Kitabı oku: «Мертвая звезда»

Yazı tipi:

Корректор Нина Ювенальевна Алексеева

Обложка Светлана Юрьевна Горпинченко

ISBN 978-5-0051-5944-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тихая сонная улочка вздрогнула от грозного рычания, это молнией промчался лаймовый «камаро» цвета хамелеон, напугал молодую мамашу с коляской и вызвал бурю восхищения у кучки дорожных рабочих в оранжевых жилетах. Лихо подрулив к высотному жилому дому, автомобиль дернулся и затих. Оранжевое пламя перламутра прокатилось по двери при открывании, выпуская наружу упитанную фигуру в дорогом пальто. Молодой мужчина очень торопился, и эта спешка создавала хаос вокруг него: то ключи упадут в лужу, то закрывшаяся дверь прихлопнет полу пальто, но, невзирая на все препятствия, он преодолел десяток метров до подъезда.

Подходящая рифма к слову «нужно» никак не подбиралась, в голове крутились всякие дурацкие слова, типа «натужно» и «окружно», когда прозвучал вызов домофона. Поток неразборчивой, сбивчивой речи перемежался именем Марта как заклинанием, значит, кто-то из своих, она открыла. Сначала консьержка не узнала пришедшего – лицо в пятнах лихорадочного румянца было напряжено, и куда девалась былая вальяжность и заносчивость?

– Вы меня помните?

– Ну, конечно, я вас знаю, а в чем дело? Почему Цветана сама вам не открыла? Она должна быть дома.

– Вот именно. Я звоню, пишу… а у нас сегодня съемка.

– Она никуда не выходила. Позавчера вечером вернулась с охапкой цветов и со смехом сказала мне: «Сутки буду спать, никого, даже черта, ко мне не пускайте». Но никто и не приходил.

– Я сам ей это посоветовал, – с раздражением проговорил визитер, – но ведь она должна была проснуться и выйти на связь.

– Ничем не могу вам помочь. Поднимитесь, позвоните в дверь, возможно, она забыла включить телефон и компьютер.

Мужчина хотел что-то сказать, но передумал, его фигура, направившаяся к лифту, выглядела понуро, словно он нес невидимый тяжелый груз на своих плечах. Ох уж эти представители богемы, то порхают и сверкают идеальными улыбками, то впадают в уныние при малейших трудностях. То ли дело она умница и труженица, ей некогда вешать нос, надо добывать хлеб насущный, к тому же эта рифма висела дамокловым мечом: нужно – натужно – простужно, не до продюсеров ей.

Тело затекло от долгого сидения, и надо было немного разогнать кровь, тогда и голова будет работать лучше. Покидать свою каморку Марта не имела права, кругом были камеры наблюдения, зато внутри могла перемещаться хоть по потолку. Она сделала несколько простых упражнений, сесть – встать – руки вверх – вниз, сразу полегчало – холодные конечности приобрели температуру живого организма.

В крепком теле женщины, перешагнувшей сорокалетний рубеж, еще теплилась надежда на счастье, еще не была утрачена природная привлекательность, однако душа ее томилась в ледяном плену былых страданий, и именно это делало ее незаметной для мужчин, даже на таком проходном месте, как многоквартирный подъезд. Многие жильцы не узнавали ее на улице, для них она была лишь частью своей каморки. Да, они по нескольку раз в день говорили: доброе утро, Марта, это я, сегодня ко мне придет курьер, добрый вечер, спокойной ночи, Марта, но почти никто не узнавал ее вне рабочего места. Стоило ей выйти из подъезда, и она сразу становилась невидимкой, ее не замечали.

Ну и пусть, зато она станет знаменитой поэтессой, прославится, и все без исключения будут мечтать о ее автографе, и будут гордится знакомством с ней, а ее биографы потом напишут: ее талант открылся внезапно, прямо на рабочем месте. Поэзия это было ее последнее увлечение, после вязания спицами и крючком, разгадывания ребусов, садоводства на балконе, папье-маше, лепки, декупажа и еще десятка весьма затратных хобби, на которые уходила вся ее небольшая зарплата. Поэтому она и приняла волевое решение, что ручка и бумага – это тот максимум, который она может себе позволить. Если не пойдут стихи, есть еще проза, но останавливаться она не собиралась, ее неуемная натура рвалась на творческие просторы, все семь лет с началом новой жизни. Перелом случился после бездарного развода и ухода со старой доброй работы в конструкторском бюро – там работал ее бывший муж, а смотреть на его довольное лицо совсем не хотелось. Да, пришлось поскитаться, помыкаться, в какой-то момент она даже порывалась вернуться, но бюро закрыли, народ разбежался. И вот она здесь, в каморке полтора на метр двадцать уже восемь месяцев. Сначала было унизительно как-то, а теперь привыкла, жильцов всех шестнадцати этажей знала не только в лицо, со многими была в хороших, почти дружеских отношениях.

Лифт открылся и выскочил больше прежнего взволнованный продюсер.

– Ее нет дома! Что делать?.. Нас ждут на телевидении! Где ее искать?

Марта пожала плечами, ему лучше знать, где искать свою подопечную, но она могла поклясться, что при ней, то есть с 9 до 21 часа Цветана не выходила из дома.

– Вы даже не представляете, Марта, как с ними трудно! – интонация продюсера изменилась, он пытался вызвать сочувствие у собеседницы. – С артистами, хуже, чем с детьми.

Марта наконец вспомнила его фамилию – Звездунов, очень подходящая для продюсера, если, конечно, это не псевдоним.

– Может, вам чаю предложить? У меня как раз горячий… с имбирем.

– Если не трудно, спасибо.

По сути дела, чай был только предлогом, человек в тупиковой ситуации нуждается в передышке, чтобы иметь возможность поменять стратегию, тактику и направление усилий.

– Меня, Марта, знаете, что пугает? Вот как раз позавчера, после окончания съемок, я дал Цветане швейцарское снотворное, чтобы она выспалась. В связи с этим дурные мысли лезут в голову…

– Тьфу-тьфу-тьфу, да ну вас, все будет хорошо. Угощайтесь халвой, свежая, рассыпчатая.

– Спасибо, обожаю… О, действительно, свежайшая… Мне это так необходимо… А на студии нас ждут… Я даже выключил телефон… у меня сердце пошаливает…

По тому, как продюсер старался быть милым с ней, Марта определила, что ему что-то нужно от нее, он явно не договаривал каждую фразу, в конце каждого предложения вместо точки интонационно звучало многоточие. Чего-чего, а времени у нее было навалом, вагон и маленькая тележка, стрелка часов только нацелилась на полдень, целый день впереди, поэтому она ни о чем не спрашивала, выжидала, что Звездунов созреет сам, без посторонней помощи.

– Знаете, Игорь, не помню вашего отчества…

– Просто Игорь. Мы ведь, наверное, ровесники.

Марта сделала вид, что не заметила этого откровенного подхалимажа, хотя, когда Звездунов появился на свет, она уже ходила в школу, правда, ему об этом знать было не обязательно.

– Не будем о возрасте. Я что хотела сказать, мой дом – напротив, окна выходят как раз на этот подъезд, это бесспорно преимущество – жить так близко от рабочего места. Раньше мне не так везло с этим, ездила через весь город на работу. Так вот, я очень часто вижу, как поздно порой Цветана возвращается домой со съемок, иногда глубокой ночью. А утром выходит свежая и сияющая, глазки блестят, на экране тоже выглядит, как бутон розы. Как ей это удается? Или это просто молодость? Может, секрет какой? Лекарства, кремы? Я вот слышала, некоторые актеры…

– Послушайте, Марта, буду с вами честен, – терпения выслушивать домыслы консьержки у Звездунова не хватило, поэтому он перешел непосредственно к делу. – У меня есть ключ от квартиры Цветаны, она сама дала. Может, вместе сходим, посмотрим? Я весь как на адской раскаленной сковородке.

– А почему вы сами этого не сделали?

На этот вопрос у продюсера ответа не было, поэтому он пожал плечами, растеряв остатки своей важности, и превратился в потрепанного жизнью подростка. Вот попроси он пойти на должностное преступление раньше, когда, здороваясь, он смотрел в другую сторону, когда «здравствуйте, Марта» звучало как «привет, Сири», никогда, а теперь, когда они стали «ровесниками» и ели с одной тарелки, это стало возможным.

Камера была направлена в сторону лифтов и захватывала часть будки и угол коридора, поэтому, пока Звездунов вызывал лифт, Марта выскользнула из своей каморки и по стеночке добралась до черной лестницы, поднялась на второй этаж, откуда они уже вместе отправились дальше, на одиннадцатый этаж.

– Вы, правда, не открывали дверь?

– Клянусь. Хотел, но не смог. Если вдруг дверь заперта на засов, сразу вызываем МЧС.

– Ну, чего вы ждете? Так и будете стоять? Меня могут хватиться, и я останусь без работы.

Звездунов решительно вставил ключ в замочную скважину, но с каждым поворотом ключа его решимость таяла.

– Марта, пожалуйста, включите камеру на телефоне и снимайте.

– Зачем? – насторожилась консьержка.

– На всякий случай.

Дверь открылась, но Игорь мялся на пороге, не решаясь сделать первый шаг.

– Светик, это я. Ау-у!

Никто не отозвался, в квартире царил полумрак, плотные шторы на окнах блокировали дневной свет. Откуда-то справа доносилось неясное бормотание и пробивался тусклый свет.

– Там кухня и ванная комната.

По мере приближения к источнику звука стало понятно, что это телевизор. Дверь в ванную комнату была открыта, там горел свет, продюсер остановился на пороге, торопливо перекрестился и шагнул внутрь. Марта старалась не отставать, но на входе чуть помедлила, невольно залюбовалась красотой этого помещения, необузданные узоры испанской плитки были охлаждены строгостью и аскетичностью сантехники и осветительных приборов, все было в равновесии, лед и пламя! Изящной формы ванна была частично заполнена водой и в ней плавали позавчерашние розы, которые Марта видела в руках у актрисы. Или вернее то, что от них осталось. Огромный букет был расчленен на составляющие, отдельно лепестки, листья, стебли, похоже на гигантскую супницу с окрошкой.

Кухня выглядела вполне мирно, в мойке стояла гейзерная кофеварка со следами кофе на носике, в углу работал небольшой телевизор, показывающий телеканал про животных. Звездунов потянулся, чтобы выключить его.

– Не надо ничего трогать, Игорь.

Он не задал никаких вопросов, а только горько вздохнул и направился в темную гостиную, где на журнальном столике обнаружились остатки небольшой пирушки, бутылки с алкоголем, два бокала, ваза с фруктами, одна пустая чашка с кофейной гущей, несколько плошек с закусками. Они не сразу заметили в кресле фигуру, потому что это был самый темный угол комнаты и волосы закрывали лицо.

– Эй.

Фигура не отреагировала на фамильярное обращение продюсера.

– Марта, я совершенно не понимаю, что мне делать, – растерянность сквозила в голосе Звездунова. – Наверное, надо раздвинуть шторы, чтобы понять, кто перед нами.

– Это не Цветана, – попыталась успокоить его Марта.

– Вот именно.

У артистки были роскошные волосы цвета благородной меди, на уход за которыми она тратила огромные деньги, а у безымянной фигуры шевелюра была светлее и короче.

– Прежде чем мы вызовем полицию или «скорую», нам надо понять, что актуальнее. Правильно?

Ничего нельзя трогать, но убедиться, что человек жив, надо. Марта включила фонарик на телефоне, и стало видно, что в кресле все-таки находится женщина, но блондинка. Звездунов набрался храбрости и толкнул сидящую фигуру вглубь к спинке кресла. Застывшая маска смерти открылась их взору. Марта, не выдержав ужасного зрелища, выронила телефон. Продюсер включил свой фонарик и направил на мертвое лицо, оно было жутким: закатившиеся мутные глаза, но широко открытые, потому что верхние веки были приклеены лейкопластырем ко лбу; кривой рот открыт в беззвучном призыве. На женщине был кое-как надет ярко белый парик, и это была Цветана Алмазова. На этом страшном открытии рука продюсера дрогнула, и он тоже уронил телефон.

2

Девять безумных часов были позади, наполненные ужасом, хаосом, бесконечными вопросами, отчуждением и подозрениями окружающих. Вся эта свистопляска завершилась совсем недавно приездом съемочной группы телевизионщиков. Марте с большим трудом удалось выпроводить этих стервятников из подъезда и отбить у них измученного Звездунова, но они еще полчаса снимали окна, двери, брали интервью у зазевавшихся прохожих. Председатель ТСЖ под угрозой увольнения запретил Марте отвечать на любые вопросы и пускать представителей средств массовой информации внутрь.

При попытке уехать продюсера снова окружили телевизионщики, притаившиеся в машинах, и ему пришлось отступить, скрыться в подъезде. Собиравшаяся домой Марта предложила ему попить чаю у нее дома, благо от подъезда до подъезда было рукой подать.

Пять капель коньяку чаю с чабрецом не помеха, и вкуса не испортят, и душу растревоженную успокоят. Продюсер сначала пытался сопротивляться: я за рулем, я за рулем, а потом махнул рукой.

– Игорь, я могу вас покормить, яичницу сделать или супу подогреть, ведь после утреннего кусочка халвы, у вас маковой росинки не было во рту. Хотите?

– Нет, спасибо, Марта. Даже не представляю себе, как бы я справился сегодня без вашей помощи. Я по гроб жизни ваш должник.

– Ну, что вы, это всего лишь стечение трагических обстоятельств. Если бы вы шли по улице, а впереди вас незнакомый человек стал падать, неужели вы не поддержали бы его?

– Наверное. Как вы думаете, они когда-нибудь отстанут?

– Вы же сами знаете, сейчас это сенсация, и они готовы горло друг другу перегрызть за эксклюзив, а пройдет три-пять дней, и все забудут о вашем существовании.

– Сик транзит глориа мунди – так проходит земная слава.

– Да уж. Прославляться нужно талантом, трудом, а не искать падаль, – Марта вовремя спохватилась, поняв, что это звучит двусмысленно. – Простите, Игорь, я имела в виду гнилые новости. А журналисты, они как мухи, где дерьмо свеженькое упало, там и они.

– Я привык их использовать в своих целях, но никогда еще не приходилось быть объектом охоты. Это неприятно. Ты как голый.

– Вот теперь вы понимаете, что как бы вы с ними не заигрывали и не пытались их купить, если вы оступитесь, они вас сожрут. Будьте осторожнее.

– Теперь только дистанция, – в голосе продюсера звучала решимость, – буду держаться от них подальше.

– Игорь, а у Цветаны были враги? Я спрашиваю потому, что она была всегда такая приветливая, улыбчивая, сложно представить, что у такого человека могут быть недруги.

– Явных не было… боже, я сегодня столько раз это произносил…

– Простите.

– Раз я сегодня еду на такси… Марта, вам не жалко двадцать грамм коньяку без чая?

– Ну, конечно же. У меня и лимончик имеется, одну минуточку.

– Я обязательно пополню ваши запасы, обещаю.

Марта отмахнулась, мол, скажете тоже, и отправилась на поиски подходящих рюмок. А Игорь осмотрелся по сторонам этой неказистой, без лоска, квартиры, но обладающей особым притяжением домашнего очага и согревающей своим теплом получше пушистого пледа. Она напомнила ему очень похожую мамину квартиру, в таком же кирпичном доме, с геранями на окнах, только находящуюся в Нижнем Новгороде, где он уже не был восемь лет – все дела, дела.

Крошечные ликерные рюмочки искрились гранями хрусталя, их забвение закончилось – наконец-то вспомнили и о них.

– Игорь, а почему вы не отдали полиции видео, которое я отсняла?

– Может быть, потом – они и сами все видели. А нам оно точно пригодится: я договорился о сотрудничестве со следствием частного детектива, которого я нанял.

– Ого, когда вы успели?

– По телефону. Мне его порекомендовал наш общий с Цветаной знакомый.

– Это правда, что ее настоящее имя Светлана?

– Да, и фамилия ее Денисова, а Алмазова она только в титрах, этот псевдоним – наше совместное творчество. Мы когда-то работали на одном сериале вместе, она играла небольшую роль, а я был парнем с микрофоном. Это было двенадцать… нет, четырнадцать, вроде… она лучше помнила даты, сказала бы точно: столько-то лет, столько-то месяцев и столько-то дней. Теперь никто не подскажет, сколько точно прошло времени. Давайте, Марта, за нее выпьем.

Выпили не чокаясь.

– Игорь, извините за мое любопытство, а сколько ей было лет? Она очень хорошо выглядела, но не была юной…

– Тридцать семь исполнилось два месяца назад… могла бы жить и жить… наливайте.

– Да, слишком молодая для преждевременной смерти. А родня у нее есть какая-нибудь?

– Она всегда говорила, что у нее никого нет, а правда ли это, не знаю. При всей ее внешней открытости она никого не пускала к себе в душу. Знаю только, что родом она со Ставрополья, а что почем, нет.

Опять молча выпили, каждый думал о своем. Звездунов – о том, что его главная звезда закатилась и его ждет кризис, а Марта о том, что молодая женщина с огромным букетом, которая, смеясь, стояла перед глазами, не подозревала о своем близком и страшном конце. Мысли распугал звонок в дверь, на часах было уже 22:37, кто бы это мог быть? Марта приготовилась дать отпор непрошеным гостям. Личность, стоящая за дверью, хозяйке не была знакома, поэтому она грозно спросила через дверь: «Кто там?» Ответ был: «Свои».

– Свои по домам сидят, чай пьют, а не шастают по гостям.

Чтобы не тревожить соседей громким разговором, Марта все-таки открыла дверь.

– Молодой человек, вы, наверное, дверью ошиблись.

– Нет, вы Марта?

Сказать, что она была удивлена, недостаточно – она была поражена, так как была уверена на сто процентов, что этого парня она никогда до этого не видела, иначе бы точно запомнила. Внешность у него была выдающаяся, прическа напоминала макушку ананаса, свалянные колбаски из волос торчали во все стороны. В мочках ушей просвечивали большие дырки, со вставленными в них черными цилиндрами-тоннелями. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы в войну не играло, подумала Марта. В принципе, парень был слишком смазливым для мужчины, ресницы веером, бровки домиком, губки бантиком, видимо, дредами пытался придать своей внешности оригинальности, а то пупсик-пупсиком.

– Я что-то не припомню таких «своих».

– А я новый свой. Игорь у вас?

– Какой такой Игорь? – с подозрением произнесла Марта.

– Звездунов. Передайте ему, что пришел Гафер.

– Это что, пароль? Минутку.

Нахальства захлопнуть дверь перед носом незнакомого человека не хватило, но Марта прикрыла ее, надеясь на порядочность гостя, и напрасно.

– Игорь, тут за дверью парень какой-то странный, говорит «свой».

– Здравствуйте.

Парень, ничтоже сумняшеся, успел скинуть куртку и огромные ботики и стоял в носках в дверном проеме.

– Я Гафер, меня Борисыч прислал.

– Ого, как же ты нас нашел?

– Это было не сложно.

Парень уверенно протопал на кухню и приземлился на стул.

– Впечатляет. Марта, знакомьтесь, это частный детектив.

– Какое у вас странное имя – Гафер, никогда не слышала.

– Это не имя – прозвище. А зовут меня Павел.

– Очень приятно, Павел, я сейчас тапочки принесу.

– Не беспокойтесь, я закаленный.

– Ага, конечно, закаленный, – сомнение звучало в словах Марты, – в таких огромных ботинках и все равно лихорадка на губе.

– А вы наблюдательны.

– Я привыкла, что люди совсем не те, кем хотят казаться. В наше время нет единства формы и содержания, дорогая шуба часто покрывает нищету духа, а красивые слова маскируют убогость мышления. Ничему нельзя верить. Вот и сегодня, та, которую все называли громким именем Цветана Алмазова, оказалась простой Светланой Денисовой, а парень-ананас – одновременно и Гафер, и Павел. Чудеса.

– Глубокие мысли. Мне может понадобится ваша помощь, поможете?

– Паш, можешь не сомневаться, будешь падать, она тебя удержит. Еще чаем напоит. Да, Марта? Предложим гостю рюмочку?

– Ну, конечно, и тапочки.

Засиделись допоздна. Паша несколько раз смотрел отснятое видео, задавал вопросы, Марта с продюсером отвечали, но не смогли себя заставить даже вскользь взглянуть на экран – слишком свежа была травма. Молодой мужской организм, не подавленный шоком, очень быстро проголодался, домашняя еда, приготовленная с расчетом на одну женщину, быстро кончилась под натиском двух крепких мужчин, поэтому заказали две пиццы, которые почти целиком уничтожил Гафер. Игорь то и дело проваливался в сон, сказывался стресс, поэтому Марте пришлось самой отвечать на вопросы детектива, он делал какие-то заметки прямо в телефоне.

Выяснилось, что пострадавшая приехала в столицу шестнадцать лет назад, но вот откуда, доподлинно известно не было. Здесь она прошла огонь, воду и медные трубы, успела побывать замужем, но не долго, менее года. Жизнь ее трудно было назвать легкой и безмятежной, вся слава, которая свалилась на нее после одной удачной роли в сериале «Судьба провинциалки», досталась ей тяжелым трудом и многочисленными унижениями. Как утверждал Игорь, у Цветаны не было подруг и близких друзей – лишь поклонники ее таланта. Но информация, предоставленная им, была достоверна только за последние четырнадцать лет – события, которым он сам был свидетелем, остальное было известно лишь со слов самой артистки, а значит, вилами по воде писано.

– Марта, вы как женщина могли бы так надругаться над розами? Интересно, зачем их утопили в воде, может, символ какой-то.

– Я как женщина никогда не испытывала неприязни к цветам, или даже ненависти, о чем свидетельствует эта расчлененка. А вот на второй вопрос я знаю ответ: розы не утопили, а замочили, я сама так делаю, чтобы они пришли в себя, если подвяли. На ночь положил в воду – утром свеженькие, будто только срезали.

Хозяйка стеснялась сказать гостям, что очень устала и через пять часов вставать на работу, Игорь уже откровенно дрых, положив голову на подлокотник кресла, и только юный детектив был бодр и свеж, охваченный азартом расследования. Марта подошла к окну, в темном дворе царило сонное умиротворение, ни одной живой души.

– Похоже, репортеры уехали или попрятались. Паша, вы поможете Игорю добраться до дома без приключений?

Совершенно неожиданно для себя парень понял, что на дворе глубокая ночь и всем хочется покоя.

– Конечно, я позабочусь, – он засобирался, – действительно, пора, завтра ведь тоже будет день.

– Скорее, уже сегодня.

– Да, извините… Марта, у меня к вам огромная просьба.

– Если смогу, помогу.

– Хороший девиз. Если возможно, перейти на «ты», или хотя бы вы говорите мне «ты», а то я как-то комплексую.

– Да, пожалуйста.

– Пока Игорь меня не слышит, признаюсь, – по-свойски сказал Павел, – это мое второе дело, я только недавно купил лицензию. И очень боюсь провалить его.

– Понятно, – улыбнулась Марта.

– Да, я новичок, раньше работал осветителем, оттуда и прозвище. И ещё, перед уходом хочу попросить вас оказывать мне посильную помощь – у вас ведь такой бесценный житейский опыт и мудрость.

– Попытаюсь.