Kitabı oku: «Удача на «Титанике»»
Stacey Lee
Luck of the Titanic
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© 2021 by Stacey Lee
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2022
* * *
Моему любимому сыну Беннету
В этой книге нет ковбоев, но есть моряки
Из восьми китайцев, бывших пассажирами на «Титанике», шесть выжили.
Список персонажей на борту «Титаника»
Пассажиры третьего класса
• Валора Лак
• Джеймс Лак
• Чоу Бо Ва
• Винк
• Олли
• Барабанщик
• Минг Лаи
• Фонг
• Тао
• Хит Бледиг
• Дина Доменик, а также мистер и миссис Доменик
Пассажиры первого класса
• Эмберли Слоан
• Эйприл Харт и миссис Харт
• Шарлотта Файн и миссис Файн
• Альберт Энкни Стюарт и его слуга Кроуфорд (Крогги)
• Дж. Брюс Исмей, председатель и управляющий директор пароходной компании «Уайт Стар Лайн»
• Леди Люси Дафф-Гордон и сэр Космо Дафф-Гордон
• Берта Чамберс
Экипаж
• Капитан Эдвард Смит
• Энди Латимер, стюард первого класса
• Скелет, стюард третьего класса
• Офицер Мерри
• Ква, квартирмейстер
• Старший-на-корабле, старшина корабельной полиции
• Брэндиш, главный пожарный
• Бакстер, портье первого класса
Королевское почтовое судно «Титаник»
1. Корма
2. Стыковочные сходни
3. Палуба полуюта
4. Общая гостиная третьего класса на корме
5. Курительная третьего класса
6. Кормовая стапель-палуба
7. Читальный зал второго класса
8. Ресторан «А-ля карт»
9. Парикмахерский салон второго класса
10. Кафе «Паризьен»
11. Кормовая лестница первого класса
12. Прогулочная палуба первого класса
13. Обеденный зал третьего класса
14. Носовая лестница первого класса
15. Лифты
16. Каюты офицеров
17. Складные шлюпки
18. Спасательные шлюпки
19. Эксклюзивные каюты первого класса (Капустная Грядка)
20. Мост
21. Котельная номер 6
22. Каюты третьего класса
23. Хранилище
24. Корты для сквоша
25. Передняя грузовая палуба
26. Фок-мачта и марсовая площадка
27. Грузовая шахта
28. Общая гостиная третьего класса на носу
29. Грузовой отсек
30. Полубак
31. Якорь
32. Нос
Средняя линия корабля
• Шлюпочная палуба
• Кубрик
• Подпалубная цистерна
• Палуба Е
• Корма
• Парикмахерский салон второго класса
• Левый борт
• Шотландская дорога, коридор третьего класса
• Каюта старшины корабельной полиции
• Коридоры первого и второго классов
• Правый борт
• Плавники
• Нос
Честь и Доблесть
По палубным доскам шагал капитан,
Вещая своим сапогам.
Они его гордостью были всегда,
Держали, подобно корням.
Того, что на правой ноге, звали Честь.
Он сбиться с пути не давал.
Был Доблестью левый, скажу вам как есть.
И твердости он добавлял.
И вместе они выручали его
Из множества всяческих бед.
Держали на палубе крепче всего,
И в ливень, и в качку, и в шквал.
И он никогда не снимал их с ног,
Даже помыться решив.
Он этим нечасто грешил, видит Бог,
И чаще бороду брил.
И этой обувке почти вышел срок,
Истерлись подошва и швы.
И вот уже Честь протекает чуток,
И Доблесть подмокла, увы.
Взглянул себе на ноги наш капитан,
Его сапоги словно драный кафтан.
Он крикнул: «О, горе!» – и кинул их в море.
И скрылся во тьме капитан.
1
10 апреля 1912 года
Когда мой брат-близнец, Джейми, покидал меня, он поклялся, что это не навсегда. Всего за неделю до того, как комета Галлея прочертила небеса над Лондоном, он поцеловал меня в щеку и ушел. Одна комета появилась, вторая – скрылась. Но двух лет вдали от дома было более чем достаточно, чтобы прочистить голову даже в черном от угольной пыли трюме парохода. И раз уж сам он не спешит домой, пришло время ухватить эту комету за хвост.
Изо всех сил стараясь не ерзать, я жду своей очереди у трапа для пассажиров первого класса новейшего из океанских лайнеров компании «Уайт Стар Лайн». Крытый коридор, защищающий богатеев от солнечного света, ведет из депо «пароходного поезда» прямо к верхнему трапу. По крайней мере, отсюда далеко до крыс, кишащих в саутгемптонских доках, тянущихся под нами.
Вообще-то, некоторые здесь, наверху, и меня сочли бы крысой.
Супружеская пара передо мной косится на меня с опаской несмотря на то, что на мне одно из элегантнейших дорожных платьев миссис Слоан – серое, цвета акульей шкуры, что как нельзя лучше подходит к ее характеру, с шарфом из черного сетчатого газа, закрепленным на плечах. Но целую жизнь прожив под прицелом подозрительных взглядов, учишься их игнорировать. Разве не удалось мне уже пережить поездку из Лондона? Путь длиною в полдня в битком набитом вагоне дымящего поезда, бок о бок с пропахшим сардинами соседом. И вот я здесь, настолько близко к цели, что, кажется, чую запах Джейми – запах растоптанной травы и молочного печенья, которое он так любит.
Морской бриз остужает мои щеки. Несколькими палубами ниже вся пристань, куда ни глянь, забита зеваками, пялящимися на пароход, шестипалубной громадиной возвышающийся над ними. Над бортами, сверкающими черной полированной обшивкой, поднимаются четыре паровых трубы, настолько большие, что сквозь них легко может проехать поезд. Солидные буквы на борту гласят: ТИТАНИК. На трапе третьего класса в сотне футов слева от меня царит настоящее буйство костюмов: тюрбаны, расшитые кафтаны, ажурные шали с бахромой, тюбетейки соседствуют с привычными котелками и соломенными шляпками. Но я не могу разглядеть там ни одного китайца. Неужели Джейми уже на борту? В такой толпе я легко могла его пропустить.
С другой стороны, он ведь путешествует не один, а с семью другими китайцами – работниками его компании. Их всех отправляют на Кубу, на новый маршрут, поскольку их пароход встал здесь на прикол после забастовок угольщиков.
Холод разливается у меня внутри. Последнее письмо от него я получила месяц назад. С тех пор все могло измениться. Что, если компания Джейми решила отправить их вместо Кубы куда-нибудь еще, к примеру в Азию или Африку?
Очередь движется. Передо мной теперь всего несколько пассажиров.
Джейми! – зову я мысленно, как частенько играла в детстве. Слышит он не всегда, но меня утешает мысль, что услышит обязательно, если это будет по-настоящему важно.
В Китае появление на свет мальчика и девочки – двойняшек, олицетворения пары «феникс и дракон», – считается удачей, поэтому в честь нашего рождения Ба принес двух молочных поросят, зажаренных бок о бок, как символ общей доли. Кому-то это может показаться жутковатым, но для китайцев смерть – всего лишь продолжение жизни на высшем уровне, вместе с нашими предками.
Джейми, твоя сестра здесь. Найди меня.
Станет ли для него сюрпризом мое появление? Вряд ли, скорее шоком – у Джейми с сюрпризами всегда были сложные отношения, – но я заставлю его понять, что настало время ему… нам отправляться на поиски лучшей, более достойной судьбы, о которой всегда мечтал наш отец.
Мне вспоминается телеграмма, которую я отправила брату после смерти отца пять месяцев назад:
Ба ударился головой о бордюр и умер. Пожалуйста, возвращайся домой. Всегда твоя, Вал.
Джейми в ответ написал:
Получил извещение, надеюсь, ты в порядке.
Жаль, контракт еще на восемь месяцев, бросить не могу. Напиши подробно. Твой Джейми.
Джейми наверняка догадался, что отец был пьян, когда ударился головой, и я была уверена, что скорбеть, как я, он не стал. Когда ты живешь с человеком, чья страсть – бутылка, прощаться приходится задолго до того, как он уйдет на самом деле.
Кто-то за моей спиной откашливается, прочищая горло. Женщина в полосатом костюме мужского покроя, сидящем на ее ладной фигуре, как полосы на зебре, смотрит на меня, изогнув в ироничной улыбке губы с зажатой в них сигаретой. По виду я дала бы ей не больше двадцати с небольшим. Каким-то образом мужской костюм лишь подчеркивает ее женственность, кремовую кожу и темные локоны, ласкающие изящный подбородок. Этим самым подбородком она указывает вперед, туда, где застыл как столб грозного вида офицер с озадаченным лицом.
Я едва ли не прыгаю вперед на носочках, тренированных многолетними упражнениями на канате. Ба стал учить нас с Джейми искусству акробатики, едва мы начали ходить. В иные времена лишь наши представления приносили семье кусок хлеба.
Грозный офицер пристально наблюдает за тем, как я достаю свой билет из бархатной сумочки.
Миссис Слоан, моя нанимательница, подобно дракону сидевшая на куче денег, тайно купила нам обеим билеты. Собственному сыну и невестке она не сказала ни о путешествии, ни о том, что на неопределенное время может остаться в Америке, подальше от их загребущих ручонок и жадных взглядов. И я просто не могла позволить этим билетам пропасть после ее внезапной кончины.
– Доброго дня, сэр. Я – Валора Лак.
Офицер поглядывает на имя, написанное на моем билете, я – на его скулы, такие выдающиеся, что на них вполне может усесться по птице. Его фуражка с броской эмблемой компании – золотой венок вокруг красного флага с белой звездой – приподнимается, когда он пристально изучает меня.
– Пункт назначения?
– Нью-Йорк, как и у остальных.
Это что, вопрос с подвохом?
– Нью-Йорк, хм. Документы?
– Они прямо у вас в руках, сэр, – заявляю я, лучась радостью и чувствуя, как тревожаще качается под ногами трап.
Он обменивается настороженным взглядом с матросом, держащим журнал регистрации пассажиров.
– Лак?
– Да.
На кантонском наша фамилия звучит как «Луук», но британцы предпочитают произносить ее как «Лак». Ба решил произносить ее так же в надежде привлечь удачу. Еще он выбрал претенциозные имена – Валор для Джейми и Виртэ для меня1, вдохновленный матросской песенкой о паре сапог, но мама-британка пресекла его порыв на корню. Вместо этого брата назвали Джеймсом, а мне досталась Валора. Для кого это стало большим облегчением – вопрос спорный.
– Вы китаянка, так?
– Лишь наполовину. Мама вышла за Ба вопреки воле своего отца, викария в местном приходе.
– Тогда как минимум одной вашей половине требуются документы. Вы разве не слышали об Акте исключения китайцев2? Вы не можете отправиться в Америку без особого разрешения. Вот такие дела.
– Чт… что?
Меня пронзает укол страха. Акт об исключении китайцев. Что это еще за безумие? Нас недолюбливают и здесь, в Англии, но, очевидно, там, в Америке, просто терпеть не могут.
– Но на этом корабле должен плыть мой брат и другие работники «Атлантической паровой компании». Все они китайцы. Они уже поднялись на борт?
– Я не слежу за посадкой третьего класса. А вам нужно очистить мой трап.
– Но моя хозяйка будет ждать меня..
– Где она?
К этому вопросу я подготовилась.
– Миссис Слоан хотела, чтобы я прибыла первой и проследила за подготовкой ее каюты.
Конечно, она уже отплыла к совершенно другим берегам, откуда назад не вернуться, и тем самым доставила мне кучу неудобств.
– Мы отправили сюда ее багаж еще неделю назад. Я должна разложить ее вещи.
В этом багаже Библия моей мамы, а среди ее страниц – единственная оставшаяся у меня фотография родителей. Наконец-то моя семья снова будет вместе, пусть даже родителей заменит всего лишь их фото.
– Ну, на этот корабль без специального разрешения вам не попасть. – Он помахал билетом. – Я сохраню это до тех пор, пока она не поднимется на борт. Следующий!
Очередь позади меня начинает роптать, но я не обращаю внимания.
– Нет, пожалуйста! Я должна попасть на борт! Я должна…
– Роберт, выведи девчонку прочь.
Матрос, стоящий рядом с грозным офицером, хватает меня за руку.
Я стряхиваю его руку, пытаясь добиться хоть немного уважения.
– Я сама уйду.
Женщина в мужском костюме позади меня отступает в сторону, позволяя очереди идти вперед в то время, как ее глаза цвета янтаря с любопытством оглядывают меня.
– Я видела, как группа китайцев садилась на этот корабль сегодня рано утром, – заявляет она резковатым, уверенным тоном, привычным для американцев. – Может быть, вам удастся проверить, был ли ваш брат среди них.
– Спасибо вам, – отвечаю я, признательная за внезапную любезность.
Мимо меня протискивается какая-то семья, и я теряю собеседницу из виду в вихре людей, чемоданов и шляпных коробок. Вскоре я обнаруживаю, что меня вытеснили назад в депо, словно я кусок неперевариваемого мяса. Миссис Слоан ни за что не потерпела бы такого безобразия. Возможно, богатой леди вроде нее удалось бы убедить их пропустить меня на корабль. Но теперь за меня было некому заступиться. Я спускаюсь по лестнице, а затем выхожу из депо на пристань. Яркий луч, прорвавший хмурые тучи, бьет мне прямо в глаза.
Я полагала, что самым трудным для меня будет попасть на корабль без миссис Слоан. И даже вообразить себе не могла подобных сложностей. Что же теперь? Мне нужно на этот корабль, иначе пройдут месяцы, а то и годы до нашей с Джейми следующей встречи.
Что-то задевает мой ботинок, и меня передергивает. Крыса. Здесь они определенно кишмя кишат, привлеченные продавцами орехов и мясных пирогов. Я отшатываюсь от горы ящиков, в которой стайка грызунов разделывается с дынной кожурой. Речные волны ритмично бьют в обшивку «Титаника», и мое сердце ускоряет ритм от этого звука.
Следуя совету американки, я иду к трапу для третьего класса, расположенному дальше по набережной, ближе к носу. В отличие от первого класса, здесь пассажиры толпятся на трапе, сдвигаясь плотнее при виде меня. Я одергиваю пиджак.
– Прошу прощения, мне всего лишь нужно спросить, на борту ли мой брат. Пожалуйста, позвольте мне пройти.
Мужчина с темными усами резко отвечает мне на незнакомом языке, а затем машет головой в конец очереди. Вокруг кивают, кидая на меня подозрительные взгляды, а затем толпа движется, отрезая мне путь. Кажется, здесь мой костюм леди из первого класса пользы мне не принесет.
Возможно, все было бы совсем по-другому, если бы я была больше похожа на маму, а не на Ба. Я выдыхаю свою обиду на этот и сотни других беспричинных отказов, преследующих меня всю жизнь. А затем иду дальше, к концу очереди, проходя мимо докеров, воюющих с канатами, и офицера в синем мундире, светящего фонариком в глаза людям. Первый класс на болезни они не проверяют.
За носом корабля пара буксиров выстраивается в линию, готовясь выводить «Титаник» с причала. Голоса становятся громче, когда люди видят громадный кран на носу, опускающий грузовую платформу на пристань в десяти шагах от трапа. Ревет гудок, и очередь сдвигается, уступая дорогу блестящему автомобилю «рено» цвета корицы. Он останавливается прямо перед платформой.
Отсюда до трапа я доберусь не раньше чем через час. Но даже если Джейми и на борту, они все равно не позволят мне сесть на корабль без документов. Потом «Титаник» уплывет, и брат будет потерян для меня, возможно, навсегда. Его письма ко мне будут по-прежнему идти к Слоанам, и я никак не смогу узнать, на какой новый маршрут его назначили. Джейми – единственная семья, которая у меня осталась. Я не позволю ему прозябать в котельной парохода, когда он рожден для лучшей судьбы. Великой судьбы.
Женщина с огромными ноздрями бросает на меня подозрительный взгляд, а затем притягивает своего сынка поближе, отчего у того из кулька рассыпаются орехи. Из-за ящика выскальзывает крыса и спокойно принимается за нежданное угощение.
– Держись от этой подальше. Я слышала, они собак едят.
Едва взглянув на меня, мальчишка снова прикипает взглядом к «рено».
Матрос подает сигнал докерам, вставшим по обе стороны от авто.
– Потихоньку. Грузим ее.
Я попаду на этот корабль – со щитом или на щите. Там Джейми, и я не позволю ему уплыть без меня. А что до Акта об исключении китайцев, так пусть сначала из своего глаза все бревна уберут, прежде чем в чужом соломинки искать. Но как мне попасть на борт?
Грузовая платформа покачивается на крюке, и ее размеры как раз дают возможность разместить на ней автомобиль. Матрос дотягивается до платформы и направляет ее, опуская на пристань.
На щите.
Я разгибаю спину, чувствуя, как напрягаются мышцы. На «Титаник» попасть можно не только по трапу.
2
Я прикрываю глаза от солнца. Путь наверх тянется на несколько сот футов, здесь нет ни стен, ни страховочной сетки, на случай если что-то соскользнет с платформы. Мне нужно будет затаиться, пока платформа не начнет подниматься. Автомобиль со своим открытым верхом представляет собой плохое укрытие, но я могу проскользнуть под днище и надеяться, что никто меня не увидит.
Как было в те времена, когда мы с Джейми тайком катались на городских повозках, заскакивая и спрыгивая незамеченными. Лондон полон отвлекающих внимание вещей. Само собой, обычно нам требовалось всего лишь отвлечь возницу. Корабль с кучей иллюминаторов внезапно нависает надо мной, заставляя воображать сотни следящих глаз. Но еще сильнее давят взгляды сотен глаз здесь, на пристани.
Я судорожно оглядываюсь в надежде найти способ отвлечь их. Может, у кого-нибудь из них есть ружье и мне удастся заставить его выстрелить в воздух. Точно. А там, глядишь, и стая фламинго прилетит прямо из Африки, и военный оркестр пройдет маршем.
Еще одна крыса принюхивается к моему ботинку, голый хвост шевелится позади. Я собираюсь отпихнуть ее, но останавливаюсь. Крыс я не люблю, но в истерику при виде них не впадаю, как невестка миссис Слоан, от криков которой я однажды чуть не оглохла. Хотя, возможно, теперь истерика ждет и меня.
Отойдя от вагонного депо на несколько шагов, я опираюсь спиной о стену и потуже перевязываю ленты шляпки. Миссис Слоан подарила мне эту шляпку, заявив, что из-за узких полей она похожа на садовую тяпку. Я вытаскиваю жестянку с молочным печеньем из сумочки и кладу сумочку на землю, завещая все ее содержимое – в основном дорожные припасы – тому бродяге, который ее найдет. Высыпаю печенье из банки у стены, кроша его каблуком ботинка.
Докеры толкают автомобиль на место, и матрос машет руками.
– Стоп. Жми тормоз! Закрепляем… Шустрее!
Давайте, печеньки, проявите свою масляную магию поскорее.
Мужчины работают быстро, прикрепляя колеса к платформе. Конечно, когда крыса нужна, ее не доищешься. Паника когтями впивается в мое сердце. Я покидаю свой пост, обшаривая самые темные уголки пристани в поисках отвратительных тварей. Спустя несколько минут поисков я замечаю пару крыс, догрызающих сосиску, – по крайней мере, я надеюсь, что это сосиска. К горлу поднимается кислота. Я делала и более отвратительные вещи, но, жизнью клянусь, сейчас на ум не приходит ни одна из них.
Я медленно наклоняюсь, разминая пальцы. Прежде чем нахлынут сомнения, я хватаю толстую тварь за загривок.
– Поймала.
Она извивается и шипит, сверкая красными глазками и, вероятно, источая заразу и мерзость. Держу ее, поджав губы от отвращения. Спешу назад к подъемной платформе, обегая глазами набережную. Нужно найти кого-то с расстегнутой сумкой или большим карманом. Женщина с заколотыми в пучок волосами, открыв рот, смотрит на фок-мачту, закрепленную на носу корабля, капюшон ее старомодного плаща откинут на спину.
Простите меня, мэм, за то, что я собираюсь сделать, и помните, что это ради светлой цели.
Я прячусь за спинами длиннобородых мужчин в бордовых шляпах, идущих в ее сторону. Крыса дергается в моей руке. На цыпочках я подкрадываюсь к женщине и, молясь про себя, опускаю крысу ей в капюшон.
В четыре широких шага я возвращаюсь к платформе, которая уже начала подниматься.
– Сдай назад, парни.
Матрос обходит платформу по периметру, соблюдая расстояние в два ярда. Если моя крыса не возьмется за свои крысиные делишки как можно скорее, платформа поднимется слишком высоко, чтобы я смогла взобраться.
Женщина все еще не кричит. Неужели я умудрилась выбрать в жертвы единственную из миллиона женщин, которую не напугает крыса на ее спине? Может, стоит попытаться взобраться прямо сейчас, взмолившись Господу, чтобы все одновременно моргнули?
Крик, способный вытряхнуть душу из тела, разрезает толпу.
Наконец-то!
Матрос теперь смотрит на женщину и переполох, который она устроила.
Я кидаюсь вперед и вцепляюсь в край платформы, поднявшейся на высоту пояса. Взбираясь на нее с ближайшей к воде стороны, я подхватываю юбки, молясь, чтобы добавленный мною вес не перевернул всю платформу. Я воображаю, будто стала легкой, словно перышко, как обычно делаю на канате.
Наконец распластываюсь по платформе и закатываюсь под автомобиль. Но что-то не так. Что-то держит меня. Мой жакет! Рукав зацепился за гвоздь. Я резко дергаю плечом и слышу треск ткани. Затем затаиваюсь под машиной, изо всех сил стараясь слиться с деревянным настилом.
Платформа качается, слышны крики чаек, пролетающих мимо. Я втягиваю воздух. Запахи машинного масла и моего собственного страха наполняют ноздри. Я жду, что платформа может остановиться в любой момент. Что раздадутся крики или свистки констеблей.
Но платформа продолжает подниматься. И до сих пор никто не кричит, кроме моей невезучей жертвы. Господи, сохрани ее от чумы. Я прижимаюсь щекой к дереву. Из тех, кого я могу разглядеть, никто даже не смотрит в мою сторону.
И тут я вижу ее. Девочка не старше пяти, с волосами цвета соломы и глазами размером с блюдца, показывает на меня пальцем.
Я просто иллюзия, деточка. Забудь, что ты видела.
Кран, равномерно тянущий платформу вверх, скрывает девочку от меня. Новые тревоги заполняют мои мысли, когда платформа, покачиваясь, добирается до стапель-палубы «Титаника», готовая опуститься в грузовой люк. Что, если шахта в трюм «Титаника» не оснащена боковой лесенкой, по которой я могла бы подняться наверх? А мне нужно выбраться до того, как платформа достигнет трюма корабля, где матросы точно будут встречать ее, чтобы снять автомобиль.
Платформа замедляется, приближаясь к люку, и мои внутренности скручиваются в узел. Увидев одного из матросов, я забиваюсь поглубже. Он смог бы заметить меня, приди ему в голову заглянуть под машину.
Его лицо блестит от пота, а глаза – от восторга, когда он идет вдоль платформы, любуясь машиной.
– Она красотка. Французы умеют их делать. Двадцать пять миль в час – можешь поверить?
Я закрываю глаза и задерживаю дыхание, словно это может помочь мне спрятаться. Кажется, даже кровь застывает в жилах.
Матрос заканчивает обход.
– Опускайте ее.
Урчание мотора и звяканье разматываемой цепи знаменуют мой спуск прямо в пасть судьбы. Звуки отражаются от стен шахты, зажимая меня в кольцо, и свет меняется.
Выкатившись из-под машины, я подползаю к краю платформы и начинаю панически озираться в поисках лестницы. Она на другой стороне. Мои влажные пальцы соскальзывают с блестящего кузова машины, я запрыгиваю на сиденье, чтобы перебраться туда. К моему ужасу, прежде чем я успеваю схватиться за скобу, стена шахты заканчивается.
Платформа медленно минует помещение со скамьями и столами, заполненным пассажирами, – третий класс, судя по их виду. Некоторые из них смотрят, как я падаю с потолка, все еще цепляясь за сиденье машины. Неподалеку моряк в мундире разговаривает с женщиной, стоя ко мне спиной. Здесь выбираться нельзя. Задерживаю дыхание и жду, пока платформа окажется вне зоны видимости.
На следующем уровне шахта снова становится закрытой. Я встаю на сиденье, а затем хватаюсь за цепь крана. Опираясь ботинками на звенья цепи, я отталкиваюсь, чтобы подняться вверх, пытаясь лезть быстрее, чем платформа опускается. Кран замирает, даря мне несколько драгоценных секунд, чтобы взобраться повыше. Цепь впивается в мои ладони. И тут она, позвякивая, приходит в движение снова. Я продвигаюсь вперед дюйм за дюймом, последними словами костеря свою юбку за то, что тормозит меня. Пот заливает глаза. Конечности вопят от напряжения. Я миную огромное помещение. Если меня кто-то и замечает, возражений это не вызывает.
Наконец появляется лестница, и я поднимаюсь достаточно высоко, чтобы поставить ногу на скобу. Когда я взбираюсь на лестницу, юбка рвется, но теперь я, по крайней мере, уже не спускаюсь вниз. Я делаю перерыв, пытаясь перевести дыхание.
Затем лезу вверх, скоба за скобой, пока не ощущаю на лице ласковые лучи солнца.
Я выглядываю из люка. В сорока футах внизу у основания крана вспотевший матрос, до этого восхищавшийся «рено», стянул синюю бескозырку и уставился на пролетающую чайку. Никого больше на стапель-палубе нет. Я воображаю, что невидима, как легкий ветерок, а затем перекидываю ногу через край люка. Как можно тише я скатываюсь на сосновые доски палубы.
С громким криком в моем направлении летит чайка, и следом за ней поворачивается смотрящий на нее матрос.
Скройся, крикливая мерзавка.
Матрос для равновесия опирается рукой на основание крана, затем подходит, вытаращив воспаленные глаза.
– О-откуда вы взялись?
Я с трудом поднимаюсь на ноги, чувствуя, как в дыру в юбке залетает ветерок. Рукав моего жакета задрался по локоть. Должно быть, выгляжу я ужасно.
За спиной у матроса слоями многоярусного торта возвышается судовая надстройка, на которой стоит белобородый мужчина с гордой осанкой, и золотое шитье на рукавах его мундира сияет, как браслеты. Даже с расстояния в пятьдесят футов я легко узнаю это лицо со всех брошюр: капитан Смит, король этого плавучего дворца. Он опирается ладонями о поручни и наклоняется, вглядываясь в нашу сторону.
Я стараюсь подавить панику, которая, как шелковый платочек на штормовом ветру, грозится вот-вот вырваться на свободу.
Ноздри матроса наводят на мысли о дуле двуствольного ружья.
– Я спрашиваю, откуда вы взялись?
Как гласит одна китайская пословица, рука, наносящая удар, может его и отвести. Поправив шляпку, я изображаю один из высокомерных взглядов, которые миссис Слоан использовала при общении с нижестоящими: веки полуопущены, нос вздернут. После месяцев, проведенных в прислугах у старой перечницы, я могу изобразить миссис Слоан достовернее, чем это делала она сама.
– Из утробы матери. А вы?
Вдруг раздается короткий смешок. За моей спиной, опираясь на поручни полубака, стоит знакомая мне американка с трапа первого класса. В алых губах зажата свежая сигарета.
Глаза матроса превращаются в щелочки. Его толстый палец указывает в сторону грузовой шахты.
– Нет. Я видел, как вы вылезли из люка. Иначе почему у вас жакет порван?
– Так вы полагаете, что я вылезла оттуда? – Я громко фыркаю. – Да я по скользкой палубе не пройду, не упав. Вот, глядите, порвала жакет. – Тут я машу согнутым пальцем перед его мясистым носом. – На ваше счастье, я не сломала шею.
Дозорные, сидящие на марсе в середине фок-мачты, пялятся на нас во все глаза. Я почти уверена, что они вот-вот начнут бить в колокол в своем похожем на ванну гнезде. Но тут из двери под полубаком, стуча сапогами по палубе, появляется офицер, и я напрочь забываю о дозорных.
Петля галстука стягивает наглухо застегнутый белый воротничок, и присяжные из восьми латунных пуговиц осуждающе взирают на меня с мрачного синего сукна мундира. От одного его вида хочется сброситься с борта корабля для последнего причастия.
– Что здесь происходит?
Матрос утирает пот со лба рукавом.
– Офицер Мерри. Она вылезла из люка.
Офицер Мерри поправляет планшет на груди и грозно смотрит на меня. Кустистые брови нависают над суровым лицом, чье выражение, должно быть, следствие тяжести существования под именем Мерри3.
Прижав руку к груди, я издаю нервный смешок, больше похожий на утиное кряканье.
– Именно это я и сделала. Сразу после того, как спрыгнула с воздушного шара.
– Кто вы? – вопрошает офицер.
Он потребует документы. Моя уловка раскроется. Начинает нервно подергиваться нога, но я переношу вес на нее, заставляя замереть.
– Мне позвать корабельного старшину? – спрашивает матрос.
– Пресвятая дева, да я все видела собственными глазами. – Из-за моей спины выплывает американка в своем обтягивающем, как вторая кожа, костюме. А я почти забыла о ней. – Бедняжка, похоже, как и я, вышла подышать свежим воздухом, а затем споткнулась и зацепилась за кромку люка. Вам повезло, что у нее неплохие рефлексы. Несчастье перед отплытием вряд ли стало бы хорошей новостью.
Я изо всех сил стараюсь не пялиться на нее.
– Мисс Харт. Как я рад вас видеть.
Офицер Мерри пытается изобразить на лице приятное удивление, что равносильно попытке замаскировать запах тухлятины, украсив мясо веточкой петрушки.
Мисс Харт принимается расхаживать туда-сюда с грацией королевской кошки.
– Должна признаться, внутреннее устройство корабля приводит меня в недоумение. Удивительно, что у вас люди пачками не падают в люки. Очевидно, ни одна женщина не приложила руку к его разработке.
Офицер Мерри не может оторвать от нее взгляд, захваченный в плен трепетанием ее роскошных ресниц. Затем прочищает горло.
– Здесь все устроено таким образом, чтобы уважаемые пассажиры, такие как вы, могли наслаждаться своими роскошными номерами, не опасаясь быть потревоженными.
Он кидает взгляд на капитанский мостик и, заметив капитана Смита, коротко отдает ему честь. Капитан кивает и отворачивается.
– И мы бы не хотели, чтобы люди заблуждались насчет того, где им следует находиться.
– И ваше решение – запутать их еще сильнее, если им все-таки довелось заблудиться, – жизнерадостно подхватила она. – Интересно.
– Вам следует отдыхать на прогулочной палубе, а не здесь, в третьем классе. Там подают шампанское. Сейчас самое время познакомиться с вашими соседями-пассажирами. На борту находятся несколько весьма важных персон.
Я напрягаю слух. Из имевшегося у миссис Слоан списка «именитых пассажиров» я узнала, что среди гостей будет мистер Альберт Энкни Стюарт, один из совладельцев цирка братьев Ринглинг. Получив от Джейми письмо, в котором сообщалось, что его экипаж будут перебрасывать на «Титанике», я поняла: это знак, что мне пора снова объединить нашу семью. Мы мечтали о «большом номере» в настоящем цирке с тех пор, как Ба показал нам афишу «Величайшего на Земле шоу П. Т. Барнума и Ко». Мы даже поставили для просмотра номер, называвшийся «Джамбо» – в честь великого циркового слона. И теперь я собираюсь показать этот номер мистеру Стюарту.
– Мать не одобряет моего курения. – Мисс Харт постукивает пальцем по мундштуку, и столбик пепла падает к ее ногам. – Но теперь я готова возвращаться в свои роскошные номера. Полагаю, вы знаете более короткий путь на палубу В. – Она берет его под руку, кивая на маленькую лесенку, ведущую на надстройку. Я не могу не заподозрить, что на самом деле она прекрасно здесь ориентируется.
– Поднять трап, – раздается где-то в отдалении крик, от которого все внутри меня вспыхивает. Я торопливо отступаю к полубаку.
Наконец-то якоря подняты.
Взгляд офицера Мерри преследует меня, тяжелый и давящий.
