Kitabı oku: «Смазки для взрослых», sayfa 3

– Сейчас. Что у тебя есть почитать с собой?

– У меня только вот. Сказки про богатырей. – достал он из своей вязанной сумки детскую книжку.

– Читай, – кивнула княгиня и оперлась на руки, широко расставив ноги в сторону луны.

– Прям тут? – удивился Остап.

– Да, – спокойно ответила княгиня и посмотрела на воду.

– Я вытрусь?

– Нет, Остап. Так хорошо, – улыбалась княгиня и смотрела на губы учителя с восторгом и придыханием.

Рыжий учитель открыл книгу и начал свое чтение. Он читал сказку медленно, растягивая слова и делая выразительные паузы.

Ольга Михайловна чувствовала, как в ней нарастает буря. Волна за волной легкими накатами от самых пальчиков ног до макушки разливалось ее море. Дыхание становилось более шумным и вязким. По спине бежали мурашки к ее влажной промежности. Она еще шире расставила ноги и подняла подол, подставляя луне любоваться ею.

Остап изо всех сил старался читать ровно, не отрывая свой взгляд от букв, которые еле видны были в лунном свете. Его спасало то, что он знал наизусть все эти сказки. Но, когда он увидел, как рука княгини гладила бедра, медленно продвигаясь к черному холмику, он стал запинаться и забывать слова. Но Ольга Михайловна не замечала и уже не слышала, что он читает. Для нее смысл не имел никакого значения.

– Вышли богатыри на поле ратное… ваш холмик хочу целовать и преклоняться перед ним. И поднял свой меч… мой меч рвется в ваш рай, ваша светлость. И вонзил его… по самое донышко, чтобы утонуть и иссякнуть там навечно. Богатырская сила на исходе… не могу терпеть больше, дайте ваша светлость умереть на вас, – стонал учитель, вцепившись в книгу.

Княгиня смотрела на Остапа и, не останавливаясь, играла пальцами между раскрытых полных губ, обильно смоченных соком естества. Она выгибалась и рычала, как дикая кошка.

Его губы в закваске возбуждали ее, и она готова была повторить сон, что видела накануне. На мгновение провалилась она в глубину яркого света, остановилась, окунула руку в кувшин с остатками кислого молока и набрала в ладошку. Холодная прохлада защекотала ей пальцы. Поднесла она закваску к кудряшкам своим и смазала обильно, содрогаясь от новых ощущений. Повела она свой взгляд на глиняный сосуд, а потом на Остапа и снова выгнулась в пояснице.

Остап схватил дрожащими пальцами кувшин и вылил остатки из него между ног княгини. Она задышала так, что казалось по реке, пойдут волны от ее поднявшейся бури.

– Ешь, – едва слышно прорычала она.

Он с жадностью кинулся слизывать кислое молоко, растекшееся по ее налитой и красной от перевозбуждения ракушке. Она, как во сне держала его за рыжую челку и сотрясалась от наслаждения. Его язык довел ее до наивысшей точки и звезды стали падать в реку. Мелкой дрожью билось ее тело после взорвавшегося в ней вулкана. Княгиня закатила глаза и опустилась на землю, раскинув руки.

"Конец", – выдохнул Остап и захлопнул книгу.

Его штаны были снова мокрыми, но он был счастлив.

А луна тем временем кружилась в воде, омывая бока, и шепталась с княгиней о ее невинных забавах над учителем…

***

К обеду Ольгу Михайловну разбудила Матрена.

– Изволили проснуться, ваше светлость, – опустила голову служница перед княгиней и тихо вышла из опочивальни.

Княгиня потянулась стрункой и скинула с себя одеяло. Слегка упрела она от обеденной жары и лебяжьего пуха. По бокам побежали соленые капельки из-под тяжелой налитой груди, охлаждая кожу и пробуждая чувственную природу женщины обилием мурашек.

Любила она раньше просыпаться от страстных ласк да горячего ненасытного члена Василь Макарыча, уж очень он был хорош да сладок.

Увлажнила языком сухие губы княгиня: вспомнилась ей та пора, когда ловил ее муж во всех углах, чтобы вырвать из нее стоны наслаждения. И то, как запускал пальцы свои, натруженные с перстнями в ее кудряшки, захватывал пучком и подергивал, подергивал, пока не становились они влажными и скользкими. А потом нырял в глубины ее своим большим толстым пальцем и кружил по стеночкам, набухшим и сочным, выплескивая нектар маслянистый, подготавливая себе легкий путь в рай.

Задрожали бедра княгини. Сжала она их крепко и потерла друг о друга. Как же ей хотелось почувствовать член горячий, охватить его стеночками своими, сжать и двигаться ему навстречу: глубже и глубже. И взорваться звездопадом вместе с пульсирующим членом, смешаться соками и не разъединяться до успокоения.

Потянулась она к изголовью кровати и из-под перины достала кинжал в ножнах, подаренный ей еще в молодости одним гостем заморским. Что стало приданным и талисманом княгини, бережно хранимым ею.

Особенный тот был кинжал: длинный в деревянных ножнах с серебряным окладом, украшенный чеканкой с обеих сторон. Но самой ценной в нем была рукоять фигурная. Длинная с округлыми щечками и широкой загнутой головкой. Любила княгиня позабавиться ею.

Облизала она головку, погрела во рту и коснулась своей жемчужины. Приятны были ей такие ласки. Спустилась рукоятью ниже и вонзила ее по самые ножны, застонала от удовольствия. Поводила вокруг и медленно начала двигать ее, а пальцами другой руки продолжала ласкать свою жемчужинку.

Волна нарастала с сумасшедшей силой, княгиня не останавливалась и в один момент выплеснуло ее на берег экстаза и поплыли круги перед глазами. Сжала она рукоять между ног и продолжала двигаться ей навстречу.

Ускорила она толчки и множественными спазмами охватило ее тело, извергаясь обильно соками. На мгновение затихла она и снова быстрыми движениями довела себя до взрывного мощного звездопада.

Положила княгиня кинжал на грудь себе. С рукояти тонкой белесой струйкой потянулся нектар ее. Поднесла она к лицу его и вдохнула аромат свой: свежий, сладкий и терпкий.

Улыбнулась княгиня.

Повернулась она на живот, вытерла простыней игрушку наслаждения своего и отправила на место, под перину.

Позвала княгиня Матрену, чтоб платье приготовила да помогла одеться на прогулку с княжичем.

Прошла она в зал, где гости продолжали веселиться. Приехали какие-то новые люди в красных и синих рубашках с густыми бородами и большими круглыми лицами. Сидели они за столом, чавкали смачно и вином запивали.

– Вот. Сама княгиня Ольга Михайловна пожаловала к нам, – еле ворочая языком, представил гостям Василь Макарыч супругу свою.

Он улыбался во весь свой пьяный рот и смотрел пустыми глазами куда-то мимо княгини, потом зажмуривался и снова смотрел мимо, но уже в другую сторону.

Ольга Михайловна вздохнула и пошла во двор искать Егорку. Мальчишка играл со своим учителем, он убегал от него, а долговязый рыжий Остап крутился на одном месте, цепляя длинными руками Егорку за рубашку.

– Егорка, – позвала княгиня сына.

– Ааааа, – побежал ей навстречу мальчишка и обнял ее за длинную юбку.

– Что, княжич, пойдемте погуляем? – спросила Ольга Михайловна Егорку и взяла его за ладошку.

– Пойдемте, – кивнул мальчик и они вместе пошли в направлении сада.

Остап остался стоять во дворе, провожая взглядом княгиню. Он смотрел, как она полными бедрами играет из стороны в сторону. Представил, как по ее спине бегут ручейки пота от полуденной жары и скатываются между ягодицами, увлажняя ее сочную промежность.

– Остап, ты чего тут, как столб? – спросила Матрена, толкая его игриво.

– Я… Так… Просто, – покраснел учитель и прикрыл вязанной сумкой с книгами торчащий член.

– Пойдем на реку искупаемся, – смеялась Матрена.

– Мне надо уроки приготовить княжичу, – спешно ответил Остап и поспешил в свою комнатку.

Ольга Михайловна с Егоркой часто гуляли по саду и особенно любили остановиться на поляне среди старых яблонь, облепленных краснобокими плодами.

Княгиня присела к княжичу, заглянула в его большие глазищи и заулыбалась счастьем. Добрый он был, да ласковый. Обнял он княгиню и носом своим ей в ушко задышал и захрюкал.

Подхватила она его на руки и подняла выше головы своей. Потом опустила и, держась за руки, они закружились. Егорка закидывал голову назад и смеялся на всю округу. А княгиня улыбалась и слезы от умиления пускала. Отрада ее был княжич и душа.

Возвратившись с прогулки, Ольга Михайловна пообедать решила и прошла снова в зал с гостями. Но половина гостей разъехалась, а остальные спали по лавкам. Стоял хмельной и угарный запах. А над остатками еды летали мухи.

– Матрена, – позвала княгиня служницу.

– Нет ее, ваша светлость, с учителем они на реку пошли купаться, – пришла другая девушка.

Передернула плечами княгиня, неприятна ей была эта новость.

– Прибери здесь. И мне накрой в беседке, – приказала она и отправилась на задний двор.

Отобедав, разомлела княгиня в тенечке и придремала в беседке за столом.

– Спится, Ольга Михайловна? – разбудил ее голос пьяного мужа.

– А вам, Василь Макарыч, как здоровится?

– Вашими молитвами, голубушка. Что это вы к гостям не выходите нынче? Али загордились? – ущипнул он жену за грудь.

– Побойтесь Бога, Василь Макарыч. Пьянь одна по дому шастает. Не устали во хмелю блуждать? – нервно ответила княгиня и прикрыла грудь рушником, что лежал на столе.

– Не пьянь, а гости дорогие! Я тут хозяин! И как хочу, так и топочу! – возмутился князь и упал на скамейку, громко стукнув по ней кулаком.

– Княжич на вас смотрит. Где же ваше благочестие? – заплакала княгиня, вытирая нос рушником.

– Мое дело. А ваше дело сопли ему вытирать, – продолжал злиться на жену Василь Макарыч.

Ему казалось, что жена слишком много на себя берет, указывая как ему себя вести.

– Вам бы в церковь на службу сходить, да лицо людям показать трезвое, – не унималась княгиня.

– Знайте свое место, ваша светлость. Идите в опочивальню и молитесь за князя своего, – указал он рукой на дом.

Княгиня поднялась и спешно ушла. Не хотелось ей продолжать ссору с мужем при дворовых да служниках. Хмель всему виной. Но когда она видела мужа в трезвости, она уже и не помнила.

Вечером Ольга Михайловна засобиралась на реку встречать полнолуние. Надела новое платье, заплела косу и положила в потайной карман игрушку диковинную деревянную, чтобы порадовать себя в эту большую лунную ночь да силушки природной набраться. В ночь, когда травы склоняются перед ликом луны и птицы замолкают раньше обычного, зверь дикий притихает и ждет обновления в природе.

На камень легла она и устремила взгляд свой в черное небо, утыканное звездами. Казалось, что протянешь руку и достанешь до них. Выбирай любую и снимай ее себе на платье брошкой или в волосы заколкой.

Подняла руку вверх княгиня и провела рукой по звездам, погладила их, приласкала. Одна сорвалась вдруг и, мелькнув хвостом, полетела вниз, словно налитое яблоко с ветки старой яблони, что в саду.

Улыбнулась княгиня. Только не радостно было ей совсем. По щеке катились слезы. Но она держала улыбку на лице и продолжала играть со звездами.

Княжество, заброшенное волновало ее и благочестие Василь Макарыча, утопающего в пьянстве да разгуле угарном. И одиночество при живом муже не давало покою. Теплился в сердце ее только княжич Егор Васильич – глазищи светлые и радость его детская, не смышлёная еще.

Круглолицая луна закружилась в реке, расплескивая по воде блики серебряные. Обжигала она в эту ночь своим сиянием и молчала, будто и не умела никогда шептаться.

Погладила княгиня камень и не почувствовала ничего. Ни силу его, ни мощь природную. Задрала подол и схватила себя за кудряшки, потянула и бросила. Едва боль утихла, тепло разошлось по телу. Живая.

Встала княгиня с камня и обратилась лицом к луне, что жгла ее нещадно. Поклонилась ей учтиво и пошла в сторону дома по тропинке.

У заднего двора ждал ее долговязый учитель с полной сумкой книг в надежде, что княгиня позовет его на ночные чтения.

Проходя мимо него, она кивнула и пошла в свою опочивальню.

Княгиня сняла с себя платье и нижнюю рубаху, расплела волосы, почесала их гребнем и легла под одеяло в ожидании.

Остап словно мышь скользнул в приоткрытую дверь и встал посередине комнаты. Княгиня похлопала по перине рядом с собой. Учитель сел на край кровати и достал книгу.

Тихое монотонное чтение выводило княгиню из унылого состояния. Она слушала голос Остапа с придыханием, наполнялась вновь жизнью и желанием. Ее грудь вздымалась, дыхание участилось и соски болезненно уперлись в одеяло. Она накрыла их ладошками и погладила, но им хотелось в горячий мокрый рот, чтобы их страстно втянули и сосали жадно, ненасытно.

Внизу начало приятно ныть и скупо увлажняться. Она запустила вновь свои пальцы в кудряшки и потянула с силой. Кровь прилила к полным губам и растеклась теплом по коже, раскрывая ракушку для ласки.

Стон вырвался у нее из горла. Она ладошкой прикрыла рот, чтобы не нарушить тишину. Горячая волна разлилась по бедрам и животу.

Остап продолжал читать. Он был спокоен и холоден, как показалось княгине. И даже не заикался, и не сбивался дыханием.

Ее волновало это и возбуждало. Терпеть его близость равнодушную, трусливую сил не было совсем. Животный инстинкт рвался наружу. Она взяла его руку и засунула под одеяло.