Kitabı oku: «Готическая коллекция», sayfa 4
Глава 6
ЧАЙКА
На темно-синей скатерти – желтые чашки, кофейник и сахарница. Все из толстого стекла, чтобы удобнее было мыть в посудомоечной машине. И скатерть тоже толстая, мягкая, из рубчатого хлопка. Душная скатерть. Как этот день за окном.
Катя провела по ткани ладонью, точно смахивая несуществующие крошки.
– Нет, ну а я что, знаю, как она там очутилась?! Мне что, разорваться, что ли? Это ваша обязанность, Семен Семенович, убирать территорию. И возле мусорных баков, между прочим, тоже! Я не желаю, чтобы на моем дворе разная падаль валялась! Не хватало, чтобы нас санэпиднадзор штрафанул!
Резкий крикливый женский голос. Катя опасливо прислушалась. Вроде здешняя хозяйка разоряется. Хозяйка гостиницы, трактирщица. Серега вчера сказал, что ее вроде бы Юлией зовут. Ну и голосок – наверное, на причале слышно. А ведь взглянешь на нее – прямо глаз не оторвешь. Очаровательнейшая девица. И коса в руку толщиной. В Москве никто из девчонок косы не заплетает. Не модно. А здесь, Серега Мещерский вчера вечером в баре толковал, анклав. Государство в государстве. Свои обычаи, свои привычки, свой уклад жизни, своя мода. Недаром до Польши и Литвы рукой подать, а Пруссию помнит каждый валун у дороги. Ой, ну и голосок у этой барышни. Что же она так кричит с утра-то? А что к вечеру будет?
– Да откуда я знаю, куда эту падаль деть?! Ну, заройте ее на берегу, ну Семен Семеныч!
Падаль? Катя с подозрением посмотрела на желтый кофейник. Хозяйка гостиницы разорялась где-то за пределами дома. Катя чувствовала себя в «Пане Спортсмене» еще скованно, как и всякий новичок в незнакомом месте. Внутренний микроклимат гостиницы, как и расположение комнат, пришлось изучать уже утром. Вчера вечером было не до того.
В душе Катя была бесконечно благодарна Драгоценному В.А. за вчерашние посиделки в баре. Она там лепетала о своих злоключениях, описывала, как они наткнулись на труп на пляже. Кравченко вроде бы слушал внимательно – даже пиво отставил в сторону. Потом дважды заказал Кате джин-тоник – поддержать слабеющие силы и нервы. Затем, когда они поднялись в свой номер, он собственноручно разобрал постель – действительно широкую, удобную и мягкую, за руку, как ребенка, отвел Катю в ванную и даже великодушно подал ей туда забытое банное полотенце. Хотя дома все эти обязанности обычно выполняла Катя.
Ночь Катя спала крепко и никакого дождя не слышала. Зато где-то часов в шесть услышала сквозь дрему голос Мещерского – бу-бу-бу: спиннинг, блесна, грузила, кажется, забыли, а виброхвост ты привез? – бу-бу-бу… Какой еще там виброхвост?!
Окончательно проснулась она уже в девятом часу утра. Кравченко и след простыл. Не было его ни в кафе внизу, где ждал завтрак, ни на улице.
– Ваш муж и Сергей лодку опробуют, – охотно сообщила Кате Юлия Медовникова, причем вид у нее был такой хитрый, точно она доверяла Кате бог знает какую сплетню, – просили передать, чтобы вы их к завтраку не ждали. А вы…
– Я – Катя, Екатерина, – Катя протянула хозяйке руку и улыбнулась.
– Ну как, хорошо отдохнули? – Медовникова зорко оглядела сервированный у окна столик. Это был единственный накрытый стол в маленьком кафе. – Я вчера не смогла у вас принять заказ на завтрак. Ваш муж и Сергей просили им наскоро с собой котлет нажарить на бутерброды. Очень рано было еще. А для вас у меня омлет, кофе, булочки только что испекла с корицей.
– Отлично, – Катя сразу повеселела, – наверное, трудно вам вот так под вкусы каждого жильца подлаживаться?
– А, какие тут жильцы, – Медовникова махнула рукой, – сезон в разгаре, погода как на юге, в Сочи, а все равно что мертвый ноябрь на дворе. Нет никого. Минуту подождите, я омлет принесу, булки, масло. Кофе на столе, горячий.
Все это она произнесла быстрой любезной скороговоркой. Но уже через секунду орала на кухне насчет какой-то «падали» Семену Семеновичу Баркасову. Который, оказывается, работал тут же при гостинице сторожем, уборщиком, электриком и еще кем-то.
– Угощайтесь, Катюша. – Медовникова павой вплыла с пластиковым подносом, уставленным тарелками.
– Что-то случилось? – Катя вопросительно посмотрела на двери кафе.
– Дохлая птица посреди двора валяется, представляете? Чайка. Брр, гадость, брюхо ей кто-то все расклевал, – Юлия брезгливо поморщилась. – Там у меня контейнер для мусора возле гаража, ну, конечно, птицы лезут, роются. Чаек у нас тут пропасть, ворон, голубей. Наверное, это ее вороны заклевали в драке или кошка соседская, дрянь, постаралась… Я сама до этой мерзости пальцем, конечно, не коснусь, а Семен Семеныч…
– Баркасов давно у вас работает? – спросила Катя.
– Три года, как только мы открыли гостиницу, – ответила Медовникова машинально, а потом с недоумением покосилась на Катю – ведь только что приехала, откуда фамилию-то уже успела узнать?
– Там вчера в дюнах мы с ним познакомились, – ответила Катя на ее немой вопрос, – он нас и позвал туда…
– Это вы про убийство? – Глаза Юлии вспыхнули от любопытства. – Это правда, что ее, бедняжку, ножом? Горло располосовали?
– Ужас, – Катя покачала головой, – в кошмарном сне такое не приснится… Первый мой порыв вчера был, извините, собрать чемодан, забрать мужа и немедленно уехать отсюда.
– Да что вы! Ну, это просто какое-то недоразумение, несчастный случай… Может, это и не убийство совсем… Нет, точно убийство? Ой, господи… Вот невезуха-то! – Юлия в сердцах стукнула кулаком по колену – она бочком присела за Катин стол. – Только-только дела пошли на лад, только клиенты нормальные появились, так вот нате вам! Но поверьте мне, Катюша, это просто какое-то роковое совпадение. У нас тут тихо-спокойно, и всегда так было. Да и кому тут безобразничать? В поселке все свои, все друг друга знают.
– Ваш участковый вчера сказал, что убитая – приезжая. – Катя налила себе кофе и выбрала булку с корицей порумянее. – А вы, Юля, со мной за компанию?
– Я уже завтракала. В половине шестого сегодня встала. Кофе выпью за компанию.
– Фамилия убитой по документам Преториус, зовут Ирина, – продолжала свой рассказ Катя, – вам эта фамилия ничего не говорит? Может быть, она к вам в гостиницу заглядывала?
Юлия отрицательно покачала головой. Сделала несколько быстрых глотков кофе и тут же поднялась.
– Ну, приятного аппетита. Пойду гляну – убрал он эту мерзость, или же придется…
Она не закончила фразы. В распахнутых настежь дверях появился высокий молодой парень. Он медленно спустился по ступенькам в зал, оглядел пустые столы. Катя сразу же забыла и про омлет, и про булку с корицей. И неудивительно – редко-редко в пустое провинциальное кафе заглядывает такая жар-птица в мужском облике. Ни больше ни меньше – принц в изгнании, оставивший свой спортивный автомобиль на шоссе, запорошивший пылью дальних странствий белую куртку и фирменные сандалии. Незнакомец был хорош собой – высок, строен, загорел. Черты лица – мужественны, волосы – черны как смоль. Глаза были синими, что в сочетании с темной шевелюрой и золотистым загаром навевало грезы о Карибском бассейне и рае одновременно. Если бы его заставили сниматься в рекламе мужских дезодорантов или нижнего белья, каждый кадр стал бы откровением и произведением искусства, потрясая воображение яркими и точными деталями.
По тому, как сразу подтянулась, подобралась, изогнулась, насторожилась, заулыбалась, засияла Юлия Медовникова, Катя поняла, что незнакомец произвел на нее сильное впечатление.
– Мы уже открыты, добрый день, – пропела Медовникова голосом волшебной флейты. – Что-нибудь желаете?
– Поесть что-нибудь – бутерброд, гамбургер, – буркнул принц самым недружелюбным и прозаическим тоном, – и чашку кофе. С молоком сколько стоит?
– Растворимый двенадцать, кофе по-восточному в турке от…
– Растворимый. – Незнакомец прошел мимо Кати и устало присел за столик в углу.
Его одежда Катю крайне заинтриговала. Она была стильной, насколько может быть стильным пляжно-спортивный прикид. К тому же явно из дорогого магазина. Но сейчас имела такой вид, словно ее владелец спал не раздеваясь где-нибудь под навесом пивного ларька или на вокзале, предварительно вымокнув до нитки. Впрочем, на внешность незнакомца это никак не влияло. Даже напротив. Да что там говорить – одень его хоть в рубище, и то… Кто из поздних классиков обмолвился, что природная красота ярче всего видна на фоне рваных джинсов и замызганной футболки?
Незнакомец опустил лицо на скрещенные руки, словно его клонило в сон. Но уже через мгновение Катя почувствовала на себе его взгляд.
– Вы здесь живете? – тихо спросил он.
– Да, – ответила она, отчего-то тоже понижая голос.
– А это единственная здесь гостиница, не знаете?
Катя одновременно и кивнула утвердительно, и пожала плечами.
– Это ведь частная гостиница? – продолжал допытываться незнакомец.
– Да, частный отель «Пан Спортсмен».
Незнакомец вздохнул вроде бы с облегчением.
– Угощайтесь, – Юлия павой вплыла с подносом, – приятного аппетита. Еще что-нибудь будете заказывать?
– Нет. Девушка, подождите… я могу переговорить с вашим администратором? – спросил гость. – Ради бога. – Юлия выпрямилась и улыбнулась победоносно и загадочно. – Я вас слушаю.
– А, тем лучше. Послушайте, для меня тут должен быть заказан номер. Для меня и моей спутницы.
– Двухместный? – спросила Медовникова.
– Ну, наверное… Я знаю – номер заказан здесь, то есть в частной гостинице. На все выходные. Это ведь единственная здесь, в Морском, гостиница?
– Да, других нет. – Катя заметила – в лице Юлии что-то изменилось. Она оценивающе и настороженно оглядела незнакомца. – А вы нам разве звонили насчет номера?
– Нет, номер заказывал не я. Просто номер заказан здесь… на фамилию моей знакомой. Наверное… – Это слово парень добавил как-то растерянно.
– А как ее фамилия? – вежливо, но холодно осведомилась Юлия.
И хотя вид у нее по-прежнему был загадочный, а голос бесстрастный, Кате показалось, что нечто в этой ситуации Медовникову крайне забавляет. Да так, что она едва-едва удерживается от усмешки.
– Номер должен быть заказан на фамилию… Преториус, – сказал незнакомец.
Медовникова покачала головой.
– Извините, вы ошиблись. На эту фамилию никто номера не заказывал. – Она быстро взглянула на Катю и прикусила губу.
– Да нет, как же… Быть этого не может! Я же точно знаю. Мы сюда к вам и ехали, – энергично начал возражать парень, – номер заказали на имя Ирины Преториус. Как же вы отказываетесь теперь, когда он даже полностью оплачен?
Последняя фраза заставила Юлию вроде бы призадуматься – так, по крайней мере, показалось Кате, затаившей от любопытства дыхание, когда парень назвал фамилию убитой.
– Вы не могли бы немного подождать? – спросила Юлия. – Мне надо позвонить, узнать.
– Куда позвонить? – быстро спросил незнакомец. – Что происходит? Разве Преториус не здесь, не в отеле?
Вопрос прозвучал тревожно, даже жалобно и, как показалось Кате, фальшиво. Было в нем что-то такое, режущее слух.
– Простите, а кем вам доводится гражданка Преториус? – громко со своего столика спросила Катя.
Незнакомец опешил от такой дерзости. Круто повернулся, грозно сверкнул глазами – ну просто сапфир в ювелирной витрине.
– А ваше какое дело, дорогуша?
– Мое дело служебное, дорогой. – Катя произнесла это четко, буковка к буковке, слог к слогу, как говорят только асы в полицейских боевиках. Поднялась, стараясь выглядеть как можно внушительнее (насколько, конечно, можно было выглядеть внушительно в коротеньких сиреневых шортах и ядовито-розовом топе). Пока он остолбенело смотрел на нее, она потянулась к сумочке с деньгами и документами, которую из предосторожности не стала оставлять в пустом номере, а захватила с собой в кафе. Достала удостоверение. Раскрыла.
– Из милиции? Капита-ан? – Юлия вытянула шею, читая «корку», и вдруг хихикнула: – Круто.
– Ирина Преториус вчера днем была найдена мертвой на здешнем пляже, – загробным тоном изрекла Катя, глядя прямо в сапфировые, темные, как море во время шторма, очи незнакомца (боже, какие у него глаза, какие ресницы! Ну, мужчина!). – И хотите вы того или нет, вам придется отвечать на вопросы начавшегося по этому делу следствия.
Глава 7
ЛОДКА
Мертвая чайка возле гаража настроила Сергея Мещерского на мрачный лад. По рассеянности он едва не наступил на этот комок окровавленных перьев… Так и не сумев заснуть, он вышел около шести в коридор с намерением разбудить Кравченко, но неожиданно столкнулся с ним возле четырнадцатого номера. Кравченко буркнул что-то вроде «комары заели» и «тихо, не суетись, Катька еще спит!». Судя по всему, планы у него на утро были точно такие же, как и у Мещерского, – ему не терпелось увидеть собственными глазами арендованное ими плавсредство и убедиться, что это не худое корыто. Шепотом обсуждая моторную лодку и цену, уплаченную Базису за ее аренду, они спустились во двор.
В «Пане Спортсмене» было тихо. Но спали не все. Базис уже поднялся. По его словам, ему предстоял вояж на соседнюю птицефабрику за цыплятами и в совхоз за кефиром, сметаной и творогом. Стоя возле гаража и поеживаясь от утренней прохлады в ожидании, пока он отыщет ключи от замка швартовых моторки, Мещерский с отвращением созерцал распотрошенную птицу, валявшуюся возле мусорного контейнера. Вид этой чайки отчего-то его тревожил. Откуда она тут взялась? Вчера вечером ее точно не было. А разве чайки летают ночью? Отчего-то настойчиво лезли в голову ассоциации с чеховской пьесой, и возникал вроде бы нелепый вопрос: что бы это значило? Или это примета, знак? К чему?
Базис возник в дверях гаража с отмычкой и неожиданно раздумал ехать за провизией – успеется. Предложил проводить их до причала. Мол, там с замком проблемы, да и с мотором тоже… «Я, ребята, лучше сам вам сразу все покажу, как там управляться, как что. А то мотор хоть и зверь, но с капризами, гад». Мещерский и Кравченко многозначительно переглянулись – так, начинается, вот что значит выбирать плав-средства по телефону, не глядя. Правда, и выбирать, собственно, было не из чего. У Базиса имелась только одна моторная лодка.
Поселок еще спал. На остановке стоял первый автобус. В нем было пусто. Однако на пристани уже выстроилась вереница грузовиков-»Газелей» – перекупщики приехали к рыбакам за ночным уловом.
– Мало рыбы, – вздохнул Базис, перехватив взгляд Кравченко в сторону пришвартованных возле мола лодок и катеров, – так себе улов. Кое-что для продажи, кое-что себе на засол, ну и чтобы вас, отдыхающих, рыбалкой побаловать. И все. А для консервных заводов вся рыба из Польши идет. Черт их знает, сети, что ли, у поляков лучше? Григорий Петрович вон консервную фабрику у нас взялся реконструировать, уж не знаю, о чем он думает? Или с поляками начнет кооперироваться, или наших тюленей ударными темпами вкалывать заставит.
– Кто это – Григорий Петрович? – осведомился Мещерский, зевая. – Ох, и спать охота. Когда в кровати лежал – сна ни в одном глазу не было. А тут, на берегу, прямо сил нет.
– Хозяин. – Базис сказал это просто, как нечто само собой разумеющееся. – Крепкий мужик, денежный. И с размахом. Да вы его видели, ну вчера-то. Жених. Они с Мартой приезжали отреставрированный «Мерседес» смотреть. Ах, мама моя, машину-то вы и не видели… – Базис всплеснул руками. – Красавицу мою, гордость. Три года по гайке собирал. Сколько труда вложил, пота своего пролил. Но не жалко. Григорий Петрович говорит, что, если покупателя хорошего найти, машина тысяч за сорок уйдет. Потому что это раритет, да еще с такой родословной, что…
Мы с ним владеем ею пополам, как компаньоны. Ему кузов всего за пятьсот баксов достался. Его в дюнах здешних наши поисковики нашли, ржавый весь, снарядом перекореженный. В песке лежал недалеко от развалин бывшего лагеря гитлерюгенда.
– Однако, атмосфера у вас тут, Илья, – хмыкнул Кравченко, – занятное местечко этот ваш анклав. И народ тут, гляжу, любопытный, сплоченный. Прямо как партизаны вы тут.
Базис усмехнулся и повел их по причалу. Моторка оказалась хоть и не новой, но на первый взгляд вполне ничего – маленькая такая лодочка, аккуратненько и невинно выкрашенная голубой красочкой. Правда, мотор завелся не сразу, а лишь с четвертой попытки. Базис утверждал, что лодка – зверь (у него все механизмы были «зверями»), что хоть в Швецию на ней плыви, что приобрел он ее у рыбаков, что еще на ней отличная лебедка была для сетей, однако, когда лодку поднимали, лебедку пришлось снять. Дергачев потом за ней даже и нырять не стал, потому что…
– Погоди-ка, Илья, – опешил Мещерский, – когда это вы эту лодку поднимали? Она что, тонула? – Он подозрительно оглядел корпус моторки и отметил, что краска на носу совсем свежая, да и нанесена слишком толстым слоем, словно специально, чтобы прикрыть заваренный шов пробоины или же…
– Ну, вроде. Но вы не волнуйтесь, дырку я сам заделал. Махонькая была дырка-то. – Базис потупился смущенно. – Это наши с маяка шли, ну и наскочили в тумане по пьянке друг на друга. Одна лодка затонула. Потом мы с Ваней Дергачевым на место крушения сплавали. Он нырнул, посмотрел – человек он опытный, сказал: лодка в норме, пробоина небольшая. Ну, я у ребят лодку по дешевке купил, потом мы с Дергачевым ее подняли, а лебедку пришлось бросить, потому что…
– Дергачев, он что, тоже рыбачит? – недоверчиво спросил Мещерский.
– Рыбачит! Скажешь тоже. Сережа, дорогой мой, он профессиональный водолаз. Ныряльщик-спасатель. В Калининграде в портовой службе МЧС работал. А как сюда перебрался следом за… – Тут Базис запнулся, кашлянул. – Ну, в общем, сейчас у него трудные времена. Янтарем одним кормится, когда не пьет.
– Как он? Пришел в себя? – спросил Мещерский.
– Кажется, протрезвел. Юля его сейчас покормит… Она хоть и кричит, а любит его, жалеет. Парень он что надо, но… пропал совсем, а все потому, что… А, ладно, давайте грузиться. – Базис хищно, как пантера, запрыгнул в лодку, зазвенев якорной цепью. Лодка сразу неустойчиво закачалась, едва не черпая воду низкими бортами. – От причала на веслах немного пробежим, разомнемся. Вам, городским, это полезно – вместо гимнастики. А потом на глубине мотор опробуем. На все тридцать три оборота жахнем!
На весла сел Кравченко – как самый сильный. Базис (он напрочь забыл и про свои обязанности в гостинице, и про куриную ферму) с упоением руководил с кормы, играя роль капитана. Мещерский угнездился на носу, втайне страшно гордясь ролью впередсмотрящего. В его памяти отчего-то всплывала картина из старого фильма про китобоев. Казалось – вот-вот в рассветном тумане мелькнет огромный фонтан, и тогда, эх, раскинулось море широко… Но перед ними расстилалась спокойная, плоская, как блюдце, бухта. Слева по борту очень далеко на мысу мигал маяк, а справа желтыми волнами тянулись прибрежные дюны. И над ними словно парила в воздухе кирпичная массивная башня, увенчанная тускло-ржавой иглой шпиля – церковь Святого Адальберта, смотрящаяся одновременно в гладь моря и невидимого отсюда мелкого пруда.
Базис рассказывал, где, в каких местах как клюет. Конечно, как он и предупредил, рыбы здесь маловато, но для туристов хватит. Потом начали обсуждать прикормку – якобы у каждого рыбака она тут своя. Одной наживкой, мол, не обойдешься, нужно приваживать рыбу прикормкой, но только на спокойной воде. Секреты рецептов прикормки строго хранятся каждым рыбаком.
– Лично я, когда мы с Дергачевым в ночь на лов выходим, с вечера еще замешиваю крутое тесто, ну, вроде как для клецок, что Юлька делает. Потом тру туда три зубца чеснока, делю на малюсенькие такие порции… Миха Линк, правда, когда с нами едет, вместо чеснока кунжутное масло очень советует. Но это в фатерланде у них в супермаркете пошел купил. А я этот кунжут, например, и в глаза-то никогда не видел. Нет, говорю я ему, нет, либер фройнд, чесночок наш ядреный для нашей балтийской селедочки, салаки, да даже для угря самый смачный на дух, потому что…
– Значит, и Линк с вами на рыбалку ездит? – спросил Мещерский, созерцая церковный шпиль. – А как вы с ним объясняетесь-то?
– Все путем. Он по-русски быстро схватывает. А уж насчет рыбки прямо с лета сечет. Он русский, между прочим, пять лет в университете учил. Но там ведь по книжкам все. В разговорном, конечно, он сильно плавает. Но это как обычно. Марта-то вон в немецком тоже не больно сильна. А ведь фактически немецкий для нее родной.
– Марта, как я понял, – это та курносая очаровательная дюймовочка, что вчера сюда приезжала? – спросил Кравченко, налегая на весла. – А что – этот Линк и она тоже того?
– Ничего не того. Она его троюродная сестра. Кузина, как в старину говорили. Они друг о друге узнали в девяносто втором, что ли, когда она еще в университете в Калининграде училась. Через землячество, через консульство, когда наши немцы родственников в Германии начали искать.
– А Линк, он кто, собственно, есть? Чем он тут занимается? – с любопытством спросил Мещерский. – Он что, архитектор, археолог? Реставратор? Какое отношение к церкви имеет?
– Самое прямое. Будет ее настоятелем, когда ремонт закончится и он у себя в Германии сан примет. Церковь, он нам рассказывал, когда-то давно католикам принадлежала, потом ее евангелисты забрали. Ну а сейчас ее опять евангелистской общине вернули. А Линка сюда из Дрездена община прислала. Он говорил: есть проект такой у них и у нашего Министерства культуры – священник-строитель. Сам свой приход в порядок приводишь, сам паству набираешь, сам потом и пастором здешним будешь. Для Линка, как он говорит, это очень важно. Возвращение, мол, к корням, к истокам. У него все предки – выходцы из Восточной Пруссии. Отец и тот здесь родился, в Инстербурге, перед войной. Даже вон родственники, как видите, здесь остались.
– Интересно, много он тут евангелистов себе наберет среди вас? – фыркнул Мещерский.
– А это его дело. Православной церкви тут нет. Да и вообще никаких других до самой границы. Только в Ниде костел, кажется, но это уже Литва. А его община поддерживает, финансирует. Ремонт внешний почти закончен, осталась внутренняя отделка. А еще год назад поглядели бы вы, какие там руины были – ничего, кроме колокольни. Он и орган вон хочет поставить. Да пусть. Все не так скучно зимой будет. Сейчас лето, хоть какие-то новые люди, отдыхающие у нас. А зимой – тоска смертная. Дожди да шторм с ледяной крупой. Ну хоть праздники будем как люди вместе встречать – Рождество, Пасху, Новый год. А какая будет тут церковь – все едино. Мне лично, – Базис наклонился к мотору, словно слушая его глухое ворчание. – Да и другим тоже. Тут у нас, когда вторая девочка пропала, думаете, мать ее и бабка Вера Осиповна к участковому нашему побежали? Щас! В церковь к Линку сначала помчались, чтобы свечку за здравие, за счастливое избавление поставить. Линк мне потом рассказывал, что сначала даже не знал, как быть, потому что вроде не по их уставу все, потом мессу отслужил, потому что…
Базис вдруг осекся, тревожно уставился на Кравченко и Мещерского, словно казня себя, что сболтнул что-то лишнее.
– Так, – Кравченко перестал грести, – вот, значит, как оно тут, – он хмыкнул. – Ну, действительно ку-рорт.
Этот «ку-рорт» прозвучал с непередаваемой интонацией. Мещерский хотел сразу же строго уточнить: о какой еще второй пропавшей идет речь? Что, значит – была еще и первая? Но не успел. Пресекая и отсекая разом все возможные вопросы, Базис лихо нажал на стартер. Мотор на этот раз завелся сразу. Лодку дернуло, и она заскакала, как поплавок, с волны на волну.
– Тянет! – восторженно заорал Базис. – Я же говорил вам – до Швеции плыть можно, а? Чем мы не варяги?
