Kitabı oku: «Земля забытых фантазий»
Глава 1. Научный спор о ненаучном сотворении мира.
Как могла прийти в голову мысль расположить густонаселённый мир на спинах китов? Такое впечатление, что Создатель намеренно изобрёл трудность вселенского масштаба, чтобы посмотреть, как местное население будет выкручиваться.
А если киты разнополые? Создатель думал о той опасности, которой он подвергает своё творение в этом случае? Знает ли Создатель, что кусок плоской суши, медленно плывущий на трёх китах через Вселенную, просто невозможен? Этот кусок антинаучен и опровергает все придуманные и даже открытые законы природы. Киты ведь должны жить в воде, а не в звёздной черноте неизвестно какой протяжённости.
Да ладно ещё, если бы Создатель изволил оставить достоверную летопись с картинками. Чтобы было понятно, что мир сотворён так-то и так-то. Тогда бы не пришлось вести научные споры о ненаучном сотворении мира. То, что в результате сотворения получилось, было похоже на черновик или детский рисунок. Как будто Создатель, отвлёкшись от чего-то важного, просто намалевал этот мир на полях страницы и забыл о его существовании. Я дал вам жизнь, так извольте радоваться. И отстаньте от меня! Разбирайтесь с этим как хотите.
Разбираться пришлось господину Догаде – главному академику Всенаучной Академии Тридевятого царства. Заниматься подобной бессмысленной ерундой весело и интересно в молодом возрасте, когда мозг требует открытий, а тело легко на подъём. Догада был уже немолод. Его устраивало тихое житьё в свечении славы и всеобщего уважения. Он поднялся на самый верх в научной карьере и совершенно обоснованно хотел пожинать плоды. Плоды выглядели как светлый резной терем в заповедном лесу с бревенчатой банькой и собственным лесным озером.
Закинешь в озеро удочку на светлой зорьке, закроешь глаза и погружаешься в птичий перезвон, запахи травы и солнечное свечение, ласково гладящее кожу на щеках. Большая рыбина бьёт хвостом по воде, разгоняя круги на зеркальной глади. Квакает лягушка. Очень возможно царского происхождения. Иногда приплывает водяной посплетничать о городской жизни. Догада мог часами сидеть возле зелёной, отражающей лес, воды и медитативно пялиться на полёт стрекозы. Он с головой окунался в удивительное и несвойственное ему чувство обожания всего живого.
В конце концов, он потратил лучшие годы на развитие науки Земса и Тридевятого царства, в частности. Пора бы уже благодарному Земсу платить по счетам, пока Догаду окончательно не скрутил ревматизм. Земс платить не торопился.
Поэтому Догада, как ошалевший лосось, пробирался через встречное течение людского потока в свой кабинет. Угораздило его забыть там план выступления. Без плана Догада выступать не решался. Боялся, что память принародно опозорит его. Такое уже случалось и Догада очень старался забыть тот инцидент. Но проклятущая память его упорно помнила и подсовывала Догаде перед каждым выступлением.
Людской поток двигался в сторону конференц-зала. Неужели им всем так интересно на чём держится Земс и существуют ли на самом деле боги? Что эти знания принципиально изменят в их жизнях? Если бы Догада был Создателем, то…
«Простите, профессор!» – извинился налетевший на Догаду студент. Профессор холодно кивнул. О чём это он? Ах да! Если бы Догада был Создателем, он послал бы этот мир к чертям собачьим со всей его суетой! Очевидно, что Создатель так и сделал. Мысль о том, что Создатель не так уж и глуп, если пришёл к тому же решению, что и Догада, немного успокоила профессора.
Всенаучная Академия многоэтажно высилась в центре Вечнограда – столицы Тридевятого Царства. Это было большое белокаменное здание, парадным фасадом выходящее на Дворцовую площадь. Академия считалась самым престижным учебным заведением в царстве. В этих стенах учились даже иностранные студенты из дружественных (и не очень) стран.
Самые великие открытия делались именно в стенах Академии. Если открытие не тянуло на статус «великое», то он (статус) обычно присваивался путём единогласного голосования. Мелких открытий в Академии не делали.
Профессорский состав состоял сплошь из гениев и великих учёных. Кстати, им статус тоже присваивался путём голосования. Надо ли говорить, что если ты не проголосуешь за чужую гениальность, то и за твою никто не проголосует?
Профессорский состав был представлен мудрыми старцами в убелённых сединами париках и малиновых мантиях. Молодой мужчина не мог быть гениальным учёным в силу своего возраста. Поэтому профессора намеренно добавляли себе годы и старались выглядеть дряхло. Обильное питание, призванное компенсировать потраченные на мозговую деятельность силы, делало профессорские фигуры округлыми и медлительными. Они важно перемещались между аудиториями, говорили медленно и требовали к себе максимального почтения. Случайное засыпание после обильного обеда во время лекции, списывалось на полное погружение в научные размышления.
Медлительность и солидная степенность нарушалась профессорами раз в пять лет, когда Его Величество Кощей Бессмертный (батюшка-царь, кормилец и поилец, бессменный лидер и просветитель, борец за светлое будущее и прочее и прочее) выдавал три четверти сундука золотых монет для очередного научного прорыва. Тогда в Академии начиналась возбуждённая беготня и профессора носились по аудиториям, как вспотевшие малиновые колобки. Студенты под шумок пропускали лекции. Каждый профессор выдвигал свою версию Научного Прорыва Года, нуждающуюся в государственном финансировании. Догада чувствовал себя так, словно живёт не с той ноги. И не в своей тарелке.
В прошлой пятилетке научное сообщество трудилось над доказательствами существования людей и происхождения всего местного населения от их фантазий. Не то чтобы после изысканий в этом вопросе была поставлена точка, но бюджет был освоен на пользу науки. В заповедных лесах появился элитный посёлок для руководящего состава Академии. Учебное заведение обзавелось летучим кораблём для полётов в соседние царства на научные конференции. Правда летающая посудина чаще использовалась для изучения иностранных кухонь, посещения иностранных магазинов одежды и всяческого приобщения к иностранным излишествам. В конце концов, были люди или нет – вопрос, относящийся не столько к науке, сколько к вере. Вот пусть Волхв с ним и разбирается.
Сегодня на повестке дня было обсуждение научных экспедиций. Финансироваться будет одна по итогам голосования и с одобрения Его Бессмертного Величества. Господин Догада, склонял аудиторию согласиться с его предложением финансировать экспедицию под земную твердь. Необходимо было выяснить, на чём всё-таки держится Земс. Это покончило бы с домыслами и научными расхождениями среди учёных.
– По последним научным данным, солнце вращается вокруг земли, – говорил запыхавшийся профессор, едва успевший к началу обсуждения. Он тыкал указкой в нарисованное для наглядности на доске устройство мира. – Сейчас я вам это покажу. Итак, наша земля, называемая «Земс» и далее именуемая просто «земля» – это плоское округлое небесное тело. Со всех сторон суша окружена Всемирным океаном. Чтобы океан не стекал за плоский край, его окружает змей Ермунгард, ухвативший зубами свой хвост, – профессор ткнул указкой в жуткую змеиную морду, изображённую на карте. – Раньше считалось, что округлый твёрдый небесный слой держится на спине змея. Однако, это совершенно невозможно. Вот здесь восходит солнце. Оно делает полукруг и садится вот в этом месте. Тут, как вам известно, находится Гигантский Кур. Ноги его стоят в океане. А головой он упирается в небесную твердь. Когда солнце садится у ног Кура, оно начинает колыхать океан. Кур пугается и топчет солнце ногами. Так оно и проскакивает под землю, туда, где нашу твердь держат киты. Солнце проходит под китами и встаёт опять в этой же точке. Если бы небесный купол не был цельным, солнце бы обязательно упало, когда опускалось под земную твердь. Но солнце каждое утро поднимается в одном и том же месте. Это говорит о том, что и снизу нашей земной тверди простирается небесная твердь, заключая нас в плотный пузырь.
Раздались аплодисменты. Профессор налил из кувшина воду в стакан и с наслаждением выпил. Весна в этом году рванула с места в карьер и солнце жарило немилосердно, разогревая крышу Академии как блинницу, а вместе с нею и аудитории. В открытые окна лились запахи цветущего сада, птичий писк и жара. Академик достал платок и вытер лоб.
– На этом основании я утверждаю, что путешествие под земную твердь безопасно. Упасть ниже неба мы всё равно не сможем. Надо только натянуть крепкий трос и тогда мы сможем спуститься. Это поставит точку в споре между научными обществами. Наконец мы выясним, держит ли нашу земную твердь черепаха, как в это верят в южных культурах. Или земля расположена на трёх китах, как принято в нашей науке. Или Земс держится Ни На Чём, как заявляют некоторые малограмотные выскочки. Очень мне интересно взглянуть, что это за «Ни Чё» такое, – засмеялся профессор, в аудитории раздались одобрительные смешки.
Догада снова промокнул лицо большим носовым платком. Он совершенно вспотел под плотной малиновой мантией и от этого был зол и раздражён. Профессор был толстым. Он носил парик в белых кудрях, как было положено ему по должности. Парик перегревал мозг, по лбу струился пот.
Догада оглядел аудиторию, оценивая настрой слушателей. Народу набилось столько, что не хватило мест. Слушатели сидели даже на полу и подоконниках, стояли у стен и в проходах между рядами. В конце зала в дверях в несколько рядов торчали головы любопытных.
– Доподлинно известно, что земная твердь держится на трёх китах, – продолжил профессор. – Сначала китов было семь. Потом три кита куда-то удалились, да так и не вернулись. Это, кстати, ещё один повод спуститься под земную твердь и выяснить, куда делись киты. Не денутся ли туда же оставшиеся в ближайшее время? Один из оставшихся китов умер, предположительно от китовой чумки. Что делает экспедицию совершенно необходимой! Что, если остальные киты тоже умрут? Что станет с нашим миром? – в аудитории громко зашептались. – Трём китам держать земную твердь тяжело, ведь она была рассчитана на семь китов. Поэтому земля постоянно соскальзывает. Это и вызывает землетрясения, оползни и цунами. Возможно, нам бы удалось спустить туда парочку наших морских китов, чтобы стабилизировать землю. Например, Чудо-Юдо. Этот кит жрёт морские суда вместе с мореплавателями. Под землёй от него было бы больше пользы, – профессор взял стакан и жадно выпил воду. Снова промокнул лицо платком. – В некоторых культурах принято считать, что наша земная поверхность не округлая, а четырёхугольная. Говорят, что Всемирный Океан окольцован не змеем, а горами. В некоторых учебниках до сих пор встречается эта версия мироустройства. Думаю, пора прекратить вбивать в головы наших детей эту ересь. А для этого совершенно необходимо организовать экспедицию за край земной поверхности.
В аудитории раздались одобрительные возгласы и аплодисменты.
– Глупо спускаться под землю, пока мы не заполнили все белые пятна на карте! – закричал с места профессор географии, господин Самвсевидал. – Кто вообще придумал всю эту ерунду с китами? Их кто-то видел? Лично я – нет! Я сам возглавлял экспедиции по установлению морской границы Земса и не видел никакого Кура, и тем более змея! Всё это устройство мира придумано в тёмные времена, когда и писать-то ещё не умели. Разве могут киты обходиться столько времени без воды? И где доказательства, что их было семь? Где очевидцы, которые могли бы доказать, что именно так устроен мир?
– Господин Самвсевидал, перестаньте кричать с места! – раздражённо призвал коллегу к порядку Догада. – Идите к трибуне и скажите, что вы обо всём этом думаете!
Профессор географии стал протискиваться к трибуне. Догада с сожалением посмотрел на пустой кувшин. Самвсевидал был из профессоров-практиков. Он предпочитал добывать истину в поисках на открытом воздухе, а не в душной библиотеке. Географ действительно провёл многие месяцы в экспедициях и поэтому Догада терпел его резкие замечания. Самвсевидал взял указку и принялся тыкать в карту.
– Посмотрите, сколько ещё неизученных мест в нашем мире! Прежде чем лезть под землю, неплохо было бы изучить то, что под боком! Ещё ни одна экспедиция не вернулась живой из Песчадья, а ведь это одна из ближайших к нам стран. Мы не были в Центрогорье. Мы не были в Дзыне, хотя ведём с ними торговлю. С северной стороны с нами граничит Скачевье и мы до сих пор не знаем, кто там живёт. Это опасно, учитывая грозный нрав соседей!
Со Скачевьем действительно вышло стыдно, лишний раз не похвалишься. Кощей как-то надумал расширить свои владения в сторону соседей. Пошёл на них войной. Разумеется, без предупреждения. Снарядил войско по последней военной моде. Обеспечил полевые кухни разнообразным провиантом. Вооружил богатырей на все случаи ведения боя. Три месяца искали противника по бескрайним степям и дремучим лесам.
Жители Скачевья просто погрузили себя с имуществом на повозки и катались по стране все три месяца, не попадаясь вражьему войску на глаза. А ночью обстреливали захватчиков стрелами из темноты. Кощеево войско потеряло три четверти богатырей, а жители Скачевья на бой так и не пришли. Теперь в Тридевятом боялись мести обиженных скачевцев.
– Что нам до скачевцев, когда в опасности само наше существование? – напомнил о себе Догада, чувствуя, что аудитория готова переметнуться на сторону профессора географии.
– Если под земной поверхностью действительно киты, которые находятся там от сотворения всего, то почему им не побыть там ещё немного? Хотя бы столько же, сколько они там уже есть? Возможно, драконы из Центрогорья нам угрожают гораздо сильнее, чем предполагаемая китовая чумка. Было бы правильно изучить всю земную поверхность, нанести на карту места обитания волшебных существ. Нужно исследовать Всемирный Океан. Ведь ещё никто не доплыл до того места, где, по вашим словам, обретается змей. Или горы. Или Кур. Я настаиваю на финансировании экспедиции, которая покончит с тайнами и домыслами! – Самвсевидал поправил съехавший парик.
Профессор географии был из тех академиков, которым приходилось имитировать старость и немощность. Загоревшее лицо географа и пышущее здоровьем крепкое тело, плохо вписывались в общепринятый образ «гениального и великого» учёного. Студентки напропалую строили ему глазки в коридорах Академии.
Слушатели зааплодировали эмоциональной речи географа. Послышались призывы голосовать за предложение профессора географии. Догада тоскливо посмотрел на карту. Самвсевидал был прав. Слишком много было вокруг тайн, закрытых государств и неисследованных земель. Но что особенного и гениального в исследовании окружающего мира? Вот экспедиция под земную твердь – глобальная, дерзкая и прославляющая во всех учебниках истории.
Кто там ещё в планах на выступление? Догада уставился в свои заметки. В аудитории шумно обсуждали выступление географа.
– Спасибо, профессор, вы можете сесть. А теперь я приглашаю господина Волхва, чтобы обосновать нам его точку зрения… – перекрывая шум объявил Догада. Самвсевидал вернулся на место под оглушительные аплодисменты.
Догада посмотрел на Волхва, сидящего в первом ряду. Тот мирно дремал, облокотившись на посох, увенчанный длинномордым черепом с двумя рогами. Волхва никогда не приглашали на научные собрания. Он был ответственен исключительно за религиозные вопросы и никакого отношения к науке не имел. Но в этот раз царский секретарь принёс указ об участии Волхва в выборе экспедиции. Это было неожиданно и странно.
– Так что скажет господин Волхв? – громко спросил профессор. Волхв продолжал спать. – Кто-нибудь, потыкайте гражданина Волхва чем-нибудь… Только аккуратно. Если он живёт столько, сколько утверждает, то в любой момент мы можем стать счастливыми свидетелями его ухода в мир иной…
Сидящий рядом с Волхвом Астроном – низенький толстый старикашка в балахоне с серебряными звёздами – ткнул Волхва кулаком в бок. Волхв громко всхрапнул и выронил черепоголовый посох. Посох проскользил по гладкому полу и упёрся черепом в мантию Догады.
– Господин Волхв, не могли бы вы оставлять останки несчастного парнокопытного за аудиторией? Здесь решается судьба науки, а ваши оккультные прибамбасы даже не околонаучны! – возмутился Догада, брезгливо оттолкнув ногой посох.
Волхв поднялся и вытянулся во всю длину своего негодования. Он подобрал посох и прошёл на трибуну. Его серые одежды, призванные таинственно развеваться, уныло мотылялись вокруг тощей фигуры. Длинные седые волосы создавали вид неопрятный, хотя должны были указывать на мудрость и жизненный опыт своего обладателя.
– Происхождение мира давно известно! Всё это записано в древних книгах нашими предками. Там же можно прочесть, на чём держится земная поверхность. Не вижу смысла спускаться под землю, чтобы увидеть очевидные вещи, описанные в божественных книгах! – скрипучим голосом заявил Волхв. Глаза на его удлинённом, схожим с черепом на посохе лице, злобно вспыхнули. Слушатели в аудитории притихли.
– Беда в том, что, кроме вас, эти книги никто не понимает. А ведь просили сделать перевод…– проворчал Догада. Он взял со стола журнал «Наука Земса» и принялся обмахиваться. Профессор терпеть не мог Волхва. Волхв отвечал ему взаимностью.
– Наш мир и нас самих сотворили боги! – Волхв потряс черепоголовым посохом. – У нас есть уникальная возможность подняться в божественный мир ещё при жизни, чтобы…
– То есть вы утверждаете, что нас создали боги? – язвительно перебил Догада. Его раздражение достигло крайнего предела и готово было излиться самым обильным красноречием, на которое был способен профессор.
Волхв кивнул, выпав из состояния вдохновения. Никто на проповедях не смел прерывать Волхва. Это грозило дерзкому прихожанину отлучением от божественной благодати и всеобщим порицанием. Нахальное поведение Догады мешало Волхву сосредоточиться.
– Тогда получается следующее: человек создал богов, а боги, в свою очередь, нас. Выходит, что мы фантазия чьей-то фантазии. Фантазия во втором поколении, – с ноткой презрения в голосе сделал вывод Догада. – Всем давно известно, что люди создали богов так же, как и всех жителей Земса! А что ещё вернее, так это то, что богов мы придумали уже самостоятельно. А виной всему была малограмотность наших предков.
Нотка презрения в голосе Догады была совсем маленькой, но такой громкой, что её услышали даже в конце аудитории, где собрались студенты. Студентов согнали на слушания в целях повышения образованности, взяв перед эти подписи о добровольности участия. Тем, кто запомнит содержание обсуждения и сможет рассуждать об этом на лекциях, обещали поставить зачёты без экзаменов.
– Экспедицию необходимо организовать в Центрогорье, – проигнорировал Волхв замечание Догады. Он ткнул указкой в центр карты, где плотным массивом изображались непролазные леса и из них торчали остроконечные горы. – Здесь, в самом центре Центрогорья есть Центральная Ось. Она соединяет небо и землю и не даёт небесной тверди рухнуть на нас. Если взобраться по этой Оси, то можно будет подняться и на небесную твердь. Сверху будет видно какую форму имеет наша земля и что именно окружает её: змей или горы. С этой Оси мы можем подняться в мир богов, который расположен на небе и в семь раз больше нашего…
– И как, по-вашему, наше небо держит мир, который в семь раз больше нашего? – снова перебил его Догада. – Не хочу вас расстраивать гражданин Волхв, но если бы ваши боги признали вас достойным, они призвали вас самостоятельно и не пришлось карабкаться по Оси, которой может и нет вовсе. И то, что вы живёте в этом мире необоснованно долго, явно говорит не в вашу пользу!
– Но сверху действительно можно рассмотреть строение земной поверхности. И удобнее наблюдать за движением звёзд, – выкрикнул с места Астроном. – К тому же как вы планируете пройти мимо змея? Как там его имя?
– Ермунгард, – подсказал Догада. – Это на змеином.
– Вот-вот, – согласился Астроном. – Сверху мы могли бы понять, где у рептилии морда и спуститься за край земли в другом месте, безопасном.
– Почему вы думаете, что змей опасен? – спросил Догада. – Он держит во рту свой хвост, ему нечем причинить нам вред.
– От змея всего можно ожидать, – проговорил Астроном. – Вдруг он голоден? Отпустит хвост и проглотит нас. А океан за это время стечёт под землю. Это может вызвать всемирную катастрофу и, прогнозируемый последнюю тысячу лет, ежегодный конец света. Придворный ясновидец Непострадамус в прошлом году стращал именно таким развитием событий.
– Может быть, вы подниметесь на трибуну и изложите свою точку зрения? – спросил Астронома Догада. – Если господин Волхв уже закончил…
Волхв положил указку и направился к своему месту с оскорблённым видом. Ему трудно было доказывать свою правоту в стенах Академии. В научных кругах никто не боялся его хриплого голоса, пророчеств, которыми Волхв так и сыпал на улицах города и козлиного черепа на посохе. Волхва и не пригласили бы на слушания, но его почему-то рекомендовал сам Кощей. Через секретаря. Волхв совершенно не переживал по поводу скомканного выступления. Его основное выступление состоялось перед царским секретарём, подкреплялось денежными подарками и имело гораздо больше веса, чем все эти научные вопли.
– Я не слышу ваших аминей, господа… Простите, аплодисментов, – обратился Догада к аудитории. Жидкие аплодисменты проводили Волхва до его стула. – Пожалуйте, господин Астроном, – пригласил Догада.
Астроном поднялся и быстро пошёл к трибуне. Он был маленького роста, зато вполне объёмным в ширину. Поэтому Астроном не любил кресла, так как всё время в них застревал. Он носил мантию малинового цвета, расшитую серебряными звёздами. Голову его украшал стоячий малиновый колпак. Колпак несколько компенсировал в глазах окружающих малый рост Астронома. Профессор прошёл к трибуне и скрылся за ней. Зрителям был виден только его колпак, который принялся раскачиваться в такт произносимым словам.
– Экспедиция должна быть отправлена в Центрогорье, – сказал Астроном. – Там необходимо построить обсерваторию. Из самого центра земли и на максимальной высоте удобнее наблюдать за небесными светилами. Мы могли бы выяснить, действительно ли существует Гигантский Кур, ведь сверху всё видно гораздо дальше. Я веду свои наблюдения много лет и пользуюсь самыми современными увеличительными приборами. Я никогда не видел на горизонте даже подобие большой курицы. Возможно, она скрыта от нас Центрогорьем, или просто не существует. Уже сейчас я готов сделать несколько сенсационных заявлений, основанных на наблюдении за звёздами! Недавно меня осенило! И я хочу поделиться с вами своим осинением… Осинянием… Наверное, меня озарило, и я делюсь озарением… – сбившись и смутившись, забормотал из-под трибуны Астроном. В аудитории послышались смешки.
– Ближе к делу, господин Астроном, – попросил Догада.
– Наша земля вращается вокруг солнца, а не оно вокруг нас! – выкрикнул Астроном.
С озарениями всегда так. Они происходят в самое неподходящее время и в неподходящем месте. Часто они опровергают все, на чём строился ваш мир всю жизнь до этого. Например, сначала вы долго изучаете азы искусства живописи, защищаете докторскую и приобретаете репутацию крутого искусствоведа и знатока. А потом оказывается, что «Чёрный квадрат» это не квадрат, а секс двух чёрных треугольников. И всё летит к чертям: ваша репутация, годы учёбы, спокойная жизнь в достатке.
Озарение похоже на маленький взрыв в одной отдельно взятой голове. Так осуждённый на пожизненное заключение маньяк-убийца вдруг находит бога и отказывается есть сосиски в пост. Так делаются научные открытия, которые никому не нужны, ведь они раскачивают устои всего. За такие открытия обычно сжигают на костре. Это гораздо дешевле, чем переписывать все учебники в мире. А самое ужасное в поведении любого озарения то, что оно отказывается оставаться в той голове, в которой возникло. Озарение хвастливо и требует к себе внимание масс.
Аудитория зашумела, Волхв вскочил и стукнул по полу посохом:
– Это абсолютная ересь! Абсолютная и даже антинаучная! – попытался он заручиться поддержкой Догады.
– Господин Волхв, прекратите царапать пол этой штуковиной! – раздражённо прикрикнул Догада. – Господин Астроном, выйдите из-за трибуны, чтобы аудитория видела, в кого кидать помидоры…
Астроном вышел из-за трибуны и продолжил:
– Я даже возьмусь утверждать, что небо нетвёрдое! Поэтому, как бы высоко ни поднимались наши летательные устройства, нет никакой опасности, что путешественники разобьются о небо и упадут на землю. Мы можем перестать устанавливать во все летательные аппараты ограничители высоты. Это поможет сэкономить много денег из налогов и пустить их на развитие науки.
Тут уж поднялся настоящий шум, неконтролируемый и нецензурный. Иностранные гости перешли на свои малопонятные языки, жестикулировали, требовали изгнать Астронома из Академии. Местное научное сообщество реагировало не менее бурно. На пол перед Астрономом шмякнулся первый помидор. Затем ещё один. Вскоре помидоры летели с обильностью майского ливня. Астроном стоял, гордо задрав колпак и глядя в беснующуюся толпу.
– А она всё равно вертится! – выкрикнул он, простирая в сторону вопящей толпы свою короткую пухлую руку.
