Kitabı oku: «Ты знаешь о чём»
Рассказ 1
Её весна.
Она не находила себе места. Она искала куда деть своё беспокойство. Исчезающие сугробы под апрельским солнцем, своим течением, загоняли в угол все чаще. Она не выносила выходные. Дни когда грусть одиночества достигала предела человеческого терпения. Когда телефоны подруг умирали семейной идиллией. Когда, по необходимости, поход в магазин превращался в настоящую муку, глядя на улыбающиеся лица полноценных семейных пар. Семей связанных не размыкаемой цепкостью рук и вниманием. Она была готова променять свою успешную жизнь, свой достаток и восхищённые взгляды посторонних на то, что бы её внимательно поддерживали под локоть. Помогали нести пакеты. Заступались от неприятных слов подгулявших мужчин. Чтобы все успевать в беспокойную субботу. Чтобы было с кем просыпаться в ленивое воскресение. Просто, что бы было.
Почему этот несправедливый выбор пал именно на неё? Чем она заслужила гордое и беспощадное одиночество? Куда ей деть накопившуюся нежность? Куда растратить жажду крепких объятий? Кому прошептать тысячу тщательнейшим образом подобранных слов? Кто сможет охладить истосковавшееся по изнуряющему пламени любви упругое тело? Кто успокоит мечущийся разум?
Вопросы, вопросы, вопросы… и каждую весну не находящиеся ответы. Особенно в каждую весну. Особенно в выходные каждой весны. Жить не хотелось. Страдание и боль. Увеличивающаяся кратно на фоне оживающей природы. Бездонного и бесконечного синего неба. Невероятно причудливой формы ваты облаков. Лопающихся почек под радостное пение птичьих вестников. Оглушающую мощь ярких запахов, приносимых порывами тёплого ветра. Увеличивающиеся в размерах лужи. Бесконечные стихи о любви заполняющие сердце и душу. И… такое невозможное обычное счастье. Счастье обсудить, разделить с кем-то. С кем-то очень родным и близким. Тёплым и надежным. С родным существом отбирающим её беспокойство, уничтожающим каждый болевой порог.
Она пробовала встречаться. Но её сильную, независимую и красивую в своей откровенности просто боялись. До конца не доверяли. Уходили под разными предлогами. Снова и снова. Они не принимали её особенность. Её трудно объяснимую исключительность. Не могли совладать с её честностью. Она топилась в алкогольных парах и непрозрачных завесах никотиновых портьер. Иногда чтобы забыться. Иногда чтобы спуститься вниз по лестнице общения с теми самыми мужчинами.
В поисках Его, она посещала театры и спортивные мероприятия. Одиноких мужчин в театре не наблюдалось. Были такие же, как она или семейные пары. Спортивные события и его участники. Готовые на все поджарые атлеты, ничего не приносящие, кроме удовлетворения физиологии на одну ночь. Мужчины наслаждались её телом, но как бы заодно, не уставая наблюдать своё переливающееся мышцами тело в стеклянном отражении поверхностей.
Она пыталась перешагнуть грань длительных дружеских отношений. Сложившихся годами. Выдержанных во времени. Нарушить несколько сантиметров. Войти в частное, очень хорошо знакомого и прочитанного несколько раз. Результатов не возникало, кроме потерянных друзей и новой тяжести в грудной клетке. Клетке, в которой сердечная пестрая канарейка переставала петь. Она испробовала все социальные сети, пропахивая байт за байтом, в поисках того, самого нужного. Того единственно-желанного. А его и там не было. За умниками и Аполлонами, скрывались обиженные жизнью сложные люди, со своим скарбом боли и безумия. Способные только отобрать, а не разделить.
Она честно пыталась. Она и дальше, не оставляет попытки. Делает это снова и снова. Ищет всегда и везде. А по ночам горько плачет, почти всегда. Особенно в выходные. Особенно весной. Она не перестаёт надеяться, что найдёт того, с кем можно будете разделить это прекрасное, разрывающее душу время года. Того, кто выслушает и поймёт. Того, кто поймёт и крепко обнимет и больше, никогда и никуда, её одну не отпустит, даже не надолго…
Рассказ 2
Ответственность.
Быстро. Так что глаза не успевают. Одинаковость мелькающего пейзажа за окном. Сплошной зеленый. Такой зеленой лентой, волнистым забором, бесконечным цветом. Деревья превращаются в яркое неразличимое пятно. Линия верхушек, как пульс больного, прыгает рваным графиком. Редко проскакивают речки и озера. Иногда, темными силуэтами, пролетают постройки. Поля пестреют желтым цветом. Давно выжитое из обихода слово полустанок. Кусок платформы размером в половину вагона. С растрескавшимся и побелевшим от времени асфальтом. Принимающий гостей и груз довольно нечасто. Поезда здесь окончательно не останавливались. Удивленно скрипели тормозами. Казалось, не понимали зачем тратить драгоценное время, на этот обветшалый кусок неполноценной платформы. На этот старый дом у потухшего семафора.
Маленький дом у старого переезда сменил много хозяев. Своей продолговатостью доказывал длительность пребывания на Земле. Расположенный в лесной глуши у заброшенной грунтовки. Он почти забыл цель своего существования. Каждый новый смотритель, назначенный следить за порядком, привносил часть себя. Кто-то переделывал снаружи, кто-то перекраивал внутри. Обшарпанная жестяная крыша бликовала множеством вмятин в солнечную погоду. Сложенный наполовину из кирпича и наполовину из отслуживших шпал, выглядел очень необычно. Очень по дачному. Дача на которую всегда не хватает денег. Денег чтобы сразу довести все до ума. Старые шпалы пропитанные дёгтем распространяли запах природы и цивилизации. В жаркую погоду испаряющийся аромат березового дёгтя напоминал парную русской бани.
Небольшой приусадебный участок хвастался никелированной бочкой душа. Самым последним приобретением. Ухоженный малинник цепко удерживал в плену пересохший забор. Ломкие жерди закрывали одну сторону участка от дороги. Две прямоугольные теплицы изнутри запотели непроглядной росой. Дом никогда не выглядел заброшенным, как многие другие похожие. Добавлялась свежая деталь. Деталь – не дающая умирать. Деталь – дающая новое жизненное тепло. Эволюцию дома можно было наблюдать по телевизионным антеннам. От одного конька крыши до другого. С разным наклоном от времени или порывов ветра. Причудливые антенны, невпопад растопыривали свои рога. Завершающей победой цивилизации служил блин спутникового телевидения. Со стороны дом смотрелся немного покосившимся влево. Нетвердая петляющая тропинка ко входу окаймлялась лесной земляникой. Цементная урна, с гербом СССР, не понятно как тут оказавшаяся, стояла набитая пластиковыми бутылками из-под лимонада. Российский триколор вяло развивался над небольшой верандой. От стрекотания кузнечиков и тончайшего звона в рельсах закладывало уши.
Без проходящих поездов дом казался обычной сторожкой в обычном садоводстве. Сторожкой куда стащили все что попалось под руку. Все, что могло пригодиться в хозяйстве. Не закрывающаяся дверь сарая светила набалдашником железной кровати и наваленными кое-как дровами. У сарая в ряд стояли четыре стула. Все без сидений.
Дом много знал. Дом много видел. Дом помнил большие чёрные паровозы нервно обдававшие его клубами пара. Видел бесконечное количество вагонов товарных составов. Подтекающих цистерн с нефтью. Посыпающих зерном и песком гравийную поддержку шпал. Со временем неплотно закупоренных вагонов становилось всё меньше. Дом замечал дула танков перевозимой военной техники. Мелькавшие заспанные лица людей. Что-то пьющих и смотрящих в окно. Иногда просто слепые окна. Тёмные окна погашенного света выстраивающиеся в ровную серую линейку.
Стремительный стук колёс скорых поездов. Скорые всегда догоняли время. Будили дом у переезда по утрам. Дрёма стряхивалась, как чашкой хорошего кофе, как громкой музыкой. Их антиподами служили грузные товарные коровы. Длинные товарняки пели убаюкивающую песнь всю ночь. Тадык-тадык, тадык-тадык. Казались, надежными муллами, монотонно делающими свою незаметную работу. Только суетливые электрички, с криком испуганных чаек, бегали отрывисто и часто. Прерывали ритм больших животных.
