Kitabı oku: «Сказка о черном демоне красных песков»

Атенаис поёжилась, кутаясь в тёплую накидку из меха снежных ящериц. Кто бы мог подумать, что в жаркой пустыне может быть так холодно! И не только ночами – до полудня не больше поворота клепсидры осталось, а высовывать нос из-под тёплой накидки нет ни малейшего желания. Холодно и темно, словно на самом дне колодца. Погреться на солнышке можно лишь далеко за полдень – нависающие с восхода скалы подступили вплотную к самой дороге и надолго продлевали утренние сумерки.

«Шартоумский хребет» – сказал вчера один из стражников. И сделал руками отвращающий жест. Такими жестами и в Аквилонии простолюдины отгоняют враждебных духов, еще в Тарантии Атенаис как-то подсмотрела, как старая кухарка обучала этому защитному движению Лайне. Одни пальцы нужно выгнуть особым образом, а другие поджать к ладони и переплести. А потом получившимися рожками сделать быстрый зигзаг поперёк груди. Глупость, короче. Разве по-настоящему злокозненный и враждебный дух испугается простых человеческих пальцев, пусть даже и согнутых по-особому?

Шартоумский хребет…

Она пыталась вспомнить, где слышала это название. От отца? Да нет, вроде, отец ничего интересного про свои приключения в рассветном Шеме не рассказывал. А он всегда рассказывал только про свои приключения. Наверное, на занятиях с престарелым архивариусом Хальком, это он всё пытался привить королевским дочерям любовь к истории и географии. Против истории Атенаис не возражала. Она вообще любила истории, особенно – про древних богинь и богов, про безумные страдания разлучённых злой судьбой, про доблестных воинов, которые после победы над коварным врагом становились благородными королями. И, конечно же, про прекрасных пленниц, завоёванных этими самыми доблестными воинами в тяжкой битве и потом, после их окончательной победы, становящихся, разумеется, королевами.

Нет, что ни говори, а историю Атенаис любила. Если бы ещё не эти противные и никому не нужные даты, которые не менее противный архивариус, не иначе как лишённый богами на старости лет последнего разумения, постоянно заставлял её запоминать! Ну сами подумайте, кому какое дело, произошла Великая битва с какими-то там запорожскими пиратами на третью зиму после Большой оттепели – или же десяток-другой зим спустя? Столько времени прошло, все те пираты давно поперемёрли уже от старости, и дети их поперемёрли, и внуки даже! Так и зачем тогда кому-то нужно знать, в каком именно году это было?!?

Глупость, короче.

Как и география.

Нет, ну сами подумайте, зачем дочери короля Аквилонии знать, что где-то там, в невообразимой дали, есть какие-то там никому не нужные Чёрные Королевства? Зачем ей запоминать их количество и зубрить имена всех владеющих ими Чёрных Королей?! Это бы ещё имело какой-то смысл, собирайся Великий король Аквилонии Конан в силу маловразумительных политических интриг выдать за одного из них свою старшую дочь. То есть её. Но это ведь вряд ли? Не такой же он все-таки… хм… варвар. Правда ведь?

Тогда – зачем?

Атенаис предпочитала не засорять свою хорошенькую головку подобной ерундой – что, где и когда произошло, выбрасывая весь этот мусор через своё прекрасное левое ушко с той же скоростью, с каковой трудолюбивый Хальк загружал его через не менее прелестное правое.

Вот и про рассветный Шем она почти ничего не помнила. Так, мелькали отдельные случайно задержавшиеся в голове обрывки. Шартоумские рудники, например. Точно, были там какие-то рудники… интересно, что на них добывают? Хорошо бы – драгоценные камни! Впрочем, вряд ли, драгоценности – это интересно, это она бы наверняка запомнила. Наверное, какую-нибудь скучную бронзу. Или бронзу не добывают? Ну, значит ещё что-нибудь такое же жутко полезное и невероятно занудное. Да, а ещё там какие-то Трубы Шайтана вроде звучали, то-то стражник вчера всё оберегающие жесты делал… Интересно, что это за трубы? Огромные, наверное, если даже в Аквилонии про них говорят. И кто такой этот Шайтан, который в них дул? Вот любопытно, кстати, было бы послушать!

Впрочем, это тоже, наверное, просто название такое. Вот сегодня ночью, например, проходили Долину Огня. Это сама Нийнгааль сказала, а не какой-то там глупый стражник, ей-то, вроде, можно было бы верить! Но, сколько Атенаис ни вглядывалась в темноту, изо всех сил напрягая глаза, никаких огней она так и не увидела. Просто название, данное глупыми и скучными людьми глупой и скучной долине непонятно зачем.

Атенаис оглянулась на залитые солнцем дальние холмы, в которых терялся путь, пройденный караваном. Впрочем, пути как такового и не было – так, еле заметные тропки, петляющие вверх-вниз между беспорядочно набросанных по склонам валунов. Лошади давно бы себе все ноги переломали, а горбачам – хоть бы хны. Даже шага не замедлили.

Атенаис вздохнула, выворачивая голову назад так, что заболела шея, и на глаза навернулись слёзы. Там, на залитых солнечным светом холмах, наверняка тепло, солнце греет почти по-летнему, можно сбросить тёплую накидку и сказать, отдуваясь: «У, какая жара!..»

– Всё ещё боишься погони? – Нийнгааль, как всегда, оказалась рядом совершенно беззвучно. Вот только что, казалось, была в самой голове каравана, буквально мгновенье назад качался далеко впереди над мохнатыми горбами её пушистый капюшон, и вот она уже на расстоянии протянутой руки. – Не бойся. И не надейся. Погони больше не будет. Нас теперь уже никто не догонит.

– Холодно! – сказала Атенаис жалобно и подышала на руки, пытаясь выглядеть как можно более несчастной. – Госпожа, когда мы остановимся?

Нийнгааль с насмешливой полуулыбкой смотрела на Атенаис в упор, и от прозрачного взгляда её прекрасных глаз становилось почему-то ещё холоднее. Она очень изменилась за последние несколько дней. Нет, она вовсе не стала страшной и злобной уродиной из мрачных нянькиных сказок, она даже менее красивой ничуть не сделалась. Но почему-то смотреть на неё теперь было страшно.

Атенаис отвела глаза, вздрогнув под тёплой накидкой.

Нийнгааль усмехнулась. Тронула поводья, чуть убыстряя шаг своего горбача. Величаво проплывая вперёд, ответила, даже не повернув при этом головы в сторону Атенаис:

– Нескоро. И не пытайся меня разжалобить – на меня твои уловки не действуют. Да, и вот ещё что… если ещё раз замечу, что ты проверяешь свои жалкие ужимки на ком-то из стражников – его убьют. А тебе вырвут язык.

Очень хотелось плакать. Но по горькому опыту последних дней Атенаис твёрдо усвоила, что это может только ухудшить ситуацию – слёзы Нийнгааль бесили. Уж лучше попытаться как-нибудь иначе.

Она сморгнула предательские капли с глаз, тряхнула головой, сглатывая застрявший в горле комочек, и крикнула в удаляющуюся спину:

– Но, Госпожа, ведь безъязыких жриц Деркэто не бывает! А ты же мне обещала!..

Нийнгааль обернулась. Её улыбка была так же ослепительно холодна, как и хрустально искрящийся лёд далёких горных вершин:

– А я передумала. Ты не будешь жрицей Богини Истинной Страсти. Радуйся, старшая дочь аквилонского короля, тебе выпала редкая честь. Ты станешь невестой моего Повелителя!..

* * *

Сарк – красивый город.

По размерам он почти не уступает Сабатее, но без её предельной многоярусной скученности. Дом Цубрахэша – местного правителя – тоже был всего лишь двухэтажным и практически не выделялся в ряду таких же добротных и крепеньких деревянных строений на самой широкой улице Верхнего Сарка. Разве что тем, что высокий цоколь его вплоть до середины первого яруса был не из привычного и повсеместно употребляемого в Сарке дерева, а из местного зеленовато-серого камня. Не иначе, как признак особой зажиточности. А так – более ничего особенного в доме этом не было, и не подумаешь, что именно здесь обитает король и повелитель всего Сарка.

Впрочем, это и неудивительно. Для Шема, во всяком случае. В этих городишках короли – должность не наследственная, а выборная. Кто богаче да ловчее в делах – тот сегодня и король. А завтра другой ловчила сумеет не только сорвать огромный куш, но и доказать соплеменникам, что это была вовсе не случайная удача, и что именно под его управлением городу будет лучше всего – и извини-подвинься старый добрый Цубрахэш, забирай свои пожитки из королевского замка. Сам Конан такого государственного устройства не понимал и не одобрял. Но, как говорится, в чужую винокурню со своим суслом не ходят.

Конан поёжился, глядя в сад из окна второго яруса левой башни королевского замка. Сад был красив. Вторая осенняя луна вызолотила и окрасила драгоценным пурпуром листву густо посаженных деревьев, которой под защитой высоких замковых стен не угрожали свирепые ветра плоскогорья. Тот редкий лесок, что подходит почти к самым городским стенам, давно уже лишился своего праздничного убора, машет сиротливо голыми ветками. А тут – тишь да гладь, полное благолепие да услада для глаз. Деревца невысокие, и двух ростов не будет, а посажены так густо, что из окна второго яруса кажется – никакой это вовсе не второй ярус. Просто на земле, до которой рукой подать, расстелили златотканый вендийский ковер немыслимой ценности. Наверное, чтобы боги с небес любовались, не для простых же людей такую красоту по земле трепать… Нет, хороший сад, что ни говори.

А вот замок Конану не нравился. Неуютным он был, замок этот. Холодным и нежилым каким-то. Словно заброшенная гробница. В годы бурной молодости Конану приходилось не раз ночевать в таких всеми покинутых каменных склепах – ощущение тогда возникало похожее.

Хотя снаружи выглядел сарковский замок вполне достойно. Не слишком высокий – ростов пять, не более, если угловые башни в расчёт не брать – они-то, конечно, повыше будут. Всё из того же зеленовато-серого камня с красивыми обрамлениями меленькими белыми плиточками у окон второго яруса – первый, как водится, монолитный, на случай осады. То-то в самом городе практически нет высоких домов – негоже подданным выше своего господина и короля выпячиваться. Пусть даже господин и король этот временный, но замок-то – постоянный.

Вот именно.

Постоянный замок – и постоянно сменяющие друг друга хозяева этого замка. Откуда уж тут взяться теплоте и домашнему уюту? Эх, советовали же умные люди, надо было плевать на этикет и селиться в добротном бревенчатом доме, а не в этой промороженной усыпальнице. Тем более, что и Цубрахэш предлагал, похоже, вполне искренне, и даже огорчён и обижен был отказом, чуть ли не как личное оскорбление воспринял. Пришлось рассыпаться во всяческих уверениях и богато отдариваться – и ради чего? Ради удовольствия спать на камнях, могильный холод которых проникает через все меха и ковры богатого ложа? Уж лучше бы тогда вообще остаться за городскими стенами, в одном из командных шатров. Там уютнее, дымом пахнет и люди вокруг.

Так ведь нет же!

А всё Квентий, Нергал его забери! «Великому королю Аквилонии не подобает! Урон престижу! Что о нас подумают!». Сам-то, небось, ночевать в этом склепе не захотел, в город умылился под удобным предлогом сбора сведений. Ещё три дня назад, между прочим, умылился, и до сих пор ни его что-то не видать, ни собранной им новостей.