом, где обитают существа, похожие на неё, должен стать тем местом, куда она вольно или не по своей воле когда-нибудь попадёт.

Под вечер стало тихо. Гида с дочерью исчезли за старыми деревьями, возвращаясь домой. Неожиданно Била почувствовала, что если Айва появится снова не скоро, то ей, Биле, будет чего-то не хватать, и ощущение жизни потеряло свою уютную беззаботность, как раньше. К акая-то незримая связь с той самой минуты зародилась между ними, обещая в будущем не только восторженную радость, но и глубокие переживания в их зарождающейся, но многообещающей девичьей дружбе…

Приближался день ярмарки. Базарную площадь расширили, построили новые торговые палатки. Здешний рынок пользовался успехом у местных жителей, но сюда спешили и покупатели из дальних деревень, стали появляться богатые горожане.

Била вместе с матерью и отцом работала не покладая рук, готовясь к ярмарке. Лея, кроме удобных и прочных корзин, сшила небольшие красивые мешочки для хранения пряностей и благовоний, пользующиеся большим спросом у покупателей. Отцу нужен был помощник, и Била собиралась на ярмарку. Вдвоём они прекрасно справлялись, хотя работы прибавилось…

А вот и ярмарка! Здесь у Мари своё постоянное место, где он торгует не один год, выставляя на продажу знаменитые корзины, необходимые сельским труженикам.

Била мелькала среди покупателей, предлагая новые корзины, демонстрируя их вместительность и прочность. Горожане побогаче охотно покупали красивые мешочки для пряностей и благовоний. Вокруг девушки образовалась толпа; люди приветливо болтали с ней, расспрашивая и о ценах, и о достоинствах выставленного на продажу товара. Корзины быстро расходились, а вырученные деньги торговец прятал в мешочек, висевший у него на поясе, радуясь удачному торговому дню.

Вдруг неожиданно взгляд Мари остановился на появившемся в толпе человеке. Нет, ни его одежда, отличавшаяся от одежды тружеников полей, ни головной убор необычной формы не привлекли внимание завсегдатая ярмарки. Именно лицо странного покупателя показалось Мари очень знакомым. Мучительные воспоминания пронеслись в его голове, помогая определить, откуда он знает этого человека, а когда тот, рассматривая корзину, повернулся к нему, у Мари потемнело в глазах. На лице немолодого высокого мужчины, прикрывая пустую глазницу, выделялась чёрная пугающая повязка.

– Одноглазый! – испуганно вскрикнул Мари, и холодный пот выступил на его теле. – Откуда и зачем появился? Неужели нашёл меня после стольких лет поисков?

А Одноглазый, как ни в чём ни бывало повертев корзину, словно прицениваясь, спросил побледневшего и смущённого Мари:

– Сколько ты хочешь за весь товар?

– Для хорошего покупателя и цена хорошая! – бойко ответил продавец, сдерживая дрожь в голосе. Быстро подсчитав оставшиеся корзины, он назвал нужную сумму.

Разбойник, которого Мари узнал, был правой рукой главаря банды. Это он со своим помощником много лет назад похитил юношу в лесу у дома. Это с его «лёгкой руки» Мари испил горькую чашу рабства и лишь чудом остался жив. Сейчас Одноглазый объявился на ярмарке и купил все корзины…

Мари лихорадочно соображал, что кроется за столь неожиданным появлением: «Случайна ли их встреча или Одноглазый оказался на ярмарке, чтобы свести давние счёты?» Он рукой поманил Билу и тихо прошептал: «Собирайся поскорее, мы должны немедленно уехать…»

Девушка огорчилась, она хотела обойти торговые палатки, посмотреть одежду и украшения, купить подарок матери. Но отец неспроста попросил не задерживаться с отъездом, что-то его взволновало и заставило немедленно исчезнуть. К счастью, весь товар они распродали, и на сборы ушло немного времени. Личные вещи погрузили на лошадь и ослика. Отец был взволнован, но Била ни о чём не расспрашивала, а молча следовала за его лошадью.

Одноглазого как ветром сдуло. Он исчез вместе с купленными корзинами, будто и не был на ярмарке. А в сердце Мари закралась тревога: этот страшный человек появился не случайно, и нужно быть готовым к любым неожиданностям.

Любящий отец не думал о себе; позади столько трудных, но счастливых лет, прожитых с Леей, а рождение дочки стало новой точкой отсчёта их совместной жизни, и, конечно, он волновался за дочь, которой так нужна забота и поддержка родителей, особенно в начале приближающейся взрослой жизни.

Незаметно, размышляя о превратностях судьбы, Мари приближался к старому лесу; отсюда к их уютному домику было рукой подать. Он узнал то роковое место, где Одноглазый с приятелем много лет назад превратил его в раба. Вдруг лошадь заволновалась; она замедлила ход, чувствуя скрытую опасность. Что же её настораживало и пугало?

Мари оглядывался по сторонам, но ничего подозрительного не замечал. Ему захотелось поскорее вернуться домой, отдохнуть от нахлынувших переживаний в родном доме в кругу семьи.

«А где же Била?» – пронеслась тревожная мысль. Только сейчас отец заметил, что дочь отстала; очевидно, задумавшись, он пришпорил коня, и ослик не смог угнаться за ними.

«Не маленькая, все тропинки знает», – успокоился Мари, предчувствуя завершение трудного дня.

В эту минуту прямо перед его лошадью рухнуло дерево, перекрывая дорогу; лошадь не успела остановиться и врезалась в неожиданную преграду – тут же упала, а Мари оказался на земле. «Хорошо, что шею не сломал», – подумал он, открыв зажмуренные при падении глаза, и тут же увидел приближавшихся к нему незнакомых людей. Удалось подняться на ноги, потирая ушибленные места; вглядываясь в приближающиеся фигуры, Мари с ужасом узнал Одноглазого.

– Удачно приземлился, – съязвил старый знакомый. – Как видишь, от судьбы не убежишь! В прошлый раз удалось, а сейчас ты постарел для таких бешеных гонок.

Одноглазый попал в точку. Мари оценил взглядом противников – их было трое. Будь он моложе, наверняка бы разделался с ними, но за последнее время отчаянный герой сдал, годы брали своё. Уже не было молодой лёгкости, а движения стали замедленными, как и реакция, необходимая для ближнего боя. Он с сожалением понимал, что с разбойниками не договориться, хотя мог бы предложить хорошие деньги, но Одноглазому не доверял; тот мог запросто убить его, даже получив приличную сумму, тая давнюю обиду на дерзкого беглеца.

И Одноглазый понимал, что сила на его стороне, поэтому не упустил момент поиздеваться над несчастной жертвой, дразня и унижая.

– Хозяин твой давно сдох. С тех пор как ты сбежал, всё пошло наперекос. Толстяк из грозного льва превратился в старую свинью, пришлось зарезать его, чтобы не мешал.

Он заржал, как лошадь, а дружки присоединились к нему, и их дикий смех леденил душу; но у Мари появилось спасительное мгновение, чтобы приготовиться к смертельному поединку.

Незаметным движением осторожно он вытащил из-за пояса дубинку, спрятав её за спиной. Разбойники ещё смеялись, когда Мари заметил Билу, появившуюся за деревьями. У него не оставалось времени для раздумий. Девушка, очевидно, увидела отца с незнакомыми людьми, не подозревая, что это смертельные враги, и, задержись он хоть на минуту, подъехала бы к ним, что было нежелательно ни для отца, ни для дочери. Нужно срочно подать ей сигнал об опасности.

Громче всех смеялся молодой разбойник, высокого роста, явно не слабак. Ему-то и досталось первому. Сильный удар дубинки в челюсть повалил долгоногого на землю – он рухнул как подкошенный. Другой разбойник был толстым и неповоротливым. Он застыл от ужаса, видя, как разъярённый Мари вырубил далеко не хилого бандита. Толстяк не успел опомниться, и острый нож впился в его плечо, кровь из раны хлынула на землю. Потеряв сознание, раненый не мог ничем помочь Одноглазому. Противники остались один на один.

Одноглазый опомнился быстро, хотя и был старше Мари, но оставался опытным и сильным воином; он не зря стал главарём разбойничьей шайки, убив бывшего предводителя.

Острый нож ещё находился в плече истекающего кровью разбойника, а Мари, пытаясь выдернуть его, вдруг получил сильный удар в лицо, как тогда, много лет назад, успев подумать, что ещё одним зубом осталось меньше; но нападавший, не давая опомниться, нанёс второй страшный удар ногой в живот; и Мари, корчась, оказался на земле.

Одноглазый завладел его ножом, который сразу узнал по дорогой рукоятке. Нож этот принадлежал бывшему главарю, тяжело переживавшему пропажу дорогого оружия. Этим самым ножом бандит без малейшего колебания намеревался добить раненого противника, поставить последнюю точку в его несчастной судьбе.

Но прежде он срезал мешочек с деньгами на поясе Мари. Жадно держа в руках добычу, издевался по старой привычке над своей жертвой:

– Хорошо торгуешь, сволочь, твои корзинки обойдутся мне бесплатно.

Мари не мог ответить: болело раненое тело, голова гудела, и мысли путались. А Одноглазый не унимался:

– Я исполню твою последнюю просьбу… – Ему так хотелось услышать рыдания и мольбы о пощаде.

Мари с трудом поднялся на ноги, его тошнило и шатало. Он мысленно простился с женой и дочкой, понимая, что это последние мгновения жизни. Собрав остаток сил, плюнул в лицо Одноглазому. Слюна с кровью словно обожгла разбойника. Он брезгливо вытер лицо рукавом и замахнулся ножом, целя прямо в сердце бесстрашному гордецу.

Мари закрыл глаза в ожидании смертельного удара, но вдруг услышал свист летящей стрелы, а через секунду – ужасный вопль. Орал Одноглазый; стрела пронзила кисть, и нож упал на землю. Выстрел был метким и своевременным. Так стрелять могла только Била; и она оказалась рядом, спасая отца от верной смерти.

Раненый визжал и катался по земле, а двое других успели отползти подальше от этого страшного места. Мари забрал свой нож и дубинку, не забыл и мешочек с деньгами, но не стал добивать врага, понимая, что от потери крови тот вряд ли выживет и уже не вернётся к разбою…

Била обняла отца, умыла его окровавленное лицо, напоила прохладной водой. Нужно было поторопиться, очевидно, мама уже волновалась, ожидая их возвращения с ярмарки. Мари сел на ослика, а девушка шла рядом, потому что лошадь сломала ногу. Они спешили вернуться домой, отдохнуть и восстановить силы…

Лея ждала их с ужином, и за столом отец рассказал о подвиге дочери, спасшей ему жизнь. Он гордился Билой, которая не дрогнула в момент тяжёлого испытания, подтвердив, что многому научилась у него. Взволнованная Лея с особенной радостью возблагодарила Создателя за чудесное спасение мужа, избравшего дочь посланницей исполнения Его воли…

А на следующее утро у них появилась Айва. Она давно не была у подруги, но здесь оказалась по просьбе матери. Гида послала дочку за деньгами, ссылаясь на недомогание, и Айва не стала перечить, да к тому же хотела похвастаться своими успехами.

Когда они отдыхали в тени старого дерева, она показала Биле красивое колечко. «Это подарок Муми!» – заявила с радостью молодая женщина. Айва и раньше рассказывала подруге о нём: он был красивым и сильным, помогал отцу в поле, ездил на ярмарку, и у него водились деньжата. Она стала возлюбленной Муми; колечко – подарок, знак их любви.

«А, впрочем, – добавила подруга, – не обязательно, что с Муми у неё любовь на всю жизнь; обстоятельства изменятся, если вместо него появится кто-нибудь другой, более достойный. Жить надо в своё удовольствие, а мужчины падки на женские ласки и готовы за это платить, значит, нужно использовать их; молодость и красота – вот залог успеха!»

Била возразила подруге, что не собирается менять мужчин, а её будущий жених станет любимым мужем и отцом их детей. Это закон Всевышнего, и люди должны жить достойно, семьями.

Айва рассердилась, потому что жизненная позиция, утвердившаяся под влиянием развратной матери и окружения, философия женщин Мидьяна, не соответствовала взглядам загадочной подруги.

– Да ты просто завидуешь, – кипятилась Айва, – никому не нравишься, прячешься от людей, подумаешь, недотрога!

Слово, как камень, полетело в Билу, а обжигающее проклятие, как клеймо, прилепилось надолго, унижая и обижая, отделяя её от других представительниц женского пола этого грозного, страшного, беспощадного мира. И куда укрыться от разврата и лжи, от животной грубости и порочных инстинктов?

Есть спасительный уголок, как островок в бушующем море жизни, – её дом, семья: отец и мать, их забота друг о друге, бескорыстная помощь, любовь и уважение. Есть вера, помогающая жить, ведь сердца принадлежат Создателю, Его учению, уходящему корнями в далёкую историю многострадального, жестоковыйного, но так не похожего на другие народы избранного еврейского народа…