Kitabı oku: «Где обычно», sayfa 5

– Лера, а что она любит?

– Когда её не трогают.

– А из еды? Можно мне, как человеку, пообещавшему ей кедровую шишку, чем-нибудь её покормить?

– Как ни странно, больше всего на свете она любит помидоры.

– Белка.

– Да.

– Помидоры.

– Ага.

– Ну что ж, для её ареала обитания – вполне допустимая пища. Знаете, мне что-то вдруг захотелось помидорку. Не будете так добры дописать одну к счёту?

Пока Лера ходила за помидором, вокруг вольера собрались другие посетители.

– Видите? Милая девушка не врала – пока все присутствующие не выпили, белка не приходила. Интересно, как они это делают?

– Что? Выгоняют животное на запах спирта?

– Вы же понимаете, что это – мощный стимул принять на грудь.

– Думаешь, здесь других стимулов нету? Загибай пальцы: Огурцы, селёдка, пельмени…

– Да, на этом фоне даже выход белки меркнет.

– Приход. Белка приходит.

Долька помидора была подана на тарелочке в комплекте с кратким инструктажем по технике безопасности при кормлении грызунов. Взяв угощение двумя пальцами, Ильич поднёс его к решётке. Галя мигом вцепилась в проволоку всеми четырьмя и попыталась просунуть голову в двухсантиметровую ячейку. Поняв бесперспективность этого действия, она за пару секунд раз пять пронеслась из стороны в сторону, отпрыгнула на ветку, снова вернулась на решётку, сделала по ней несколько кругов, потом, держась за неё тремя лапами, просунула четвёртую в отверстие и два-три раза сжала её в кулачок, повисла плашмя и начала перемещаться в таком положении вправо-влево, виляя хвостом и не сводя глаз с помидора. Когда красная долька была просунута в ячейку, Галя схватила её зубами и передними лапами и начала тянуть внутрь вольера, Ильич, хотевший ещё немного поиграть, не удержал скользкий овощ и победительница уселась на ветку, где мы наконец-то смогли её разглядеть. Серебристый мех на спинке и боках переходил в роскошный рыжий хвост, а рыжую голову над белой грудкой украшали пушистые кисточки на ушах.

– Крымка, – сказал кто-то.

– Телеутка, – ответили ему.

– Мальчики, не ссорьтесь, это одно и то же, – объявила Лера и добавила, что у этой породы кисточки на ушах круглый год, а у обычных белок только зимой, поэтому Галя такая красотка.

Красотка тем временем сточила свою помидорку, юркнула в дупло и замерла, высунув наружу мордочку. Мы вернулись за стол и попросили Леру организовать нам встречу с Валерием Павловичем.

Повторить

Человек, который тебя кормит, вызывает массу положительных эмоций, ты готов ему улыбаться, ты видишь в нём скрытую красоту и прекрасную душу. А человек, который тебе наливает, на какое-то время становится почти родственником, причём, близким. Поэтому появление буфетчика с очередным графинчиком мы восприняли, как выход Деда Мороза в детстве, с той лишь разницей, что у старика в мешке может оказаться, как луноход, так и коробка с карамельками, а в содержимом графинчика мы были уверены. Ан нет. Не все. У Ильича, оказывается, при этом объёме спиртного возникает подозрительность:

– Валерий Палыч, дорогой Вы наш человек, а скажите, пожалуйста, как мы можем быть уверены, что Вы приносите нам именно ту водку, которую мы заказали? Она же по цвету, вот, совсем не отличается. Может быть, Вы сами там втихаря спирт бодяжите, а мы пьём. А? – Прищур Владимира Алексеевича стал ещё ласковее и даже мне захотелось сознаться в краже шоколадки из родительского серванта во втором классе.

– Во-первых, мне очень не хочется получить по морде. Учитывая количество взрослых нетрезвых мужиков каждый вечер, это чревато боком. Во-вторых, должно же на Земле быть хотя бы одно место, где вас не надурят. А в-третьих, в этом заведении всего две видеокамеры – одна на кухне и вторая в баре, и никто не знает, где именно они установлены. А хозяин очень внимательно относится к культуре обслуживания и иногда сам выходит за буфетчика, то есть понимает, где, как и на чём можно напарить. Поэтому всё предусмотрено, да не очень-то и хотелось. Есть во всём этом что-то от искусства. И мне нравится.

Из-за спины Валерия Павловича выглянула Лера. Снегурочку даже звать не пришлось.

– Я точно вам не нужна? Этот графинчик вы закусывать не планируете?

– А что это мы, правда, как-то отвлеклись на Галю. Спасибо, Валерий Палыч, за разъяснения, извините, если мы Вас обидели своими подозрениями, но лучше так, чем я ночь спать не буду от переживаний, что ж я пил весь вечер. – Ильич обвёл нас взглядом, – что закажем, молодые люди?

Саня сказал, что для его организма вот эта порция пельменей была какой-то маленькой и он с удовольствием съест ещё одну. Я поддержал, но не потому, что маленькая, а потому что люблю их до уровня зависимости, а Ильич просто сказал: «Да, я тоже хочу ещё».

– Господа, а не кажется ли вам, что мы сами себе обеспечили наличие водки при отсутствии закуски? Что будем делать? У нас есть два пути: пить без закуси и ждать пельменей. Сань, ты как?

– Мы же уже не торопимся, пятая давно была, я помню.

– Ильич?

– А что «Ильич»? Водка без закуски – это пóшло.

– Да… Врождённое чувство прекрасного одной бутылкой не перешибёшь.

– Блин, если бы мы только что не договорились дожидаться закуску, я бы сказал, что это – замечательный тост.

Снова закряхтела кукушка. «Хорошо, что под такими часами не приходит мысль посчитать, сколько лет осталось», – как-то слишком серьёзно проговорил Ильич.

– Не пугайте меня, Владимир Алексеич. Вы, конечно, старший товарищ и про всякую гипертонию и импотенцию узнаёте раньше, но не настолько, чтобы мы тут думали, что вся жизнь впереди. Не надо.

– А что импотенция – гора с плеч. Куча свободного времени и сплошная экономия.

– Да ладно. Основной инстинкт же.

– Ты всё-таки балбес. Ты представь, что никуда не нужно бежать, не нужно переживать, целые у тебя носки или нет. Не нужно думать, что сказать жене. Чистый кайф, а если даже кто-то подвернётся, то: «Заходи, раздевайся, ложись, рассказывай». Не. Такое понимание с возрастом приходит. И в семейной жизни сплошное безоблачное счастье. Все заботы – про то, чего вкусного поесть и о детях, в смысле, когда, наконец, внуки будут. Детям эти разговоры не нравятся, поэтому они стараются не появляться и денег не просят. Скорей бы уже, в общем, от этого инстинкта избавиться. Я даже сразу себе кресло-качалку куплю.

– Ясно, Сань? Как только увидим у Ильича кресло-качалку, значит, можно за него радоваться. Сбылась мечта – согнулся меч-кладенец, поник главою конь буланый.

– Сам ты конь, всё б тебе поржать. Лера, вон, пельмени несёт. Я, когда её вижу, у меня вера в человечество оживает, потому что, глядя на вас… ну ладно, Саня ещё относительно нормальный, но ведь вымрем же нахрен из-за таких, как ты.

Пар, исходящий от пельменей, может примирить с окружающей действительностью, кого угодно.

– А знаете, Лера, когда мы много лет назад собирались всей семьёй на пельмени, кому-нибудь обязательно попадался «счастливый» – или с чёрным перцем внутри, или с монеткой. У вас такого не практикуют?

– В наши пельмени, кроме специального фарша, вкладывают только душу. Недавно проверка была, сказали, что в технологической карте про душу писать не нужно. Ну мы там всё переделали, конечно, но душа осталась. А у вас какую монетку вместо неё совали?

– Лера, мы тут собирались пить за чувство прекрасного, так вот, Вы прекрасны, Лера, я это чувствую.

– Спасибо, ещё что-нибудь заказывать будете? Тогда я подойду попозже.

Мы посмотрели ей вслед и под ильичёвское «нет повода не выпить» подняли рюмки. Закинув вслед выпитому пару пельмешек, я спросил, почему Ильичу так нравятся колючие женщины.

– Небритые, в смысле? С чего ты взял?

– Не небритые, а нахальные, ну как тебе ещё объяснить?

– Мне ничего объяснять не надо. Это же ты спрашиваешь. А тебя разве не учили, что в правильно поставленном вопросе половина ответа?

– Не нуди, Ильич. Не хочешь – не говори.

– С колючей женщиной, как ты их называешь, есть о чём поговорить.

– Да, я помню: «Ложись, рассказывай».

– Это тоже когда-нибудь наступит, но тебе правда совсем неинтересно, что будет после этих вот твоих трёх минут?

– Ну чего это трёх?

– Ну, предположим, Вика мне рассказывала, как она из-за этого расстраивалась. И ещё из-за того, что с тобой поговорить не о чем.

– Так, ёб, стоп! Вика ж, она ж… Я ж… Я не понял, так ты с ней тоже?

– Не я с ней, а она со мной и мы всего лишь поговорили. Несколько раз. И подолгу. Она, конечно, не «колючая», как ты говоришь, но довольно умненькая девочка, а ты – балбес и я рад, что она уехала за границу. Ты же, вроде, взрослый уже, женщине тепло душевное нужно, даже колючей. А может быть – особенно колючей. Зато с ними интересно. Постоянно нужно быть в тонусе. Чувство юмора вообще ценнее больших сисек. Потому что сиськи можно пришить, а мозги перепрошить не получится. И сиськами ты, например, пользуешься только три минуты, а остальное время будешь сидеть рядом с дурой? Хотя, да, ты будешь. Можно ж при этом в телефон воткнуть.