Kitabı oku: «Ветки. История Петербурга в 69 станциях», sayfa 4
ПРОСПЕКТ ВЕТЕРАНОВ
Сколько себя помню, на этой станции я никогда не был зимой. В основном она у меня ассоциируется с летней духотой и, почему-то, вечерним солнцем, обволакивающим теплом и красящим облака в пастельные сине-розовые тона.
Сегодня «Проспект Ветеранов» является конечной станцией Кировско-Выборгской линии Петербургского метрополитена. Её открыли в 1977- ом. За почти сорок лет ветку дальше не продлили, хотя город успел разрастись на многие километры вокруг. Именно из-за этого до сих пор «Проспект Ветеранов» считается самой загруженной станцией. Причём не только Петербурга, но и всей страны.
Парадоксально, хоть станция и логически связана с проспектом Ветеранов, на него она не выходит – все выходы ведут на бульвар Новаторов. До Ветеранов нужно идти несколько минут: сначала через ряды торговых павильонов, потом через небольшой пустырь.
Станцию именуют станцией мелкого заложения – находится она на глубине всего восьми метров. Это позволило избежать строительства эскалаторов. Для ещё большей экономии не было построено здание наземного вестибюля – со станции попадаешь сразу в подземный переход, в котором по первости, можно легко запутаться. Договариваться о встрече у выхода из метро «Проспект Ветеранов» – дохлый номер: обязательно выйдешь не там, где тебя ждут.
Если едешь через весь город от станции «Девяткино» до «Проспекта Ветеранов», то путь можно назвать «от конечной до конечной». Где начало у ветки, не знают и те, кто планировал развитие Ленинградского, а потом и Петербургского метрополитена. Ветки метро начисто разбивают утверждение, что всё должно иметь начало и конец. Впрочем, как и теорию бесконечности. Они являются безначальными, но эта словесная эквилибристика вряд ли расскажет что-то об огромном районе, лежащем дальше и вокруг станции «Проспект Ветеранов».
Когда только вышел фильм «Ночной Дозор», я, как и многие, попал под влияние этого первого, снятого, хоть и немного местечково, но всё-таки по голливудским стандартам, российского фантастического блокбастера. Мне было уже двадцать, однако фильм меня зацепил настолько, что даже в метро я не снимал капюшон и солнцезащитные очки, а в кармане носил фонарик – в этой картине всё это являлось непременными атрибутами борцов с тёмными магами и вампирами.
Нет, я не искал злобных вурдалаков, просто мне казалось, что ходить в таком виде – это очень стильно. Тем более, что девушка, погулять с которой я приехал на «Проспект Ветеранов», тоже любила фильм «Ночной дозор». Любила, в том числе и за то, что в нём снялся Илья Лагутенко из группы «Мумий Тролль».
Мы шли по залитой солнцем, но абсолютно безлюдной улице, когда попали в огромное живое облако комаров. Если кто смотрел фильм, то это признак так называемого «сумрака» – определённой надриальности, в которой можно увидеть вампиров и прочую нечисть.
– Мы в сумраке, – пошутил я и, сделав страшное лицо, вытащил из кармана фонарик.
В эту же секунду мимо нас пронеслась жёлтая машина аварийной службы по ремонту линий электропередач – на такой в «Ночном Дозоре» разъезжал особый отряд светлых магов, когда они патрулировали город.
Недалеко от «Проспекта Ветеранов» есть высокий дом-точка. На его крыше мы как-то сидели с одной худой девушкой с дребезжащим голосом. Начиналась ночь. Солнце катилось к горизонту, оставляя световой след в окружающих облаках. В воздухе пахло грозой – воздух прямо-таки был пропитан запахами электричества и тёплого дождя.
Я редко бываю на крышах и впервые был на такой высокой. Попасть на неё, на самом деле, не составляет никакого труда: нужен ключ от домофона или хорошая подруга, живущая в этом доме.
Новостройки раскинулись на километры вокруг. Укутанные предгрозовой духотой и раскрашенные вечерними всполохами летнего солнца с высоты они казались какими-то ненастоящими. Мир с крыши виделся в тот момент абсолютно пустым. Нежилым. Вот мы стоим на огромной высоте на самом краю, чувствуем кожей тепло друг друга и первые капли. Откуда-то издалека доносятся раскаты грома и звуки автомобильных сигнализаций – извечных спутников сильных петербургских гроз.
Потом в квартире ветер задувал сквозь раскрытое окно дождь и в беспорядочном танце колыхал лёгкие шторы. Капли долетали до постели, а ночь всё никак не могла вступить в свои права – лето отняло у питерской ночи темноту. Как пела в первой песни с альбома 1997-го года группа «Мумий Тролль»:
«Словно, вдруг, напившись, ночь
Свет забыла отключить,
Так было светло…
Губы, шёпот, вино…»
Утром земля после дождя здесь пахнет сыростью. Раннее утро выходного дня кажется нереальным: запах дождя, коробки домов, буйство зелени и ни души вокруг.
Относительно недалеко от «Проспекта Ветеранов» живёт мой однокурсник Серёга. В 2005-ом мы придумали с ним один околомузыкальный проект, в котором он играл на бас-гитаре, а я читал стихи. Я раз в неделю ездил к нему на репетиции. От метро несколько остановок на троллейбусе, потом пешком через заросший и шумящий листвой двор.
В этом районе много домов, которые принято называть «хрущёвками». Серёга жил как раз-таки в таком. Одним из авторов проекта «хрущёвок», к слову, являлся дедушка Ильи Лагутенко Виталий Павлович.
Серёга живёт в небольшой, но сильно многокомнатной квартире. Он занимает восьмиметровую комнату. Его брат жил в пяти- или шестиметровой. В комнату родителей можно попасть из гостиной. На кухню вход оттуда же – словом, чудо проектной мысли: невероятно тесно, неказисто, но зато у каждого есть своя отдельная территория.
С Серёгой мы репетировали днём. Я, сидя на диване, читал стихи, а он наяривал на басу. Случайный ветер колыхал шторы и брызгал в нас вязким летним зноем…
Вообще, сложно говорить о районе «Проспекта Ветеранов» как о районе, напрямую привязанном к этой станции. Метро здесь – это как врата или портал, сквозь который ты попадаешь в город в городе – огромный, тянущийся в разные стороны мегаполис новостроек и буйства зелени: широкие улицы, запутанные дворы, ощущение оторванности от всего остального мира…
Один раз на «Проспект Ветеранов» меня занесло глубокой осенью. Слякоть и ветер. От метро минут пять… Я приехал в гости к человеку, некогда записавшему первый альбом моей группы. У него в тот момент в гостях был наш гитарист Саша Каменский. Мы посидели, выпили пива, я отдал Саше пару копий нашего свежеотпечатанного второго альбома.
За окном над серостью двора пестрела помойка. Рядом с помойкой лежал безголовый манекен и что-то дымилось. Зябкий ветер колыхал шторы и нёс с собой запах горящего мусора…
ЛЕНИНСКИЙ ПРОСПЕКТ
Станция «Ленинский проспект» получила своё название за пять месяцев до открытия: ранее в проектной документации значилось «Проспект Героев». Про героев название логичнее – после этой станции, если ехать из центра на юго-запад, следует «Проспект Ветеранов».
Но в СССР любили всякие даты и юбилеи, и в свете шестидесятилетия Великого Октября посчитали, что «Ленинский проспект» звучит более весомо. Видимо геройство во время революции не казалось каким-то уж особо значимым явлением.
К слову сказать, многие замечают, что внутреннее оформление перронного зала по стилю напоминает дизайнерские решения Мавзолея Ленина: даже шрифт, коим написано на стенах название, нарочито повторяет форму букв над входом в усыпальницу вождя Революции. Вряд ли это совпадение.
Как и следующая за ней «Проспект Ветеранов», «Ленинский проспект» станция неглубокая, от чего и здесь нет здания надземного вестибюля – выходы расположены внутри подземного перехода с подъёмами на поверхность в нескольких местах.
Когда-то Кировско-Выборгская линия заканчивалась станцией «Дачное», но, продлив линию на юго-запад, проектировщики посчитали, что «Дачное» никому не нужна. Станцию закрыли, платформы разобрали, а «Ленинский проспект» повернул рельсы красной ветки в правую сторону. Про «Дачное» напоминает лишь то, что периодически в поездах звучит объявление: «Уважаемые пассажиры, поезд следует до станции «Автово», только до станции «Автово» – на самом деле поезд едет чуть дальше и сворачивает в электродепо, расположенное в непосредственной близи от позабытой всеми бывшей конечной.
«Ленинский проспект» связан, в том числе, и с моими детскими воспоминаниями. Когда-то я коллекционировал карманные календарики, и однажды моя мать рассказала, что знает магазин, где их продаётся очень много.
День бы каким-то выцветшим и тихим. Мы вышли из метро, поднялись наверх и зашагали по широкому проспекту. Шли мы долго, и самым поразившим меня было огромное количество обувных магазинов. Через двадцать лет я рассказал об этом гитаристу своей группы, который на тот момент жил на «Ленинском проспекте».
– Да, точно, – прокомментировал он, – там действительно очень много мест, где торгуют обувью.
Словом, ничего не изменилось за годы. Вполне может быть, что до сих пор открыт тот самый магазин, куда мы ездили с мамой. И очень может быть, там до сих пор продают карманные календарики. В большом количестве.
На станции «Ленинский проспект» установили первый в городе подъёмник для инвалидов-колясочников. Правда людей в колясках в метро я не вижу, а если и вижу, то это попрошайки, делающие вид, что они ветераны каких-нибудь невероятных боевых действий. Может быть, они базируются на «Ленинском проспекте», так как больше ни одна станция красной ветки не имеет в своём оснащении хотя бы чего-то, что может помочь инвалиду спуститься вниз или подняться к выходу из метро.
В километре от входа в метро расположена железнодорожная станция «Ленинский проспект». Я часто проезжал её на электричке. А на перроне был всего один раз, когда возвращался с военных сборов из-под Пскова.
Сборы проходили в части в посёлке Струги Красные. В Питер я и ещё два будущих лейтенанта оттуда возвращались своим ходом – сначала на попутке до Луги, а потом на электричке. В электричке контролёр попытался нас оштрафовать за безбилетный проезд…
– Молодые люди, ваш билет?
– Купить не успели, – нагло соврал мой однокурсник.
Однокурсник был довольно габаритный. А учитывая, что мы были в военной форме, то спорить с тремя курсантами, пусть и ехавшими бесплатно, контроллеру не представлялось перспективным.
– Вы до Петербурга едете?
– Ага…
– Вы тогда лучше до конца не едьте, выходите на «Ленинском Проспекте», там без билета можно нормально выйти – турникетов нет…
– Спасибо за совет.
Вообще, электричка шла до Балтийского вокзала, но там при выходе нужно было вставить билет в особое устройство наподобие турникетов в метро. Позже такими штуками обзавелись практически все железнодорожные станции, находящиеся в черте города. Но это было потом.
Мы вышли из электрички. Солнце нестерпимо жарило, а ветер лениво передвигал с места на место горячие толщи августовского воздуха. Хоть и вечерело, но прохладнее от этого не становилось. Жара, шумный проспект, куча народу.
После тихой военной части километровый отрезок Ленинского проспекта, по которому нужно было пройти до метро, показался каким-то невероятно шумным. Мы приехали часов в шесть вечера, и здесь, судя по всему, в это время самая высокая концентрация народа. Вполне может быть, что здесь в эти часы самая большая концентрация людей в мире! Или нам просто так показалось?
Мы шли, шарахаясь от пешеходов. Хотелось быстрее вырваться из этого вертепа, хотелось спрятаться. Восемь дней под Псковом отучили от того, что что-то может происходить настолько быстро и сразу: автомобили гудят в пробках, прохожие хаотично передвигаются с неимоверной скоростью, а солнце, словно бы издеваясь, добавляет своим жаром ощущение какого-то невероятного ада.
Очень захотелось побыстрее покинуть это место. Мы купили жетоны и спустились в прохладу метро. Со станции «Ленинский проспект» поезд, взяв нас на борт, устремился к следующей за ним «Автово».
АВТОВО
Почему-то, если у вас есть какие-то дела на юго-западе города, встречи принято назначать именно на станции «Автово». Видимо, это связано с тем, что следующие за ней станции имеют выходы в запутанные подземные переходы с кучей подъёмов в город – пока объяснишь, где именно будешь ждать, легче доехать сюда. «Автово» имеет один выход, а само здание станции очень примечательно.
Двенадцать колонн и купол на циклопическом световом барабане создают ощущение какой-то тяжести и монолитности. Здание само по себе небольшое, но кажется огроменным – в пятидесятые архитекторы умели играть с формами.
Станция открылась в 1955. Именно сюда прибыл самый первый поезд Ленинградского метрополитена. Именно здесь в конце нулевых снимали один из эпизодов фильма «Стиляги»: в который раз питерская станция «сыграла» роль московской подземки. Впрочем, выбор режиссёра можно понять, такой красоты как в перронном зале станции «Автово» мало где увидишь. Всё огромное, сверкающее и очень колоритное.
Особенный колорит придают пространству колонны, облицованные стеклянными панелями. Над панелями работал настоящий мастер – создатель первого в России оптического стекла и член-корреспондент Академии Наук СССР Николай Николаевич Качалов. Сами колонны из бетона, но выглядят так, будто сделаны полностью из стекла. Всё дело в том, что с внутренней стороны облицовочных плит отражающие грани расположены под таким хитрым углом, что бетона не видно совершенно. Красота, да и только.
Над одним из перронов висит специальное табло. Оно показывает, куда поедет прибывший поезд – дальше в сторону «Ленинского проспекта» или укатит в депо. Подобных штук больше нет ни на одной станции.
К слову, именно в том депо, куда со станции «Автово» уезжают поезда, в одном из фильмов о Шерлоке Холмсе Ливанов и Соломин изображали, что находятся в лондонской подземке.
«Автово» не имеет эскалаторов, а внутренние помещения для пассажиров разделяется на три этажа: собственно, перронный зал, верхний вестибюль и находящийся между ними круглый зал с кассами – кассы сюда перенесли сверху лет десять назад.
В «Автово» мне раз в месяц назначал встречу редактор журнала, для которого я писал статейки о рок-фестивалях и музыкантах разного калибра. Я поднимался почти до выхода и ждал его у ограждения недалеко от турникетов, выпускающих пассажиров из перронного зала. Паша подходил с другой стороны и, не входя за другие турникеты, проход через которые стоит денег, передавал мне месячный гонорар. Плюс этого места не только в том, что Паша живёт недалеко от «Автово», но и в том, что мне не приходилось лишний раз выходить из метро и тратить ещё одну поездку с проездного.
Если выйти из метро и повернуть налево, можно увидеть, как проспект Стачек уходит вверх по мосту через железнодорожные пути. Недалеко течёт речка Красненькая. Речка, кстати, раньше называлась Красной, но из-за своей ширины и мелководности приобрела уменьшительный суффикс.
Под мостом места насквозь неприглядные – весной грязь, зимой снега по колено.
В девяностые петербуржцы каждый вечер собирались у телевизоров, чтоб посмотреть очередную серию многосерийного фильма «Улицы разбитых фонарей», а каждое утро в метро можно было увидеть людей, читающих книжки Андрея Кивинова. Преимущественно в мягком переплёте,
Кивинов когда-то познакомил читающую и глазеющую публику с компанией отважных и очень человечных милиционеров – этаких настоящих героев своего времени… Мало кто знает, что в бумажных первоисточниках, по которым были поставлены первые серии «Улиц разбитых фонарей», отважные Ларин, Казанцев и Волков с Дукалисом бродили именно по этим местам – в окрестностях проспекта Стачек. В одной из повестей герои стоят на мосту через Красненькую и ждут, когда найденный местными жителями труп прибьёт к противоположному берегу. На другом берегу начиналась зона ответственности соседнего отдела, а по правилам, где труп нашли, там и занимаются расследованием. Вешать на отдел очередной «глухарь» ментам очень уж не хотелось.
Речка Красненькая сегодня больше напоминает ручей, но исторические традиции сохраняют за ней статус, хоть и маленькой, но реки.
За железнодорожными путями расположено Красненькое кладбище. Я был там один раз. Зашёл на волне любви к произведениям Кивинова. Кладбище старое, тихое, при входе бабушки торгуют цветами. Именно здесь находится братское захоронение жертв наводнения 1824 года, после которого, по одной из городских легенд, в этих местах и была построена деревня, давшая впоследствии название станции.
Название «Автово» уникально для Петербурга – в нём сохранилась история не советского периода, а самая что ни на есть изначальная. Никто доподлинно не знает, откуда оно взялось, а разные телепередачи и книги по краеведению приводят по две-три версии сразу. Мне не нравится ни одна из них. В детстве я был уверен, что оно образовано от слова «автомобиль». Ввиду своей бездоказательности, эта версия ничуть не хуже, чем все остальные.
Как-то с «Автово» мы с музыкантами моей группы ездили на антинаркотический фестиваль, проходивший в Приморском парке победы – минут пятнадцать на трамвае, и вот ты уже там. В тот день лил дождь, а на открытой сцене током билось, такое ощущение, вообще всё. За участие в мероприятии нам вручили покрытый лаком самый натуральный кирпич с логотипом фестиваля. Обратно к метро я ехал с кирпичом в сумке и инструментом нашего гитариста. Гитарист пошёл отдыхать с каким-то приятелем, а мне пришлось волочь с собой тяжеленный кофр с гитарой и, повторюсь, самый натуральный кирпич. Сейчас кирпич лежит у меня дома. Почему я его храню, сам не знаю. Никакой практической и эстетической ценности в нём нет. Разве что, если коттедж буду строить – использую.
19 августа 2003 года я гулял с девушкой по южной части города. Мы дошли до «Автово» и поцеловались, зайдя за здание станции. А вы помните свой первый в жизни поцелуй?
КИРОВСКИЙ ЗАВОД
От «Автово» до станции «Кировский завод» ехать всего один перегон. Пешком идти минут пятнадцать-двадцать. Ходить пешком мне нравится больше. Особенно летним вечером, когда земля ещё не остыла, а солнце катится к горизонту.
Свернув от выхода с «Автово» направо и пройдя по проспекту Стачек, попадаешь на Комсомольскую площадь. Она находится ближе к «Кировскому заводу» и является своеобразным разделителем, ориентиром и отправной точкой.
Огромную площадь окружает дорожное кольцо. Пару раз я наблюдал тут автомобильные аварии – видимо из-за размеров кольцо воспринимается водителями как просто небольшой поворот проспекта, а не место, где с неожиданной для них стороны может вывернуть ещё один автолюбитель.
Вокруг площади стоит несколько огромных домов-сталинок: серо-коричневые сооружения выполняют роль оправы для жемчужины этих мест – одной из самых просторных площадей города.
Когда-то площадь предполагалась как архитектурный и смысловой центр района, но после войны окрестности стали застраивать, как попало – за массивными сталинскими домами прячутся уютные дворики с хрущёвками и небольшими магазинами, а улицы расходятся бессистемно и ассиметрично.
В целом площадь выглядит как огромный, пусть и облагороженный, но всё-таки пустырь. В середине нулевых с подачи писателя-фронтовика Даниила Гранина появилась идея поставить тут триумфальную арку, являющуюся восстановленной копией, спроектированной за одну ночь и возведенной за одну неделю недалеко отсюда триумфальной арки в честь победы над немецко-фашистской Германией. Ту арку строили в спешке, и простояла она недолго – через три года сооружение демонтировали.
С Комсомольской площадью, правда, не сложилось, и арку построили в Красном Селе на южном въезде в Петербург.
На площади стоит памятный монумент героям-комсомольцам. Если честно, сколько раз я не ходил по Стачек, ни разу не обращал на него внимание. О нём я узнал от ребят, делавших цикл передач «Петербург своими глазами». Пришлось специально как-то после встречи с редактором пойти по привычному маршруту до «Кировского завода». Хотелось воочию убедится, что монумент действительно есть.
Был мерзкий вечер позднего февраля. Проспект Стачек неприветливо мигал огнями проезжающих машин, а монументальный и очень героический комсомолец в центре площади не обратил на меня ровным счётом никакого внимания.
Когда открывали монумент, у его пьедестала была закрыта капсула с посланием к комсомольцам следующего века. Интересно, наверное, было бы её извлечь и прочитать письмо из прошлого в будущее, сделавшее невероятный кульбит, обесценивший все написанные там слова.
Здание вестибюля «Кировского завода» высится совсем недалеко – этакий филиал античности в промышленном районе города. Внешне станция напоминает классический древнеримский или древнегреческий храм, что очень сильно дисгармонирует с названием этого места. При мягком свете закатного солнца здание кажется игрушечным.
Внутри станция выглядит очень монументально. 31 пара колонн, облицовка дымчатым мрамором и впервые применённое в оформлении станций люверсное освещение. Удивительно, что, сколько бы раз я тут не был, здесь всегда мало людей. То ли их действительно тут немного, то ли так кажется на контрасте с монументальным оформлением перронного зала. Впрочем, бываю я здесь не так часто. По крайней мере, сейчас.
Когда-то мне подарили замечательную во всех отношениях гитару. С ней я начал выступать со своими песнями. Часто играл в легендарном клубе «Камчатка», что недалеко от дворца спорта «Юбилейный». Раньше там была котельная, в которой работал кочегаром Виктор Цой. Теперь там оборудована небольшая концертная площадка с баром и постоянно тусующимися выжившими в 80-е но спивающимися рокерами. После одного из выступлений ко мне подошёл музыкант из мелодичного полуакустического дуэта «Декорации»:
– Классный у тебя инструмент, за сколько и где купил?
– Мне его подарили, – ответил я и, открыв картонную коробку, в которой мне привезли домой инструмент, положил в неё гитару.
– Такой инструмент без чехла носишь?
– Нет у меня чехла, – мой собеседник начал меня раздражать. Ну, какое ему дело?
– Приезжай завтра с утра на «Кировский завод», у метро встретимся, мы тебе чехол старый отдадим.
Собеседник тут же показался мне симпатичным.
«Декорации» на следующий день куда-то уезжали, и встреча наша состоялась ранним утром на выходе из метро.
На «Кировском заводе» выход и вход на эскалаторы ничем не отделены. Единственное, что у дверей стоят турникеты – на входе в зону спуска и подъёма, чтоб заплатить и войти, а на выходе, чтоб выйти. При попытке войти бесплатно со стороны выхода противно верещит сирена. То есть, если подняться на эскалаторе вверх, то можно, не покидая здания метро и не тратя лишних денег на жетон, снова спустится к поездам – это удобно. Особенно, если встреча у вас предполагает только то, что вам что-то должны передать те, кто пришёл со стороны улицы.
В то время у меня не было лишних денег. Я сам по себе человек не богатый, но тогда было что-то за гранью добра и зла. И меня искренне порадовала планировка верхнего зала: вокалистка «Декораций» над турникетами передала мне отличный чехол для гитары, мы с ней поулыбались друг другу, и я вновь шагнул на эскалатор…
Несколько лет назад я некоторое время жил в районе «Кировского завода» в блочной пятиэтажке в десяти минутах от метро. Жил здесь недолго, но это время навсегда останется в памяти своими контрастами: вроде, рядом оживлённый проспект, а во дворах…
– Пару лет назад я шла рано утром мимо этого заведения, – указав рукой на серую двухэтажную бетонную коробку с неоновой вывеской, рассказывала мне миловидная блондинка Алиса, – и, представь себе, прямо здесь на тротуаре лежал труп с простреленной головой.
Словом, все чудеса юго-запада, прекрасного в своей монументальности и отвратительного в своей хаотичности.
Когда у меня появился первый магнитофон, мне было лет тринадцать-четырнадцать. Магнитофон часто ломался, а мастерская, чинившая подобную технику по гарантии, находилась на «Кировском заводе». Волей-неволей раз в два-три месяца приходилось сюда приезжать.
В один из дней, сдав в очередной раз магнитофон мастеру, я шёл к станции и увидел на столбе афишу группы «Король и Шут». Внизу была приписка, что на концерте будет производиться запись. Не знаю, почему я запомнил эту мимолётность. Через какое-то время я купил кассету с записью этого самого концерта. Её издали под названием «Ели мясо мужики». Первое прослушивание кассеты состоялось на том самом постоянно ломающемся магнитофоне. О, эти дивные вечера 90-х, когда ты приходишь со школы и, вставив кассету в аппарат, нажимаешь на кнопку, и комната наполняется музыкой. Ты сидишь за столом, делая домашку, а над тобой встают тени ревущего гитарами и ухающего басами взрослого мира.
Так на «Кировском заводе», ворвавшись в мою голову тяжёлыми аккордами музыки, сильно изменившей мою жизнь, слились в одно два малозначащих по-отдельности факта. Впрочем, это никак не связано со станцией метро, просто привязано к ней географически. Хотя, кто знает, что было бы, если б этого не случилось. Или случилось бы, но не там. История не терпит сослагательного наклонения, а мои пальцы до сих пор помнят боль от струн, которую я чувствовал, заучивая первые аккорды – именно с песен «Короля и Шута» я начал осваивать гитару…
Прошлое в этом районе навеки запечатлелось античностью здания станции и громоздкой индустриальной панорамой завода на другой стороне проспекта, а своё будущее с этими местами связывать я не собирался никогда…
