Kitabı oku: «Три «Д» для миллиардера. Свадебный салон», sayfa 4

Глава 7

– Ванечка! – истерично вопит Исаева.

Мне ничего не видно за Тагаевым, кроме его широкой спины, обтянутой дорогой костюмной тканью – он слишком высокий. И я привстаю на носочки.

Взгляд невольно залипает на крепкой смуглой шее, на аккуратно стриженном затылке, и по телу невольно пробегает дрожь.

Тут же одергиваю себя – нашла время! Судя по сердитому лицу приближающейся мадам Исаевой, здесь ожидается настоящая битва.

Она подбегает к сыну и всплескивает руками при виде его разбитой губы.

– Опять! Эти малолетние бандиты опять тебя изуродовали! Мой хороший, мой бедный мальчик! – она порывисто обнимает пыхтящего Ивана и протягивает ему ключи. – Иди садись в машину, мы сейчас поедем снимем побои, а потом в полицию. Пусть этих рецидивистов упекут в колонию для несовершеннолетних, там им самое место.

Ваня несется к воротам, а Исаева поворачивается ко мне и мстительно шипит:

– Не надейтесь, что на этот раз вам все сойдет с рук, госпожа Савицкая!

Она гордо следует вслед за сыном, а во мне внутри будто взрывается динамит. Да как она смеет называть моих детей рецидивистами!

Набираю в грудь воздух и собираюсь выйти из-за Артура, чтобы заступиться за сыновей.

– Стоять, – громко произносит Тагаев и, видя, что Исаева не обращает внимания повторяет еще громче. – Стоять, я сказал.

– Вы мне? – удивленно поворачивает она голову.

– Да, тебе, – спокойно говорит Артур. – Ты сейчас вернешься и извинишься перед моими детьми.

– Хамло! – дернула плечом мадам. – Пошел ты знаешь куда?

– У Ивана есть отец? – поворачивается ко мне Артур, и я вспыхиваю как китайский фонарик, когда понимаю, что стою слишком близко. И что наши лица теперь тоже слишком близко.

Поспешно отступаю, пряча смущение, но меня выручает Рудольфовна.

– Есть, – делает она шаг вперед. Руки по швам, подбородок вздернут, глаза горят. – У Ивана есть отец.

Так и кажется, что Тагаев сейчас гаркнет: «Вольно, сержант!» но он лишь одобрительно кивает.

– Отлично. А кто он, случайно не помните? А то воевать с женщинами я как-то не привык…

– Павел Яковлевич Исаев, хозяин ипподрома.

– Городского ипподрома? Это который построен на земле, выделенной под стадион?

Рудольфовна вместо ответа недоуменно пожимает плечами, а я припоминаю, что одно время вокруг стройки ипподрома ходили подобные разговоры, но нам со Стефой тогда было не до муниципальных проблем.

Пять лет назад городской совет выделил землю под строительство нового стадиона, а спустя некоторое время на этой земле чудесным образом вырос новенький ипподром. Видимо, городу он оказался нужнее. Или горсовету.

Тагаев поднимает глаза к небу и совершенно по-мальчишески выдает радостно-восторженное: «Йес!» А я холодею и отступаю еще дальше.

Как бы фантастично это ни звучало, но я родила двух детей и одного клона. Клона Тагаева. Если Давид хоть раз скажет при нем «Йес!», вот так согнув локти и сжав кулаки, то только самый недалекий и слабовидящий не заметит их поразительного сходства.

Тревожно окидываю взглядом своих мальчиков. Те не выглядят испуганными или расстроенными, наоборот. Следят за Тагаевым, и в их взглядах сквозит затаенное восхищение. А еще надежда.

Артур снова листает на экране контакты. Он ведет себя так, будто Исаевой здесь нет вообще, а та, напротив, останавливается и озадаченно прислушивается к разговору.

– Владимир Борисович? Здравствуйте. Это Тагаев. Я обдумал ваше предложение. Да, согласен, – Тагаев говорит сдержанно, размеренно, а я вспоминаю, что Владимиром Борисовичем зовут нашего мэра и незаметно вытираю ладонью лоб. Кажется, не только я вспомнила, Исаева подозрительно бледнеет и сглатывает. – Иностранные инвестиции тоже будут. Только у меня условие. Сроки. Документы подписываем в ближайшие дни, я скоро улетаю. Не надо вам заседание совета, у нас уже есть земля. Та, что под ипподромом. Как куда? Снести к… – он смотрит на жмущихся к нему детей и вовремя тормозит. – К чертовой бабушке. За счет владельца разумеется. Или выкатываем ему иск за нецелевое использование земли. Демонтирует, куда денется. Ах, офисное здание еще? В аренду сдает? Ну придумаем что-нибудь, Владимир Борисович, придумаем. До встречи тогда, детали обсудим. Вы, главное, не болейте.

Артур отнимает от уха телефон. Он с удовлетворением смотрит на Исаеву, и провалиться мне на этом месте, если точная копия этого взгляда не буравит ее снизу. Данькин взгляд чуть более снисходителен и чуть менее уничтожающий. Весь в маму…

Исаева беззвучно, как рыба, открывает рот, а потом смотрит на меня чуть ли не с ужасом и вопросительно тычет пальцами сначала в детей, а потом в Тагаева.

– Что, правда? – у нее прорезается голос, и она беспомощно садится на уличную урну.

Я близка к провалу как никогда, но меня спасает, что Артур снова говорит по телефону, и я могу позволить себе гордо проигнорировать вопрос.

– Начинайте готовить документы, – отдает распоряжения Тагаев, – я даю согласие на долевое участие в строительстве стадиона. Свяжитесь с владельцем ипподрома Исаевым, пусть приступает к демонтажу конструкций. Скажите, Тагаев велел ему дома сидеть и заниматься воспитанием сына. Жену уже не перевоспитаешь, так что пусть хотя бы парня до ума доведет. Да, кстати, там у него еще офисный центр есть. Парковки сносим, землю отдаем ларечникам. Да что угодно пусть продают. Цветы, шаурму… Только чтобы доступ в офис перекрыли. Выполняйте.

Артур прячет телефон в карман и говорит, глядя поверх Исаевой.

– Все. Нет у вас больше ипподрома. И офиса нет, – он подмигивает Данилу с Давидом, и те радостно улыбаются в ответ.

До нее наконец-то доходит, что это не шутка. Бледная как стена, она встает с урны и понуро бредет к воротам. Не успевает дойти до калитки, как из сумочки раздается звук рингтона, и Исаева выуживает из нее мобильник.

– Пусечка… – беспомощно лепечет, – в садике, да. Ванечку забрала… С чего ты взял, не знаю я никакого Тагаева…

Как только она выходит за ворота, Артур сразу же теряет к ней интерес. И тут мимо меня проносится вихрь и впечатывается в его колени.

– Артур! Ты приехал, и мы идем есть мороженое?

Он ошалело разглядывает вихрь, оказавшийся моей дочкой. И его тоже…

– Старшая сестра! – восклицает он, а я…

Я явно перенервничала, и мое взбудораженное воображение разошлось не на шутку. Потому что мне кажется, будто Тагаев очень обрадовался Дианке.

Он присаживается возле нее на корточки, но тут же его лицо мрачнеет.

– Сегодня у меня вечером встреча, а вот завтра мы точно сможем пойти.

– Завтра не могу, завтра концерт, – грустнеет моя маленькая девочка. – Я пою.

– А я могу посмотреть? – спрашивает Артур, и на ее щечках вспыхивает румянец.

– Тебе правда интересно?

– Конечно, – очень серьезно отвечает Артур, – конечно интересно. Это же ты поешь! А сейчас мне надо отвезти маму…

– Маму? – сразу навострили ушки мои сообразительные детки.

– Вы возите маму? – переспрашивает Данил. Давид, не дождавшись ответа, с торжествующим видом смотрит на меня. И даже не думает скрывать ликование.

– Значит, мама замуж за Диму уже не идет?

* * *

Конечно, с его стороны было бы слишком самонадеянно думать, что эта красивая девушка с потрясающими кошачьими глазами ни с кем не встречается. Но наличие некоего Димы оказалось для Тагаева не то, что сюрпризом, а настоящим камуфлетом⁶.

И что теперь ответить?

Умом Артур понимал, что сказать: «Да, не идет», – он не имеет права. Просто никакого. Этим пацанам отец нужен как воздух, что уж говорить о маленькой принцессе Дианке. И вполне возможно, Дима как раз подойдет на роль…

Кого он обманывает? Дима подойдет разве что для похода в пешее эротическое, Артур это определил для себя, как только узнал о его существовании. Так что «Ну почему же, все может быть» отпадало на старте.

Тагаев лихорадочно перебрал в уме самые нейтральные варианты, но удачного решения так и не нашел.

А потому что его не было. Просто не было и все. Или Дима – а на его месте мог быть и Вадик, и Сергей, и даже Ипполит – или… он сам?

Тагаев снова вытер лоб рукавом. Сейчас просто необходимо стратегическое отступление. Он обязательно найдет правильное решение, подберет правильные слова… Потом. Когда на него не будут снизу вверх смотреть три пары зеленых глаз, полных ожидания и надежды.

И еще одна. Смотрящая исподлобья. Грозно и в то же время умоляюще.

«Не смей. Не смей этого делать», – очень красноречиво говорил этот взгляд. Тагаеву даже показалось, что где-то там мелькнуло: «Иначе я тебя убью», – но это вполне могло быть его разыгравшимся воображением.

Все правильно. Он не должен давать им надежду, не должен. Но что делать, если ему самому сейчас это важнее чем им?

Пройдет. Просто он слишком вошел в роль защитника и супермена. Пришел, раскидал всех врагов. И такая роль ему неожиданно понравилась.

Вот только этим детям нужен не супермен, а отец.

«Так что отползаем, Тагаев, отползаем».

Он принял самый деловой вид и кивнул:

– Обсудим.

При этом кивнул очень глубокомысленно. Анастасия смотрела на него как на врага. Давид повернулся к брату с сестрой, сжал руки в кулаки, согнул в локтях и выдал громкое:

– Йес!

Тагаев даже вздрогнул, так похоже у парня получилось. Что только подтвердило его убеждение. Мальчики готовы подражать первому встречному, который взялся решить их проблемы. И с этим срочно надо что-то делать.

Что же у Анастасии там на самом деле произошло с их отцом? Как он мог отказаться пусть не от троих, пусть от двоих своих родных детей? Да еще и таких…

Артур содрогнулся от одной мысли, что такое могло случиться с ним. Разве он смог бы тогда жить обычной жизнью?

Вечером ложиться спать, утром просыпаться, ехать в офис, завтракать, обедать и ужинать. Если бы знал, что где-то точно так же ложатся спать, утром просыпаются, идут в сад, завтракают, обедают и ужинают его дети. Да еще и такие…

От этих мыслей стало тошно, внутри будто булыжник завозился. Да лучше бы он сдох. Артур, конечно, а не булыжник.

Бросил беглый взгляд на Анастасию и удивленно выпрямился. Секунду назад она взглядом разносила его на атомы, и вдруг все изменилось.

Девушка по-прежнему не сводила кошачьих глаз с Тагаева, вот только теперь в них явно плескался страх.

Она испугалась, и сильно испугалась. Артур сразу угадал такое состояние, ему приходилось не раз наблюдать, а порой и намеренно в него вгонять. И собственных директоров с заместителями, и деловых партнеров.

Он пожал руки мальчикам, попрощался с воздушной девочкой и кивком головы указал Анастасии на машину.

Надо отдать должное, отмерла она практически сразу. Быстро перецеловала детей, причем умудрилась обнять всех одновременно – сразу видно годами отработанную практику. И Артур понял, зачем. Никто в этой троице не должен быть обделен вниманием, такие дети…

Они молча сели в машину, молча тронулись с места. А потом Артур не выдержал. Пока не вырулили на проспект, съехал с дороги в первый попавшийся переулок и заглушил двигатель.

Развернулся, положив локоть на руль, а вторую руку – на спинку сиденья. И уперся пристальным взглядом в сидящую рядом девушку.

– Ну? Я жду.

Но Анастасия видимо уже полностью оправилась от своего ступора. Разворачиваться ему навстречу посчитала лишним, ограничилась поворотом головы.

– Я вас не понимаю. Переведите.

– Итак, Дима? – подбадривающе продолжил Артур.

– Да, Дима. Для меня. Для вас Дмитрий, – поправила его эта невыносима язва, и Тагаеву сразу захотелось, чтобы Дмитрий оказался рядом.

Как можно ближе. Желательно в пределах досягаемости тагаевского кулака. Можно даже ноги, но это крайность.

– Вы в самом деле собрались за него замуж? – он сгреб в кучу все свое самообладание.

Анастасия наклонила голову и несколько минут молча его разглядывала. Артур почувствовал себя слишком неуютно под этим взглядом.

А потом отсоединила свой телефон от автомобильной зарядки, которую так опрометчиво уступил ей Тагаев, и нажала на вызов.

– Стеф, это я, – она говорила, глядя на Тагаева в упор, и в ее взгляде он видел что-то очень для себя нехорошее. – Как там Арианочка? Еще не ушла? Пусть дождется, мы уже едем. Передай, что у меня появилось несколько отличных идей. А пока предложи вариант помолвки на воздушном шаре. Артур Асланович сделает ей предложение, признается в любви, они обменяются кольцами. Параллельно запустим шар с оператором, все это будет снято с нескольких ракурсов, у нее появится масса шикарного контента. По желанию можно организовать шары с гостями и шампанским. И расцветки шаров покажи. Розовые ей наверняка понравятся, очень романтично.

Артур не сомневался, что последние слова адресуются ему. Представил вереницу розовых воздушных шаров с пьяными гостями и вздрогнул. А сам все это время не мог оторвать взгляд от ее губ.

Чуть изогнутых, искусанных – он ведь так нервничала! – а от того ярких и припухлых.

– Что? – спросила она с вызовом, завершив разговор. Слишком взволнованно спросила…

Он молчал. Долго молчал. Просто сидел и смотрел. А она все больше нервничала.

– У тебя очень красивые губы, – ответил после долгой паузы.

Наверное, поэтому его голос прозвучал сипло и негромко. Зато в ее глазах как будто вспыхнули звезды. Она быстро отвернулась, Артур повернул ключ зажигания.

Двигатель заурчал, автомобиль тронулся с места. Больше за всю дорогу они не проронили ни слова.

Глава 8

Я успокаиваюсь и беру себя в руки.

Губы у меня красивые…

Я это и без Тагаева знаю, мне об этом уже говорили, и не раз. Но только почему-то именно в его исполнении это прозвучало так, что я всю дорогу с трудом собираю себя обратно в состояние более-менее однородной субстанции.

И какое тебе вообще дело до моих губ, Тагаев? У тебя для этого есть Ри.

От того, что у Тагаева есть Ри, становится еще хуже, и все приходится начинать сначала. Моя привычная картинка мира, на которой образ Артура запечатлен в негативных тонах, размывается и плывет. А я так не хочу. Мне проще так, как было.

Верх цинизма отправить меня на аборт, а спустя несколько лет возмущаться точно таким же поступком другого мужчины. Беда в том, что Тагаев на циника похож как мои дети на ангелочков.

Нет, внешне вполне может быть, вот только видимость эта очень и очень обманчива.

Не станет циник так заморачиваться проблемами чужих ему, как он думает, детей. А Тагаев заморочился. Еще и как заморочился, я только мысленно ахать успевала.

Машина тормозит. Поспешно дергаю дверь и понимаю, что она заблокирована.

– Не торопитесь, Анастасия, мы еще не договорили, – слышится слева, а я боюсь повернуть голову. Слишком большая работа проделана над собой, чтобы все снова пустить прахом.

– Нас ждет ваша невеста, – говорю ровным холодным тоном.

– Для Ри проводить по полдня в разного рода салонах привычное дело, – невозмутимо отвечает Тагаев, – за нее не беспокойтесь. Я хочу поговорить о ваших детях.

– Не вижу необходимости обсуждать своих детей с вами.

– И все же, придется.

Бессильно скриплю зубами, но не драться же мне с ним. Тут у меня шансы равны нулю, если не уходят в минус. Закусываю губу и отворачиваюсь.

– Тот му… мужчина, Дмитрий. Вы за него собрались замуж? Только, пожалуйста, давайте обойдемся без розовых шаров, – и почему мне кажется, что под маской спокойствия клокочет глухое раздражение?

– Я все же наберусь наглости и напомню вам, что вас это совершенно не касается…

– Он не нравится вашим детям, почему? – перебивает меня Артур. – Он их обижает?

– Вы в своем уме? – у меня даже глаз дергаться начинает. – Считаете, что я стану встречаться с мужчиной, который обижает моих детей?

– Значит вы с ним встречаетесь?

Хм, а у Тагаева тоже глаз дергается. К чему бы это?

Димка – мой инструктор из школы контраварийного вождения и первый мужчина, с которым я позволила себе сойтись ближе, чем просто кофе в перерыв или обед в ресторане. Хотя правильнее сказать, второй мужчина, коль первый сидит в опасной близи, стоит протянуть руку…

Когда подросли дети и я окунулась в работу, вокруг незаметно стали появляться мужчины, жаждущие моего внимания. Но я не могла преодолеть определенный барьер, который стоял между мной и ними невидимой стеной. Мало того, его и преодолевать не хотелось.

А с Димкой вышло само собой. В обучении вождению есть что-то интимное, или мне тогда так показалось. Но с ним было интересно, а он, по его словам, влюбился сразу.

Год мы дружили. Он иногда заезжал за мной глубоким вечером, когда дети засыпали, и я гоняла по ночному городу. А Дима меня страховал. Тогда же мы впервые поцеловались. С ним же мне впервые захотелось большего. И с ним же я убедилась, что тогда на берегу у меня с самого начала была температура и галлюцинации.

С Димкой я не испытывала ничего похожего на то, что выбивали из меня поцелуи и ласки Тагаева. Меня не бросало в дрожь и не лихорадило. Все проходило нежно, спокойно и… В общем, меня вполне устраивали наши свидания раз в две недели. Но они не устраивали Диму. И возможно я бы согласилась на более частые встречи, вот только мои дети отчего-то его невзлюбили.

– Насть, ну я не знаю, что мне делать, – он разводил руками, напоровшись на полный игнор этой упрямой троицы при любой попытке вывести их в кафе или на прогулку.

– Мы с папой пойдем, – отвечал Давид, глядя исподлобья, – он приедет и поведет нас в парк.

– Извините, – добавлял Данил, соглашаясь с братом.

Дианка просто гордо хранила молчание. О каком замужестве тут можно было говорить? И еще мне казалось, Димка при этом облегченно вздыхал, и мне сложно было его винить.

– У меня нет детей, я не умею с ними обращаться, – выдвигал Дима свои аргументы, и я с ним соглашалась.

До сегодняшнего дня. Пока Тагаев сходу не завоевал сердечки моих «Три-Д». Или это случилось еще на стадионе?

– Он не нравится моим детям, потому что он не их отец, – говорю, глядя вперед. Я по-прежнему избегаю смотреть на Тагаева. – Дети ждут отца, я об этом говорила. Иногда у меня появляется стойкое желание сообщить им, что он утонул в своей подводной лодке или свалился с какой-нибудь горной вершины.

– И что же вас останавливает?

– Не поверите, – поворачиваю голову, – я не желаю ему зла. И не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

– А вы колдунья, да? – в голосе Артура звучат язвительные нотки, к которым примешано что-то непонятное. Не могу разобрать.

– Нет. Просто верю, что мысли материальны.

– Он в отношении вас и детей не стал играть в благородство.

Я ослышалась? Смотрю на Тагаева, распахнув глаза. Руки, лежащие на руле, сжаты в кулаки, зубы сцеплены. Не надо обладать особым талантом, чтобы не понять, что мужчина, вперивший в меня горящий взгляд, очень зол.

– Вам не понять, Артур, – откидываюсь на спинку сиденья и отворачиваюсь к окну. – Но, когда рождаются дети, те, благодаря кому они появились, становятся связаны на всю жизнь. Я благодарна отцу моих детей… – запинаюсь на миг, – за этих детей. Именно этих.

Зачем я ему это сказала? А дура, потому что. Разве не понятно? Кажется, даже Тагаеву понятно.

– Я хочу с ним встретиться, – он тоже откидывается на спинку сиденья и упирается в руль. – У вас остались от него какие-нибудь документы, по которым можно судить об отцовстве? Экспертиза ДНК? Его расписки? Переписка в мессенджерах?

– Нет, – вдруг чувствую невыносимую усталость, как будто меня прокрутили в стиральной машине в режиме «Отжим». – У меня от него есть только дети.

И салон.

– Он вам поверил на слово?

– Взрослый мужчина в состоянии понять, когда у женщины он первый, Артур Асланович, – отвечаю, все еще глядя в окно, а потом оборачиваюсь на Тагаева. – И знаете, мне надоело, что вы копаетесь в моей жизни. Если еще раз спросите об отце моих детей, я устрою вам помолвку на воздушных шарах из салона «Горячая штучка». Поверьте, убедить вашу невесту я сумею.

– Хорошо, – соглашается он без тени улыбки, – тогда пообещайте, что не будет никакой помолвки… – и тут же поправляется, – я хотел сказать, никаких воздушных шаров.

– Обещаю. Разблокируйте дверь.

Спрыгиваю на землю, а Тагаев с силой бьет по рулю.

* * *

Только успеваю дойти до крыльца, как звонит телефон. Димка.

– Настюша, привет. Занята? Может, увидимся сегодня? – голос Димки звучит весело и беззаботно, и я немного успокаиваюсь. Не одним Тагаевым наполнена моя жизнь.

– Привет, Дим. Занята, да. Сегодня? – размышляю, стоит ли сегодня встречаться с Димой, как внезапно передо мной на ручку двери ложится широкая ладонь.

Чертов Тагаев. Догнал всё-таки.

Вхожу в услужливо распахнутую дверь и отхожу в сторону, демонстративно повернувшись к Тагаеву спиной. Закрываю пальцем микрофон.

– Любимый! Я так соскучилась, прямо ужас! Считаю минуты до нашей встречи.

Отпускаю микрофон.

– Насть, ты чего молчишь? – тревожно спрашивает Димка.

– Не знаю, когда освобожусь. У меня заказчики, я перезвоню, – зажимаю микрофон. – До встречи, любимый! – отпускаю. – Целую.

Разворачиваюсь и упираюсь в Тагаева. Он сверлит меня таким пронизывающим взглядом, что мысленно я уже вся похожа на решето и через меня можно процеживать макароны, которые так обожают мои дети.

– Какая любовь! – Тагаев как будто ухмыляется, но под ироничной маской хорошо видно плохо скрываемое раздражение. И с чего он так взбесился?

– Мне с ним повезло, – отвечаю с достоинством и намереваюсь его обойти. Но Артур вновь перегораживает путь.

– Зачем встречаться с мужчиной, который не нравится вашим детям?

– Что поделать, – пожимаю плечами и делано сокрушаюсь, – что поделать, если у нас с детьми не совпадают вкусы. Приходится выкручиваться.

И наткнувшись на его непонимающий взгляд, поясняю:

– Вот, к примеру, вы им понравились, Артур Асланович.

– А вам?

– А мне нет.

– И почему же, если не секрет? – я вижу, что он уязвлен. – Обычно я нравлюсь женщинам.

– Потому что для меня вы не мужчина.

– А кто? – багровеет Тагаев, и я снова тороплюсь пояснить.

– Заказчик. Не люблю слово «клиент», от него попахивает борделем. Так что вы для меня заказчик. Ну или жених, выбирайте, что вам больше подходит.

– Я предпочту свое имя. Прозвищами меня награждают только такие язвы как вы, а они мне, к счастью, встречаются редко.

– Правда? Да вы везунчик. Вот, ловите еще одно.

– Чем упражняться в остроумии, лучше придумайте, как переубедить Ариану. Иначе вместо вас на свидание с Дмитрием пойду я.

– А жаль. На розовом шаре вы смотрелись бы бесподобно.

– Я вам уже говорил, что вы язва? Кстати, мы с вами точно не встречались? А то у меня практически дежавю.

Прикусываю язык и приказываю себе умолкнуть. Иначе точно договорюсь.

Идем в кабинет, и на затылке я слышу горячее дыхание Тагаева.

– Арчи, дорогой, ну куда же ты пропал! Мы так роскошно придумали! Представляешь, ты сделаешь мне предложение на воздушном шаре, я даже расцветку выбрала! И анонсировала в сториз новый розыгрыш. Мои подписчики угадывают, где ты сделаешь предложение, а победителю я подарю полет на воздушном шаре! Арчи, это будет так романтично, – Ариана хлопает в ладоши.

Тагаев разворачивается всем корпусом ко мне и замолкает в ожидании. Очень-очень красноречивом ожидании.

Закусываю губу и перевожу взгляд на сияющую Ариану.

– Знаете, Арианочка, к сожалению, с шаром ничего не получится. Мы выяснили, что у Артура Аслановича на высоте закладывает уши. Как он услышит, согласны вы или нет? К тому же, для полета на воздушном шаре подходят далеко не все локации. Дворцы и замки точно придется вычеркнуть.

– Как? – Ариана беспомощно смотрит то на меня, то на Артура, и у нее начинают дрожать губы. – Я ведь уже анонсировала розыгрыш… и конкурс…

– Но ведь вы никому не говорили о шарах, верно? Вот пускай и угадывают дальше. А мы обязательно к тому времени что-нибудь подберем! – утешает ее Стефа, которая до этого наблюдала за нами со странным выражением лица.

– Все, Ариана, поехали, – обрывает ее Тагаев, сгребает со стола разложенные буклеты и фото локаций и запихивает невесте в сумочку, – я и так потерял уйму времени. А у меня встреча с мэром. Потом поговорим.

– Там такие красивые ролики, Артур… – чуть не плачет Ариана, мне ее даже становится жаль.

– Пришлите мне все на электронную почту, – бросает Тагаев, – я посмотрю и сообщу о своем решении.

– Обязательно пришлем, Артур Асланович, – заверяю его, – если вы нам ее оставите.

Он выпрямляется и смотрит на меня с тем же плохо скрываемым раздражением. Да что его снова взбесило?

– Я не умею считывать адреса почтовых ящиков своих заказчиков телепатически, – продолжаю негромко.

– Очень плохо, Анастасия Андреевна, – подхватывает он в том же тоне. – Советую научиться.

Берет Ариану за локоть и чуть ли не выволакивает из салона. Стефка вытирает потный лоб.

– Что это с ним? – смотрит на меня непонимающе. – Какая муха его укусила?

– А я откуда знаю? – ворчу недовольно. Плюхаюсь на диван, беру со стола каталог и начинаю им обмахиваться. А ведь работает кондиционер! – Как он только миллиардером стал с такой никудышней нервной системой?

– Ох, Настюха… – укоризненно качает головой Стефа, и я отворачиваюсь.