Kitabı oku: «Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?», sayfa 6
«Серьезные вещи всегда немного смешные – начиная с рождения и заканчивая смертью»
У тебя в гостиной висит красивейшая танка с изображением Махакалы – защитника и охранника учения Будды. Откуда эта работа?
Это работа русского художника, который живет в Дхарамсале, резиденции Далай-ламы, уже двадцать лет. Он создал целую школу, пишет буддийские иконы для монастырей и для его святейшества.
С самим Далай-ламой удалось встретиться?
Да, я был на аудиенции Далай-ламы. На встречу отводилось пятнадцать минут, и можно было лично задать свой главный вопрос.
Какой вопрос ты задал?
Я не знаю, я сломал голову: что есть главное? Мы проговорили вместо пятнадцати минут часа полтора. Это был разговор обо всем. О том, как Далай-лама воспринимает буддизм в России, как он относится к Китаю, обсуждали светские темы. Но когда дело дошло до главных вопросов, попытки их сформулировать (причем у всех – мы не сговаривались) превращались в какую-то вроде правильную, но немножко надуманную историю. Сегодня, мне кажется, не существует главных вопросов. Точно так же, как нет главных ответов.
И все-таки какой вопрос задал?
Это был вопрос о ценностях. Что для него как как духовного лидера, главы правительства, важнее: проблемы, существующие в мире, или то, что происходит в Тибете? Он задумался, перешел с английского на тибетский (благо с нами был переводчик) и сказал: «Конечно, мир больше. Но камень, брошенный, например, во Вьетнаме, обязательно отзовется где-нибудь на другом конце Земли… Я ответственен за свой народ – я буду со своим народом до конца».
Каковы твои жизненные ценности, ориентиры – что для тебя главное?
Честность, благодарность, восприимчивость к изменениям в мире, внутренняя свобода («жизнь не вне морали, а до морали»), любовь к жизни. Мне неинтересны «мертвые» люди, которым неинтересно жить, работать, что-то создавать, придумывать. Я не люблю людей, которые уничтожают на своем пути все.
Возможностей в мире гораздо больше. Я отношусь к категории людей, которым ближе принцип конкретного и разного, нежели единого и универсального. Для меня очень ценна возможность самоотдачи. Если ты что-то делаешь, то иди до конца во всем, даже если моешь пол. (Это я вспоминаю работу мойщика полов на АЗЛК в студенческие годы. Тогда я гордился качеством своей работы.)
Не всегда возможно стать лучшим. Но по крайней мере нужно делать все для достижения этого.
На дорогах Черногории
Большая ценность для меня – юмор. Я сочитаю, что в достаточной степени серьезные вещи всегда немного смешные – начиная с рождения и заканчивая смертью.
А еще большая ценность – это доброжелательность. Быть доброжелательным очень важно для человека.
Есть ли жизненные авторитеты, на кого ты хотел бы быть похожим?
О, я хотел бы быть быстрым как Усэйн Болт, метким как Робин Гуд, мудрым как черепаха Тортила, авантюрным как Остап Бендер, добрым как мать Тереза, красивым как Тарзан и т. д. И таких авторитетов не перечесть. Это выстрел в мозг. Быть похожим на самого себя – это великое счастье.
Есть еще люди кроме Далай-ламы, встречи с которыми впечатлили?
Да, конечно, меня впечатлило знакомство с Шарлем Азнавуром, его приглашение в Париж на свой концерт. Впечатлили Леонард Коэн (мы издавали его роман, а потом я услышал его песни и увидел его самого), Экхарт Толле, дружба с Бернаром Вербером, большим русским поэтом Владимиром Алейниковым, арбатским философом Алексеем Варламовым. Мой тренер по легкой атлетике Николай Ильич, оказавший на меня очень сильное влияние, мой учитель по йоге Саджи – это тоже целый мир. Он индус; недавно приезжал, останавливался у нас дома. Это человек, который живет совершенно вне нашей обыденной обстановки, таких людей нельзя загонять в социум… Аргентинский маэстро Себастьян Арсе открыл мне мир аргентинского танго… Я мог бы долго перечислять людей, которые помогали мне, с теплом ко мне относились.
У тебя много друзей?
У меня много друзей осталось с детства, вернее, с юности. Есть такие мужские компании, которые могут собираться раз в год, раз в два года и куда-то выезжать, а потом снова расставаться. Все занимаются своими делами, но если кто-то крикнет: «Давайте поедем на лыжах!» – мы тут же можем уехать на Эльбрус. Есть костяк настоящих старых друзей, которым ничего от тебя не нужно и тебе от них тоже. Единственно, что нужно – это понимание, что мы всегда можем встретиться, поговорить. Мы рады видеть друг друга. Искренняя радость видеть друг друга – это совершенно сумасшедшее состояние.
Появляются новые друзья?
Новые открытия появляются. Я иногда провожу у себя здесь выставки, встречи, поэтические вечера. Есть люди, которые со временем становятся друзьями. Например, мы помогали Андрею Бартеневу ставить спектакль «Три сестры» по Чехову. Мне нравятся его взгляды, его работы. У меня много друзей. Например, дизайнеры этой квартиры – один итальянец, другой русский. Они тоже стали моими друзьями, потому что мы прошли путь созидания. Дружбу делает совместное созидание: не времяпрепровождение, а созидание. Это может быть работа над книгой, архитектурным проектом, спектаклем. У нас в одно время сложилась самая артистическая труппа в издательском мире. Спектакли, поставленные в честь юбилеев издательства, – это же целая история, которая для нас открывает другие возможности. Те, кто вчера были твоими сотрудниками, после спектакля становятся друзьями.
Дети продолжают твое дело?
У меня прекрасная семья. С женой мы познакомились в вузе – вместе учились в Полиграфическом институте. Она была на курс младше меня, и я за нее писал курсовые работы; теперь она помогает мне. У старшего сына Дениса свой бизнес в области подарочных изданий, младший, Борис, создает собственные издательские проекты, сейчас он развивает направление аудиокниг, возглавляет российское подразделение компании Storytel. И еще у меня два внука и две внучки.
Помимо работы, книг, ты еще серьезно занимаешься спортом?
В молодости серьезно увлекался легкой атлетикой, был чемпионом Москвы. У меня много увлечений было и осталось – это и горные лыжи, и дайвинг (мы объехали с друзьями полмира), сплавы, велосипед, курсы капитанов парусных яхт, мотоцикл и др.
Одно время увлекся танцами.
А какие танцы?
Я изучал разные направления, но мое сердце принадлежит аргентинскому танго, которому я посвятил более десяти лет, занимаясь с лучшими профессионалами в мире.
Это отдушина для тебя?
Это переключение мозгов на что-то другое. Ты не можешь все время только работать, работать и работать. Мне очень нравится работать, я получаю от этого удовольствие, но переключения дают новые возможности. Несколько лет назад я стал брать уроки пения, купил электронное фортепиано. Это совершенно другой мир. Все эти открытия очень важны для меня. Я их называю «плинтусные открытия» – открытия на уровне плинтуса, которые, накапливаясь, меняют и тебя самого. Важно их замечать, лучше каждый день.
Что для тебя пение, что оно дает?
Оно дает возможность понимать, что ты можешь открыть в себе еще что-то. Я всегда хотел научиться петь, но мне казалось, что это невозможно. Ан нет, возможно…
Один мой хороший знакомый, известный человек, в свое время сказал, что хочет сесть на шпагат. Я говорю: «Для чего? Зачем тебе садиться на шпагат?» Через год он мне показывает фотографию, где сидит на шпагате. Он сделал это. Когда ты понимаешь: «Да, могу», – ты идешь дальше…
Познание одного из 64 видов искусства
Ты поднимался в горы?
Я поднимался на вулкан на Камчатке. Смешная история. Мы честно готовились к подъему, нас разбудили в три утра. Мы были экипированы так, как будто поднимаемся на Джомолунгму. Тяжело шли, часа четыре, уже начинало припекать солнце. К кратеру буквально подползали. Вдруг я поднимаю голову и смотрю: мне навстречу идет процессия из двух девушек чуть ли не в босоножках и двух ребят. Я говорю: «Ребята, вы как?!» А они отвечают: «Да мы на уикенд ходили». Ты думаешь: вот оно, ты преодолел, – а потом понимаешь, что для некоторых это вообще как на прогулку сходить. Но это не должно умалять твоего личного достижения, «плинтусные» открытия, достижения порой являются отличной стартовой площадкой. Два года назад мы поднялись на Эльбрус.
Горы прекрасны, ты можешь испытать самого себя достаточно серьезно. Те же Гималаи – там есть места, где можно спокойно подняться, но это тяжело физически именно из-за давления, из-за разреженности воздуха. Ты пересиливаешь самого себя, переступаешь через свои пороги.
Мне это не представляется ценностью – переступать через самого себя, пересиливать. Если у тебя из ушей идет кровь, а ты идешь туда… Самое главное преодоление – это преодоление своего раздражения, своего эго, своего отношения к людям. Главное преодоление – разделить результативность и процессы. Это очень важная задача. Если ты нерезультативен – это плохо. И в бизнесе, и в отношениях должен быть результат. Ты выбрал то, что должно дать результат, и идешь до конца. Но если ты во всем ищешь только результат, то это может сделать тебя немного (а порой и много) ненормальным. Тогда ты не в состоянии наслаждаться процессом.
Что важнее для тебя – процесс или результат?
Это надо разделять. В некоторых моих действиях для меня важен результат, в некоторых – процесс. Здесь четкое разделение должно быть. Я не могу выходить на соревнования по бегу, где для меня главное – пробежаться. Для меня важно достигнуть какого-то результата. Я не могу идти на милонгу, на танцы, если считаю, что для меня главное – это результат. Для меня главное – процесс: получить удовольствие от музыки, от танца.
Ты много читаешь и даже составляешь специальные списки для чтения. Что из прочитанного поразило, заставило задуматься?
Я читаю каждый день книги, рукописи, синопсисы. Первые книги, ставшие для меня вехами – это Жюль Верн и Плутарх. Лучшей книгой нашего издательства считаю нашу первую переведенную книгу – «Мосты округа Мэдисон». Лет через пять после выхода этой книги я встретил женщину, которая сказала: «Вы знаете, я попала в больницу, и мне было очень плохо, я была на грани, но мне попалась книга, которая меня возродила. Это “Мосты округа Мэдисон”». Книги, как и молитвы, способны творить чудеса. Вот ради таких слов стоит жить и работать. В месяц я читаю 5–7 книг, не считая просмотра рукописей.
Ты человек открытый миру, познанию нового. В чем бы еще хотел реализовать себя?
Недавно я нарисовал картину и издал сборник своих стихотворений. Впервые. Я, например, считаю, что в своей жизни человек должен обязательно нарисовать картину, издать свою книгу, исполнить свою песню, станцевать свой танец. Индийские мыслители не случайно дали такое определение: гармоничная личность – та, что познала 64 вида искусства. Это пение, танцы, кулинария, верховая езда, стрельба из лука и т. д. В этих видах не обязательно быть профессионалом и добиваться сверхрезультатов. Но познать их, расширить их круг – это обязательное условие для освоения главного искусства – искусства любви. Из 64 видов искусства у меня еще искусств двадцать не познано. Так что есть над чем работать…
Михаил Маркоткин
Работа как увлекательное книжное путешествие
Михаил Маркоткин – не просто опытный издатель, а человек с профессиональной интуицией и умением создавать сложнейшие книжные проекты. Таких – единицы. В 1992 году он пришел в книжный бизнес и вместе с Евгением Сосновским создал издательство «РОСМЭН». И сразу яркий старт: проект «Григорий Остер» взлетел, став брендом после издания «Вредных советов».
В 1997 году команда Маркоткина выводит на российский рынок неизвестного тогда в России «Гарри Поттера». Продажи первой и второй книги фактически провалились, почти половина тиража осталась нераспроданной. И вдруг: стремительный взлет, оглушительный успех с началом продаж третьей книги. Что это – магия, волшебство? Да, конечно. Но еще и невероятное упорство, профессионализм, вера в успех всей команды «РОСМЭНа». И сегодня суммарный тираж семи книг «Гарри Поттера» составил более 10 млн экземпляров.
Книжный бизнес приносит немало удовольствия, азарта и удовлетворения, если относиться к выпуску каждой книги как к отдельному проекту, который необходимо тщательно готовить, уметь защитить внутри компании и только потом выводить на рынок. Михаил Маркоткин и его команда доказали, что сделать фильм и сделать серьезный книжный проект – приблизительно одно и то же по интеллектуальным и маркетинговым усилиям: основные принципы управления схожи.
Работа для Михаила Маркоткина – это невероятно увлекательное книжное путешествие. Благодаря его открытости, готовности делиться издательским мастерством у нас есть возможность немного приоткрыть книжный занавес и заглянуть на издательскую кухню, где настоящие мастера создают сложные и невероятно интересные книжные проекты.
Из биологов в полиграфисты
Михаил, расскажите о своем детстве, каким оно было, кем вы мечтали стать?
Чем старше становишься, тем ярче и солнечнее воспоминания о детстве. Мне кажется, что детство у всех было счастливым. Не хочу сказать, что я желал стать космонавтом, но в полиграфисты тоже не стремился. Меня интересовала биология. Мои родители – геологи. Я родился в Казахстане, где мой отец был в длительной геологической экспедиции и руководил разведкой урановых месторождений. Но потом, когда мне был год, мы переехали в Москву. Поэтому мои первые воспоминания связаны уже со столицей.
Почему не сложилось с биологией?
Трудно сказать. По этому предмету я выигрывал олимпиады, настраивался на биофак МГУ. Но в последний момент пропала тяга к биологии.
А как вы попали в Полиграфический институт?
У меня было много приятелей из МИФИ, так как мы все заканчивали подготовительные курсы при этом институте и точные науки знали хорошо. Но в МИФИ я совсем не хотел идти. А мой двоюродный дядя работал в Полиграфическом институте. Он мне про этот вуз и рассказал.
Большой был конкурс?
Зависело от факультета. Я пошел учиться на технолога, где конкурс был человек 5–6 на место. Но были и факультеты, например, редакторский или художественный, где конкурсы были безумные, по 25 человек на место.
Как вы учились?
Хорошо. Мне даже дали именную стипендию на втором курсе – «Имени Ивана Федорова». Учился с интересом, мне казалось, что я нахожусь в клубе очень увлеченных людей. Атмосфера была свободной. Не существовало толком и пропускной системы. Здесь в основном учились дети полиграфистов во втором, третьем поколении. Случайно, как я, туда редко кто попадал. После института я оказался в армии. Служил полтора года в стройбате. В Полиграфическом институте не было военной кафедры, так что служба в армии – это обычное явление в то время. В тех местах, где я служил, никто не слышал о полиграфии. Пришлось осваивать строительные специальности. Например, научился копать траншеи.
А как складывалась жизнь после службы в армии?
После службы я вернулся в институт и был распределен на кафедру. Работал инженером, поступил в аспирантуру, преподавал для книговедов и редакторов. Заведующим кафедры и моим руководителем в аспирантуре был Юрий Сергеевич Андреев. Кроме классических фоторепродукционных процессов мы тогда уже освоили процессы цветоделения и компьютерной обработки изображений и текста. Надо отдать должное полиграфическому институту: уровень образования, который мы получили, был очень высокий. В отрасли работает много грамотных технологов. Первые два года в «РОСМЭНе» не было производственного отдела как такового. Знаний хватало, чтобы рассчитать необходимое количество материала, подготовить издание к печати, договориться по всем технологическим моментам с типографиями.
«Сказки братьев Гримм» и начало издательства
С чего началась ваша издательская деятельность?
Издательская деятельность началась в 1991 году с решения напечатать книгу «Сказки братьев Гримм». В те времена проблем с дистрибуцией не возникало, но вот разместить заказ в типографии было сложно, образовывались очереди, мощностей не хватало. Мы с моим партнером Евгением Сосновским выпустили книгу для компании, у которой издательская деятельность не была приоритетной. Проект оказался очень успешным, мы продали 500 000 экземпляров, по нашим временам – тираж супербестселлера. После такого успеха мы с Евгением решили создать издательство. Так в 1992 году появился «РОСМЭН».
Чем определялся выбор книги «Сказки братьев Гримм»?
Небольшими издержками: отсутствовала необходимость в цветной печати, не надо было оформлять права. Во время работы над книгой возникало много интересных ситуаций. На этом проекте мы прошли через такое количество внештатных ситуаций при покупке материалов, печати тиража и дистрибуции, что потом нас долгое время трудно было чем-либо удивить. Я помню маркетинговый урок, который мне в те дни преподали. Мы выпускали книжку совместно с кинокомпанией «Фора-фильм». Тогда для издания книги требовалась специальная лицензия. Ее давали не всем, а представители киноиндустрии ей обладали. И вот, в сотрудничестве с «Фора-фильм» мы готовили книгу. Когда настал момент рисовать обложку, кинематографисты порекомендовали своего художника. На следующий день он принес обложку с таким рисунком: дерево, яблоки, кот и русалка. Крупная длинноволосая блондинка. Топлес. Я говорю: «Не слишком ли смело?». Художник мне отвечает: «Вы ничего не понимаете. Надо же бороться за покупателя. Кто покупает в основном ваши книги? Мамы. А теперь мы должны бороться за мужскую аудиторию, за отцов». В результате мы пошли на компромисс, одну грудь прикрыли. В общем веселое было время, ограничений практически не существовало. Недостаток профессионализма издатели компенсировали креативностью.
Первый большой проект «РОСМЭНа» – книги Григория Остера?
Нет. Сначала мы издали «Букваренок» Георгия Юдина. Тираж – 50 000. Вернее, переиздали, так как ее до нас сделал «Детгиз». Мы начали работать с Анной Борисовной Сапрыгиной, которая пришла к нам из «Детгиза». Как раз тогда мы познакомились со многими авторами – с Григорием Остером, Эдуардом Успенским. А «Букваренок» Георгия Юдина мы переиздавали несколько раз. На мой взгляд, это одна из лучших книг для обучения детей азбуке.
А кто в те времена формировал портфель? Вы сами?
Конечно. В те годы мы сами формировали портфель, вспоминая книги своего детства. Вторая книжка, изданная нами, как раз из моего детства: «Приключения Карандаша и Самоделкина» Юрия Дружкова. Я нашел ее у родственников в совершенно рваном виде – она долго ходила по рукам. Для начала нашли наследницу автора и заключили с ней договор. Потом связались с сыном художника Ивана Семенова, вместе с которым разгребли завалы в мастерской и нашли оригиналы. В то время мало выпускалось цветных иллюстрированных книг, и многие талантливые художники были не востребованы. В итоге «Приключения Карандаша и Самоделкина» мы издали тиражом 200 000 экземпляров. И дальше пошло активное развитие компании.
Михаил Маркоткин с героями PJ Masks
С чем связан выбор детского профиля издательства?
Мы увидели свободную нишу и стали издавать иллюстрированные книги для детей на хорошей бумаге, с приличным уровнем полиграфического исполнения. Практически мы вернулись к советской, детгизовской традиции издания книг. Мы не считали себя профессионалами, действовали интуитивно. Рынок в то время прощал ошибки. Позднее, когда издательство «встало на ноги», у нас сложился сильный коллектив, издательский портфель формировался уже другими людьми – профессиональными редакторами. Так происходило во всех ведущих издательствах. Приходил сильный состав редакторов, а собственники, основатели компаний становились руководителями бизнеса.
По каким критериям вы выбирали детскую книгу для издания?
Выбор происходил внутри компании, после недолгих обсуждений, интуитивно. Маркетинговые исследования тогда никто не проводил. Выбор книг для меня определялся одним вопросом – купил бы я такую книжку своему ребенку? Вот так в портфеле появились книги Григория Остера. И это было событие. Мы издали «Задачник», а потом – «Вредные советы». И тогда мы первый раз столкнулись с ситуацией, когда товароведы не приняли книгу, так как она показалась им очень смелой! Две недели книгу не покупали. Первыми закупить тираж рискнули московские магазины, потом уже набрались смелости и оптовики. Проект «Григорий Остер» взлетел, и он стал брендом после издания «Вредных советов». Каждую из этих книг мы издали по несколько миллионов экземпляров.
Как дальше развивалась компания?
После удачного старта с художественной литературой для детей мы начали издавать научно-популярные книги. Все начинали с издания сказок, потом пошли авторские вещи и классика – Чуковский, Барто, Михалков. Рынок постепенно заполнялся. При советской власти издавалось всего несколько детских энциклопедий. Рынок был практически свободен. Первыми в эту нишу в новые времена вошло издательство «Слово», выпустив вместе с немцами серию «Что есть что?» (Was ist was?). Они печатали свои книги за рубежом в очень хорошем качестве. Очень дорого. «Слово» вышло на этот сегмент где-то на полгода раньше нас.
А вы с чего начали?
«РОСМЭН» придерживался другого подхода: мы стартовали с «Детской энциклопедии» английского издательства Usborne. Печатали принципиально в России. Мы заняли сегменты в нижней и средней ценовых категориях, «Слово» ушло в премиум. Примерно через полгода к выпуску детских энциклопедий подключились другие издатели. Рынок позволял реализовывать много смелых проектов. Мы до сих пор лидеры в этом сегменте.
