Kitabı oku: «Капелька на Берегу Седьмого Чувства»

Yazı tipi:

Глава 1. Мечты. Ночь первая

Капелька мечтает о море. Она никогда ещё не видела моря, но оно часто ей снится.

Капелькой, Елькой, Капитошей, Тошей Капельку зовёт только мама, но, когда Капелька набедокурит, она тотчас превращается в Капитолину. И тогда все пять слогов её имени произносятся мамой, как пять гвоздиков, забиваемых точным ударом молоточка. Мама никогда не повышает голос, но Капельке становится не по себе от этих Ка-пи-то-ли-на. Ей сразу хочется исправиться и помириться.

Для подружек Капелька – Лина. Для Никиты Юницкого – соседа по парте – Пит, если дает ему списывать, если не дает – Питон, а когда выдаст что-нибудь заумное – Капито-о-о-о-лий, с длинным звуком о-о-о, уважительно-удивлённым.

Мама у Капельки работает учителем изобразительного искусства, по утрам они вместе ходят в одну школу. Папу Капелька видела один раз проездом и вспоминать об этом не любит. Ещё она не любит свой город с его многочисленными заводами и чахлой растительностью. По вечерам желтоватый удушливый смог оседает на улицы. Форточки приходится держать наглухо закрытыми даже в жару.

Вот и сегодня в первый день летних каникул Капелька сидит в закупоренной комнате и ждёт маму. На лето они с мамой разработали грандиозный план. План по осуществлению давнишней мечты. Мечта зовется МОРЕМ. В небольшом поселке на берегу моря живет мамина институтская подруга. В этом году она звала их к себе погостить в недавно построенном доме.

Деньги на дорогу нужно было заработать. У мамы так же, как и у Капельки, сегодня первый день каникул, вернее, первый день отпуска. Она ушла искать работу на июнь. Капелька уже измаялась, поджидая её. Она поджарила рыбу, заварила чай, а потом достала из недр шкафа свой старый купальник. Прошлой осенью Капелька занималась в нём в бассейне.

Там она научилась плавать, а потом простудилась и попала в больницу с воспалением среднего уха. До этого Капелька и не подозревала, что на одного человека приходится по три пары ушей: наружное, среднее и внутреннее ухо, а теперь, как говорит мама, может диссертацию на эту тему написать.

Капито-о-о-о-лий – Капелька в первый раз услышала от Никиты это прозвище как раз тогда, когда объясняла ему строение человеческого уха. И именно тогда, вернувшись после больницы в свой 8 «В», она впервые увидела нового соседа по парте. Новичок появился в классе за время её болезни.

Занятия в бассейне пришлось прекратить. И сейчас, уткнувшись носом в купальник, Капелька вспомнила голубую воду, огражденную белыми кафельными бортиками, и тренера, который никак не мог выловить её из бассейна после окончания занятий. Он кричал на неё, подгонял к лесенке шестом, а она упрямилась, ей хотелось резвиться в воде до бесконечности.

– Наверное, я из породы «лягушачьих», – сказала Капелька своему отражению. Сбросив шорты и майку, она попыталась влезть в купальник, который раньше был ей даже немного великоват. Лямочки купальника больно врезались в плечи. «А я подросла за эти полгода», – подумала Капелька. И тут в замочной скважине заворочался ключ.

– Мамочка! Ну, рассказывай! Почему так долго?

– В плаванье собралась, Елька?

– В кругосветное путешествие. Жаль, купальник маловат. Мушечка-мамушечка, нашла работу?

– Нашла. Днём – на книжном базаре в палатке, а по ночам в детской библиотеке. Сторожа на время его отпуска замещать. Сторожить будем вместе. Ночь работаем, ночь дома.

– Ня-я-я-я! Здорово! Всегда мечтала жить в библиотеке! Начитаемся вволю!

– Это что за «ня»? Переведи.

– Yes! Вау! Ух ты! Ура! Герои японских анимэ-сериалов словом «ня» выражают все свои чувства: от радости до возмущения. Эллочка – людоедочка отдыхает. А когда приступаем?

– Сегодня ночью. В доме есть, что перекусить?

– Обижаешь, столы ломятся от яств!..

Капелька бродила по непривычно пустой библиотеке и чувствовала себя хозяйкой книжного царства. Она рылась в журналах, перелистывала книги, запоминая на будущее, где стоят те, к которым хотелось бы вернуться и прочесть обстоятельно и неторопливо.

Когда совсем стемнело, мама постелила ей в холле на широком диване, с трех сторон окруженном огромными кадками с пальмами. Их листья свешивались над диваном, как дивные экзотические опахала. Капелька посмотрела сквозь сомкнутые ресницы на огонёк настольной лампы в дальнем конце холла, где за конторкой мама что-то читала, и заснула.

БЕРЕГ СЕМИ ЧУВСТВ. Ночь первая

Посреди ночи Капелька проснулась. Ей показалось, что кто-то её пристально рассматривает. Во тьме над собой она увидела два светящихся глаза.

– Ты кто? – буркнула Капелька, спросонья не понимая, где находится.

– Я Соня, – пискнул голосок.

Вглядевшись в темноту, Капелька рассмотрела очертания мягкого пушистого зверька, сидящего на пальме.

– Ты что здесь делаешь?

– Я здесь живу.

Капелька вспомнила, что она в библиотеке. Вчера в отделе для маленьких читателей она видела большую клетку с канарейками, и даже попробовала почирикать с ними на птичьем языке.

– Ты живёшь в библиотеке? Ты ручная? Говорящая?

Капелька с каждым новым вопросом всё более приходила в себя, и недоумение её возрастало.

– Я живу на этой пальме на Берегу Семи Чувств. Так называется мой остров. Я ручная, ножная, хвостатая и говорящая.

– На каком острове? Ты что меня путаешь? Где мама?!

В той стороне, где стояла конторка, сейчас была кромешная тьма.

– Моя или твоя?

– Что?

– Моя или твоя мама?

– Ну, конечно, моя! Твоя мама меня не интересует!

– Очень жаль, – сказала Соня и демонстративно отвернулась, обернув хвостиком задние лапки.

«Пора все выяснить, – подумала Капелька, спуская ноги с дивана, вместо привычных стоптанных тапочек ноги погрузились в тёплый песок. – Ничего себе заявочки!»

Капелька выбралась из зарослей пальм, окружавших диван, на котором спала…

Полоска между небом и морем набухала золотисто-алым цветом. И весёлые искорки, перепрыгивая с волны на волну, добегали от горизонта до самого берега и прятались между гладкими мокрыми камушками. «Скоро рассвет!» – мелькнуло в голове у Капельки. И тут же из-за горизонта выпрыгнул апельсиновый шарик солнца.

Море! Море! Волна рыжей радости захлестнула Капельку, захотелось ощутить море каждой клеточкой от пяток до макушки. Она расстегнула халатик, в котором спала, и увидела под ним свой купальник – вместо старых бретелек были пришиты новые тесёмки, которые завязывались на плечах бантиками. Купальник больше не казался тесным.

Капелька вошла в воду. Мягкая ласковая волна обхватила щиколотки, потом поднялась до коленок. Капелька заходила всё глубже, ощущая подошвами округлую гальку. И, наконец, поплыла.

Ого-го-го! Какое это счастье! Капелька плескалась, барахталась, резвилась, заплывая всё дальше и дальше. Нет! Голубая, резко пахнущая хлоркой, вода бассейна не шла ни в какое сравнение с ласковыми объятиями моря. Оно было живое, доброе, очень-очень большое и очень-очень мудрое. Оно играло с ней и в то же время оберегало её.

Сначала Капелька заплыла далеко-далеко вглубь. А потом легла на спину, глядя в пронзительно синее небо. Душа её летала рядом с маленьким белым пушистым облачком. Потом Капелька решила внимательнее рассмотреть берег и повернула назад.

Берег был гористый, разделённый скалами, заходящими глубоко в море, на несколько небольших бухт.

Капелька подплыла к самому берегу, но вылезать из воды не стала. Лежа животом на круглых гладких камушках, она чувствовала, как спину ласково поглаживают волны, то накатывая на берег, то снова отступая.

Прямо у неё под носом лежал камушек, на котором Капелька в переплетении причудливых линий увидела знакомые скалы, волны, солнце. Рисунок на камушке был точным изображением этой удивительной бухты.

Капелька зажала камушек в кулаке и тут же увидела новый – розовато-багровый. Капелька протянула к нему другую руку и поднесла поближе к глазам. Упрямый профиль, как на камее, совсем юное и неуловимо знакомое лицо.

Капелькой овладел радостный азарт. Горка красивых камушков на её халате, расстеленном на берегу, росла с невиданной быстротой. Каждый камушек был неповторим. Но, высыхая на горячем солнце, они теряли свой волшебный узор.

– Зря стараешься! – услышала Капелька тоненький голосок и подняла голову. На сосне, которая росла на отвесной скале, сидела Соня. О её существовании Капелька уже успела забыть.

– Отсюда ничего нельзя унести!

– Почему? Камушки никому не принадлежат!

– И камушки, и бухта, и море, и остров принадлежат всем, а тебе – только твои впечатления и воспоминания. Если хочешь унести с собой эти камушки, полюбуйся ими снова без суеты и запомни.

– Я все не запомню.

– Всмотрись в них внимательно и запомни самые-самые любимые. Всмотреться – это значит понять душу.

– Разве у камней бывает душа? Что за глупости!

Капелька скрутила халат в узел и еле-еле дотащила его до самой кромки моря: такой он был тяжелый. Она брала в руки камушек за камушком и выкладывала у воды.

Волны лизали камушки, возвращая им яркость и красоту. Капелька старалась их запомнить. И всё-таки самыми любимыми оказались первые два – с бухтой и профилем юноши. Последний камушек она долго держала в руках, так и не разгадав, на кого же похож этот человек с упрямо сжатыми губами.

Нехотя она положила этот камушек в выемку скалы, острым килем входящей в море. «Может быть, вернусь сюда когда-нибудь и найду», – подумала Капелька.

И тут на её покрасневшее на солнце плечо села бабочка. Такой Капелька ни разу в жизни не видела: огромная, голубовато-синяя. Капелька сразу же мысленно окрестила её Снежной Принцессой. Она боялась пошевелиться и внимательно рассматривала бабочку, стараясь запомнить эту красоту. Капельке казалось, что на обгоревшее плечо положили тоненькую прозрачную льдинку. Льдинка не таяла, но навевала приятную прохладу.

– Я здесь, – раздалось откуда-то сверху.

Капелька вздрогнула, бабочка, вспорхнув с её плеча, улетела прочь…

Соня сидела прямо над головой на уступе скалы.

– А что за этой скалой? – спросила Капелька, натягивая на себя промокший халатик. – Бухта Второго Чувства.

– А эта – Бухта Первого?

– Да.

– А что это такое – Первое Чувство?

– Подумай на досуге. А сейчас – прощай! Впрочем, правильнее сказать – до встречи!

– Ты уже уходишь?

– Нет. Уходишь ты… Капелька открыла глаза.

Глава 2. Озарение

– Вставай, соня!

– Я не Соня. Соня на острове.

– Скоро уборщица придет, потом библиотекари, потом читатели. Вот они все удивятся, увидев посреди библиотеки спящую красавицу. Я уже чайник поставила. Сейчас перекусим – и на работу. Книжный базар открывается в девять.

– Мамулик, ты же совсем не спала, как же сразу на работу?

– Зато, смотри, что я за ночь успела. Как новенький! Теперь тебе в самый раз будет.

Мама протянула Капельке перешитый купальник с новыми тесёмками.

– Совсем как во сне!..

Капелька и мама дошли до остановки.

– Мамулечка, посмотри, какое дерево красивое, как фонтан!

– Да, похоже. А осенью, когда облетит листва, оно превращается в трёхглавого дракона с переплетёнными длинными шеями.

– Странно, почему же я раньше этого не замечала?

– А ты просто не всматривалась. Всмотреться, значит постараться понять душу.

– Мам, ты тоже была на Берегу Семи Чувств?

– Семи чувств? Я знаю только шесть.

– Шесть? Расскажи.

– Ну, это всем известно: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. А шестым чувством называют обычно интуицию – внутренний голос, какое-то необъяснимое чутьё.

– Мое шестое чувство подсказывает мне, что я должна сгонять на рынок, пока ты будешь книжки продавать. У нас, кстати, некстати масло подсолнечное вчера закончилось. Я приготовлю что-нибудь и принесу тебе. Перекусишь, а то ты с этими работами совсем загнёшься.

– Я до пяти работаю, Тошечка. Потом высплюсь, сегодня ночью нам в библиотеку не нужно. Знаешь, как меня найти: от главного входа на книжный базар налево третья палатка. Буду ждать. Мы так и не договорили, что там за Берег Семи Чувств. Ты мне расскажешь? О, мой троллейбус! Жду, люблю, пока!

Всю дорогу до рынка на глаза Капельке попадались удивительные вещи: на втором этаже старого дома, со стен которого кусками отваливалась бирюзовая штукатурка, вдруг обнаружилась в овальной нише прямо над входом маленькая гипсовая женская головка. Горельеф – вспомнила Капелька мамины уроки. Длинная точёная шейка, непослушные завитки выбиваются из перевитого ленточками узла на затылке.

– Ну и заявочки! Ты что же, здесь всегда была? Как же я тебя раньше не замечала? Тысячу раз мимо проходила.

Потом Капельке встретилось маленькое белоснежное облачко, которое явно заблудилось среди грязно-серых и едко-жёлтых клубов дыма, извергаемых заводскими трубами. Оно растерялось, не зная, как вырулить между ними, чтобы не запачкаться. Облачко было похоже на то, которое Капелька видела во сне.

– Лети прямо над аллеей, – мысленно приказывала Капелька, задрав голову и, как лоцман, прокладывала облачку путь… Бабах!

– Питон! У тебя что, совсем крыша поехала?! Смотреть надо, куда идешь! Как танк, чуть с ног не сбила мирного человека.

Сначала в глазах у Капельки засверкали солнечные брызги, потом изображение сфокусировалось. Перед Капелькой стоял Никита – тот самый сосед по парте.

– Кит, а ты, оказывается, рыжий!

– Ага, особенно летом, когда выгораю на солнце. А у тебя веснушки. Ты только сегодня прозрела?

– Кажется, да. А почему ты никуда не уехал?

– Улетаю через две недели. На второй поток в лагерь в Кабардинку. А сначала должен бабушку развлекать, она к нам скоро из Челябинска нагрянет с визитом. Родителям некогда: у них с магазином запарка.

– Кабардинка – это где?

– Сначала нужно добраться до Новороссийска, а от Новороссийска автобусом до Кабардинки полчаса, не больше.

– Мы в те края тоже собираемся в июле.

– А сейчас ты куда?

– На рынок.

– А потом?

– Потом буду печь блинчики с картофельной начинкой и компот варить. – Пит, возьми меня в качестве тягловой силы. Плату беру картофельными блинчиками.

– Тебе что, делать нечего или тебя дома не кормят?

– Пацаны все разъехались кто куда. Родители до ночи на работе. Дома из еды только чипсы, «Дошираки», «Кириешки», «Пепси» и «Стиморол». Меня от всего этого уже воротит.

– Ладно, Кит, пошли. Только, чур, пощады не просить, раз тягловой силой назвался. Грузить, так грузить!..

В этот день на рынке всё казалось Капельке необычным, как на картинах маминых любимых импрессионистов: серебристая рыбная чешуя, живописные горки фруктов, припорошенных пылью. А по цветочному ряду можно было ходить часами, но время поджимало. «Тягловая сила» заметно приуныла, хотя и не просила пощады.

Они приползли домой, задыхаясь от жары, когда на часах было уже одиннадцать.

– Кит, ты что больше любишь, чистить картошку или печь блины?

– Больше всего я люблю слушать музыку.

– О! Это значит, печь блины. Кто печет блины, слушает магнитофон на кухне. Кто чистит картошку, смотрит телевизор в комнате. Вдвоем всё равно на кухне не развернуться. Я наведу тесто. Ты не бойся! Это очень просто. Я проведу мастер-класс. Между прочим, лучшие повара – это мужчины.

– А я и не рвусь в лучшие. А что у тебя есть из музыки?

– «Blackmore’s night» последний альбом слушал?

– Нет. Что за группа? Не знаю такой.

– Они играют фолк-рок. На ирландскую народную музыку похоже.

– Ладно, уговорила – показывай. Первый мой ком, который блин, сама будешь есть. Поняла?

– С удовольствием съем твой блин-ком!

– Ага, удовольствие я тебе гарантирую.

Когда Капелька с полным тазиком начищенной картошки в одной руке, с пакетом картофельных очистков и ножом – в другой вернулась на кухню, там стоял чад. И в этом чаду, пританцовывая под весёлую мелодию, колдовал Кит. Было очевидно, что он вошёл во вкус. Аккуратная горка блинов возвышалась в центре стола, а в стороне на блюдечке лежали отходы производства: один блин – рыхлый, бесформенный и липкий, а другой – твёрдый и подгоревший с одной стороны до чёрного цвета.

– Это что – оба для меня? – обречённо возопила Капелька, – Мы на два не договаривались!

– Второй я заберу с собой на память об этом историческом событии. Внукам буду показывать.

– Только не на ночь. А то кошмары сниться будут. Ну, ты и начадил! Придётся окно открывать, в заводском дыме всё-таки поменьше всяких вредных веществ.

– А почему у вас вытяжки нормальной нет?

– У нас много чего нет: стиральной машины, компьютера, телефона,

микроволновки, СD – плеера, даже пылесоса. Кажется, всё перечислила, чтобы впредь не задавал глупых вопросов.

– Ладно, Пит, не обижайся! Ну, хочешь, я… – и тут Никита, выпучив глаза, давясь и кривясь, в несколько секунд уничтожил свой липкий и бесформенный блин-ком.

Капелька расхохоталась, глядя на его потешную физиономию.

Когда блинчики с картофельной начинкой были обжарены, компот сварен, Кит накормлен и отправлен восвояси вместе с целлофановым пакетиком, в котором упокоилось подгоревшее «назидание потомкам», Капелька налила в термос компот, сложила в сумку обед для мамы и пошла на книжный базар.

Глава 3. Рыжий

Маму она отыскала сразу – та сидела, ссутулившись, за прилавком, уткнув нос в книгу.

– Девушка, у Вас книги о вкусной и здоровой пище нет? – меняя голос, прогнусавила Капелька.

– Нет, – не поднимая головы, ответила мама.

– А самой пищи тоже нет? – не сдерживая смеха, продолжала Капелька. – Так сейчас будет самая вкусная и здоровая пища, на одной духовной далеко не уедешь.

– Капелька! – Мама оторвала, наконец, голову от книги.

– Что читаешь?

– Бориса Виана. «Пена дней» называется.

– Интересно?

– Необычно. И музыкально, и каламбурно, и грустно.

– Не грусти! Пообедай лучше. А мне что почитать посоветуешь?

У Капельки просто глаза разбегались от обилия ярких обложек.

– Возьми вот эту перечитай. Хоть и детская, но замечательная.

– «Рони, дочь разбойника» Астрид Линдгрен… Я у неё только о Пеппи, Карлсоне и Эмиле из Лённеберги читала, а эту – нет.

– Я её тебе читала, когда ты еще на свет не родилась, но уже сидела у меня в животе. Я лежала в больнице, мне было очень грустно и тоскливо. Перебирала старые, забытые кем-то в палате журналы и напала на первую публикацию этой повести на русском. Открыла и забыла обо всем. Оказалась вместе с Рони в самой серединке весны. А ночью ты вдруг зашевелилась, до этого не подавала признаков жизни, хотя жила во мне уже пять месяцев – потому меня в больницу и положили, думали, что ты там, как мамонтенок, заморозилась. А тут оттаяла – книжка, наверное, тебе понравилась. Все в палате спали, а я улыбалась, плакала и к тебе прислушивалась.

– Мамочка, я что-то начинаю вспоминать. Я уже чувствую, что во второй раз эта книга мне ещё больше понравится. А ты давай ешь, пока блинчики не остыли.

Капелька раскрыла книгу наугад.

– Удивительно! Моя книжка французская, твоя – шведская, а переводчица одна. И очень хорошая! – мама ещё что-то говорила о сложностях перевода, но Капелька её уже не слышала, ничего не воспринимая вокруг, она с головой погрузилась в книгу.

«Рони снова посмотрела на Бирка, осветив его лицо лучом фонарика. Может, Бирка дома и не причесывали, но его гладкие рыжие волосы были подобны шлему из красной меди. Горделивая посадка головы, длинная шея, прямые плечи… «Какой красивый у меня брат», – подумала Рони.»

«Тоже рыжий!» – мелькнуло в голове у Капельки. К кому относилось это «тоже», она так и не успела додумать…

– Ты что, обалдел? Звонишь, как сумасшедший. Весь дом разбудишь!

– Пит, ты чего взъелась? Семь часов только, – Никита взглянул на циферблат мобильника, – девятнадцать ноль три, если быть совсем точным. Кто в это время спит?

– Кит, потише, – Капелька вышла на лестничную площадку, прикрывая за собой входную дверь и вытирая мокрые руки о шорты, – мама уснула. Она всю ночь не спала – дежурила в библиотеке, а потом на книжный рынок сразу. Устала. А я стираю в ванной. Вода шумит – вот я и не слышала ничего. Ну, что случилось?

– В краеведческий музей выставка приехала: экзотические бабочки, жуки, пауки, скорпионы. Давай завтра сходим! За билет не беспокойся – я приглашаю.

– Ой-ой-ой! Тоже мне кавалер! У меня там тётя Нюся – наша соседка работает, она меня и без билета пропустит. Ладно, заходи завтра после девяти. А сейчас мне некогда – надо бельё прополоскать.

– А я своим блинов нажарил. Вот удивятся, когда с работы вернутся. Ну, пока. До завтра!

– До завтра!..

Следующим утром, едва за мамой закрылась дверь, раздался звонок.

– Заходи. Я сейчас чашки домою. Ну, как твоим блины понравились?

– Не знаю. Наверное. Они поздно пришли – я уже спал.

– А чем они занимаются?

– Да так. Частный бизнес.

– Слушай, Кит, а ты с утра расчёсывался?

– Кажется, а что?

– Что-что? Вихры во все стороны торчат! Садитесь, клиент. Попытаемся сделать Вам «гладкий шлем из красной меди».

– Какой шлем?

– Да это так, из книжки одной. Ну, не дергайся!