Kitabı oku: «Соломон. Забытая нежность», sayfa 16
Эпилог
Аня
Жизнь такая сложная, многогранная и… прекрасная. Одни моменты оставляют на сердце рубцы, другие это сердце заставляют чаще биться от радости. А мое сердце вот уже как несколько месяцев билось в унисон с двумя маленькими сердечками, что жили внутри меня. На улице приятно пахло теплом и весной, хотелось выйти из дома и гулять, вдыхать свежий, опьяняющий воздух и просто улыбаться. Снег ещё полностью не сошёл, но тёплые солнечные лучи быстро с этим справятся. Я стояла у окна на втором этаже и смотрела как Игорь и Александр Сергеевич перетаскивали большие коробки в дом. Мы переехали к ним около месяца назад, когда врачи сказали, чтобы я побереглась и больше лежала. Гинеколог, который вёл мою беременность, подстраховывалась, чтобы мы с моими девочками доходили до тридцати четырёх недель. Поэтому у меня временно активировался режим хрустальной вазы и мы, обсудив на семейном совете, что вскоре и так потребуется помощь с Машей и ещё двумя детьми, переехали в родительский дом.
Елена Александровна в последнее время чаще брала к себе Машу, Игорь задерживался на работе. А я с двадцатой недели, когда загремела в больницу на сохранение, а там на обследовании выяснилось, что у меня многоплодная беременность, на работу больше не вышла. И теперь преимущественно только и делала, что каждую неделю сдавала анализы и посещала врача. Не знаю, судьба это или что-то другое, но, когда узнала о беременности, сильно растерялась. Да, была готова к такой новости, когда мы перестали предохраняться с Игорем, но спустя полгода неудач уже ничего не ждала и просто плыла по течению размеренной жизни. Продолжала работать, заочно поступила в университет, выбрав специальность детского психолога. Поняла, что мне нравится заниматься с детьми, и я хочу посвятить этой профессии жизнь. Следующая сессия у меня должна начаться через три месяца, думаю, к тому времени я уже буду в строю и как-нибудь сдам семестр. Одна из малышек сильно пнула меня изнутри, и я обхватила огромный живот, поглаживая и успокаивая девочек. Ещё сама до конца не верила и не понимала, какое это счастье. Иной раз болело в груди и слезы наворачивались на глаза от осознания, что все это происходит со мной… нами по-настоящему.
– Анечка, ты уже встала? – в дверь постучалась Елена Александровна и вошла.
Я отвернулась от окна и поглядела в сторону женщины.
– Мы с Машей приготовили блинчики. Игорь приехал и привез последние вещи из квартиры. Ты спустишься к нам?
– Да, – тепло улыбнулась. – Скоро спущусь.
Оставшись одна, присела на кровать и поглядела на свой живот. Ещё от силы месяц или полтора, и все мы встретимся с девочками. Наверное, больше всех их ждала Маша. Постоянно гладила мой живот и разговаривала с ним. Читала сказку. Пока ещё по слогам, но с каждым днем все увереннее.
На плечи Игоря легло много забот, и я понимала, что он сильно уставал. Последние две недели мы виделись с ним лишь по выходным. Но теперь, когда он перевез вещи и взял отпуск на месяц, уверена, будем видеться чаще. Мы не строили грандиозных планов на будущее, решили, дождёмся рождения детей, а там будем налаживать быт и подстраиваться под ситуацию. Но как-то Игорь обмолвился, что присматривает дом поближе к Москве. Поэтому я не исключала возможности, что через полгода нас ждал ещё один переезд.
После той ночи, когда узнала, что мамин брат оказался тем самым подонком, который лишил Игоря всего самого ценного в жизни, мне казалось, земля раскололась пополам, и я лечу в преисподнюю. Читала строчки в документах, и они плыли перед глазами, а сердце сжималось от боли. Виски пульсировали. Я на всю жизнь запомню эту агонию внутри. И ту ночь, которая стала переломной в наших отношениях. Нет, все изменилось не в тот день, когда мы попали под дождь, и случилась наша первая близость, все случилось в ту ночь, когда Игорь вернулся ко мне после того, как вскрылась страшная правда. Когда я, разрушенная и разбитая, сидела на кухне в слезах над этими бумажками и понимала, что это конец. Что я не смогу больше никогда и ничего у него попросить. Что я каким-то образом была причастна к этой трагедии, и он всегда будет смотреть на меня, а видеть того подонка. Господи! Я как сейчас вспомнила ту ночь, весь тот кошмар, который выбил почву из-под ног. Как я пыталась сделать вдох, а грудную клетку уже давно прижало чем-то тяжёлым, и я лежала под бетонной плитой, не в силах шевелиться и дышать. Не в силах жить. Понимала, что это конец, и утром мы уйдём с Машей из его жизни.
Мне казалось, что я лишусь рассудка, когда все же нашла в себе мужество и силы спуститься вниз к Игорю. Увидела в окно его машину и поняла, что он никуда не уехал, а сидел в автомобиле у дома. На ватных ногах подошла к машине, постучала в окно, увидела его белое лицо, на котором застыло выражение муки, и все поняла… Поняла, что готова была уйти, лишь бы не видеть мучения близкого человека. Что он все ещё любил жену и дочь, а я буду для него постоянным напоминанием, о том кто лишил его семьи. Не знаю, зачем спустилась. Ноги дрожали, внутри все болело, в глаза будто насыпали песка, а меня всю искромсали лезвиями и посыпали на эти раны солью. Я не чувствовала ни одного живого места на теле и в душе. А Игорь попросил оставить его одного. Не помню, как поднялась наверх, но снова села возле бумаг и плакала. Навзрыд плакала, потому что ничего невозможно было изменить. Я безумно любила мужчину, но… Как теперь могла думать о совместном счастье после всего?
– Анюта! – услышала голос Игоря и вздрогнула.
На щеках почувствовала обжигающие слезы. Совсем с беременностью стала сентиментальной. И почему именно сегодня и сейчас вдруг вспомнила о том дне? Игорь оказался рядом в ту же секунду, заметив моё состояние.
– Тебе плохо, что-то болит? Аня! – но я лишь покачала головой и крепко обняла его.
Прижалась всем телом и большим животом к нему и вдыхала его аромат. Ощущала биение сердца и готова была говорить ему бесконечно спасибо, что он нашёл в себе мужество и силы вернуться в ту ночь ко мне. Он не отпустил нас никуда с Машей. Он всегда был рядом. С той самой первой минуты, когда мы встретились с ним в посёлке. Когда вытащил меня из огня. Всегда…
– Все хорошо. Я просто стала немного эмоциональнее, – подняла лицо, встретившись с его глазами. Сердце сжималось от счастья и осознания, что все выходные мы проведём вместе.
– Нюта, ты меня так напугала! – он коснулся губами макушки моей головы и слегка сжал в своих объятиях.
– Вообще ты представляешь, сколько много женщин и слез скоро будет на меня одного? Я, конечно, мечтал о большой семье, но четыре женщины! Я что буду с вами делать? – Игорь рассмеялся, и его грудь завибрировала от смеха.
– Ты ведь и сам знаешь…
– Любить, Аня, конечно, любить и быть рядом. Потому что это большое счастье, что я тебя встретил. Моё маленькое и хрупкое сокровище.
– Насчёт маленького я бы с тобой сейчас поспорила, – улыбнулась я, поднимая глаза к его лицу.
– Лучше не спорь, – прошептал он. – Ты всегда будешь для меня моей маленькой самой любимой девочкой.
Бонус 1
Соломон
В отпуске жизнь потекла в размеренном и спокойном ритме. Не нужно было ездить по работе и делам в Москву и проводить много времени в дороге. Перспектива пожить с родителями лишь на первый взгляд казалась заманчивой, на деле же я привык жить от них отдельно. Но Ане требовалась помощь, а пока я в бесконечных разъездах и делах, родители отлично справятся с ролью заботливых бабушки и дедушки, а я буду обеспечивать всей семье безбедное существование. Мы с девчонками заняли весь второй этаж, а одну из спален родители выделили под детскую для детей. Как отвезу Аню в роддом, займусь перестановкой и небольшим ремонтом в той комнате.
Вчера вечером за спиной у Ани и родителей, мы с Машей договорились улизнуть ранним утром на речку. Гном заприметил из окна своей комнаты, как по утрам туман окутывал улицы и дома серой дымкой, и мечтала побывать у реки, чтобы поглядеть на это волшебство собственными глазами. Я и сам любил иногда приходить к реке. Вспомнить бы только, когда был в последний раз… Возможно, девочка глубоко внутри скучала по поселку, потому что жизнь в городе никогда не вызывала у нее столько восторгов, как здешняя природа и красота. А может быть, ее таланты и тяга к рисованию тянули туда, где были источники ее вдохновения?
Выбрался из кровати, стараясь не потревожить сон Ани. Она тяжело вздохнула, а я замер, боясь ее разбудить. Она чутко спала последние дни. Но с таким животом и активными детьми, удивительно, что и вовсе спала. Смутно представлял, как сложится наша жизнь через две недели, так как на середину мая было запланировано кесарево сечение. Но ощущал себя безумно счастливым человеком. Настолько обезумевшим от счастья, что хотелось раскинуть руки в стороны и кричать об этом счастье целому миру.
Подобрал одежду и тихо вышел из комнаты. Маша уже была готова. За этот год она сильно повзрослела, а мне казалось, что они с Аней всегда были в моей жизни. И этой самой жизни я без них уже не представлял.
– Ты берешь с собой краски? – удивился я, глядя на большой рюкзак у нее за плечами.
– Нет, это не краски, я собрала немного еды с вечера. Мы устроим пикник на берегу реки, пока все спят.
– Уверена, что бабушка не спит? Они с дедом ранние пташки.
– Уверена, идем, – схватила меня за руку маленькой и теплой ладошкой и потянула на выход.
Я решил, что до речки дойдем пешком, иначе, если начну заводить машину, открывать ворота – точно перебудим весь дом.
В большом мегаполисе и бесконечной суете я совсем перестал обращать внимание на тихую и умиротворенную красоту. В поселке сейчас все цвело, играло буйством красок и ароматов. Зелень была такого яркого насыщенного цвета, что глаза слезились от резких контрастов после серой Москвы. Да, по сравнению с природой и ее красотой в поселке, где жили мои родители, столица была бездушным сгустком пыли. Каменными джунглями, так Аня называла иногда этот город. Мы пробирались с Машей сквозь туман, который рассеивался с каждой минутой.
– Как же красиво… – протянула счастливо Маша. – Я иногда скучаю по поселку, – вдруг заявила девочка, а я напрягся.
Вот так поворот. Она никогда об этом не говорила и даже не упоминала. По крайней мере, при мне.
– Скучаешь? – аккуратно поинтересовался я.
Мне стало интересно, по чему именно она скучала? По тому, что жизнь у них с Аней в том месте была не сахарная? Либо я чего-то не понимал.
– Да, по Пуховику. По своим игрушкам. Моя кукла, которую сшила мне Аня, сгорела в огне, а я ее очень любила. Нравились наши прогулки с сестрой. У нас в лесу было особенное место. Аня брала с собой вкусняшки, и мы часто туда уходили, когда прятались от родителей, и сидели там. Она рассказывала мне сказки. Я боялась папу и маму, когда они выпивали, но с ней мне ничего не было страшно.
Вспомнив тот день, когда маленькая девочка глубокой ночью появилась на пороге моего дома и плакала навзрыд, прося спасти ее старшую сестру из горящего дома, почувствовал, как на сердце стало тяжело. Аню вспомнил и ее бледное лицо, перепачканное черной сажей, и как она, бездыханная, лежала на траве, и холод побежал по позвоночнику. Не хотел бы я снова пережить никакие утраты в своей жизни. И за одно только то, что теперь имел, готов был просыпаться с улыбкой на лице и благодарить бога за такие подарки.
– Я маленьким мальчиком тоже жил в небольшом городе и часто убегал к речке. Мама меня знаешь, как ругала, когда я ничего ей не говорил? – не хотел развивать тему о поселке, но, если Маша продолжит вспоминать, останавливать ее, конечно, не стану.
– Намекаешь, что и сейчас за этот побег нам влетит по первое число от бабушки?
– Нет, не думаю. Но от Ани мы получим нагоняй, будет обижаться, что ее не взяли с собой.
– С ее-то животом? – усмехнулась Маша. – А мы придумали вчера имена для девочек!
– Что? – рассмеялся я и скривил лицо.
Много раз я пытался с Аней заговорить на эту тему, но она была непреклонна. Говорила, когда девочки появятся на свет, тогда и придумаем. Но я вот был не согласен! Самое приятное время, когда можно строить мечты и думать о будущем.
– Ты, наверное, ее замучила вконец, и она назвала тебе первые попавшиеся, чтобы ты заглотнула наживку, признайся, Гном, так и было? – но я хорошо узнал Аню за это время и понимал, что если уж она что-то вбила себе в голову, спорить бесполезно.
– Ну вот, ничего не утаить, – она тоже улыбнулась в ответ. – Но имена я уже придумала! Сама! Пока вас дождешься…
Мы спустились к реке, туман простирался белым покрывалом, и казалось, что ты паришь в облаках. С небольшой высоты в ясную погоду открывался живописный пейзаж на речку и раскинувшуюся за ней природу. Этот вид вдохновлял, успокаивал и питал силами. Зачем человек ищет какие-то сомнительные источники успокоения, прибегая к алкоголю и наркотикам? Всё куда проще устроено. Мы на восемьдесят процентов состоим из воды, дышим кислородом… А значит, должны быть ближе к тому, без чего не можем существовать. Жаль, что я сам об этом не так часто вспоминал. Вдохнув полной грудью, я прижал маленькое тело девочки к себе и улыбнулся.
– Как красиво, аж дух захватывает, – протянула Маша, озвучивая мои мысли. – Следующая на очереди баба Лена, – вдруг заявила она.
– Что? – я склонил голову и заглянул в ее лицо, не понимая, что она имела в виду.
– Расскажу ей, как красиво на реке, будем караулить туман и пойдем на берег, чтобы рисовать. Как думаешь, она согласится в десятый раз? Предыдущие девять соглашалась сразу. И ты тоже с первого раза…
– Так ты оказывается, негодница, всех подговариваешь по очереди, чтобы тебя водили на речку?
– Ну, нужно же где-то черпать вдохновение! – искренне улыбнулась девочка.
– Ты меня на выставку пригласишь, когда станешь известной художницей?
Маша горела рисованием, жила этим, и они с мамой сильно сблизились на этой почве. Каждый мой звонок матери, пока я был в Москве, начинался с рассказов, какая Маша талантливая и что ее будущее предрешено. На фоне этих разговоров и восторгов я нашел в Москве хорошую школу искусств и начал возить Гнома на занятия. Мне абсолютно неважно, выйдет из всего этого толк или нет, главное, чтобы Маша получала удовольствие и чувствовала себя счастливой.
– Да, нарисую много-много картин и всех вас соберу на своей выставке. А ты в детстве о чем-то мечтал?
Нужно почаще выбираться с Машей куда-то вдвоем. С ней так приятно и весело проводить время.
Натянул довольную улыбку на лицо и кивнул.
– На рыбалку с мальчишками ходили и мечтал поймать во-о-от такую рыбу, – развел руки в стороны и показал, о каком улове мечтал.
– И поймал? – ее глаза загорелись любопытством.
– Поймал! – схватил Машу, поднял на руки и закружился с ней. – И больше не отпущу! – ее восторженный визг и смех эхом разнеслись по округе, и я счастливо рассмеялся следом.
То, что Аня и Маша, две хозяйки я уже понял давно. Девочка набрала с собой много вкусностей. Даже про воду не забыла. Мы посидели на песке у реки, болтая обо всем на свете, и когда закончили, решили отправляться домой. Телефон я по глупости оставил дома. Но за полтора часа, что нас не было ничего плохого случиться не должно.
– Игорь! – мама выбежала с бледным лицом к нам навстречу из-за ворот, едва мы подошли к дому, и мое сердце от страха провалилось куда-то вниз.
Маша с силой сжала мою ладонь, и мы замерли на месте. А еще говорят, что дети ничего не чувствуют. Иной раз посильнее взрослых реагируют на все изменения. На интуитивном уровне.
– Аня! Кажется, начались роды…
Не может быть! Ведь срок еще не подошел. Вспомнил, как буквально вчера ночью прикасался губами к животу Ани, оставляя на нем легкие поцелуи. Гладил его, не веря, что там живут два крохотных человечка. И каждый раз, когда чувствовал слабые толчки, едва не вскрикивал от неожиданности и восторга. Осознание, что в животе Ани был ребенок, то есть даже не один, а целых два – наше с ней продолжение, опьяняло.
Услышав от матери шокирующую новость, я впал в ступор и не сразу сообразил, что делать. Первой в себя пришла Маша. Отпустила мою ладонь и стремглав бросилась к воротам. Я пошел следом и, прежде чем войти в дом, разблокировал ключом машину и завел двигатель. Сейчас же поедем в Москву в перинатальный центр, где Аня наблюдалась.
Бонус 2
Аня
Игорь и Маша, конечно, наивные донельзя, думали, что за моей спиной организовали операцию «Барбаросса», разработав идеальный план побега, но я их обоих знала уже, как облупленных. Еще накануне заметила, как они весь ужин переглядывались, а Машка так и вовсе под конец перепутала мою ногу с ногой Игоря и смачно по той пнула. Значит, замыслили утром раннюю вылазку на речку. Маша давно восхищалась рассветами и закатами в поселке, все уши прожужжала. Меня она не просила сходить с ней на речку, потому как я дальше первого этажа и двора дома Соломоновых не выходила. А остальные члены семейства были вполне на это годны. И с завидной периодичностью внимали ее мольбам и вели на берег.
Игорь тоже попался на ее удочку и восхищенные рассказы. Утром он аккуратно выбрался из постели, боясь меня разбудить. Но я и так не спала. Последние дни внутри меня нарастало волнение и страхи. Словно снежный ком, они становились больше с каждой минутой, что приближала нас всех к встрече с девочками.
Как только за Игорем закрылась дверь, я со второй попытки все же сползла с кровати и, поддерживая огромный живот рукой, подошла к окну. Смотрела на удаляющиеся фигуры Маши и Игоря, и тепло разливалось по телу. Более надежного и лучшего мужского плеча для нас с Машей и желать нельзя. Долго смотрела, пока они не скрылись за поворотом. И если бы не боялась сделать лишнее движение, то отправилась бы на прогулку вместе с ними. Но мне уже было очень тяжело ходить. Низ живота прихватывало чаще обычного, он каменел, и я ежеминутно прислушивалась к своим ощущениями, ожидая часа «Х». На мои плечи возложена двойная ответственность. Я мечтала доносить девочек до более или менее безопасного срока, но понимала, что это будет что-то из разряда фантастики.
Вернулась в кровать и собиралась еще немного полежать, но внезапно ощутила теплую жидкость, которая потекла по моим бедрам. От волнения и паники я, кажется, на мгновение забыла, как дышать. Страх, что начались роды и жидкость, что стекала по моим ногам – околоплодные воды, фейерверком взорвал все мои эмоции. Руки и ноги задрожали, в голове зашумело. Я добралась до кровати и схватила в руки телефон, что лежал на прикроватной тумбочке. Позвонила Игорю, но звучная мелодия его мобильника разлилась по комнате, и я поняла, что он оставил или, скорее всего, забыл телефон дома. Тогда я позвонила гинекологу, что вел мою беременность. Плановый осмотр был назначен на завтра, а госпитализация в конце следующей недели. Но кажется мне, что сегодня уже все разрешится, и до следующей недели я просто не дотяну.
Проштудировала кучу разной информации в книгах и интернете, и теперь знала, если излились воды, то экстренное кесарево мне гарантировано уже сегодня. В естественные роды меня никто не пустит. Слишком высокие риски с моей худощавой комплекцией и узкими бедрами. Да и не хотела я никаких рисков. Я готова все вытерпеть, любую операцию и боль, все что угодно, но только чтобы две крошки, которые жили внутри меня и просились наружу, появились на свет живыми и здоровыми.
Ирина Артуровна сказала не паниковать и собираться в роддом. Засекать интервалы между схватками. Но у меня от волнения даже перестало тянуть низ живота, не говоря уже о схватках. Лишь подтекала прозрачная жидкость. В переговорах с врачом и моих неспешных сборах прошло около получаса. После того, как все приготовленные вещи были готовы, а эмоции частично взяты под контроль, я позвала Елену Александровну и сказала, что дожидаемся Игоря и едем в роддом. Кивнула в сторону сумок и постаралась улыбнуться.
Полотенце, которым женщина вытирала руки, упало на пол, она села на кровать и судорожно сглотнула. Будто это не я сейчас отправлюсь на роды и встречу с девочками, а она.
– Господи! – только и выдохнула она. – Сейчас, детка! Ты только не волнуйся! Сейчас…
Но я и так сохраняла относительное спокойствие. Рано было поддаваться панике, пока не окажусь на операционном столе.
– Тебе больно? Схватки начались, да?
Нет, я не чувствовала и грамма боли. Все вроде как обычно, кроме подтекающих вод.
– Воды отходят. Схваток нет, – отозвалась я ровным голосом.
Представляю, что будет с Игорем, если его мать так волновалась.
Елена Александровна кивнула, поднялась на ноги и бегом скрылась из комнаты. Я подошла к окну и спустя несколько минут заметила невдалеке две фигуры. Маша и Игорь возвращались с прогулки. А еще спустя пару минут увидела, как к ним навстречу выбежала Елена Александровна.
Смотрела издалека на Игоря и почему-то улыбалась. Его ошеломленный и растерянный вид вызывал умилительные чувства. Первой в себя пришла Маша, отпустила руку Соломона и бегом бросилась во двор. Через минуту она уже стояла в моей комнате.
– Варя и Василиса просятся наружу? – она подошла и коснулась живота.
Маша давно уже выбрала для девочек имена, хотя я до последнего отказывалась что-либо прогнозировать. А недавно призналась мне, что ездила с Игорем на квартиру, где мы раньше жили, и видела две кроватки, огромную коляску и кучу всего купленного для девочек. Вот так за моей спиной новоиспеченный папочка все покупал и мечтал, как только я уеду в роддом, обустраивать наш быт.
Но я прекрасно понимала чувства Игоря. В моем сердце было ничуть не меньше любви и нерастраченной нежности на всех четверых. Еще и на пару мальчиков хватит. Но только спустя лет пять или семь, когда Маша перейдет в старшие классы. Учеба давалась нам легко, но я не хотела упускать ничего из жизни моей сестры. Интересовалась всем, что ее увлекало. Она очень серьезно подсела на рисование. И на этой почве с Еленой Александровной они достигли полной гармонии и взаимопонимания.
– Просятся, Маша, – я погладила ее по голове и прижала к себе.
Почему-то с наступлением беременности стала еще теплее и трепетнее относиться к сестре. Возможно, так играли гормоны, а может быть, потому что безумно ее любила, не знаю.
– Мы ходили с Игорем на речку. Он уже поднимается наверх. Можно я поеду с вами в больницу? – тараторила Маша.
Вот откуда, спрашивается, она все знала?
– Нет, Машуль. Останешься за старшую дома, а как только что-то решится, я тебе позвоню. Договорились?
Маша подавила вздох отчаяния, но послушно кивнула. В комнату влетел Игорь и застав нас с Машей обнимающихся, замер в дверях, всматриваясь в наши лица.
– Аня, я уже завел машину. Где твои вещи?
Вот и еще один паникер, кажется, пожаловал.
Я тепло улыбнулась и указала кивком головы на сумки, что лежали на полу.
– Сама спустишься? Или…
– Сама! – откликнулась я, улыбаясь.
Но улыбка уже выходила нервная, потому как я стала ощущать слабые прихватывания внизу живота. Совсем легкие, и не доставляющие дискомфорта, но, тем не менее, схватки. Много читала и понимала, что процесс родов не быстрый, но лучше поторопиться и выезжать в перинатальный центр. Я боялась что-либо прогнозировать, и мне спокойнее было находиться под наблюдением врачей.
Мы с Машей спустились вниз, я села на заднее сидение, ощущая себя Винни Пухом, застрявшим в кроличьей норе. Родители Игоря тоже вышли нас проводить. Елена Александровна стояла, прижав ладонь ко рту, а в глазах у нее блестели слезы счастья. Я в это мгновение поняла, что на мои плечи сейчас возложена самая ответственная миссия. Я доносила девочек до тридцать пятой недели, хотя врачи говорили, что хожу неплохо и протяну еще две. Но не дотянула. На прошлой неделе мне прокололи какие-то уколы, чтобы в случае преждевременных родов легкие девочек раскрылись, и они смогли дышать. Поэтому мысленно, конечно, я была настроена на благоприятный исход, но, пока не услышу и не увижу своих крошек, волноваться не перестану!
Игорь все время смотрел на меня через зеркало заднего вида, и я не выдержала, чтобы не сказать ему, что мечтаю добраться до роддома без происшествий на дороге. Заверила его, что чувствую себя хорошо. Он все переживал, что я буду испытывать боль, и сказал, что в момент операции будет рядом со мной. Возможно, он уже присутствовал на родах, когда появлялась его дочь Ася, и видел муки своей жены. Но никогда я не задавала вопросов и темы этой не поднимала. Даже когда Игорь заявил о партнерских родах. Я, конечно, изначально была против. Но успокоившись, подумала, что там партнерского – считай полостная операция, зато он первым увидит наших малышек и возможно подержит на руках.
– Аня, еще час и мы будем на месте, – сказал Игорь, а голос его дрожал от волнения.
Я и сама с каждым километром, который приближал нас к больнице, ощущала волнение и трепет. Мои руки тряслись, и я не могла больше собрать мысли в кучу. Жутко боялась лечь на операционный стол, но старалась думать больше о конечной цели. Только вот человеческий мозг устроен совсем иначе, а воображение рисовало ужасные картинки. Но ведь оно и в жизни так же: надейся на лучшее, а будь готовым ко всему.
– Хорошо, Игорь, – ответила я как можно более ровным голосом и в это же мгновение ощутила первую сильную схватку и даже вскрикнула, но больше от неожиданности, чем от боли.
– Аня? – лицо Игоря сделалось белым.
– Все нормально, Игорь, – я снова постаралась взять себя в руки и держать эмоции и страхи, и даже боль под контролем и маской холодности.
Игорь привык видеть во мне всегда спокойного и уравновешенного человека, я не хотела портить его мнение обо мне. Даже когда пару дней назад получила от него предложение стать его женой, я не прыгала от счастья по понятной причине, потому как с животом сильно не попрыгаешь, но сильно не радовалась и ответила, что не представляю, как мы будем играть свадьбу с двумя детьми на руках. Игорь же, пожав плечами, рассмеялся, когда услышал эту отговорку, и заверил, что замечательно представляет, как у меня на руках будет одна девочка, у него вторая, а Маша и родители будут стоять позади. Все мы вчетвером будем похожи на прекрасных принцесс, наряженных в красивые белые платья. А вместо колец обменяемся детьми и скрепим брачный союз поцелуем. Выдумщик!
Спустя час мужчина уже сдавал меня в приемный покой. Суетился и постоянно спрашивал меня о самочувствии. Пытался делать вид, что ни капли не переживал, но складывалось впечатление, что переживал больше моего. Я переоделась, отдала ему все вещи, и он, пообещав, что скоро встретимся, поцеловал меня, отпуская с медсестрой.
Я сильно волновалась. Наверное, так сильно дрожала от страха лишь в тот момент, когда очнулась после пожара в больнице, а Маши рядом не было. И меня в ту минуту сковал ужас перед неизвестностью. Переживала за сестру, где она, и что с ней, что с нами будет. Вот сейчас я испытывала примерно схожие чувства. Пока не увижу детей, не услышу «С вашими девочками все хорошо» спокойствия не ощущу. Но кто бы знал, что после их появления, спокойствия я и так больше никогда не почувствую, потому что отныне сердце окончательно разделится на несколько частей поровну, поделив эти кусочки между ними. Разве может не болеть сердце за собственного ребенка?
