Kitabı oku: «Норковая Шуба»
И даже когда посуду бьет мужчина, подметать осколки за ним все равно приходится женщине.
Сборник нервных рассказов про мужчин
Как-то раз я написала книжку историй про женскую истерику, она так и называлась – «Истеричка». Некоторые подружки после этого на меня обиделись. «Как будто мы одни орем!» Я и не говорила никогда, что только женщины срываются, мужчины тоже иногда откалывают номера, да так, что мало не покажется.
Кругом сплошные стрессы. И вообще, время у нас очень нервное, нам всем нужно прийти в себя. Как вариант успокоительного предлагаю эту книжку, десять рассказов о том, как бесятся мужчины.
Иногда это очень хорошо помогает – посмотреть на чужое безумие, чтобы увидеть мир трезвым взглядом.
Причем тут шуба? А притом, что с этими истериками частенько получается одна и та же ситуация: даже когда стекла бьет мужчина, подметать за ним все равно приходится женщине.
Десять признаков банкротства
Каждое утро импозантный Вася Натыкач звонил в наш офис и ругался. Повод? Повод ему был не нужен, Вася и без повода любил покричать. Скандалы заменяли ему и зарядку, и завтрак, и секс.
– Натыкач! – я его оглашала, и все менеджеры ставили руки крестом.
– Соедините меня с директором, – на этом Вася обычно настаивал.
А директора нет! Директор занят, поэтому ругаться с Васей приходилось мне.
– Вы сломали нам сделку! – начинал он. – Почему вы не отгружаете мой заказ?
– Предоплата… – напоминала я Васе, – договор…
Вася помнил договор, но с радостью хватался за любую возможность поспорить. Он сразу включал свое «Ага-а-а-а!», как будто завинчивал дрелью резцы.
– Ага-а-а-а! Договор! Да что вы говорите!? Неужели так сложно войти в положение? Мы серьезные люди! Мы имеем право на отсрочку!
– Конечно, – говорю. – Я передам…
– Передай! – он не давал мне слово вставить. – И напомни, пожалуйста, своему занятому мужу, что это мы делаем вам оборот! Нам давно пора увеличить кредитный лимит!
– Согласна, – я всегда соглашалась с Васей, – абсолютно согласна. Все передам.
– Я это слышу целый год! Я не оставлю этот саботаж! Я дойду до ваших акционеров!
«Дойду до ваших акционеров» звучало на особенном подъеме, после этой фразы Вася бросал трубку.
Через пару минут перезванивала его жена, легендарная Люся Натыкач, и продолжала концертную программу.
– Вы за кого нас держите? – кричала она на меня. – Соня! Что ты его прячешь? Где твой муж? Я неделю не могу на него выйти!
Люся была звездой, и к тому же очень темпераментной. Вот она-то как раз и добиралась до наших акционеров. Однажды на большой выставке Люся поймала нашего шефа и повисла на нем как маленький бульдог.
– Отдайте нам южное представительство! Ваши люди не справляются! Поставьте директором меня! Всех увольняйте, а меня поставьте! Я вам организую продажи!
Шеф смотрел с удивленьем на это чудо в смешной енотовой шубе. Где-то на стенде ему вручили рекламную газету, он слушал Люсю и скручивал газету в трубочку, как будто хотел взять и прихлопнуть как муху эту назойливую бабенку, которая машет перед ним красным клатчем.
– Кто эта женщина? – не понял шеф. – Я думал, она меня изнасилует.
Люся Натыкач! В городе ее знали. Вместе с мужем она приехала к нам в Краснодар из Харькова и раскрутила свой собственный бизнес. Начали понемножку – продавали крестьянам шурупчики, гаечки, но уже через пару лет Люся перешла на трактора. И все без копейки денег! Все благодаря таланту. У Люси был талант легко и быстро входить в контакт с людьми. А уж после того как Люся вошла, ее не так-то просто было выгнать.
Вася в этом дуэте жил как лев в прайде. Охотилась Люся, а табличка с золотыми буквами «Директор» висела на двери его кабинета. Он умел произвести хорошее впечатление, хотя, если честно, меня смущали его пиджаки и галстуки. Что-то меня настораживало, возможно, золотые запонки или золотая пряжка на ремне… Но только меня, на русском юге золотишко никого не раздражало. Тем более никто не мог подумать, что семейная фирма супругов Натыкач обанкротится. Несмотря на все свои экспромты, Люся вписалась в южный рынок, там любили таких персонажей.
Веселая, скандальная манера выбивать отсрочки и скидки никому не казалась там странной. Люся была уверена: чем громче – тем лучше. Поэтому она кричала мне в трубку что-то непонятное, но очень бойкое.
– Гоп-гоп-гоп! Чина гоп! – примерно из этого состояли ее аргументы.
И в конце обязательно:
– Соедини меня со своим мужем! Я вам не девочка! У меня клиенты! Мне некогда ждать!
– Люся! Дорогая! – я целовала телефонную трубку. – Ты очень эгоцентричная женщина…
Чета Натыкач любила комплименты. Актерский талант требовал признания, «эгоцентризм» был принят как хороший критический отзыв. Люся ушла в гримерку, трубку снова взял Вася, тональность разговора заметно поменялась.
– Ребята, – он улыбнулся и поправил бабочку. – Мы не хотим с вами ругаться. Мы же все в одной лодке, у нас же с вами одна и та же цель! Вы приехали сюда работать, и мы приехали работать. Вы здесь чужие, и мы тоже стояли в очередь за регистрацией. Нам нужно дружить. Давайте встретимся… Поговорим спокойно, по-семейному. Сходим в какой-нибудь ресторанчик…
– Сходишь с Люсей в ресторанчик? – спросила я мужа.
Ответил он как раз примерно то, что вы подумали. Вот так вот мы и подружились.
Встречу назначили на берегу Азовского моря, от закрытых помещений мой муж сразу отказался. Супруги Натыкач согласились отправиться в дикое место на Азовских лиманах.
А что такого? Тамань мне нравится, здесь просторно. Едешь, едешь станицами, и вдруг за домами, там, где заканчиваются огороды, сверкает море. Я всегда мечтала, чтобы вышел за огород, а у тебя там не речка, не ручеек, а море.
Мы ждали Васю у крестьянского рынка. Я подошла к старухам-казачкам, которые торговали редиской и раками. Черные живые раки копошились в глубоких корзинах, а вареные красные лежали в эмалированных тазах. Большие раки продавались по двадцать рублей, средние по пятнадцать, мелочь по десять. Там, в торговых рядах, я услышала знакомые интонации.
– Ой, женщина, не на-а-адо! Я не собираюсь с вами спорить…
– Мужчина, вы просили, каких побольше-е! Я вам таких и наклала…
– Женщина, откройте глаза! Вашим ракам цена десятка, а вы кладете мне по двадцать!
– Ото ж я не знаю своих раков! Чи большие у меня, чи нет! От подивитесь на него! Стоит и хает моих раков!
– Только тыкать мне не надо! Женщина, я к вам на «вы», а вы тут сели и хамите.
– Нехай он едет лесом! – заверещали торговки. – Хотит больших, а шоб отдай ему по десять!
Этот многоголосый перебрех закрыла женская партия.
– Да подавись ты своими раками!
Это был неподражаемый Люсин фальцет. Люся схватила у Васи пакет и вытрясла всех раков обратно в таз кубанской старухе. С проклятьями Люся с Васей отошли в конец ряда к другой торговке. Тут я их и увидела.
Супруги Натыкач! Он – весь в белом, высокий, презентабельный, нос с горбинкой, стрижечка волной. Она – задиристая крошка, сарафанчик S-очка, панаму отвернула, а глаза у нее лучистые-лучистые.
– Сколько еще нам тащиться? – спросила она моего мужа.
– Тут рядом, – он ответил ей с улыбочкой. – Еще пол сотенки.
Вася протянул руку моему мужу и приобнял меня, к щеке притронулся щекой. От него приятно, как ветерком, пахнуло легким холодным ароматом.
– Вот и встретились… – он улыбнулся. – Друзья, так сказать… конкуренты.
Симпатичный мужчина. Парфюм, опять же, был тонкий, на Кубани такое встречается редко. Сама не пойму, откуда возникло мое подозрение, что с Васей что-то не так. Объективной причины не было, меня испугали белые туфли. Нормальные туфли были у Васи, по сезону, по моде, под брюки. Но как только я их увидела, так сразу и подумала: все ясно – белые туфли.
Мужские туфли молочных оттенков меня всегда смущали, у меня есть негативный опыт с белой обувью. За всю свою жизнь я не встретила ни одного надежного мужика в белых туфлях. Где я шлындала, на какие ботинки смотрела, вспомнить сложно, и тем не менее на моей памяти белые туфли носили альфонсы, аферисты, богемные алкоголики, партийные работники и свингеры. Разумеется, я не собиралась всех мужчин в белой обуви зачислять в группу риска. И вообще, на побережье Вася снял свои туфли, и я про них забыла.
Мы выбирались к морю узкими желтыми дорожками вдоль азовских лиманов. Заболоченные озера и протоки заросли густым высоким камышом, за ним не видно ни человека, ни лодки. Дорога виляет по зеленым лабиринтам каналов – и ни души кругом, только чайки смеются.
Море начинается сразу за лиманами. На берегу стоят маленькие рыбацкие базы с вагончиками вместо домиков, под деревом беседка и мангал, и никаких тебе шезлонгов. Глухомань, зато картинка интересная: море стальное, не синее, а именно стальное, небо голубое, акварельное, а песок там розовый.
Люся поправила шляпу, она берегла лицо от солнца. Вася притих, я полагаю, от восхищенья.
– Да, – он разулся, тревожно оглядываясь. – Надо бы почаще вот так вот… на просторе.
Песок, кстати, был розовым, потому что в нем полно малюсеньких дохлых креветок. Эта смолотая временем мука из мертвых панцирей и дает такой оттенок. В воде и в мокром песке копошилось много маленьких рачков, если присесть, поваляться в прибое, обязательно кто-то к тебе заползет под купальник. Но если немножко поплавать и быстро выйти, никаких креветок в трусах не останется. Я не боялась, но Вася не любил всех этих жучков, червячков, он очень тщательно вытирался, осматривал себя и долго вытряхивал полотенце.
Когда я увидела Васю в одних плавках, он снова показался мне подозрительным. Почему? Не знаю. Стройный мужчина, все у него хорошо, и плечи, и пресс, ноги длинные… Но мне не понравились бедра, они показались мне плоскими.
У меня негативный опыт общения с плоскими бедрами. Все мужчины в моей жизни, у которых была прямая, не рельефная, линия бедра, оказывались слабохарактерными и были склонны к многоженству. Неустойчивость – таких очень легко сбить с панталыку, потому что они легко отвлекаются и многое забывают. Мужику с плоским бедром требуется постоянно все напоминать. «Дорогой, не забудь, тебе к восьми на работу», «Дорогой, ты помнишь, мы эти деньги отложили на мою шубу, не на твою»… Или, например, как говорила мадам Натыкач: «Вася, милый, ты сам обещал оплатить этот счет до десятого, не до двадцать пятого, а до десятого. Ты обещал, не я. Чем ты думал, когда обещал!» И все в таком духе.
Нет-нет, никакой научной основы за моими измышлениями нет. Это всего лишь женское визуальное впечатление – мне кажется, что плоские бедра недостаточно устойчивы. Муть, безусловно, это полная муть. И вообще, Вася поплавал и надел шорты. В воду с ракообразными он больше не полез, а я еще немножко побарахталась.
На берегу никого не было. Только пара джипов устроила ралли на песке, они гонялись по воде, это было очень красиво и весело: сверкающие брызги из-под колес летели фонтаном, парни орали… Люся на всякий случай отнесла подальше свое полотенце. «Наркоманы какие-то», – она немножко всполошилась. Но бояться было нечего, гонщики позабавились и укатили дальше.
Местные мальчишки прибегали ловить креветок. Они стояли по колено в воде, опускали на дно широкие тряпки, потом вытаскивали их, и на растянутом полотне у них оставалось несколько штучек. Баловство, а не креветки. Мальчишки побросали свои ведра и стали играть в мяч. Он у них отлетел случайно, ударил Васю по лодыжке.
– Молодые люди! – развернулся Вася, – вы не одни на этом пляже…
Мальчишки покидали мяч и убежали, из-за них волноваться тоже не стоило. Да, объяснимо, объяснимо это мелкое раздражение: люди устали, много работают, как Люся говорила, «копеечка нервами дается». Слава Богу, к ужину трудоголикам удалось расслабиться.
С рыбалки вернулся мой муж. Фонарь включил, единственный на базе. Луна поднялась полным кругом, тяжелая висела, как медный тазик.
– Гляньте, какая луна! – говорю.
– Я когда работала в собесе, – Люся глянула, – ой, что творилось в полнолунье! Все сумасшедшие сбегались…
– Ты работала в собесе? – мы же не знали, мы думали, Люся сразу родилась звездой.
– Да! Я работала в собесе! В Змиевске! Это мой родной город.
– Люсенька у нас из Змиевска, – улыбнулся Вася, – но я не испугался, не испугался оттуда взять жену.
Щуку пожарили, редиску порезали, вспомнили раков. Нормальный ужин получился, вино таманское опять же. Вася рассказывал, как он с Люсей познакомился. Облизнулся, прежде чем начать. Эта история ему самому после десяти лет брака все еще нравилась.
– Мы встретились на выборах. Я как раз тогда подумывал, а не начать ли мне карьеру в политике…
– Да, Вася! Там тебя и ждали, – подбодрила его Люся.
– Работаю у депутата в предвыборном штабе… И вдруг меня посылают в какие-то тягули наблюдателем на участок. Там у них была комнатка… Чаек, бутерброды, водочка от нашего кандидата… Я туда заглянул, вижу – Люся режет семгу. Ну… – облизнулся Вася, – я сразу заинтересовался.
– Семгу увидел! Мы тогда на картошке жили, у меня в собесе зарплата была восемьдесят долларов.
– При чем тут семга?.. Я подумал: какая симпатичная девушка. И сразу у нее спросил: «Не угостите чаем?»
– Нет, ты сказал: «Девушка, а давайте чайку попьем на брудершафт».
– Нет, я сказал: «Не угостите чаем?», а Люся открывает баночку с икрой и так шикарно ее мне намазывает…
– А мне что, жалко? Я только с мужем развелась. А тут икры пять банок дали. На участок.
– И она, умница, сразу меня кормить начала. Она мне сказала: «Покушайте, а то сейчас сметут».
– Девчонки из собеса все голодные сидели…
– А Люся сразу меня кормить начала. Потом мы сели в разные углы, народ голосует, мы переглядываемся. А ближе к вечеру поехали с урной голоса добирать. И она со мной в одну машину села.
– Не вдвоем! Не вдвоем! – уточнила Люся. – С нами наблюдатели были от конкурентов.
– А Люся, умница, что делала? Заходим мы с ней к бабушке. Люся улыбается: «Бабуля, вы голосовать будете? – Ой, дочка, а за кого, я ж их не знаю. – Да за кого хотите, нам все равно. – А ты-то, дочка, за кого голосовала? – Я вот за этого. – А он хороший? Давай и я за него». Люся ей бюллетень на стол: «Вот в этот квадратик галочку поставьте. – Ой, дочка, я не вижу». И Люся, умница, берет старушку за руку и ее рукой ставит галочку.
– Я же в собесе работала! Я с этими бабками собаку съела!
– И никто не прикопается!
– А когда мы возвращались, она ко мне прыгнула на заднее сиденье. Ну, уж тогда я понял: «Надо брать!» Обнял ее немножко… И как она на меня посмотрела! Это надо было видеть, как она глазами сделала. И говорит: «Я люблю Меладзе».
– Ну, хватит! – засмеялась Люся. – Не ври!
– Да, так вот сразу мне и заявила: «Я люблю Меладзе!»
– Я концерт смотрела ночью! Мне что первое в голову пришло, то и сказала!
– Но мы-то с Люсечкой план выполнили. Наш кандидат в Раду прошел. Нам премию дали. Смешно вспомнить – аж по сто долларов каждому! Мы их сложили и такую свадьбу отгрохали!
– На двести долларов! – подтвердила Люся. – У нас, в Змиевске! Два дня гуляли! У друга в ресторане! С ментами!
– Мать моя, конечно, как узнала – закатила скандал.
Вася сделал губы трубочкой и показал маму:
– Дурак! Женился на разведенной!.. А сама? Сама же тоже развелась, мы до сих пор с отцом за квартиру судимся!
– Вот мы и сдернули сюда! – усмехнулась Люся, – чтоб нас там родственники не сожрали!
– А я не жалею, – Вася перешел на серьезный тон. – Ни капли не жалею. Люся у меня такая активная. Я без нее бы один не справился. Клиенты так иногда спрашивают: «А где ваш директор?» – «Присаживайтесь, я директор», – говорю. А они удивляются: «Да? А мы думали, что женщина». А я не обижаюсь, я женой горжусь…
– Я еще с ним ехать не хотела! – засмеялась Люся. – Мне в собесе как раз повышение обещали и зарплату повысили.
– На сколько? Скажи, Масянечка.
– На пятьдесят гривен! – захохотала Люся.
Вася обнял жену и потянулся губами почмокать ее в щеку. И все мои подозрения сразу рассеялись. Счастливая пара оказалась. Все у них хорошо – бизнес на взлете, новоселье на носу. Остался один нерешенный вопрос – дети. Васе и Люсе было под сорок, они привыкли жить вдвоем, и никаких детей рожать не собирались.
– Но, вы знаете… – Вася немного замялся, – иногда становится неудобно. Где-нибудь спросят, а как ваши дети? И сразу начинается такое удивленье… «Как? У вас нет детей?»
– Да глупости! – это я говорила. – Кому какое дело?
– Ну-у-у знаешь, – Васю чужое мнение беспокоило. – Неприятно. На тебя глядят как на инвалида. Неудобно, неудобно… Иногда, в незнакомой компании, приходится даже… – он поводил глазами, подбирая словечко, – немножко… да, да, да, приврать.
Люся покосилась на Васю с некоторым опасением, и тему закрыли. Мой муж сообщил, что тут неподалеку на канале он нашел рыбное местечко. «Щука прет!» – сказал муж. А я пошла в тополя сломать себе погуще веточку, потому что с лиманов налетели комары.
Азовские комары были в два раза крупнее городских обычных, они не просто так случайно кого-то покусывали, а специально охотились на человека. Вылетали с девяти до одиннадцати, нападали организованно, густыми тучами.
Почему из нас четверых им больше всего понравился Вася – неизвестно. Его окружили сразу несколько темных клубков. Он отбивал атаку, разгонял один отряд, но за ним тут же налетал другой. Комары садились к нему на голову и на плечи, так что даже не было видно, какого цвета на нем куртка. Тут хоть отмахивайся веточкой, хоть не отмахивайся, а нужно срочно драпать.
– В следующий раз поедем в Осетию! – Вася припустил к своему домику. – Там нет комаров! Там такие эквалипты (sic!)…
– Что-что? – переспросил мой муж, прикрывая щеки от укусов.
– Эквалиптовые рощи! – повторил Вася и запищал: – Да что ж это делается! Они меня догоняют!
Эти мелкие поганцы сбили с Васи всю импозантность. Он прыгал по песку, высоко поднимая коленочки. Гоп-гоп-гоп! Чина гоп! Он заскочил в свой домик первым, Люся кричала у него за спиной:
– Не включай свет! Вася, не включай свет!
А ко мне опять вернулись подозрения. Меня смутили «эквалипты». На моей памяти мужчины, которые коверкали слова, зачастую во многих делах проявляли такую же небрежность. Они не выполняли обещаний, опаздывали, создавали видимость работы, лишь бы только не напрягаться, меняли на сто восемьдесят градусов свои решения и активно распространяли непроверенную информацию. Если им попадался незнакомый термин, они в жизни не утруждались сбегать за словарем и уточнить: «эфкалипты», «эвкалипты» или «эквалипты». Все, на чем спотыкался язык, они заменяли междометием, каким-нибудь «т-т-т» или старались проговорить незнакомое слово быстро, невнятно, чтобы никто не заметил ошибки. И даже если им было известно правильное произношение, они никогда не заставляли себя переучиваться и не думали менять деревенское «дражниш» на словарное «дразнишь».
Но я не всерьез, только мельком это заметила. Мне некогда было впадать в лингвистическое занудство, комары догоняли. Я быстро захлопнула дверь и в потемках искала розетку, включить фумигатор. За стенами звенели комариные полчища, страшное «ззззззззззз» раздавалось со всех сторон: у двери, за окнами, с крыши. Это был не писк, а настоящая угроза. Два часа это злое громкое ««зззззззззззззз» было слышно по всему побережью. А мы сидели носами в телевизор и не высовывались.
В общем, отдохнули прелестно. Подружились, как сказал Вася, домами. Утром он съездил с моим мужем в лиманы на щуку, и хотя у него не клевало, про скидки, отсрочки и кредитный лимит мужчины договорились.
Мы нормально работали. Никаких диверсий Вася нам не учинял, пакостил в рамках приличия, так что обижаться на него было не за что. Иногда он рассказывал кому-то из общих клиентов, что свои «железяки» наш завод покупает в Китае, и только у Васи можно найти оригинальную деталь. При этом он торопил своих грузчиков, чтобы они быстрее отпускали клиента, пока он случайно не заметил на Васином «железе» наше клеймо. Иногда он запускал утку, что мы обанкротились, и тогда наши линии загружали звонки с соболезнованиями. Из независимых источников поступала информация, что пару раз он срывал «откатами» наши договора. Частенько, пользуясь нашими скидками, он ставил клиентам цену ниже нашей, и говорил, что не мы его поставщики, а он наш поставщик. Но все это мелочи, нашей дружбе они не мешали.
Клиенты циркулировали из офиса супругов Натыкач в наш. Они же и сообщили самую громкую сенсацию – Люсю видели в комбинезоне для беременных. И сами тут же отмахивались:
– Да ну! Не может быть. В сорок лет бизнес-леди решила родить?
Все было верно, комбинезон действительно был, а вскоре и Вася объявил всему городу: «У меня будет наследник».
Короче, жизнь удалась! Вася купил машинку для счета денег. Две тысячи седьмой, восьмой, девятый и десятый – наши самые урожайные годы были удачными для всех. Крестьяне стали убирать по семьдесят центнеров пшеницы с одного гектара. А кое-кто и по сотне! Люди, если вы не понимаете, о чем речь, сравните – в девяностые в центральном Черноземье неплохим считался урожай в двадцать центнеров.
На Кубань потекли инвестиции. Крупные заводы, промышленные холдинги, американцы, немцы и наши собственные бандиты вкладывали деньги в сельское хозяйство. Банки выдавали крестьянам дешевые кредиты, и все они скорее, скорее, пока не отменили льготные проценты, бежали закупаться техникой и запчастями. И большим, и маленьким фирмам на южном рынке доставалось свое место. Обанкротиться было невозможно, все, кто хоть немного шевелил ластами, оставались на плаву.
До самых родов Люся Натыкач рулила в обычном режиме. Несколько раз она приезжала к нам в офис посмотреть, что я такое наворочала с дизайном. Увидев мои салатовые жалюзи и красный кафель в туалетах, сказала:
– Смело, смело.
Чисто машинально она проверила пыль у нас на стеллажах. Потом заметила голую спину нашей любимой секретарши и наклонилась ко мне:
– А вот эту звезду нужно срочно уволить.
Энергии у Люси было как у Буденного, ей хватало сил и на свои дела, и на чужие. Она была полна идиллических надежд, что и потом, после рождения сына, сможет брать документы на дом и приезжать в офис на несколько часов. Но как только младенец родился, Люся тут же забыла про семейный бизнес.
Вася перенес свои канцтовары в кабинет жены. Люсин кабинет был просторнее и больше подходил директору. Стол внушительней – настоящий директорский стол с модной отделкой из кожи и металла. Кресло помягче, брифинг подлиннее, и сейф, и бар – все было там.
Сотрудники привыкли обращаться к Васе через Люсю и первое время немного побаивались настоящего директора. Кто-то вроде бы даже уволился… Кажется, снова еще один менеджер от них ушел и утащил с собой клиентскую базу. Эту базу регулярно вышвыривали на рынок уволенные сотрудники супругов Натыкач. Коллеги тут же звонили Васе, и тогда он преображался. У него появлялась тема для беседы.
– Да как он мог! Ушел, когда я весь в цейКноте? Он же серость! Офисная мышь!
Вася регулярно называл цейтнот «цейкнотом», и удивлялся, почему же ему так везет на мерзавцев. «Бухгалртеша наколдовала», – он предполагал. И эта его особенность притягивать ненадежных людей мне, разумеется, тоже показалась подозрительной.
Его машина часто появлялась у нас на базе. Он забегал по делам к моему мужу, а через пять минут садился передохнуть в клиентском зале. Наша собака, в то время у нас был толстый ньюф, валялась тут же под кондиционером. Иногда пес вставал, чтобы поздороваться с людьми. Кстати, к Васе он никогда не вставал, только лениво поворачивал голову и широко и громко зевал. И вот это, конечно, снова пробудило у меня подозрения.
На моей памяти все мужчины, которых моя собака игнорировала, в скором времени исчезали из моего поля зрения. Нет, это не закон и даже не примета… Это так, мое небрежное обобщение. Куда бы мог исчезнуть Вася? У него с нашей фирмой был ежегодный контракт, и в нашем офисе он чувствовал себя как дома.
Он вытягивал ноги перед телевизором, и наша любимая секретарша Олечка поила его кофеем. Разговоры заводил невинные, и очень даже типичные для молодого отца. Вася беспокоился, что наследник у него слабовато поправляется, а Олечка и все наши семейные сотрудники его успокаивали:
– Вырастет твой наследник, никуда не денется.
Вася спрашивал, почему ребенок много плачет, почему не лежит спокойно в кроватке. И тут ему находили утешенье:
– Весь в папу, весь в папу.
– А, может быть, нужно сменить кроватку? – Вася был в таких делах жутко наивен.
– Не поможет, – ему говорили.
Вася смотрел на часы, говорил, что ему «пора, пора», но оставался еще на минутку.
– Хотел с вами посоветоваться, – он говорил серьезным деловым тоном. – Что вы думаете по поводу памперсов?
О! Памперсы! Это была горячая тема, тут всегда было о чем поспорить. Вася покупал своему говнюку самые дорогие английские памперсы. Кто-то из наших услышал цену и подпрыгнул на стуле: зачем? И Вася долго и усердно объяснял особенности мужской мочеполовой системы.
Во время этих разговоров он несколько раз прерывался, чтобы ответить на звонки из своего офиса. «Еду, еду», – говорил он, кивая в декольте нашей любимой секретарши, но с дивана не двигался.
– Молоко! – он вспоминал. – Что-то как-то меня это все беспокоит…
Вася беспокоился, что у его жены, у легендарной Люси Натыкач, молока недостаточно, и спрашивал знающих людей, чем лучше побаловать кормящую женщину. Сам он любил красную икру и венские торты, поэтому логично предположил, что и для кормящей женщины ничего лучше не придумаешь.
– Вася, – махала ручкой наша любимая секретарша, – как ты балуешь свою жену… Я ей завидую!
Моя прекрасная собака зевала на всю на эту свистопляску, через час после кофея пес вставал и покидал собрание. Он сам открывал себе дверь: нажимал лапой ручку и толкал головой. Шерсть и пыль разлетались от его туши, Вася брезгливо стряхивал со штанины случайные ворсинки и оставался как приклеенный на нашем диване. А меня терзали подозренья, особенно венский торт.
Каждую пятницу Вася заезжал за тортиком в модный гастроном поблизости от нашего района. С задумчивым мечтательным видом он кидал в корзинку пачку английских памперсов, коробку австрийского шоколада и ставил венский торт. Я катила свою телегу в соседнем ряду стеллажей, но Вася меня не замечал. Тогда я сразу и подумала: все ясно – конфетки.
Разумеется, моя подозрительность перешла все разумные границы. Мужчина любит сладкое – да разве это преступленье? С помощью этого торта Вася всего лишь снимал свой стресс, недостаток внимания, который возник с появлением ребенка, завтракал, в конце концов… В этом не было ничего странного, я знала множество приличных мужчин, которые ели мороженое после пива – и ничего! Никто из них не совершал никаких экономических преступлений, но в те времена моя паранойя зашла так далеко, что даже в конфетах я обнаружила нехорошие тенденции.
Здесь я пошла от обратного: вспомнила всех знакомых эгоистов, и оказалось, что все они обожали шоколад. Они знали в нем толк и абы из какой коробочки не уплетали, а всегда подсаживались к той, что повкуснее, и как бы не замечая, почти автоматически, тягали конфетки одну за другой. А когда оставалась последняя, мои знакомые эгоисты как будто удивлялись: «Ой! Я все съел… Надо же! Увлекся», – приблизительно так все они говорили и подбирали последний трюфелек. Увы, я дошла даже до такой мелочности! Я вспомнила каждого эгоиста и каждую конфетку, которую они увели у меня из-под носа. Мне не стоило труда себя убедить: мужчина и сладости – отнюдь не самое невинное сочетание.
Да, я была не совсем права! Я выглядела некрасиво. Мои глаза смотрели не туда, куда нужно. Мои уши слушали не то, что достойно слушать. Меня оправдывало только одно: мой язык был на замочке, и своими мерзкими подозреньями я никогда ни с кем не делилась. В этом меня и обвинила разгневанная Люся Натыкач.
– Спасибо вам огромное! – она мне позвонила. – А я-то думала, что мы друзья!
– Что случилось? – я, правда, не знала.
– Какую свинью вы мне подложили!
– Какую?
– А ты не знаешь! – она взвизгнула по старой традиции. – Ваша любимая секретарша работает у Васи! Вот и верь после этого людям…
Да, вероятно, из-за этой секретарши я и стала такой противной и подозрительной. Мне сразу показалось, что эта милая девушка со звездными амбициями и скромными способностями залетела в наш грубый колхозный бизнес не для того, чтобы принимать звонки от фермеров.
В конце лета наша любимая секретарша написала заявление об уходе и, соответственно, ушла. «В Париж, – она сказала, – на кастинг». Поэтому все удивились так же, как и Люся Натыкач, когда она появилась в офисе у Васи.
Обнаружилось это случайно. Люся положила младенца в детскую сумку, швырнула на заднее сиденье и прикатила с инспекцией в свой собственный офис. Как только она увидела зеленые линзы, красные ногти и платье медсестры, к ней сразу вернулась деловая хватка.
– Не-е-ет, нет, нет, – она погрозила мужу пальцем. – Такой вариант меня не устраивает.
Люся протопала в свой прежний кабинет, уселась в директорское кресло и вызвала новую сотрудницу на собеседование.
– Так, красавица моя… – сказала ей Люся, – собирай свою косметичку, и чтобы через пять минут тебя здесь не было.
Вася за новую сотрудницу не заступался, с женой не спорил, приказ об увольнении подписал. Это было очень подозрительно, но я старалась об этом не думать. Да, на моей памяти мальчики, которые уступали своих солдатиков без боя, отнюдь не спешили сдаваться…
Но какое мне дело? Какое мне дело до чужих игрушек? Все это мелко, мелко и противно. Я решила поставить точку во всех своих подозрениях, тем более что никакого намека на банкротство не было ни в белых туфлях, ни в тортах и даже в секси-секретарше. «Все! – я себе сказала. – Хватит как старая курва перемывать людям кости!» Вяла косу – пошла косить.
Но Люся дозвонилась. Искала меня по всем номерам. Звонила, чтобы пригласить на день рожденья сына. Ребеночку исполнился один год.
– Связь плохая! – я пыталась спастись. – Ничего не слышу! Люся! Я в поле! У меня сенокос!
– Не-е-ет, нет, нет! – надавила она. – Отказы не принимаются! Всех жду, иначе будет международный скандал!
Праздник устроили дома, в новой просторной квартире. Народу собралось немного, человек пятнадцать, поставщики-клиенты. Годовалый ребенок спокойно сидел в детском кресле, глаза у него были директорские. Вася попросил, чтобы гости обращались к наследнику напрямую, и все по очереди вставали с речами. «Дорогой малыш! Мы желаем тебе вырасти таким же умным и красивым, как твой папа…»
Васе было очень приятно, серьезность церемониала его не смущала, он слушал внимательно все здравицы, только иногда выходил в холл, чтобы ответить на звонки и смс, которые постоянно звякали у него в кармане.
