Kitabı oku: «Тёмная сторона луны. Выжить рядом с психопатом и обрести себя. Основано на реальных событиях», sayfa 2
СНЕЖКА
Я же своей рукою
Сердце твое прикрою,
Можешь лететь и не бояться больше ничего.
Сердце твое двулико,
Сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно.
«Агата Кристи». Черная луна
Школу я заканчивала без троек, но с лишним весом и сильнейшей депрессией. Дело было в том, что я не была уверена, чем дальше хочу заниматься. Последние классы школы были в большей степени посвящены увлечению ролевыми играми (где мы с приятелями воспроизводили сюжеты из книг Дж. Р. Толкина), ходили на рок-концерты, пили крепкий алкоголь и ругались как сапожники на всех языках, включая язык Средиземья. Возможно, такими выходками я пыталась привлечь внимание отца, но обычно он, сталкиваясь с моим внешним видом или ухажерами, всем своим видом выражал неодобрение, отвращение и презрение.
Мама была занята написанием диссертации, отец жил между командировками и охотой на зайцев. По большей части, я была предоставлена сама себе и проживала, по всей видимости, первый экзистенциальный кризис самоопределения. Временами у меня случались приступы непостижимой сильнейшей душевной боли, которую я пыталась заглушить рок-музыкой и алкоголем. «Со мной что-то не так, я плохая, грязная». Иногда я резала руки и ноги ножом, чтобы как-то заглушить эту ноющую и непонятную боль. Я никогда не пыталась себя убить – селфхарм часто встречается у эмоционально травмированных детей и подростков. Со временем эта потребность ушла, но шрамы остались. По этим шрамам впоследствии я определяла «своих» – знакомых не понаслышке с этой смутной душевной болью.
Свердловск стал Екатеринбургом, лихие 90-е набирали силу и стремились к 2000-м. Иногда после ссор с отцом я взбрыкивала, оставляла записку и пыталась уехать в Москву, заставляя родителей сильно нервничать, искать меня по подъездам многоэтажек, забирать с ночной игры в преферанс с бородатыми толкинистами, снимать с поезда.
Время от времени у меня случались влюбленности и отношения, которые заканчивались болью и разочарованием. Я не имела никакого представления, как это быть женственной и строить здоровые отношения с мужчинами. Не знала, каково это ходить на свидания, получать подарки и комплименты. Ценить и любить себя. Предпочитая образ девчонки-пацанки, неформалки, я носила фенечки, цепочки, рваные джинсы и не пользовалась косметикой. Вообще, я старалась выглядеть максимально несексуально, чтобы обезопасить себя от вероятных насильников, которые таились в ночных кустах. Однажды я попробовала накрасить губы красной маминой помадой, но встретила такой шквал бабушкиного возмущения и порицания, что надолго перестала краситься и делать укладку вообще.
Первый сексуальный опыт у меня случился в 15 лет с одним из знакомых парней – приятелей, который, по сути, воспользовался моей неопытностью и наивностью. Воспоминания остались необычайно мерзкие, и впоследствии я выбирала партнеров в отношения слабее меня, как бы отыгрываясь за тот неудачный опыт, про себя считая, что это я их использую, а не они меня. Не впускать в душу, поверхностные отношения казались безопасной стратегией.
Однажды после выпускного я гуляла со своим парнем. В порыве чувств, выпив пива, он решил понести меня на руках, но внезапно утомился, сказал: «Соня, тебе не помешало бы сбросить вес». Все. Это стало финальной точкой. Мир меня не принимал, да и я сама себя тоже не устраивала. Я вообще не понимала, кто я – эльф или хоббит, девочка или пацан, хорошая или плохая. Поэтому, окончив школу, я резко разорвала отношения со всеми друзьями, приятелями и на год исчезла из клубов. Можно сказать, что я ушла искать себя.
Лето после выпускного прошло в деревне. Мама писала диссертацию, а я увлеклась составлением энциклопедии символов. Меня окружили книги по эзотерике, таро, магии. Впервые за всю свою жизнь, меня что-то действительно увлекло – символизм легенд, архетипы в бессознательном, удивительное подобие действующих лиц и сюжетов в мифологии, схожесть пантеонов древних богов в разных культурах. Я была на грани какого-то важного открытия, но в силу своей юности не понимала какого. Мама меня поддерживала, и тогда мы действительно стали очень близки: вместе смотрели на звезды, слушая «Агату Кристи». Разговаривали про Юнга и бессознательное. Она разделяла мое предположение о том, что египетские пирамиды намного древнее, чем утверждает официальная история, что до нас на земле жили древние и мудрые цивилизации. Мы вместе читали и обсуждали труды Уоллиса Баджа и смотрели «Секретные материалы». Мир полон смысла, начала догадываться я. Мир так огромен и непостижим, а я слишком ничтожна и слаба, чтобы во всем разобраться самостоятельно. Жизнь напоминала сложную и запутанную игру, в которой угадывались некие правила, закономерности. Стремясь разгадать тайну жизни, я читала и фантастические романы. Однажды в книге Фрэнка Герберта «Дюна» я наткнулась на цитату, над которой долгое время размышляла: «Тайна жизни – это не загадка, которую нужно разгадать, а реальность, которую надо пережить». Идея была созвучна моим мыслям, хотя и порождала множество вопросов. Например, могу ли я управлять этой реальностью. Как?
Я твердо решила не поступать в том году в вуз, а родители неожиданно поддержали мое решение. Весь год я занималась шейпингом и историческими изысканиями, мой вес снизился почти на 15 килограммов, я отказалась от всех вредных привычек, женственно одевалась и впервые чувствовала себя почти королевой. Родственники, несколько лет тому назад открыли психологический центр, в котором я могла бесплатно участвовать в группах, стажироваться на телефоне доверия. В те годы была популярна биоэнергетика, поэтому я с удовольствием участвовала в этих тренингах, развивая начальные «экстрасенсорные» способности. Мое сознание было открыто ко всему новому и необычному, я предвкушала дальнейшие открытия, и постепенно формировалось желание глубже изучать историю цивилизаций.
Кроме биоэнергетики, в обществе рос интерес к различным духовным практикам, появлялись группы духовного роста и, конечно же, секты. Однажды в наш центр к родственникам приехали знакомые зарубежные гости – представители секты Муна из Швейцарии. Я свободно говорила по-английски, поэтому мы много общались и даже ездили в лес за грибами. Мне было не ясно, как устроено их сообщество и почему самый главный гуру Мун позволяет так легко создавать новые семьи из совершенно незнакомых людей. Для себя я твердо решила, что я бы не стала слушать никого, даже самого умного гуру: откуда он знает, как лучше для этих людей?
В то же время меня занесло на встречу «преданных сознанию Кришны». Это был бесплатный ужин и духовные беседы. Было людно, душно и… скучно. Мне показалось, что большинство присутствующих вообще не понимают, кто они и что их объединяет. Нет, сознание Кришны не для меня, решила я. Мне бы со своим самосознанием определиться. И ушла. Конфеты были вкусные, а уходя, я отметила, что кто-то заботливо почистил мою обувь.
Когда я определилась с выбором вуза – выбор пал на Уральский государственный университет имени Горького, я пошла подавать документы на исторический факультет, где уже год училась моя подруга Алена М. Однако в тот день я встретила еще одну знакомую девушку, которая училась на факультете социологии и с увлечением рассказывала, как необычайно интересно быть социологом. Это что-то новое и интересное, любопытно, сказала я себе. Так под влиянием мимолетных впечатлений я отнесла документы в соседний кабинет, успешно сдала вступительные экзамены, и меня зачислили на бюджет. Я стала социологом! Начинался новый этап в жизни. Мне стала доступна университетская библиотека и интернет.
В первый же год учебы я залпом прочитала все труды Елены Петровны Блаватской, Рерихов, все томики «Махабхараты». Философия, логика и история были любимыми предметами, я с легкостью переводила «тыщи» Конта и Канта на английском и спала с томиком Эмиля Дюркгейма под подушкой. Постепенно я начала создавать свой сайт и онлайн-клуб социологов, который назывался «Парадигма», а мои новые друзья помогали с технической частью, сделав на сайте прототип современной Алисы или Siri, который мог сносно поддержать беседу, цитируя известных философов и социологов. Интернет стремительно развивался, тогда еще были модемы, и ночью он работал намного быстрее, чем днем. Поэтому днем я училась, а ночью – чатилась. Интернет-чаты стали формировать новую субкультуру. Неудивительно, что темой моего диплома стало «Формирование сетевых онлайн-собществ на примере чата „Сибирские партизаны“». Чаты «Сибирские партизаны», «Кроватка» и «Пещера» стали тем пространством свободы, в котором я проводила ночи. Мы знакомились и болтали с ребятами из Москвы, Сургута, Новосибирска, Кемерово, Тюмени. Там создавались и распадались новые семьи, появлялись уникальные идентичности и социальные структуры. Все чаще мы встречались в реальной жизни, смотрели друг на друга – настоящих, таких не похожих на свои виртуальные самопрезентации. За виртуальной прилежной личиной можно было спрятать любую тьму и, наоборот, выгуливать своих демонов, занимаясь троллингом. Можно было взять любой никнейм и вести двойную, тройную жизнь. Меня в этих чатах знали как Снежную Королеву, или Снежку. Так я выгуливала свою субличность – холодной и неприступной Снежной Королевы, чье сердце не может растопить ни один мужчина. Сверху мое сердце было прикрыто мягкой травой, а снизу было каменное дно, о которое мои ухажеры разбивали свой нос. Я могла быть милой, ласковой и в то же время включать мерзкую язвительность, доводя собеседника до белого каления. Эта привычка позже серьезно усложнила мою жизнь.
С моим первым женихом, Димой, мы познакомились именно в чате «Сибирские партизаны». Дима учился и жил в Новосибирске, а я приезжала к нему строить наши отношения. Несколько раз он навещал меня в Екатеринбурге и даже был представлен моей семье как будущий муж. Отец поморщился, но ничего супротив не сказал. Дедушка выслушал и благословил. Что сказала мама, я не помню, но она всегда меня поддерживала во всех безумствах. Мой выбор привычно пал на человека слабого и неблагополучного, который раскрывался лишь под алкоголем. Я видела эту темноту и бездну отчаяния, она была в чем-то похожа на мою, и хотелось его спасти, исправить, исцелить. Но со временем становилось только хуже, и вот мы уже выпивали вместе с ним и его друзьями, я снова набирала вес и пристрастилась к курению. Однажды, когда мы шли по берегу Оби в легком подпитии там, где гуляла Янка Дягилева, он пошатываясь сказал: «Я так тебя люблю, если я сейчас упаду вниз, я заберу тебя с собой». В этот момент я явственно поняла: нет, нам не по пути. Поэтому накануне свадьбы я удачно потеряла паспорт, а затем наши отношения постепенно сошли на нет (я узнала, что он переспал с нашей общей знакомой, о чем она же мне и поведала, повинившись, а я использовала этот факт, как повод для расторжения помолвки).
Никогда я не стремилась выйти замуж и не грезила белым платьем с фатой. Важнее была внутренняя свобода, независимость и надежда разгадать загадку мироздания. Однако глубоко внутри было смутное ожидание: однажды встретится он, мужчина достойный меня, добрый и сильный, который растопит ледяное сердце.
Идея любви как пути самопожертвования зашита в нашу ДНК, в культуру и религию. Начиная от христианских добродетелей и идеи Бога, отправившего собственного сына на страшную казнь, и заканчивая школьным курсом литературы. Анна Каренина, страдая от любви, бросается под поезд. Жены декабристов отправляются на верную смерть вслед за своими супругами. Золушка претерпевает жестокое обращение родственников на пути к своему Принцу, а Красавица силой любви превращает Чудовище в Возлюбленного. Детские и юношеские мечты о любви были переплетены со смутными ожиданиями неизбежной великой жертвы, на пути ее обретения.
УЧИТЕЛЬ
Хочешь, я расскажу тебе сказку
Про злую метель,
Про тропический зной,
Про полярную вьюгу?
Вы не поняли, мисс,
Я совсем не прошусь к вам в постель.
Мне вот только казалось,
Нам есть, что поведать друг другу.
Место, где свет Было так близко,
Что можно коснуться рукой,
Но кто я такой,
Чтоб оборвать хрустальную нить —
Не сохранить.
Прошло столько лет,
И нас больше нет
В месте, где свет.
«Машина времени». Место, где свет
«Помни чистоту и ясность Внешних Пределов…» Голос выплывает из тумана. Гулкий, далекий, пульсирует в ушах. Я лежу на полу с закрытыми глазами, сознанием цепляясь за новый день.
«Помни… чистоту и ясность… Внешних Пределов…» Мне что-то снилось. Важное, глубокое. Я должна была запомнить. Ощущая спиной неровности ватного матраса, служащего мне кроватью последние полгода, боюсь открыть глаза и упустить ускользающий сон.
«Помни… чистоту и ясность… Внешних… Пределов…» Уже проснулась, голос отдаляется, уходит в небытие. Интересно, что там за внешними пределами? Медленно открываю глаза, фокусируя взгляд на беленом потолке комнаты. Сон окончательно уступил место яви, оставив легкое послевкусие загадки, от которой екает солнечное сплетение. Несколько минут размышляю, рассказать ли об этом сне моему учителю? Возможно, сон содержит важное послание для него? Вспомнив с досадой о том, как учитель небрежно отмахивался от моих рассказов о других сновидениях, решаю, что не стоит. В животе снова странно екает, и я встаю.
За несколько месяцев до этого, лежа на кровати, я смотрела в потолок и думала, как разобраться с тем хаосом и неопределенностью, которые роились в моей голове. Мне снились странные сны: как будто я выхожу ночью во двор, вижу, как звезды выстраиваются на небе в причудливые фигуры. Или женщины в античных одеждах, упирающиеся головой в небо, читают мне книгу жизни, слова которой к утру забываются. Мне нужен учитель! Боже, или кто там есть, пошли мне учителя, чтобы разобраться со своей жизнью и ее смыслом, молила я потолок родительской трешки. И кто-то наверху меня услышал. Позже я буду говорить: «Будьте осторожны, когда вы о чем-то искренне просите – не сомневайтесь, вы это получите. Но результат вас сильно удивит».
С Учителем мы ведем переписку по ICQ на протяжении нескольких месяцев. Все, что я о нем знаю, это его имя и псевдоним: Джедай. Он работает в телекоммуникационной компании, обслуживающей мой веб-сайт и чат, в котором мы общаемся с приятелями. И еще страшную тайну: он офицер, служит во внешней разведке. И он – не человек.
Когда мне исполнилось 19 лет, казалось, весь мир лежит у моих ног. Обучение на факультете социологии и политологии в УрГУ открыло невероятную вселенную моделей мироустройства и социальных взаимодействий. В нашем университете на этаже была впечатляющая книжная лавка. В ней можно было найти все – от трудов Аристотеля до «Махабхараты». Полное собрание сочинений Блаватской представляли собой несколько весомых кирпичей, упакованных в синий картон. Книги были прочитаны залпом, затем на протяжении многих лет лежали на почетном месте в моей личной библиотеке и выполняли, помимо философских, функции бытового характера.
Как мне тогда казалось, нашим родителям было легче жить. В их системе координат Фрейд и Маркс конкретно определили масштабы вселенной и смысл жизни. Репрессии и чистки 30-х годов, коснувшиеся так или иначе их бабушек и дедушек, заложили прочный иммунитет против инакомыслия. У «Поколения Pepsi» к которому я себя относила, появился интернет с его грандиозными масштабами информации, изливающейся с экранов ПК по ночам под треск и попискивание модемов. При невероятном избытке информации нам не хватало навыков ее систематизации, верификации, синтеза.
Я пыталась создать свой островок понятного в сетевом клубе социологов «Парадигма». В библиотеке тщательно отбирались книги и статьи, которые можно было обсудить на форуме. Сайт занимал все больше дискового пространства, и вот мне потребовалось согласовать очередное его увеличение. Мой парень дал мне контакты своего шефа – Джедая. Так мы и познакомились.
Обсудив в переписке сайт и его содержимое, мы быстро перешли на личное. Мне понравилось, как он задавал вопросы и проявлял интерес к моим увлечениям, хвалил мою осведомленность и широкий кругозор. Мы нашли общие вкусы в музыке и литературе. Он, как и я, слушал «Машину времени», «Кино», «Алису», «PinkFloyd». Уважал русский рок, читал Пелевина, Лукьяненко и Головачева. Я все чаще ловила себя на мысли, что жду вечера, когда его цветочек ICQ станет зеленым. И замигает желтый конвертик, в котором будет только одно: «Ку!»
Я отвечу: «Ку!» – и буду ждать продолжения беседы. Мы часами станем обсуждать музыку и книги, обмениваться ссылками на интересные публикации, пока он не пришлет мне статью, которая перевернет мой мир. Статья называлась «Волна» и представляла собой перевод ченнелинга Лоры Найт с представителями внеземной цивилизации из созвездия Кассиопея. Прочитав статью и еще три прилагающихся к ней, я задумалась. «Что за фигня?» – это была первая мысль. Вторая мысль: «Зачем он мне эту фигню прислал»?
Речь шла о том, что мы живем в матрице, которой управляют представители цивилизации, которые служат себе (то есть СС), известные как рептилоиды. И им противостоят служащие другим (СД), которые и есть эти кассиопеяне, с которыми чатилась Лора Найт. Что-то из прочитанного казалось правдой, часть – вызывала сомнения и противоречия. Казалось, что это сюжет фантастического фильма с видеокассет, которые уже заполонили в начале 2000-х ларьки.
Уже вышел на экраны фильм «Матрица», были просмотрены до дыр «Секретные материалы», а в Нью-Йорке рухнули башни-близнецы, породив множество конспирологических теорий. Пытаясь разобраться с ворохом накативших мыслей и переживаний, я смотрю в экран – на красный цветочек.
И вдруг он становится зеленым и приходит желтый конвертик:
«?»
«Что он имеет в виду?» – проносятся мысли, сердце начинает стучать сильнее. «Блин, что ответить?!»
Второй конвертик:»??» и спустя минуту третий:»???»
Сердце готово выскочить из груди, не понимаю, что именно со мной происходит, я отвечаю: «Ку!»
Всю ночь мы обсуждаем эту статью, уже под утро мне открывается тайна тайн. Он один из них – СД, офицер внешней разведки, его миссия секретна, он, безусловно, на светлой стороне силы. Почему то я ему верю, искренне и от всей души сопереживаю его миссии. Мы договариваемся о встрече. Я прошу его как-то подтвердить слова, доказать сверхспособности – и вдруг по радио включается песня «Место, где свет…» Критика выключается. Я иду в глубину.
Ноябрь 2001 года, морозный вечер. Надев новый черный плащ, купленный на первые 300 долларов, заработанные на социологическом исследовании рынка алкоголя, я как Нео за белым кроликом, шагаю по улицу к месту встречи. Он, как настоящий разведчик, припарковался на перекрестке у здания почты. Вглядываясь издалека, пытаюсь понять, как выглядит этот инопланетный гость, есть ли у него рога или зубы? Возможно, от него исходит ангельское сияние, нимб (черт побери, где он прячет свои крылья?). В лобовом стекле серой иномарки просматривается невзрачный худощавый усатый дядька, совсем не похожий на Штирлица. Сажусь в машину и вижу совсем другое лицо: симпатичный, открытый, голубоглазый парень смотрит на меня, улыбаясь, и, как Гагарин, говорит: «Поехали!» Я не могу прийти в себя от шока: не может быть, это два совершенно разных человека! Позднее эту сверхспособность менять лица, как маски, я замечала за ним не раз. В машине явно ощущается странный запах – волнующий и отталкивающий одновременно. Запах хищного зверя.
Он высокий, мускулистый, одет в китайские кеды и мешковатый спортивный костюм. Светлые волосы взъерошены, на щеках – трехдневная щетина. Чем-то похож на Харатьяна, думаю я, симпатичный для инопланетянина… Все-таки где его крылья?
Мы едем на заправку, сосредоточенно глядя перед собой на дорогу. В моей голове пустота, он включает музыку. На заправке деловито цапает барсетку с заднего сиденья, копошится у бензоколонки, а я ловлю себя на озарении: нас связывает нечто глобальное. И у нас будет ребенок. Отмахиваясь от такого неожиданного прозрения, говоря «чур меня», напоминаю себе: «Он инопланетный разведчик, женщина, думай о том, какие тайны вселенского масштаба тебе открываются».
Наши беседы станут регулярными. Мы будем сидеть в его машине – то на берегу Шарташа, то перед моим домом. Я стану задавать вопросы, а он на них отвечать. То, что он говорил, казалось невероятным, взрывало мозг – логика бытия, устройство мироздания, возможности его цивилизации. Не ясной лишь оставалась мое участие в его миссии. На мой осторожный вопрос он уверенно ответил: «Я всегда знал, что у меня появится такая Соня», как бы подчеркивая мою уникальность. Девочке, которая всю жизнь чувствовала себя ненужной отцу, плохой и незначительной, услышать такие слова было как бальзам на душу. В животе порхали бабочки, по небу проскакали радужные единороги, пукая радугой, голова закружилась от счастья. Откуда мне было знать, какой смысл он вкладывал в эти слова? Откровенно говоря, я и не спрашивала – было ясно без слов: я имею смысл, я – нужна!
Долгое время наши отношения были именно такими – платоническими. Мысля себя его ученицей, а его – своим Учителем (о котором был направлен запрос во Вселенную), я следовала всем его предписаниям. Их было немало.
Во-первых, я должна была соблюдать диету, исключить из питания кофе, чай, алкоголь, бросить курить, то есть вести здоровый образ жизни.
Во-вторых, вести аскетичный образ жизни, спать на полу (что было крайне полезно для позвоночника).
В-третьих, развивать свои экстрасенсорные способности.
В-четвертых, докладывать и отчитываться Учителю обо всем, что у меня на душе и в мыслях, с кем я встречаюсь, о всех своих контактах, вести дневник.
«Мне нужен связной, – объяснил он, – для связи с моим начальством». Таким связным должна была стать я, его Соня. Через некоторое время я была представлена другой связной, его бывшей учительнице информатики, которую в дальнейшем я буду называть Н. И. Ей оказалась полная энергичная дама, которая без обиняков посвятила меня в азы будущей профессии и поведала, что сама исполняет функции связной с трехлетнего возраста.
«С тобой будет работать наставник из наших, каждый день ты должна выходить на связь и вести запись», – диктовала она. Н.И. вызывала доверие, улыбалась, много шутила, смеялась, однако содержание их отношений с Учителем вызывало у меня любопытство. Казалось, что они очень близки – иногда она позволяла себе неподобающее, как казалось мне, панибратство. За шутки и подколки Учитель ласково называл ее Наглецкая, объясняя мне, что его связисты не только смеются, но и плачут. «Почему плачут?» – не понимала я. Он пожимал плечами, хмыкал: «Ты не представляешь, какое количество персонала обслуживает мою миссию, – говорил он, слегка картавя, – это очень тяжелая работа».
Иногда мы ездили на переговоры с космосом втроем, покупали чипсы и минералку, часами они вели непонятные разговоры с каким-то Г., а я слушала и дремала на заднем сиденье машины. Время от времени мне казалось, что действительно в машине незримо присутствует кто-то еще, а в теле ощущались необъяснимые и неприятные ощущения – давление на голову, слабость, головокружение. Учитель задавал вопросы, Н.И. делала задумчивое и сложное выражение лица, после некоторого молчания отвечала. Бывало, что голос ее менялся, становясь более низким и грубым, как будто ее губами говорил мужчина (что меня весьма впечатляло). Содержания этих бесед я не запоминала, но, по большей части, они носили весьма бытовой характер. Учитель требовал предоставить ему какую-то информацию, гарантии, иногда радостно сообщал, что ему дали очередную «медальку» за успешно выполненную операцию. Часто в разговорах упоминались противники, служащие себе, чинящие препятствия и строившие козни. После таких бесед часто Н.И. уставала и долго болела, а Учитель мне говорил: «Вот умрет Наглецкая, тебе придется ее заменить».
Однажды Учитель с Н.И. сообщили, что пришло время «открыть мне канал». Я ужасно волновалась накануне, воображая себе, как это будет происходить. Что я увижу? Параллельную Вселенную, ангелов, рептилоидов? А вдруг я не выдержу и сойду с ума? Или проснусь, как Нео в каком-то контейнере с подключенными ко мне шлангами? Ночь я не спала вовсе, волнуясь перед предстоящим экзаменом. Страху нагоняли и тревожные предостережения о строжайшей секретности, а также о том, что работа на Контору, как они называли этих кассиопеян, не предусматривает оклада, выходных и соцпакета. «Вход – рубль, выход – два», – часто повторял он. Боже, как он был прав.
Торжественное открытие состоялось в машине, на ночном берегу озера Шарташ. Мы с Учителем сидели и молчали некоторое время, ничего не происходило. Никаких фейерверков, фанфар и летающих тарелок. Хотя иногда мне казалось, что за мной наблюдают гигантские богомолы – это оказывались обычные комары. Мы хранили молчание, затем он неожиданно сказал: «Канал открыт, можешь спрашивать… Что ты хочешь спросить?»
Я ничего особенного не почувствовала, но, преисполнившись мистического трепета, собрала всю волю в кулак. Нужно было задать правильный вопрос, интересный вопрос, важный вопрос. Как назло ладони стали ледяными, ноги ватными, сердце ушло в пятки, а голова предательски пустой.
«Ну же, спрашивай, ты можешь теперь говорить», – поторопил Учитель. «Э-э-э… м-м-м… ну… я хочу спросить… есть ли у кошек сознание?» – запинаясь, прошептала я.?
«Что-о-о? – он уставился на меня так, будто услышал невероятную ересь. – „Сознание у кошек? Хм! Ну и вопрос!“ „Да!“ – уже настойчиво повторила я. – Именно это я и хочу спросить: есть ли сознание у кошек!»
Мне стало смешно от моей неловкости, но я хотела получить свой ответ. Надо сказать, что в то время у меня жила кошка по имени Иштар, и этот вопрос был весьма актуальным. Время от времени кошка Иштар вела себя не по-кошачьи разумно. Если кто и мог объяснить ее поведение, то представитель Кассиопеи, внеземной и сверхразумной цивилизации СД.
«Ну, ладно, – разрешил Учитель. – Спрашивай».
Я попыталась представить свой «канал», который как пуповина связывал мою голову с пространством, в котором находился мой неведомый собеседник. На секунду мне показалось, что действительно в моей голове появляется ответ: «Да, есть». О чем я радостно рапортовала Учителю. Он рассмеялся и сказал, что я готова к работе, пришло время серьезных тренировок.
Тренировки состояли из ежедневного «выхода в канал» и бесед с наставником, который будет присутствовать «с той стороны». Требовалось записывать каждое занятие, а также сны. Сны мне в то время снились фантастические, поэтому записывала я их с огромным удовольствием. Содержимое ежедневных бесед не впечатляло, однако были моменты с такими спецэффектами, природу которых я до сих пор я не могу себе объяснить.
Например, я действительно видела перед своими закрытыми глазами яркие и объемные образы: старца в длинном плаще, с белой бородой, который отвечал на мои вопросы. Или зеленых гигантских богомолов, от которых веяло опасностью. «Это служба охраны, – объяснял учитель. – Их не стоит бояться». Но я боялась этих богомолов до дрожи в коленках.
Мне часто снились яркие, радужные, живые сны, как я летаю, путешествуя по подземельям метрополитена, по высоким вершинам гор. Время от времени перед пробуждением я понимала, что мое тело спит на полу, а я в это время летаю, как мячик, под потолком, перелетаю со шкафа на стол, а если желаю, могу выйти через окно и прогуляться по крышам соседних домов. Однажды в таком сне я специально оставила царапину на потолке комнаты, которая затем долгое время украшала ее и напоминала о моих приключениях. Я безоговорочно верила каждому слову Учителя, Н.И. и их объяснением происходящего. Со мной беседовали представители Кассиопеи, служащие другим, а я была принята на новую работу – связного.
Поскольку, обсуждать секретную работу с кем-либо было строжайше запрещено, никто из моих друзей и близких знать не знал, что со мной происходит. Однажды, гуляя со своей школьной подругой Криской по берегу Исети, я осторожно поведала ей идею, что мир не так прост. Что идет незримая война добра и зла, а представители СД сражаются с рептилоидами.
Криска посмотрела на меня своими карими глазами очень внимательно и спросила: «С чего ты взяла?»
Вопрос мне не понравился, я помялась и ответила: «Ну, так, один знакомый рассказал, да вот почитай статью в интернете».
Крис сказала: «Знаешь, Соня, тебе не кажется, что это какая-то секта?»
«Ну, ты скажешь! – фыркнула я. – О сектах я знаю все, чтоб тебе было известно, никакая это не секта!»
«Ну-ну, – протянула Крис. – Будь осторожнее».
Конечно же, я ее не послушала.
Ко времени этой беседы я уже год работала в маленькой, но гордой компании, создавая и продвигая веб-сайты. Руководство компании глубоко разделяло идеологию Рона Хаббарда – сайентологию. Все сотрудники компании были обязаны изучать дианетику, заполнять отчеты и выполнять правила. Моей работе идеология компании не мешала, до тех пор пока руководство не начало задерживать зарплату. Отношения в коллективе были в основном теплые и дружеские: мы вместе гуляли, пили пиво и танцевали в клубах. Я позволяла себе подшучивать над учением и самим Хаббардом, чем вызывала раздражение у дирекции, но планы продаж выполняла исправно, поэтому меня снисходительно терпели. В наших беседах с Учителем я, конечно же, рассказывала о тэтанах, а он смеялся, разделяя мою иронию по отношению к «этим сектантам».
Постепенно, задержки зарплаты стали заметными, а требования к дисциплине и следованию учению все более жесткими. Мое тихое сопротивление становилось слишком заметным, а влияние на коллектив ослабляло моральный дух, и производительность труда падала. Поэтому мой руководитель, слегка стесняясь, в кулуарах очень вежливо попросил меня уйти. Возмущению моему не было предела! Я разозлилась, рассвирепела и незамедлительно сообщила о несправедливой дискриминации всем своим приятелям – программистам, продажникам и дизайерам. В этот же день, не получив расчет, мы почти полным составом встали и ушли отмечать увольнение – в знак протеста. Через некоторое время, уже работая на новом месте, я встретилась с директором и извинилась за эту выходку, сказав, что мне их идеология не подходит. Но я уважаю их выбор и право верить в любую чепуху. На что он мне сказал: «Ты ведьма! Если бы ты была мужиком, я бы тебя убил». Для меня это прозвучало как комплимент. Мы тепло попрощались, обнявшись. Я утерла нос Хаббарду.
