Kitabı oku: «Он тебя не любит (?)», sayfa 6

Глава 9

Она не смогла солгать Макару. Тот смотрел с таким напряженным ожиданием, с таким острым, раздирающим чувством вины в глазах, что у нее не повернулся язык сказать: «Да. Ты меня изнасиловал». А ведь Мак поверил бы, как тут не поверить? Эва хорошо помнит странный лихорадочный блеск его глаз.

Она, дура, решила, что это он от нее потерял голову, а он, оказывается, получил порцию женского аналога «Виагры». Или это какой-то наркотик был?

Неважно, в любом случае Макар определенно заслуживал на правду. И когда после ее слов он шумно заглотнул воздух, а потом выдохнул, Эва сама испытала колоссальное облегчение, которое так явно проступило на его красивом и до боли близком лице. О том, когда это он успел стать настолько близким, Эва боялась даже думать.

А вот когда Макар спросил, почему она не сопротивлялась, ее охватила паника. Как признаться мужчине, что она влюблена в него бесповоротно и безоговорочно? Что она чувствует его как себя, и каждая его эмоция, хорошая или нет, проходит сквозь нее как сквозь высокочувствительный сканер?

Тогда пришлось бы признаваться и в остальном. Что с тех пор, как впервые его встретила, каждый вечер, лежа в постели, представляла его рядом с собой в этой же постели. И, если бы он смог увидеть хоть малую часть ее вечерних фантазий, она этого просто не пережила бы.

Нельзя такое говорить. Особенно мужчине. Особенно Макару, который до определенного времени обращал на нее внимания не больше, чем на домашнюю зверюшку, скажем, на шпица. Вышло солгать не в пример убедительно. Макар даже поверил поначалу, а потом у него что-то закоротило в голове, и он как с цепи сорвался.

При этом Эва была убеждена, она и сейчас могла его остановить. И это было бы самым разумным, что она сделала бы за последние сутки, но… Не стала. Или, правильнее сказать, не захотела.

Стоило представить, что он прямо сейчас уйдет, сядет в свой хищный «Феррари», и она больше его не увидит, хотелось покрепче обхватить его руками и ногами. Пришлось саму себя обхватить, чтобы не сорваться.

Она провоцировала его не то, чтобы сознательно, скорее интуитивно, потому что внутри все вопило: «Держи, он сейчас уйдёт!»

И Эва отчаянно боялась выдать себя, потому и затаилась, едва дыша. Но он все равно не ушел. Впился пальцами в затылок и заглядывал в глаза, как будто надеялся там увидеть… Что? Откуда ей знать.

Внезапно в голову пришла отчаянная мысль. А что, если попробовать сыграть, показать себя опытной и искушенной? Ну смотрела же она фильмы с любовными сценами, да и для взрослых фильмы смотрела.

В конце концов, Макар не в бордель пришел, высший класс она не обязана демонстрировать, а то, что второй раз не больно, она читала в интернете…

Или интернет оказался подлым обманщиком, или сама Эва – ненормальной инвалидкой, но боль была еще более обжигающая. Может, потому что в этот раз Макар не слишком церемонился.

Лучше бы он снова чего-то обпился, а то смотрит прямо внутрь нее своими бешеными глазами и хрипит, будто совсем дикий. А может, это потому, что Мак слишком большой, в интернете не уточняли, но вряд ли там имели в виду таких, как он.

Она честно продержалась какое-то время, а потом попыталась оттолкнуть его, но как можно столкнуть с себя тонну сплошных мышц? Да нереально это. Снова она попалась в собственную ловушку. Мак все равно догадается, если уже не догадался, хоть бы не разреветься под ним.

Но слезы все равно потекли по щекам, и она непроизвольно закрыла лицо ладонями. Теперь Макар посмеется над ней и правильно сделает.

Но Мак просто убил. Он отвел ее руки и снова вгляделся в лицо, а потом начал шептать на ухо так ласково и успокаивающе, что она онемела. Он может быть таким? Нежным, не изнуряюще настойчивым и напористым? Не клеймить губами, а просто прикусывать, прокладывая невидимую дорожку от виска к шее, от шеи к плечам, и ниже от плеч…

Мак попросил довериться ему, и она доверилась. Он сдержал слово, боль не ушла, но уже не обжигала, и даже как будто притупилась. Эва услышала прямо над ухом мужской, прерывающийся глубоким дыханием голос:

– Поцелуй меня, Эва, не бойся…

Не приказывал, как недавно совсем, а просил, и Эва решилась. Потянулась губами и прикоснулась к влажной от пота груди, нависающей прямо над ней. Вспомнила, как это делал сам Макар, и потихоньку начала плести цепочку поцелуев по его крепкой шее, которую обнимала и поглаживала.

И теперь, когда она сама втянулась в эту воронку, полную запретного, неизведанного, но такого завораживающего и сладкого, что ей стало все равно. Что она уже второй раз за неполные сутки отдается практически незнакомому, пусть и уже любимому мужчине. Что она выгибается и подставляется под него, издавая глухие стоны, достойные самого горячего «взрослого» фильма. И что за тонкой стенкой не спит Ирка и все слышит.

Хотя что Ирка? Когда Макар финишировал, наверное, об этом узнала вся их панельная многоэтажка.

– Ну рассказывай, Эвочка.

– Мне тяжело, Макар, ты меня раздавишь, – она попыталась выбраться из-под него.

– Не раздавлю. Расскажи и отпущу, – а глядя на ее судорожные телодвижения, добавил предостерегающе: – Не прекратишь елозить подо мной, пойдем на второй заход, а презервативы в машине.

Но все же перенес вес тела на руку, и дышать стало намного легче. Он снова оттягивал ей волосы на затылке, проводя свой допрос, поэтому сейчас отделаться выдумкой, достойной детсадовской песочницы, не получится. Эва облизала сухие губы, твердо решив говорить только правду, ничего кроме правды, но… немного ее перевернуть.

– Мне нравится один парень.

– Так, хорошо. Просто прекрасно. А я здесь при чем? Вперед к нему, – снова злится. Ну что за бешеный темперамент?

– Он любит другую девушку, – сказала и замерла. Догадается?

Не то чтобы Макар был непроходимо туп. Просто в ту реальность, в которой живут такие, как он, Руслан и Алена таких, как Эва, не допускают даже мысленно. Поэтому он не догадался, зато неожиданно помог.

– Так это что, месть такая? Раз я тебе не нужна, отдамся первому встречному?

– А разве у тебя не так? – тихо спросила Эва, радуясь этой внезапной подсказке. – Разве ты не мстишь Алене?

Макар снова навалился сверху, на этот раз подложив ей под затылок обе руки, согнутые в локтях, а вес тела перенес на локти. И тогда ее ладони сами взметнулись к его затылку.

– Ты не самый худший вариант, – она даже улыбнулась от радости, что получается говорить только правду. Чистую. – Не то, что не худший, а один из лучших. Нет, не так. Лучший.

Зарыться в волосы, пробежаться кончиками пальцев по рельефной спине, погладить и обнять плечи…

Эва вспомнила, как эти мышцы двигались под ее руками, и пальцы ног сами собой сжались в сладкой судороге, а Макар неизвестно как, но почувствовал. Он не то чтобы улыбнулся, скорее оскалился в ответ и неожиданно прихватил зубами шею под подбородком.

– Издеваешься? Я тебя предупредил, презервативы в машине, а второй раз без защиты лучше не рисковать.

Он резко выпустил ее и поднялся, подбирая с пола джинсы. Сразу же без него стало неуютно и холодно. И пусто. Эва сдернула со стула платье и поспешно натянула – почему-то, стоило ему одеться, собственная нагота сразу стала смущать.

Макар тем временем порылся в карманах джинсовой куртки и положил на стол три порядком измятые купюры.

– Вот возьми. Извини, это все что нашел.

– Что это? – она встала и подошла ближе. – Доллары?

Горло перехватил спазм, и Эва чуть не задохнулась. Стодолларовые купюры, триста долларов. Это для нее все, что произошло, казалось сбывшимся сном и воплотившейся мечтой. А для Макара – всего лишь очередным проходным вариантом, который он тут же отконвертировал в более устойчивую валюту. В триста долларов.

Она метнулась к нему как кошка, он даже отпрянул от неожиданности. А Эва со всего маху влепила звонкую пощечину. Макар уставился на нее, изумленно потирая щеку, но видя, что она снова замахивается, отбросил куртку и схватил девушку в охапку.

– Ты с ума сошла?

– Не смей, – говорить не получалось, из груди вырвался несвязный сиплый шепот, Мак даже наклонился, чтобы лучше слышать, – не смей мне платить, я не буду спать с тобой за деньги!

Он посмотрел очень странным взглядом, а потом сжал объятия сильнее, полностью ее обездвижив, и уперся в макушку подбородком.

– А не за деньги будешь? – и продолжил негромко, по-прежнему обвивая ее руками: – Дурочка. Я не собирался платить тебе за секс. Это за фотографии.

– Фотографии? – пробормотала она ему в плечо.

– Кто-то обещал фотопортрет на день рождения, или ты уже забыла?

– Нет, не забыла, – Эва сглотнула и потерлась щекой о футболку. Она была так благодарна ему за находчивость и эту маленькую, но такую важную для нее ложь, что готова была расплакаться. – Дай мне свою электронную почту, я пришлю туда.

Макар осторожно ослабил одну руку и заглянул ей в лицо:

– Ты больше не будешь драться? Мне нужно взять телефон.

Эва помотала головой и отстранилась. Она понимала, зачем Мак оставляет деньги, понимала, что никакого продолжения не будет.

Такому мужчине, как Макар, не нужна восемнадцатилетняя девчонка даже в качестве любовницы. Тем более в качестве любовницы. Значит, в принципе не нужна. Тем временем Мак протянул Эве ее же телефон.

– Разблокируй, – вбил свой номер, нажал на вызов, а затем сохранил контакт. Положил телефон рядом с купюрами и повернулся к ней. – Все, жду фотки.

Надел куртку, окинул Эву тем же непонятным взглядом с ног до головы, и направился к двери.

«Ты куда?», «Не уходи», «Останься, Мак!», «Ты вернешься?», «Мы больше не увидимся?»

Она изо всех сил стиснула зубы, казалось, стало слышно, как они заскрипели, чтобы ненароком ни одна из этих фраз, рвущихся наружу, не была сказана вслух. Если бы можно было, рот руками зажала.

Нельзя. Такое нельзя говорить под страхом смертной казни, потому что она не имеет никаких прав ни на этого мужчину, ни на его внимание, ни на его время. А выпрашивать Эва ничего не станет под страхом той же казни. Смертной.

Только об одном она имеет право знать, хотя, скажет ли он правду?

– Макар! – он обернулся. – Алена знала, что в шампанском?

Помолчал, а потом сказал, отворачиваясь:

– Спроси у нее сама. Спокойной ночи, Эва, – и ушел.

* * *

Теперь перед Эвой встала важная задача – не позволить себе скатиться в опасную яму нытья по поводу Мака. Эвангелина старательно убеждала себя, что в ее жизни он – случайность, коротенькая даже не лав-стори, а секс-стори. Прошло несколько дней, и ей уже не верилось, что у них что-то было.

Надо сказать, тут Макар помогал как мог – не звонил и не появлялся. Эве в голову не приходило удивляться, скорее, она бы ошалела, если бы тот позвонил. Зато появилась Алена, приехала без предупреждения в университет.

– Эва, подожди! – Эва увидела бегущую от стоянки сестру, и почему-то представила, как та спотыкается и летит на асфальт. Желательно, лицом вниз…

Она не то чтобы устыдилась своих мыслей. Просто понимала, что это уровень детского сада, а вот развернуться и пойти по своим делам вполне допустимо. Так что развернулась и пошла к троллейбусной остановке.

– Да погоди же ты! – Алена все-таки догнала ее и схватила за руку. – Давай поговорим.

– Давай, – тут же согласилась Эва и спросила: – Скажи, что подмешал мне в шампанское Руслан?

– Ты знаешь? – опешила та, но быстро сориентировалась. – Эвка, я не в курсе, правда, но он клялся, что там что-то легкое, просто адреналин поднять. Ну, прости. Хочешь, Руслан тоже извинится? Мы как лучше хотели, тебе ведь понравился Макар! Вот и решили, если ты будешь немного раскованнее, у вас может получиться. Мак он такой, не любит, когда девушка никакая, ему характерные нравятся. Кто же знал, что он выпьет твое шампанское и вырубится?

Эва даже рот от удивления приоткрыла. Вырубится? Они думают, что у них ничего не было, значит, Макар не сказал? И о том, что домой к ней потом приезжал, не сказал?

Щеки вспыхнули и загорелись. Тут бы порадоваться, но, скорее всего, Мак не стал ничего говорить не для того, чтобы пощадить ее самолюбие, а оттого, что ему нечем хвастаться. Это не та победа, которой гордятся и трубят на каждом шагу. Эва уж точно в его коллекции не самый желанный трофей.

– Папа плешь проел, – донеслось как сквозь вату, и Эва вспомнила об Алене. Вслушалась, та жаловалась на отца, что он урезал финансирование, – кстати, они в воскресенье тебя на ужин приглашали.

Значит, снова кому-то надо пустить пыль в глаза. Но предвыборная кампания давно позади, может, получится отвертеться? Эва смотрела на сестру, хотя какая она ей сестра? У них не было никакого общего прошлого. Так, знакомая, не самая близкая причем.

Следом пришла неожиданная мысль, что, если бы не Алена, они с Макаром нигде никогда бы не пересеклись. Выходит, Эва должна быть ей благодарна…

– Ты меня простила? Ну, не обижайся! Если отец узнает, мне тогда точно абзац, – не отставала Алена, и тут Эву осенило. Их недавний разговор до сих пор не давал покоя, бередил душу и ум.

– Хорошо, я тебя прощаю. Если пришлешь мне фото, где вы с семьей на пляже или где-нибудь в аква-парке. Мне все равно, когда это было, можно там, где ты маленькая.

– Конечно, – Алена вздохнула с таким облегчением и так явно обрадовалась, что Эва чуть не рассмеялась.

Со стороны посмотришь, и правда переживает, а зачем ей на самом деле мириться с Эвой… Что ж, скоро узнаем. Возможно.

* * *

Алена прислала фото в тот же день, и Эва несколько минут собиралась с духом, чтобы его открыть. Предчувствия подтвердились, она долго и задумчиво рассматривала увеличенное фото на экране, а потом вызвала такси.

– Здравствуй, Эва, – Наталья Георгиевна лично встретила ее на пороге дома, – Петра Станиславовича нет, он недавно уехал.

Вид у нее был, как всегда, недовольный, наверняка решила, что Эва приехала просить деньги. Она всегда так думала, хоть Эва никогда не просила. Впрочем, если по справедливости, то Наталья Георгиевна стала намного лучше относиться к ней, когда она съехала.

– Я не к Петру Станиславовичу, я к вам.

Наталья Георгиевна слегка прикусила нижнюю губу, а потом кивнула, приглашая идти следом.

– Хорошо, пойдем.

Они прошли в гостиную, Эва нетерпеливо отказалась от чая и от кофе тоже, а затем повернулась к хозяйке дома.

– Я не сразу поняла, почему вы так отнеслись к моему появлению в вашем доме. Простите, мне следовало объясниться раньше.

– Что ты делаешь, Эва? – изумленно взметнулись аккуратно прорисованные и прокрашенные брови, а Эва тем временем расстегнула пуговицы на блузке и отвернула ворот.

Глава 10

С левой стороны, вниз от плеча и выше от груди отчетливо виднелось светло-коричневое родимое пятно, по форме напоминающее перевернутую каплю. С одной стороны его края были будто срезаны, с другой заканчивались криво очерченной бахромой.

Эва очень стеснялась его. Собственно, из-за этого пятна она не рисковала сближаться с парнями. Казалась себе меченой. Глупая, Макар вот даже внимания не обратил, скорее всего, не заметил…

– Когда мама заболела, она рассказала мне, – Эва говорила тихо, но в комнате стояла такая тишина, что было бы слышно, даже если бы она говорила шепотом, – у моего отца было похожее и тоже с левой стороны. Ей не было причин врать, она уже знала, что… – Эва сглотнула и продолжила: – Я не знаю, кто мой отец и как его зовут, они с мамой были знакомы недолго, и то имя, которым он назвался, не настоящее. Но я уверена в одном, это не Петр Станиславович. Я видела ваши семейные фотографии на пляже, я не незаконнорожденная дочь вашего мужа. Вам не за что на нас обижаться, Наталья Георгиевна.

Бессонова резко встала и отошла к окну, повернувшись к Эве спиной. Постояла так совсем недолго, а потом заговорила:

– Он любил твою мать, Эвангелина. Хоть они и были двоюродными, его это не останавливало, да и правильно, раньше брак между кузенами считался вполне возможным. Твоя мать была очень красива, ты похожа на нее, поэтому, когда я тебя увидела… – она замолчала.

– Но мама была старше! – потрясенно проговорила Эва. – Вы уверены?

Наталья Георгиевна хмыкнула, и это получилось у нее неожиданно по-юношески. Эва снова испытала чувство, близкое к шоку.

– На пять лет. Уверена, конечно, мы же учились вместе, это все происходило на моих глазах. Я была его другом. Петя поверял мне все свои сердечные тайны, а я его утешала, – смешок в этот раз вышел достаточно горьким. А потом она так же резко повернулась к Эве. – Я не виню твою мать, Эва. Кира не давала ему повода, просто знаешь сама, есть женщины, которыми все восхищаются, она была как раз из таких. Петр как с ума сошел, а Кира к нему относилась как к брату. Их матери, родные сестры, решили прекратить всякое общение, чтобы не провоцировать детей. Но знаешь, мне кажется, моя свекровь всерьез считала сестру и племянницу виноватыми. Может, они разругались, она не признавалась. Но Петя даже не знал, где живет Кира, они столько лет не виделись и не общались. А потом вдруг он уезжает и привозит тебя… Что я должна была думать? Особенно когда тебя увидела.

– Я не так похожа на маму, – ответила Эва, ошеломленная этой историей, – она правда была красавицей.

– Это ты так думаешь, – грустно усмехнулась Бессонова, – ты просто еще слишком молоденькая.

В воздухе повисла неловкая пауза. Эва застегнула пуговицы и поправила блузку.

– Я пойду. Извините, что побеспокоила, – она поднялась и направилась к двери, как тут ее остановил негромкий оклик:

– Эва! – Наталья Георгиевна смотрела виновато и благодарно, ее глаза подозрительно блестели. – Прости меня! И… Спасибо!

Эва кивнула и вышла из комнаты.

* * *

– Эвка, поплывешь с нами на яхте? – Алена откусила яблоко, а Эва чуть не поперхнулась, но быстро взяла себя в руки.

– Мне к экзаменам надо готовиться, извини, я не смогу.

– Эвочка, у тебя проблемы с сессией? Ты скажи, я решу, тебе там быть надо обязательно, – заявил Бессонов. Его поддержала жена:

– Да, детка, ты вон какая бледная, а там позагораешь, подышишь морским воздухом.

Эва никак не могла выбрать удобный момент, чтобы улизнуть с воскресного ужина с дорогими родственниками. Не то чтобы ей было неуютно, наоборот, Наталья Георгиевна встретила ее очень приветливо. Да и у дяди видимо все складывалось удачно, и он тоже был рад видеть племянницу.

Эва смотрела на приземистого, полнеющего мужчину, и ей не верилось, что он в принципе был способен на такие пылкие и пламенные чувства. Да и Бессоновой тоже гораздо больше подходила роль мраморной садовой скульптуры, чем влюбленной девочки, вынужденной выслушивать о сердечных невзгодах своего возлюбленного.

Неужели деньги способны настолько выкорчевать все живое и заполнить душу и мозг человека практически без остатка? Вопрос риторический…

– Не отпирайся, это же мой день рождения!

– У меня три заказа, – почти не солгала Эва, заказ был один, – я не успею.

– Эва, что за глупости! Алена твоя сестра, как это тебя не будет на ее дне рождения? – дядя отложил вилку и повернулся всем корпусом.

– Мы с твоим дядей посовещались и решили, что хоть ты и совершеннолетняя, но коль ты учишься, мы должны тебе помогать, – Наталья Георгиевна выложила перед Эвой длинный конверт с логотипом крупного банка. – Возьми, это карта, которую я буду пополнять по мере необходимости.

– Зачем? Мне не надо! – Эва попыталась сунуть конверт обратно, но неожиданно получила решительный отпор.

– Бери! Как раз купишь себе одежду для отдыха.

Что ж, значит карту постигнет участь долларов, будет валяться в ящике комода в коробке. Эва в жизни эти деньги не возьмет.

– Я правда не могу, – взмолилась она, глядя то на дядю, то на его жену, – да и я никого там не знаю в их компании.

«Кроме Макара».

Слева заныло, и Эва постаралась заглушить эту ноющую боль. Макар так и не появлялся, она отправила ему портрет с несколькими фильтрами и обработками на выбор, но в ответ пришло лишь лаконичное: «Спасибо». И все.

– Кстати, а что там произошло между Демидовым и твоим Русланом? – спросил Бессонов у дочери. – Я слышал, Резанов даже в больницу попал. Они что, совсем с ума посходили?

Алена скромно потупилась и вздохнула.

– Макар узнал, что мы встречаемся, вот и не сдержался. Они подрались, Макар Руслана чуть не убил. А потом сам в травмпункт отвез, они же дружат много лет. Но Руслан в больнице не остался, врут твои слухи, пап! Там и Макару неслабо досталось.

Эва вздрогнула, нож со звоном упал на сверкающий испанский кафель. Мак подрался с Русом? Из-за Алены? Конечно, из-за Алены, не из-за нее же. Но внутри все равно стало жарко, как в раскаленной печи. Так может Макар поэтому не появляется?

– Я, наверное, пойду, – сползла она со стула, – завтра лекции. Спасибо, было очень вкусно.

– Я провожу! – вызвалась Алена. На пороге дома она взяла Эву за руку. – Послушай, ты не можешь так со мной поступить. Я пообещала Макару, что попрошу у тебя прощения, он только поэтому оставил в покое Руслана. Он его правда чуть не убил. Но если ты со мной не поедешь, Мак решит, что я его обманула, и расскажет все отцу. Он пригрозил…

– Алена, с меня хватило одного дня рождения, – Эва отняла руку.

– Я клянусь, что не буду тебя просить выпить, не буду ничего предлагать, чтобы ты не сомневалась… – начала было Алена, а потом подозрительно взглянула на Эву. – А что тебе не понравилось на том дне рождения? Ты же сама сказала, что у вас ничего не было. Или все-таки было?

Эва призвала на помощь всю свою выдержку.

– Не было, – пожала она плечами, внутренне сжимаясь от накативших воспоминаний, – и быть не могло.

– Вот видишь! – обрадовалась Алена. – Значит, договорились!

* * *

Музыка басами отдавала в затылке, мерцали пылинки в лучах лазерных прожекторов. Макар сидел, облокотившись о барную стойку, смотрел на извивающиеся тела танцующих и думал о том, как его это все раздражает. Почему только, непонятно.

Хотя что там непонятного? После того, как он окончательно проспался и у него прочистились мозги, первым порывом было упиться до отключки по новой.

Во-первых, будем называть вещи своими именами: он изнасиловал невинную девочку, сестру Алены, что бы она там ни лепетала о своей мести парню. А второе было еще более омерзительным. Потому что, приехав к Эве, вместо того чтобы поговорить, извиниться и свалить в закат, он в закат-то свалил, но перед этим изнасиловал ее второй раз. И по-другому Макар это назвать не мог, потому что привычным сексом все происходящее можно было назвать разве что в припадке буйного помешательства.

Девочке было больно. Он помнил, как она дрожала и плакала, и от отвращения к себе готов был биться о стену. Он даже начал, въехал пару раз кулаком, потом вспомнил о куда более подходящем объекте, сменил локацию и набил морду Руслану. Единственное, что сейчас доставляло хоть какое-то удовольствие, это воспоминания, как он его бил.

Рус защищался, конечно, но Макар точно бы его покалечил, если бы не Алена. Она заламывала руки, рыдала, просила остановиться, обещала попросить у сестры прощения. Макар пригрозил рассказать все старшему Бессонову, и она еще раз пообещала, прям поклялась.

В-третьих, он предложил Эве деньги. Потому что охренел от нищей, убогой комнатки в убитой квартире с китайской дверью, которую при желании можно легко вскрыть консервным ножом. И ушел, не попрощавшись. Просто кивнул, а сам разве что не сбежал.

Потому, как если бы еще продолжил смотреть на нее, такую хрупкую, с опухшими зацелованными губами, пропахшую и пропитавшуюся им, обвивавшую себя руками, то точно не смог уйти. А презервативы в самом деле остались в машине. И это был бы настоящий треш.

Но самым позорным для Макара оказалось то, что для него самого все прошло просто потрясно. Охрененно. Восхитительно. И это убивало больше всего.

Он ведь не садист и не маньяк. Почему же только от одного воспоминания о своем ошеломительном финале – вся та облезлая многоэтажка слышала! – позвоночник простреливало, будто по нему пропускали электрический ток? Все ощущения казались ярче, острее, проникновеннее. После он не чувствовал себя опустошенным, напротив, в груди растекалось что-то теплое, умиротворенное. И от этого Макар чувствовал себя настоящим извращенцем.

– Мак, поехали уже, – по колену поползли пальцы с ухоженными, длинными ногтями, и Макар вернулся в действительность.

Инга, он совсем о ней забыл. Она давно к нему подкатывала, даже встречаясь с Андреем. Но тогда ничего не вышло, потому что занятых девушек, особенно если это знакомые, Мак в качестве сексуальных объектов не рассматривал. С Андреем Инга рассталась, и сегодня они договорились, что после клуба едут к Макару.

Ехали в такси на заднем сиденье. Оба выпили, хоть и немного, поэтому за руль Макар Ингу не пустил. В этот раз она не ограничилась коленом, а запустила руку ему под футболку.

– Хочешь я тебе… – дальше продолжила на ухо, прикусывая мочку. – Прямо здесь.

Макара обдало дыханием с легким запахом сигаретного дыма и алкоголя, и его замутило. Он взял девушку за подбородок, заглядывая в лицо.

Совсем близко оказались губы идеальной полноты с идеальным изгибом – она вся была идеальной, эта беловолосая Инга. Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Потому что все, что нужно, было давно убавлено и прибавлено лучшими отечественными и зарубежными пластическими хирургами.

– Хочу, – сказал, придавливая губу большим пальцем, и Инга, не сводя с него призывного взгляда, сползла с сиденья вниз.

«Сколько их там было?» – неожиданно промелькнуло в голове Макара.

Он смотрел на ее жадные губы, и изнутри поднималась волна отвращения. В первую очередь к себе. До Андрея у Инги был Серж, а перед этим Тим, Руслан там точно был.

«И всем им она?..»

Перед глазами встало другое лицо с глазами, похожими на две пропасти, заполненными утренним туманом. Настоящее лицо, без филеров и прочей херни. Настоящие губы, припухшие не от инъекций красоты, а от его поцелуев. Изящная шея в багровых отметинах его сумасшествия. Нежная, шелковая Эва, которая была только его, помеченная только им и принадлежащая только ему.

Внутри все свело. Макар сцепил зубы, рывком поднял с пола Ингу и застегнул джинсы.

– Что такое, Мак? – изумленно вскинулась Инга.

– Мы ко мне не едем. Я передумал, сейчас отвезу тебя домой, – он перегнулся через нее и продиктовал таксисту адрес.

– В чем дело? – Инга попыталась его обнять. – Я не хочу домой.

Макар разнял пальцы, отвел ее руки и отсел дальше.

«Я сейчас блевану!»

– Инга, я отвезу тебя домой, а дальше можешь ехать куда хочешь.

Она материлась и когда Макар вытаскивал ее из машины. Но ему было все равно. Он сел обратно, уже на переднее сиденье, и назвал адрес.

Конечно, прежде следовало бы вымыть руки, рот, принять душ, переодеться, пройти полную дезинфекцию, может, даже выдержать карантин. Хотя вряд ли поможет. Для этой чистой девочки он слишком грязный и потасканный, как ни отмывай. К тому же с чего он взял, что она дома?

Макар сам не знал, зачем едет, просто ехал. Извиниться хотел, наверное. Убедиться, что с ней все хорошо, что она в порядке. А может, удастся все же разглядеть что-то в этих загадочных глазах?

Он вспомнил, как и когда он в них смотрел, и вверх взметнулось раскаяние, острое чувство вины и все остальное.

Да не извиняться он ехал и не каяться. Макар отчетливо это понял, разглядывая дешевую, сделанную из консервной банки, китайскую дверь. Дверь отворилась, явив знакомое веснушчатое лицо, которое, увидев Макара, сделалось как туча. Грозным и мрачным.

– Эва дома? – о, даже голос прорезался! Пусть хрипло и сипло, но хоть как-то.

– Проходите, – недовольный тон девчонка скрыть даже не пыталась, – только разуйтесь, пожалуйста. Мы дома в обуви не ходим. Можете надеть тапочки.

Макар сбросил мокасины. Если бы мог, заржал бы при виде предложенных микроскопических тапочек с бантиками, но ему было не до смеха. Эва стояла у закрытой двери своей комнаты, глядя на Макара так, что у него пол из-под ног уходил.

Он подошел и уперся рукой о притолоку. Сзади что-то немилосердно жгло спину, он обернулся, рыжая сверлила его ненавидящим взглядом. Макар, как и в первый раз, развернул ее за плечи и подтолкнул в сторону второй комнаты.

– Исчезни, – а сам снова повернулся к Эве. – Пошли меня, Эвочка. Выгони меня на хер.

В этот момент он искренне этого желал. Нависал над ней, упираясь о стенки. Дышал как будто не на машине ехал, а пробежал полгорода. И надеялся, что она спасет его. Спустить по лестнице девушке явно не хватит сил, но можно же просто вытолкать из квартиры.

Эва смотрела на Макара, не мигая, а потом шагнула назад. Спиной толкнула дверь, широко распахнула ее и отошла в сторону, так и не сводя с него своего непонятного взгляда.

Мак ногой закрыл дверь и схватил Эву в охапку, врываясь в ее рот, сминая на затылке волосы и отчетливо осознавая, что не имеет на это никакого права.