Kitabı oku: ««Везучий, подонок!..». Роман-квест», sayfa 3

– Что это вы? Ешьте, ешьте! Пирожки с капустой, на сливочном масле, – приговаривала Милица Львовна. – Печь некогда, Виля, а домашнего хочется.

– Очень хочется! – вздохнул Субботин. – По полустанкам пропала молодость моя. Я вот сегодня хачапури еле умял…

И осёкся под угрюмым кошачьим взглядом. Совсем обедать разучились, сказал выразительный взгляд. Любую гадость сожрёте без зазрения совести, лишь бы ни с кем не делиться.

– Милица Львовна, простите великодушно, – озвучил Вилька немую просьбу, поступившую от представителя животного мира. – Не найдётся ли кусочка колбаски? Лучше варёной. Без жира. Кот одобрительно кивнул – хороший выбор! – и выжидающе уставился на старушку. Оперная дива на секунду задумалась, потом улыбнулась:

– Сейчас посмотрю. Как не быть… несу!

Обед удался. Соседи по коммуналке сообща отпраздновали приход нового дня. Блаженно улыбаясь, Милица раскуривала чёрную пахитоску. Вилька давно не курил и уж тем более не позволял никому из гостей. Было и без этого неуютно. Коммуналки, как известно, бывают двух типов: плохие либо очень плохие. Здешняя была до изжоги скверной, держась на природном оптимизме её обитателей. В пространстве пахло мочой, войной с тараканами и неизменным вчерашним супом, пролитым на плиту. Меблировка субботинской комнаты, вымощенной классическим дубовым паркетом, выполнена была незатейливо, в стиле военного коммунизма:

– красивый камин в углу, о нём мы уже рассказывали, два разномастных стула, давно не модный стол-книжка, плоский телевизор, висевший на стенке с облупленными обоями, плюс исцарапанный котом книжный шкаф из карельской берёзы, вызывавший в памяти, по странной аналогии, трагические судьбы русской интеллигенции;

– прикроватная тумбочка, поверхность которой завалена сточенными карандашами, пустыми шариковыми ручками, механическим будильником, звонившим порой некстати, подвирающим калькулятором, старыми кроссвордами, разрозненными записями и парочкой растрёпанных детективов в мягких обложках;

– мягчайшая софа без спинок, старое кожаное кресло коньячного цвета в стиле «липовый чиппендейл», брошенное при переезде и ставшее лёгкой добычей.

– книжный шкаф из карельской берёзы, изодранный Общим Котом – вероятно, из ненависти к чтению – служил заодно сервантом, храня бокалы и безделушки. Но вот чего не знали соседи, да и никто другой: в нижней полке шкафа был оборудован тайник, где хранились скромные накопления, важные документы, а также Лялькин злополучный компьютер. Вздохнув, Субботин выключил ноутбук и вновь убрал его со стола. Пора было возвращаться в офис.

Глава 4-я. Вылазка

Среда, 23 марта 2008 г., 14.40.

Ни новостей, ни предчувствий. Вновь обретя душевное спокойствие, риэлтор собирался уйти на службу, когда из соседней комнаты донёсся стук молотка.

– Михеич! – воззвал Субботин. – Ты дома? Чего не на смене?

– Почти уехал, – ответил голос за стенкой.

– Зайди сегодня на ужин. У меня от поездки заначка осталась. Будем пить хорошую водку. И закусывать её блинами с икрой. Вот, кстати: есть у тебя икра? Возьми с собой… тогда ты сможешь зайти без стука. Даже без сопровождающей!

– Икры, как дерьма за баней. Кабачковой, правда. Со знаками качества и количества. Хорош трепаться, Билли, я на тропе войны.

– Мемуары опять строчишь? Броня крепка, а башня вся помята?

– Лампу чиню. Абажур надо сменить, – отозвался Михеев.

– Машина на ходу? Тормоза не клинит? – не унимался Вилька, хлопая себя по карманам. Нет, всё же ключики придётся заказывать. Ах, дьяволы… вот они! На буфете. Не иначе, сами пришли… тут из-за стенки донёсся скупой ответ:

– Всё в ажуре, в абажуре… вот только сменщик подводит.

– Какие проблемы?! Нашли на него ремзону!

– Кого ты учишь? Пошёл ты… знаешь, куда?

– Знаю-знаю. Уже иду.

Субботин ожидал прихода стажёра не раньше пяти, но тот себя пригласил к половине третьего. Презрев условности, Геннадий Рогачёв до приезда будущего шефа вовсю обживался в агентстве «Антигуа». Нагрянув внезапно, как коршун в курятник, Гена, опытный столичный сердцеед, моментально завладел вниманием обитательниц субботинского сераля. Нина, Марина и Катя, разновозрастные, но обаятельные, тормошили юношу, наперебой расспрашивали и хохотали. Он озирался по сторонам и хмыкал, знакомясь с настенной россыпью, типа: «Хочешь умереть молодым? Спроси, хочу ли я похудеть!», «Не говори мне, чем заняться, и не услышишь, куда пойти!». Устав от общения, Рогачёв попросил глоток кофе. Ему принесли огромную чашку, украшенную затейливым вензелем: «Я тоже работаю в этом цирке».

Стажёр, прочитав по кругу, не выдержал и откровенно расхохотался. Генка Рогачёв был невысок, но хорош собой, как певец Губин, имел открытое лицо и широкий лоб с белокурой прядью, как поэт Есенин. Миндалевидные карие глазки, словно взятые у девушки напрокат, не портили ни приплюснутый нос, ни широкий рот с мелкими и крепкими зубками, которые, казалось, не столько сопровождали улыбку, сколько предупреждали: нам пальца в рот не клади! Внезапно беседа смолкла, в дверях появилась Даша, приёмная дочь Субботина.

– Вы кто, санитарный врач? Чего притихли? – недоуменно спросил стажёр.

– А вы у нас кто, массовик-затейник? Ржёте так, что на лестнице пыль столбом, – сказала Даша. – Субботин здесь? Телефон постоянно занят.

– Присядь, ребёнок! И не рыпайся. Султан скоро явится, – сказала Катя, тряхнув изящно заготовленными дредами, и громко захохотала, закидывая голову. Катя была симпатичной толстушкой лет тридцати, деловой и сметливой. Прикрыв глаза, миниатюрная Марина, накрашенная и броская, насмешливо хмыкнула, и только главбух, которого все в агентстве «Антигуа», от Вильки до уборщицы, звали Нинулей, и глазом не повела. Подойдя к Даше, Нинуля дружески обняла её в знак приветствия.

Застенчивому по натуре главбуху нелегко было выражать эмоции, как человеку, привыкшему к сдержанной манере общения. К моменту нашего повествования Нине было около сорока. Субботин весьма ценил свой маленький коллектив, где все дополняли друг друга, и прозвище «гарем», брошенное кем-то из посторонних, прочно прилипло к маленькому коллективу «Антигуа». Но Нину Вилька выделял особо, профессиональный главбух – это сердце и кровь предприятия. В застенчивой Нине легко уживались отзывчивость, жёсткость к несправедливости и готовность к инициативе, что, если подумать, не столь уж разные вещи. Она умела ловко накрыть на стол, мгновенно поднять отчёты и разобраться с налоговой инспекцией. Простое, милое лицо; неяркий, точно рассчитанный макияж; дорогое и опрятное платье – такой была Нина-главбух.

– Бабушка у нас умерла, – погрустнела Даша. – Отец должен был вернуться, но я его найти не могу. И телефон в коммуналке занят… что у них, Дом Советов? Надо будет полы помыть, сейчас папина очередь, а он не умеет. Он в чём-то очень безрукий. Милица папу обожает, но после каждой уборки взгреть может по-царски, как царь Иван Грозный Андрея Курбского. Не отвлекайтесь, это я так. Не отошла ещё от древней Руси. Порадуйте чем-нибудь. Хотя бы этой вот… говорящей обновкой (Даша качнула гладко причёсанной русой головкой в сторону Рогачёва). Может быть, на что-то сгодится?

– Могу сварить солянку с грибами, – предложил Рогачёв. – Салат с авокадо сделать, натереть морковку с чесноком. Способен выразить себя в танце. Меня два года учили.

– Морковка-то за два года смогла отрасти? – спросила Марина. Добродушная и язвительная, проницательная, но внешне наивная, она единственная в «гареме» успела к двадцати семи годам выйти замуж и развестись. – Натирать ничего не советую. У нас тут натирщиком особо не разгуляешься. Ни натирщиком, ни натурщиком.

– На натуру пока не жаловались. Да и салат половозрелый, глотается с пол-оборота, – в тон ей ответил Рогачёв.

– Хватит вам языком молоть. Приедет шеф, покажет половозрелость. Кому морковку натрёт, кому и пистон пропишет, – вздохнула Нина.

– У меня к пистонам иммунитет, – сказала Катя, – с утра на телефоне сижу, как проклятая! Назначена любимой женой. Вот пусть Марина за всё ответит! Вчера две заявки от клиентов профукала.

– И ничего не профукала! – оскорбилась Марина. – Старушка номером ошиблась, зятя попросила найти. Мне бы кто… Михеев, правда, звал на свидание. Вот думаю теперь, что надеть.

– Надень ему ручные браслеты, – посоветовала Катюша. – Остальное не подойдёт. Настоящий таксист на ощупь всё должен пробовать.

– Ты-то откуда знаешь?!

– А ну, прикрыли птичий базар! – негромко, но отчётливо сказала Нина, и все притихли. Даже птицы за окнами, во дворе и на ветке.

– И у меня иммунитет, – признался Генка. – В том смысле, что новичка не накажут, а там… Бог любит пехоту! Даша, Даша, не будьте столь мрачной. Бабушку жаль, это да. Вот у меня её сроду не было. Старики умирают, а то молодые бы не рождались.

– Умора, Капитан Очевидность! Похоже, ты сработан вручную, – прыснула Катя. – Молодые умирают иной раз раньше, чем старики. Вот у меня в Кургане…

– Делом займитесь, кому сказала! – оборвала Нина. – Звонок для учителя. Перерыв не резиновый, денег никому не прибавит. Говорю как главный экономист. Брысь по углам!

Кивнув обитательницам гарема, Даша вышла в соседнюю комнату и позвонила в аптеку. Ей требовалось успокоительное, сердце всю ночь болело. История Даши – отдельная драма, но об этом чуть позже. Когда сбиваешься с ритма, трудно вернуться даже к тарелке супа. Услышанной резкостью стажёр был несколько ошарашен, но виду не подавал. Он встал и вышел следом за девушкой:

– Здравствуйте, Даша. Позвольте представиться…

– Тут вам не парад-алле, можно без презентаций. Вы новичок? Рогачёв, кажется. Отец только что звонил, скоро приедет. Ему и кланяйся. Он любит субординацию.

– Да полно, Дашенька! Гена – новый стажёр, – зайдя следом, Нина принялась рыться на полках с папками. Она ещё не свыклась с новой должностью, словосочетание «главный экономист» казалось ей чем-то навязанным. Штат бухгалтерии по-прежнему состоял из одного человека, но статус-то всё же вырос!

– Старайтесь, Гена. Работайте с ветерком, но не в голове, – вздохнула Даша. – У шефа нет монополии на юмор, зато есть дубинка для болтунов. У нас традиция: работай вволю и помни о дисциплине. Не принесёшь червячков, из гнезда кукушонком вылетишь.

Рогачёв испуганно сглотнул. Манера изъясняться у милой и хрупкой Даши – такой, казалось бы, с виду Машеньки из сказки «Морозко» – приводила в полный раздрай. Придвинув стул к Катиному столу, он примостился с торцевой стороны и вытащил свой блокнот. Что-то ещё нашлось в громадной кожаной сумке, напоминающей по форме полевую, военного образца… пошарив, Генка извлёк, помял и повертел в руках синюю папку. Ах, да – это велено передать.

В офисе было тихо. Полонянки гарема смолкли и вернулись к работе. Даша тихо заговорила с Ниной, и они вместе вышли из кабинета. Осмотревшись, Генка от скуки пощёлкал блестящим «паркером» с вечным пером. Вернулся в диспетчерскую, покосился на Катю – не отвлекаясь от монитора, она недоумённо приподняла чётко очерченные острые бровки и отвернулась. Примирившись с надменностью, Рогачёв раскрыл привезённую папку и стал просматривать страницу за страницей. Глаза у него расширились. Фигня какая-то… да этого просто не может быть!

– Скажите, где я могу позвонить? Совсем забыл! Надо маму с новосельем поздравить, – обратился к Нине стажёр, угадав в ней «старшую по тарелочкам». Вдобавок юноша полагал, что щепетильная Нина не станет его подслушивать – ни за какие коврижки. А позвонить было крайне важно:

– Алло! Алё, дядя Юра! Какой ещё «новобранец»?! Удивляюсь я! Вот на хрена ты отправил синюю папку Субботину, а не запер поглубже в сейф? – прорычал Гена, едва заслышав в трубке голос своего дяди Дасика. – Здесь можно кое-что отыграть! Секреты добавок, это не фунт изюма. Да по сравнению с этим… любые игры с коммерцией – детские шалости! Нет, долго здесь не пробуду. Я разработчик систем компьютерной безопасности, если ты не забыл! Здесь всё похоже на китайскую грамоту.

– Да тише ты! Не плюйся в трубку, человеческий детёныш, – услышал в ответ Рогачёв. – Отдай ему папку. Сейчас это канистра с каплей воды на дне. Уверен, Бароша не устоит, досыплет тему свежими идеями. Клиент на грани открытия! Откуда знаю? Почувствовал нижним бюстом! И это открытие, Геночка, должно обеспечить спокойную старость трех поколений нашей большой семьи. Как «Кока-Кола»! Как автомат Калашникова! Выгреби из шефа всё, что сумеешь. Комнатёнку его обшарь, ключики не проблема. Записи, почту, флешки… чему-то ведь вас учили? Не сможешь проникнуть, придумай повод в гости зайти. Угости Субботина клофелином… передоз устроишь, спишем на боевые потери.

Пейзаж заиграл свежими гранями. Вернувшись в комнату менеджеров, Генка вытер вспотевший лоб. Уже внимательней перелистал тетрадную россыпь таблиц, отчётов и графиков. Нашёл летучие пометки Субботина. Глаза стажёра заискрились, лицо покраснело от возбуждения. Казалось, Гена, похожий в эти минуты на эстрадного певца Губина, готовится к премьере песни. Закрыв тетрадь, сложив отчёты в стопочку, Рогачёв осознал: это же бомба! Достаточно было прочесть несколько фраз в докладной записке из папки с грифом «Строго секретно. Для служебного пользования», как становилось вполне очевидным: на кону проблема государственной важности. Если не планетарной. Молодёжь весьма неохотно суёт нос в чужие дела. Простая предосторожность. Но и таким затворникам, как Рогачёв, далёким от житейских реалий, была доступна фраза про дураков и дороги. Дураков у нас лечат, хотя и попусту, а вот дороги… донёсся неясный шум. Меня же могут застать врасплох, встрепенулся Генка. Стажёр стянул на папке верёвочные завязки, затем, оглядевшись по сторонам, сунул её за батарею центрального отопления. Навру, что дома забыл. А там… будет видно.

Быстрота принятия решений способна изменить ход событий. Профукал на старте, можешь всего лишиться. А он, Рогачёв, на старте. Стажёр лихорадочно размышлял, ожидая и боясь, что Субботин вот-вот появится, а плана для внедрения нет. Миллионы в валюте! Такое мимо рта не пропустишь. Патент не смогу продать, водопадом летели мысли, пресс-службам секрет открою. Как быть с Юрасиком? Да никак. Сам внедрил, сам пускай и расхлёбывает. «Иной раз посторонний ближе, чем ближний родственник-дурак, – уговаривал себя юный стажёр, заглушая упрёки совести. – Людей сближают дороги, которые мы выбираем. Разлучают случайности, досадные мелочи и отсутствие взаимности. Мир переменчив, он устроен так, чтобы не возгордились нищие духом, не слишком уверовали в себя… на что надеяться тварям божьим? В потёмках бредущим к пропасти… на себя?! Да ладно, какого хрена?!» Шум в комнате нарастал. Ещё мгновение, и тишина была в клочья растерзана.

Дверь зала для совещаний, облепленная лоскутами памятных записей, распахнулась, грохнула ручкой в стену, и в комнату ворвались трое мужчин, смуглую внешность которых никто в дальнейшем не смог припомнить. Китайцы, они ведь тоже все на одно лицо… а кавказцы? Пришельцы в синих комбинезонах и чёрных масках, размалёванных белым оскалом, вели себя резковато, но сдержанно.

Не встретив отпора, пришельцы воинственно рыкнули, подобно неандертальцам, поймавшим кроманьонцев, и замерли, помахивая дубинками, кастетами и цепями. Марина и Катя, придя в себя, разноголосо взвизгнули и затихли. Нина, пятясь, выбралась за дверь, и только Даша, забыв обо всём, смотрела на Рогачёва. Признаться, было на что взглянуть. Стажёр, как снежная лавина, от внешнего шума очнулся и ожил.

Зарычав, он прянул из-за стола, как барс, пнул стул ногой и встал в боевую стойку. Троица, переглянувшись, шажками взяла Рогачёва в клещи. Первому из гостей Генка провёл подсечку, которой наверняка поаплодировал бы тренер-самбист. Второй успел схлопотать локтевой удар в челюсть, но третий отменно врезал стажёру чем-то увесистым, дубинкой или кастетом. Глаза юноши закатились, он покачнулся и рухнул на пол. Стажёра подняли, бесцеремонно вырвали сумку из рук и потащили к дверям.

– На кой вам чёрт Рогачёв?! Он же первый день в офисе! Оставьте человека в покое! – кричала Даша. Лицо её побелело, на лбу и в подглазьях проступили красные пятна

Кто ожидал бы встретить сопротивление в столь хрупком создании? Но храбрость здесь ничего не решала. Женщины в план захвата, похоже, не были включены. Сбежав по офисной лестнице с узкими, казённого цвета перилами, интервенты втолкнули пленника в огромный джип, напоминавший опрокинутый набок мебельный шифоньер, запрыгнули сами и резко рванули с места. В тенистом переулке, заросшем акациями, жасмином и шиповником, пыль улеглась и всё стихло.

– И Даша туда же влезла?! Какого лешего?! Вернут вам Генку, не плачьте… скажите, какое золото партии! Он с нами не при делах. Любых «не при делах»! Кто они? Кто бы ни был! Ещё появятся, я им ад на земле устрою! – орал Субботин, крутясь на каблуках и даже не пытаясь себя обуздывать. – Папку искать не стоит, сам управлюсь. Ищите денег в общую кассу! И мамочек не тревожьте. Зовите охрану… кодовое слово «Бамбино». Позвоните в участок, попросите к телефону майора Нечаева. Доложите о происшествии. Никому из офиса не выходить! Пить кофе с булочкой, в форточки не выглядывать, на помощь не звать и с глупостями к прохожим не приставать. Все по местам!

Глава 5-я. Тускнеющий взгляд на вещи

Среда, 23 марта 2008 г., 18.40.

Он уже знал, как поступит. Отправит за Генкой Миху и Ваху, хватит им прохлаждаться. Затем увидится с Доктором: скинет письмо на флешку, копию в сейф, и досконально так побеседует. От ментов толку не будет. Вместо розыска начнут копаться в бумагах. Охрана пусть поскачет, бандиты почешутся. «Идиотская ситуация. Ну, взяли бы меня в подворотне, на кой им сдался стажёр? – терзал себя вопросами Вилька. – Ключи, письмо и папка Юрасика… навязали, затем украли стажёра – и что это, звенья одной цепи? В один день свалилось, за неделю не разгребёшь». Всю прожитую часть миллениума независимый риэлтор Субботин работал не столько для денег, сколько на репутацию, и кое-чего достиг. Пора и репутации немножко потрудиться!

В офисе воцарилось унылое отчаяние, словно в раздевалке футболистов, упустивших выход в финал. Девочки, шурша между собой, без дела мыкались по углам. Сидевшая с прямой спиной строгая Даша, подняв глаза, спросила почти беззвучно:

– Папа, зачем горцы взяли Рогалика?

– Кого?! – изумился Субботин. Он был взъерошен, бледен и зол.

– Генку. Ты что, был кому-то должен?

– Всем, кому я должен, прощаю… расскажи-ка лучше, как съездила?

– Курган-Тюбе – тоскливое место. Но покопаться там стоило.

– Тюбетейку Тамерлана хочу. Привезла?

– В киоске купила, сейчас отдам.

«Неинтересно с тобой, ребёнок. Все закидоны мои пропускаешь мимо ушей, словно закладки в книжке», – подумал Субботин, немного, впрочем, растроганный. Но тюбетейку мерять не стал – так, сбоку полюбовался, признательно чмокнул Дашу, целясь в ресницы, и спрятал подарок в стол. Девушка вполголоса попрощалась, сославшись на срочную встречу, и обещала ужином накормить. После её ухода Субботин мгновенно сдал, стал выглядеть старше лет на десять. Но расслабляться было не время. В дверь коротко постучали: тук, тук-тук, тук-тук-тук. И снова тук.

Не дожидаясь отклика, вовнутрь добавилась пара плечистых парней, сразу же стало тесно. Нина, слегка покраснев, приветливо кивнула и ушла ставить кофе. Катя с Мариной вопросительно глянули на Субботина:

– Купить вам на вечер что-нибудь?

Бутылку водки, едва не вырвалось у Субботина. Но он пересилил себя, протянул девочкам пару крупных купюр:

– Сходите в «Сладкие пальчики». Возьмите мармеладу на всех. Ещё? Два пакета «арабики» в зёрнах. Создайте мне атмосферу! Зря, что ли, кофемолку купили?! На сдачу всем мороженого. Чур, мне фисташкового! Иначе дверь по возвращении не открою.

Владелицы сераля улыбнулись гостям, махнули ручкой султану и мигом исчезли. Миха и Ваха, охрана и крыша агентства «Антигуа», пожали Субботину руки, уселись в гостевые кресла и молча глянули на него, ожидая, пока он начнёт. Пришлось начать с беседы по телефону, прилежно опуская детали. В деталях постоянно возникала масса неясностей. Субботин молча злился на себя, а гости недоумённо переглядывались. Поразмыслив над услышанным, Миха спросил:

– Суббота, где накосячил? Дорогу кому перешёл? Сейчас решай, не тяни. Ты ж человек серьёзный. По мелочам не портачишь.

Скривившись, Вилька замычал, как от острой боли. Отрицательно мотнул головой:

– Если и накосячил, мне об этом неведомо.

– Сама невинность, мамой клянусь! Сдэлай, ара, томный вид, чтобы мы сразу отстали, э! – подкинул идею Ваха.

И смешал в дискуссии карты. Субботин замолчал, собираясь с мыслями. Искоса взглянул на окружающих – нет, про письмо и ключи рассказывать пока что без надобности. Потери могут оказаться важнее находок. Миха, по данным анкеты – Пташук Михаил Абрамович, моложавый, крепенький, как юный боровичок, на вид ему тридцать семь. Идёт по жизни, недоверчиво покачивая полысевшей макушкой, но вполне уверенно переставляет кривые и плотные ножки. Опасен, как тихая мина-растяжка. Нетороплив, спокоен и вдумчив, словно снайпер из голливудского боевика. Симпатизирует, не без взаимности, субботинской Нине, новому главбуху гарема. Субботин считал, что Миха лишь числится главой охранного предприятия. Все нити управления – в руках шаловливого и застенчивого Вахи, Вахтанга Мисаиловича Сванидзе, горбоносого, хищного, смуглолицего. На вид Вахтангу лет сорок. Просветы седины делают его похожим на Баниониса, известного актёра из Прибалтики.

В горбоносом и гортанном исполнении. Если Миха всегда одет, как партизан на военных сборах: футболка-камуфляж, кожаный жилет с бесчисленным запасом карманов, фирменные чёрные джинсы с потёртыми берцами, то Ваха – сама элегантность! Как денди лондонский одет, фасонистый горец, невзирая на возраст, разгуливал в кроссовках Балансиага, как на пружинах. Туфли из крокодиловой кожи, бежевые брюки из тонкой верблюжьей шерсти… неотразим был Ваха, жгучий и острый, как халапеньо. Субботин не сомневался: в зависимости от обстоятельств Ваха мог выглядеть кем угодно, от мафиози до Джеймса Бонда.

Двое из ларца, не похожие с лица… но до чего же они причудливы, эти пути Господни. Жил в Одессе славный паренёк, ездил он в Херсон за голубями… если бы! Разъезжал двухметровый Боря Валинога, по прозвищу Малыш Бобо, всё больше по жарким странам да по горячим точкам. Однажды скромному гиганту довелось вынести из боя, транспортная колонна, отправленная почти без прикрытия, попала в засаду – чего там, дело житейское! – раненого сержанта, уже знакомого читателям Миху, восседавшего сейчас в субботинском кресле. Сам шеф то и дело ёрзал, сидя на подоконнике.

Вахтанг, или Ваха, позывной «Батоно» (уважительная форма кавказского обращения к старшему), в ту пору командир взвода разведки, сумел прикрыть колонне отход, отчего у личного состава, оставшегося на ногах, появился реальный шанс выжить. Повалявшись с неделю после ранения, Миха выздоровел и был по ранению комиссован. Малыша, однако, Миха не бросил, что для нормальных пацанов было вполне естественно. Мишаня после дембеля вытащил Бобо в Город, что было в 80-х совсем не просто. Поставил на харчи в своём кооперативе, одел-обул-накормил. Одно нехорошо: нет у Бориса личной жизни. И койка в общежитии мало чем смогла бы помочь. Когда ещё зажиточная вдовушка позарится на рослого одессита!

Им подавай фраеров позажиточней, а эти штымпы… ну да ладно. Тут Михе подвернулся Субботин, и сразу повезло всей компании. Если, конечно, рассматривать везение как случай, вовремя схваченный за вихор. Субботин, конечно, не вдовушка, но жильё в коммуналке устроил, а через годы помог с ипотекой, которую на покупку комнаты банки долго не давали. Прониклись Бобо, Миха и Ваха Вилькиными благодеяниями, оттого и взяли «Антигуа» под крыло. Не бесплатно, разумеется, в порядке трудового обмена. Самым трудным оказалось здесь, знаете, что? Не сталкивать охрану с Циклопом… и вот оно, горестно думал Вилька. Чего там Миха талдычит… ага! Усилием воли Вилька вклинился в общий диспут. Оказалось, охранцы на свой лад пытались его спасти… его?!

– Работая с кем-то нужным, бродяга, ты влез во что-то ненужное! – пробасил Миха, сутулясь и следя за отблеском лампы в лакированных паркетных половицах. Насмешливые молнии угольно-чёрных глаз Вахи то и дело летят в Вилькину сторону… скажите, какая проницательность!

Чтобы дотумкать, что Вилька сам во всём виноват, достаточно вчерашние газеты прочесть, раздражённо подумал Субботин. Сводку погоды глянуть. Но надо выжидать, и Вилька помалкивал: сержант в отставке, это не только мускулы.

– Предъява теперь поступит, – тянул Миха. – Ты мог бы сразу позвонить, но решил отмолчаться! И теперь вас слегка поприжали. Самую малость. Пока что.

Почему же Вилька отмалчивался? Не протестуя, не огрызаясь. Его терзало странное предчувствие: в истории с Рогачёвым он просто пешка в чужой игре. И весь базар – наигранная пьеса. Дешёвка для идиотов. Что ж, бросим масла в огонь. Быть может, на сцене станет светлее? Субботин жестом остановил перекличку охранников и кратко рассказал о странном письме. Миха замер в растерянности, оглянулся на Ваху.

– Судя по инциденту с Генкой, инфа имеет отношение не только к Циклопу. Кто-то вбросил этот мячик в игру, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, – сказал Вахтанг, серьёзный и надменный. – Будущее вполне очевидно. Не найдешь автора, всё агентство положат. Вместе с тобой, девчонками и бухгалтерией (на слове «бухгалтерия» Миха вздрогнул, а Вилька откровенно вздохнул: и чего в нём Нина нашла?). Может, Генка сам его написал? Под чью-то диктовку?

– Письмо подсунули с левого адреса, – твердил Вилька. В конце концов, пусть сами землю роют. Субботина мучало ощущение, что от него что-то отчаянно ускользает. – Конкретно, там выложен Доктор а-ля натюрель, как польский судак под соусом. Плюс, краткий разбор досье по рейдерскому захвату. Не жизнь, а хлопоты Васьки на фикусе!

Охранники выпучили глаза от неожиданности. Играй истерику по полной, подумал Субботин. Оставь возможную спарку Рогачёв-Циклоп-Миха на вечер, на подумать:

– Стажёр, похоже, попал под раздачу. Его даже в штат не успели оформить! Перед тем, как приехать в офис, я хотел снять копию досье, сейф закодировать, сигнализацию включить. А тут звонок от Нины и весь тарарам. Рогалика… э-э, Рогачёва могли по незнанию принять за кого угодно. От доставщика пиццы до прислуги за всё. Очень уж борзый. Может, решили разговорить? Для меня могилку роют?

Интересная мысль! Но откровенно безумная, пришельцам глава агентства был прекрасно известен. Стало быть, и не нужен… или уже отработан? Он, может, и пешка, вот только пешка с сюрпризом. Сделав над собой усилие, риэлтор вознамерился закончить дискуссию. Он видел, что гости устали разыгрывать изумление и озабоченность… во что же они играют? Внезапно Миха зарычал, аки пёс цепной:

– Герой хренов! Рогаль, Мильтон и Паниковский. Где же его искать? На кой он сдался этим горцам? В чём их реальный интерес?!

Вот и мне непонятно, подумал Субботин. Почту ни один вор не взломает, ноутбук не отыщет, пусть даже всю квартиру перевернёт… а Рогачёв и вовсе – пустая затея! Лишь бы не прикончили по запарке. Как говорится, попал малец под горячую руку. Нет, не хватает пока информации, подытожил размышления Вилька. Молчание. Задумчивый свист.

– Как говорили древние, был ли мальчик? – грустно сказал Вахтанг. – Ведь Рогачёв, возможно, с самого начала был в курсе, что происходит. И водная феерия с фейерверком организована только для виду. Для наших и твоих разинутых ртов.

Субботин так и вскинулся: вот она, точка сборки! Гена, определённо, засланный казачок. Не Дасиком засланный – похоже, Дасик такая же пешка, как Вилька, да ещё и с просверленным мозгом. Идём дальше. Одна линия: Доктора хотят прижать, и мне уготована роль триггера. Вторая линия: Рогачёв что-то в папке пронюхал. И вызвал покупателя на дом? А проще нельзя обставиться?! Без папки с изобретением Генка в глазах Субботина мало что стоил. Девчонки видели, что Рогачёв перелистывал какие-то материалы, но после его пропажи папка тоже исчезла.

– Разберутся и мальчонке влепят по полной! – закончил Миха. – Скорей всего, его исполнят по выяснении. Возможно, Гена не такой уж олух, как ты расписываешь, и что-то важное утаил. Письмо – определённо, утечка! То есть, серьёзная провокация. Что, в принципе, то же самое. Ты должен был встать на задние лапки и броситься к прокурору.

– Может, потому и сунулись к тебе с компроматом, что хранить его без огласки не можешь? – поддакнул Ваха. Охранники подмигнули друг другу. Субботин оскорбился: зачем он их вызвал? Прогнать подобную ботву можно было, просто сидя на кухне. Попытка скорчить по-настоящему обиженную рожу риэлтору не удалась, и собеседники рассмеялись.

– Сначала письмо, а следом явится отправитель? Наутро что, «циклопы» будут вас колдырить ссаными тряпками? – упрямо долдонил Миха. Чем дальше, тем меньше Субботин понимал, к чему же клонит представитель охранной структуры. Но это оказалось проблемой Субботина, а не Михи. – И вот вам результат: нет больше поросят! Господи, чего ж они тебя-то с собой не взяли?! Гора сразу с плеч!

– Какая гора? Всего-то восемь пудов. Грузоподъёмность, похоже, не позволяла, – рассеянно ответил Субботин. Теперь он сомневался во всём мироздании… а эти за кого здесь воюют?!

– Чья грузоподъёмность? Твоя или их? – съязвил Миха.

– Машины.

Суета сует, но слушать, как его бранят, Вильке было забавно. Временами движение Михиного монолога перекликалось с внутренним субботинским голосом. «Звучим классическим дуэтом, что-то струнное из Дебюсси. Пора резюмировать и выгнать их вон, – решил Субботин. – Нина кофе разливает по третьему разу».

– Я должен знать, кто это сделал и почему, – сказал риэлтор. – Не так уж много подозреваемых. Верните Генку! И непременно живым. Не то вам полный парфенон.

Закруглиться надо на Рогалике, а не на чреватой боком теме Циклопа, решил Субботин. Пускай Циклоп останется на десерт.

– Денёк удался! – засмеялся Ваха, потирая ладони. – А то не знали бы, чем заняться. Самое время выпить ещё по чашечке кофе.

Перед тем, как сесть, Ваха неизменно разворачивал кресло спиной к стене – так, чтобы окна и дверь были как на ладони. Сын вольных гор, что тут добавить, всякий раз усмехался Суботин. Обжигаясь и причмокивая, сын Грузии смаковал кофе, приправленный молотыми чипотлями, в хрупкой чашечке костяного фарфора. Китай – сын древней в хрупкой чашечке костяного фарфора культуры изящества. На интерьеры офиса и прочие аксессуары Субботин денег не жалел. Встречают всегда по одёжке. Чтобы стать популярным – без разницы, певцом, массажистом или риэлтором – надо уметь нравиться женщинам. И Вилька это понимал, как никто. Подобных правил несколько, и вы их сами можете устанавливать. К примеру: стремясь одолеть других, учись побеждать себя. Допив чашку в три глотка, Ваха кинул в рот солёную печенюшку. Повернулся к риэлтору и, сузив бархатные глаза исповедника, уставился недвижным змеиным взглядом в переносицу.