Kitabı oku: «Ниже был только ад. Обжигающе-искренняя история о боли, зависимости, тюрьме, преодолении и пути к успеху»

Свят Белый

Yazı tipi:

На обложке использовано фото Третьяковой Александры Андреевны

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация:

JenyaGri / Shutterstock / FOTODOM

Используется по лицензии от Shutterstock / FOTODOM

* * *

Посвящается Лиде

Глава 1

Мы скучковались на веранде. Расселись на лавке, точно голубки. По крыше барабанил ливень. Воспитательница, стараясь нас развлечь, подкинула загадку: «Дети, представьте на весах живую курицу, её вес – один килограмм, вопрос: сколько будет весить курица, если поднимет одну ногу?» Так и сказала – ногу. Я огляделся. Лица ребят выражали глобальное недоумение. Неужели, подумал я, они взаправду не понимают? У меня перехватило дыхание. Вдруг я не прав? Все будут смеяться. Знакомое ощущение? Сколько раз оно вас останавливало? Возможно, из таких моментов и складывается судьба. Ты либо решаешься, либо нет. «Столько же!» – выкрикнул я. Это было так громко, что даже воспитательница подзависла. Медленно повернув голову вправо… потом влево… я наблюдал притихших, уставившихся на неё детей. Ещё пара секунд тишины… И радостный возглас: «Правильно, Славик!» – улыбается, хлопает в ладоши. Я снова оглядываюсь по сторонам и принимаю на себя восхищённо-ошарашенные взгляды моих маленьких одногруппников.

Это был триумф. Плотное ощущение победы. Отпечаток на всю жизнь. На санскрите – самскара.

ЭТО БЫЛ ТРИУМФ. ПЛОТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ ПОБЕДЫ. ОТПЕЧАТОК НА ВСЮ ЖИЗНЬ. НА САНСКРИТЕ – САМСКАРА.

В индийской философии этот термин используется для обозначения отпечатков, оставленных в уме нашими действиями или яркими внешними обстоятельствами. Самскары способны выявляться при любом благоприятном случае в будущем. Это, можно сказать, «родимые пятна» прошлого, проявляющиеся как рефлекс, автоматизм, шаблон состояния. Отсюда и началось моё неутомимое стремление испытать это впечатление вновь.

Мама у меня была потрясающая. Папа тоже был весёлым парнем. Да, пока алкоголь не сломал им дух, они были замечательными ребятами. Мама часто повторяла: «Вырастешь – станешь директором. Все тебя будут называть Вячеслав Владимирович». Я понятия не имел, что означает слово «директор», но, когда у меня спрашивали, кем хочу быть, когда вырасту, я уверенно отвечал, что намереваюсь стать директором. По улыбкам и искоркам в глазах я понимал, что быть директором – это нечто значимое и достойное, – ещё одна самскара на всю жизнь.

Мне очень нравилось ходить в садик. Я чувствовал себя там восхитительно. Ещё без всех этих долбаных комплексов. Без травм. Без зависимостей. Без тени сомнений в себе.

Я абсолютно убеждён в том, что все дети рождаются победителями. Дерзкими. Непреклонными.

Дальше всё зависит от того, какими взрослыми они будут воспитываться. Если рядом будут уверенные в себе, самодостаточные, счастливые взрослые – ребёнок будет ощущать себя в безопасности и непременно примется всё вокруг по-хорошему завоёвывать. С улыбкой. На расслабоне. Даже не думая об ошибках.

Если же рядом неуверенные в себе, вечно тревожные родители, ребёнку начнёт мерещиться, что мир – это опасное местечко. Он может решить, что тут надо быть осторожным и по возможности меньше высовываться. Если сюда ещё добавить критику – его потенциал, скорее всего, закупорится. Оглянитесь по сторонам, большинство людей бегают по планете с законсервированным потенциалом в душе.

У Эрика Берна, известного психолога, разработчика транзакционного анализа, есть цитата: «Дайте мне поговорить с шестилетним ребёнком, и я вам скажу, что будет написано на его могильном камне». Звучит ужасающе, не правда ли? Вероятно, он имеет в виду, что до шести лет в нас закладываются основные паттерны мышления. По этим «ментальным зарубкам» можно предвидеть, как человек будет реагировать на трудности, интерпретировать все жизненные обстоятельства и, соответственно, принимать решения. С этого ракурса становятся особенно понятны древние фразы великих, что «победа порождает победу», а «у неимущего заберётся и то, что имеет».

После загадки с курицей меня понесло, точно Конора Макгрегора на пике славы. Мама купила мне такой костюмчик – шортики с рубашкой, ярко-зелёный с жёлтыми пальмами… ну и я стал самым заметным в группе – лучшее ощущение в моей жизни.

Помню, мы выбежали на утреннюю прогулку. Всё было спокойно. Но тут кто-то приметил, что на соседнем участке дети выдумали лепить из глины маленькие летающие тарелки. Инопланетянские. Мы загорелись. Идея-то шикарная. Включили режим кротов. Но на нашем участке глины не оказалось вообще ни грамма. Все дети один за другим, точно падающие доминошки, начали растворяться в унынии. Мои маленькие собратья были готовы отступить и завидовать соседям-счастливчикам, которым повезло оказаться на участке с глиной. Понимаете, да, как это будет проявляться во взрослой жизни? Меня такой вариант – просто смириться и отступить – категорически не устраивал. Поэтому я продолжал соображать, как добыть эту чёртову глину. Через пару часов у меня родилась задумка.

Я давно заметил такую тенденцию: не смиряйся с поражением – и победа придёт.

Было собрано экстренное совещание за верандой. План был простой: в обед каждому давали по горстке гренок, я объяснил, что мы не будем их есть, соберём в пакет и на вечерней прогулке обменяем на глину. Двое одногруппников-пухляшей с ходу отказались участвовать и покинули организацию.

Ребята не могли отложить удовольствие. Понять их, конечно, можно: гренки – это гарантированное наслаждение. Перспектива с летающими тарелками – далека и туманна. Ситуация как в «зефирном эксперименте». Слышали о таком?

Стэнфордский зефирный эксперимент – серия исследований отсроченного удовольствия, проведённая в конце 1960-х и начале 1970-х годов под руководством психолога Уолтера Мишеля. В исследованиях детям предлагали выбор между одним небольшим вознаграждением, предоставляемым немедленно, и увеличением награды вдвое, если они смогут терпеливо ждать её в течение короткого периода (примерно 15 минут). В качестве вознаграждения использовался зефир. В последующих исследованиях учёные обнаружили, что у детей, которые были в состоянии дождаться увеличенной награды, как правило, жизнь складывалась более благополучно. Такие выводы были сделаны по их уровню образования, индексу массы тела и другим показателям качества жизни.

Я ДАВНО ЗАМЕТИЛ ТАКУЮ ТЕНДЕНЦИЮ: НЕ СМИРЯЙСЯ С ПОРАЖЕНИЕМ – И ПОБЕДА ПРИДЁТ.

Как бы то ни было, дюжина ребят подхватили мою волну. Гренки были собраны, и вот уже я подбираюсь к кустам-границе, которые разделяли участки, держа вкусный хрустящий груз за пазухой. Я интуитивно понял, что необходимо позвать самого влиятельного мальчугана. Если мне удастся заинтересовать главаря, прикинул я, он, в свою очередь, сделает всю остальную работу. Вот он – лидер – забрался на возвышение, смеётся громче всех, раздаёт какие-то указания. Я позвал его.

Продать идею труда не составило. Достаточно было показать груз.

«Принесите глины на пятнадцать летающих тарелок, – шепчу я, чтобы напустить значимости, – и гренки ваши…»

Естественно, они согласились. Я повернулся к своим подельникам и подмигнул. Через час мы всей бандой, прикусывая губы и высовывая языки, лепили тарелки. Глины перепало даже зефирным пухляшам. Все были в восторге. Тогда я понял, что предприимчивость – это самый главный ресурс.

Предприимчивость – деловая активность, инициативность, способность к начинанию и осуществлению дела, приносящего успех.

Предпринять что-либо – значит сделать инициативное, упреждающее действие, то есть проявить активность до того, как будут чётко определены её условия и последствия.

Если ты предприимчивый – у тебя будет всё.

Тони Роббинс на знаменитой конференции TED в 2006 году высказал ту же мысль. Его выступление, кстати, стало самым просматриваемым за всю историю конференции. Он говорит о том, что многие люди, потерпев неудачу, обычно объясняют это тем, что им не хватило каких-то внешних ресурсов: денег, связей, времени, одобрения начальника, поддержки жены и т. п. На самом же деле, по его словам, внешние факторы никогда не являются истинной причиной провала.

Тони кричит в своей фирменной манере на весь зал: «Если бы у вас было в десять раз больше упорства, вы бы продолжили попытки?! Да или нет?! Если бы у вас было в десять раз больше энтузиазма, вы бы отступили от своей задумки?! Да или нет?! Если бы у вас действительно был настрой сделать или сдохнуть, вы бы добились своего?! Да или нет?!»

Там сидели очень авторитетные дядьки. В том числе 45-й вице-президент Альберт Гор – младший, который также был согласен, что проиграл однажды выборы не потому, что его не поддержал Верховный суд, или из-за грязной игры оппонента, а потому, что проявил недостаточно смекалки, упорства и изобретательности.

Можно сделать однозначный вывод: наши внутренние качества и навыки – самый ценный ресурс во Вселенной.

В пять лет я уже добирался до садика самостоятельно. Даже не помню, как так вышло. Помню только, как мама открывает дверь, я спокойно спускаюсь по лестнице, выхожу из подъезда, поворачиваю направо и иду в садик один. Надо отметить, что до моих десяти лет родители были очень позитивными ребятами. Они не тревожились и ко всему относились легко. Соответственно, и я ещё не был ужален страхом. Я тупо не знал, что это такое – неуверенность. Тогда у меня был огромный лимит внутренней безопасности. Никаких опасений, только тотальное доверие миру. Когда полностью доверяешь миру – ты раскован, щедр, счастлив, любвеобилен – тебе любое море по колено.

Чтобы вы поняли, насколько моя мама была добродушна, расскажу один случай. Мы жили на пятом этаже, и я частенько зависал на балконе. Мне нравилось наблюдать за людьми. Однажды я решил скинуть детворе игрушку. Потом ещё одну. Мне было не жалко. У меня в голове не было дефицита, и я искренне считал, что от меня не убудет. В итоге я выбросил за борт всё, что имел. Когда мама это увидела, её реакция была примерно такая: «Все игрушки выкинул? А сам чем играть будешь? Рисовать будешь? Прекрасно…» Ну действительно, негоже будущему директору париться о каких-то игрушках. Теперь мне понятно, почему через десятки лет я не сдавался, опустившись на самое дно, – в глубине души мне не верилось, что я неудачник.

В школу я шёл с предвкушением. В синем костюмчике с кожаной нашивкой-книжечкой на правом рукаве пиджака. С рюкзачком за плечами. Мама слева, папа справа держали меня за руки. Детально помню их лица – они улыбались. Я тоже улыбался.

Школа мне сразу, как сейчас говорят, зашла. До третьего класса я учился на отлично.

Время – начало девяностых. Перестройка. Тут всё и началось. Народ начал повально бухать. Мои родители не отставали.

Сначала они выпивали редко, как положено, «культурно». Но через пару лет папа уже был чаще пьян, чем трезв. Я наблюдал его мутацию. Того добродушного человека, которого я обожал, с каждым днём становилось всё меньше и меньше – на его месте рождалось незнакомое злобное существо. Я не помню точно, когда именно в нём стали проявляться садистские наклонности, но хорошо помню вечер, когда мой привычный мир схлопнулся. Сидя на кровати в своей комнате, я тревожно прислушивался, как отец глушит маму. Он обрабатывал её с остервенением. Забивал, как мужик мужика в подворотне. Он выбил ей все передние зубы, регулярно ломал нос, челюсть и рёбра.

Даже потом, сидя в самых суровых тюрьмах, где насилие было обычной частью повседневности, я не видел ни разу, чтобы людей так избивали. Мне было девять лет, и я не понимал, что происходит. Я был чудовищно напуган. Вот тогда в моей груди и поселилась перманентная тревога – холодный влажный булыжник.

В итоге отец добрался и до меня. Не бил. Он просто заваливался ко мне в комнату бухой, садился рядом на кровать и молча смотрел на меня. Его глаза были мёртвые, пустые. У меня кишки скручивало от его взгляда. Потом он спокойно брал меня одной рукой за шею и медленно сжимал, улыбаясь и глядя в глаза. Не убивал, доводил до отключки, забавляясь. Я никогда не сопротивлялся. Страх сковывал меня, внутри было такое смятение, что я просто молча и смиренно принимал эту неизбежность. Страх вперемешку с болью, обидой и ненавистью. В голове у меня проносилась только одна мысль: «Папа, зачем ты это делаешь?»

Самым невыносимым было то, что отец был трусом. Я не раз видел, как его унижают собутыльники. Был у нас сосед дядя Коля, который частенько прилюдно давал пинка моему отцу. Я и мои кореша наблюдали, как отец унижается: «Колька, хорош, Колька…» Все смеялись – мне же было не до смеха. Я знал, что сегодня он будет срывать злость на нас с мамой. Так поступают многие слабые люди. Они находят кого-то, кто ещё слабее, и вымещают злобу на них. Пожалуй, такой опыт и сформировал во мне убеждение, что злые люди – это всегда слабые люди. Злость – это защита. За любой агрессией прячется страх. Всю жизнь я пользуюсь этой истиной. Оказываясь впоследствии в опасных ситуациях и наблюдая чью-то агрессию, я знал: этим человеком движет страх.

Я возненавидел отца каждой клеточкой тела. Прячась от него ночами под ванной и слушая, как он унижает мать, я представлял, что когда-нибудь обязательно переломаю ему все кости. Мной тоже двигал страх. Классическая история – мы обижаемся на кого-то, и в душе поселяется ненависть. Зачастую мы не можем её выразить, и эти задавленные эмоции, точно кислота, начинают разъедать нас изнутри. Задавленная ненависть, страх и боль искажают наше мышление. Парадокс состоит в том, что постепенно мы становимся похожи на тех, кого ненавидим.

Однажды я спросил у мамы: «Почему мы не убежим отсюда?» Она ответила: «Куда мы уйдём?» Сейчас я понимаю – у неё был обычный синдром выученной беспомощности.

СВБ – состояние человека или животного, при котором индивид не предпринимает попыток к улучшению своего состояния, хотя имеет такую возможность. Появляется этот синдром, как правило, после нескольких неудачных попыток изменить что-то к лучшему. Характеризуется пассивностью, отказом от действий. Согласно ряду исследований, сопровождается неверием в собственные силы. Феномен открыт американским психологом Мартином Селигманом в 1967 году.

В 2016 году авторы пересмотрели свою теорию и пришли к противоположному выводу: все существа рождаются беспомощными и затем по ходу жизни могут научиться, что их действия могут приносить результат; то есть веру в возможность изменений и в собственные силы не теряют, а приобретают.

Я ПОНЯЛ, ЧТО ОСТАЛСЯ В ЭТОМ МИРЕ СОВЕРШЕННО ОДИН.

Моя мама смирилась со своей тяжкой долей. Отец не работал, просто бухал и чудил. Мама ещё пару лет умудрялась как-то тащить семью. Я помню то утро – у неё не было денег на проезд, и она отправилась на работу пешком через весь город. Я к тому времени уже стал очень тревожным и скатился в школе до двоек по всем предметам. Башка у меня вообще не соображала. Дома неделями не было еды. Отец забирал у мамы все деньги, которые тут же пропивал.

Сейчас я понимаю, что пить мама начала от бессилия. Это был для неё единственный вариант хоть как-то примириться с реальностью. Через год маму тоже стало не узнать. Теперь они оба превратились в мрачных алкашей. Однажды мама сказала мне: «Жалею, что родила тебя…» Отец был рядом, ухмыльнулся. Вот тут и произошёл надлом. Когда у тебя есть хотя бы один родитель, который за тебя, то можно вдвоём держать оборону. Мне не верилось, что она перешла на его сторону.

Я понял, что остался в этом мире совершенно один.

Вот так и случаются психотравмы. Если какие-то взрослые унижали вас в детстве: били, критиковали, отвергали – и вы ощущали, что никто в семье вас не любит, вероятно, вы будете травмированы. И скорее всего, это окажет влияние на всю вашу жизнь.

По сути, психологическая травма означает разрыв с самим собой. Почему происходит разрыв? Потому что быть самим собой очень сложно.

Если вас, например, бьёт и унижает отец – вы можете сделать один из трёх выводов.

1. Отец плохой.

2. Я плохой и недостоин любви.

3. Мы оба плохие.

В большинстве случаев детский ум выбирает второй или третий варианты. Тут важно отметить – травмирует не сама боль, а тот факт, что ребёнку не с кем её прожить. Дети, как правило, не умеют проживать свою боль в одиночестве. Им жизненно необходим контакт со взрослым. Младенец, которого не берут на руки, может умереть, даже если его кормят и ухаживают за ним.

Травма неизбежно сказывается на развитии детской психики. В мозге есть ключевые центры, которые влияют на внешние раздражители: как мы управляем собой, как справляемся со стрессом, как взаимодействуем с другими людьми, сколько в нас эмпатии и сочувствия – все эти функции средней лобной коры мозга могут быть ограничены травмой.

Мозг психологически травмированных детей отличается от мозга детей, не получивших травму.

Об этом есть очень хороший документальный фильм «Мудрость, скрытая в травме», его снял признанный специалист по лечению травм Габор Матэ. В этом фильме он поясняет: «Разрыв с собой и своими чувствами означает, что я не понимаю, как справляться со своими эмоциями, – это значит, что в будущем я буду разрывать любые отношения, к примеру, как только почувствую обиду. Потому что я не знаю, что с ней делать, и хочу избежать боли…» Я согласен с Габором абсолютно.

Пришло время переходить в пятый класс. Обычно детям к первому сентября покупают новую одежду. У меня не срослось. Пришёл в старых кроссовках. Нога за лето выросла, и большие пальцы прорвали носки кроссовок, вылезли чутка наружу. Я зашил дырки и замазал швы зубной пастой. Пальцы поджал. К этому времени я уже начал считать себя основательно бракованным персонажем. Прикольчики и насмешки со стороны одноклассников укрепляли это ощущение. Я начал внутренне сжиматься и уходить в себя. Теперь мне уже не нравилось ходить в школу. Казалось, что там все умнее и лучше меня. Домой меня тоже не тянуло. Родители с каждым днём всё стремительнее теряли рассудок.

Однажды я забаррикадировался в своей комнате. Отец периодически разгуливал по квартире с ножом. Нужно было как-то обезопасить себя в ночное время, чтобы можно было поспать. Мама в этот день куда-то уехала. Я подтащил к двери стол с тумбочкой и попытался уснуть. Я слышал его шаги. Он шёл по коридору в мою сторону. Остановился за дверью, надавил на неё, дверь поддалась. В комнате было темно, я напряжённо выглядывал из-под одеяла. Папа протиснулся в комнату, в этот раз в его руке были ножницы. Когда он подошёл к кровати, я выскользнул из-под одеяла и выбежал из комнаты, умудрившись схватить со стула штаны с футболкой. В эту ночь я убежал из дома.