Kitabı oku: «Босиком за ветром 1 книга»

Отболею.

Выпущу воронов,

Пусть стаями

Над обломками

Моей крепости

Разлетаются.

Пусть останками

Моей нежности

Напитаются

Анастасия Сизикова

Пролог

Что может быть страшнее троллейбуса? Только трамвай. Именно он нёсся навстречу Славке, вытаращив фары и ощетинившись пантографами словно ядовитыми усами. Механический, красный и беспощадный. Она смотрела на него испуганными глазами в каком-то заторможенном онемении. Не дышала и не моргала, обречённо ждала удара. Вот сейчас он её снесёт, как медлительного непутевого зайца, и размажет мясным вареньем по рельсам. Часть Славки, возможно, не самая лучшая, к тому же лопоухая, отлетит на остановку под ноги зевакам, кишки гирляндами повиснут на деревьях, а волосы чёрной паутиной спутают кусты. Руки оторвутся по локти и вцепятся в шевелюру девушки с лицом старосты, бесцеремонно и громко заметившей, что у Славки нет порядочного маникюра, только неопрятные огрызки ногтей.

Трамвай летел, свистел и не думал скрежетать тормозами. Увидев преграду, скорость не сбавил, наоборот, хищно сощурился, будто домашняя такса, увидевшая на прогулке у пруда долгожданную утку, и погнался за растерянной жертвой.

Несколько секунд Славка смотрела в блестящее лобовое стекло, а потом поступила как неумные герои мультфильмов. Развернулась и побежала по рельсам. Не сворачивая, прямо и предсказуемо, очень удобно для обезумевшего трамвая. Он шумно и недовольно пыхтел где-то за спиной, обдавая тёплым воздухом спину и плечи. Славка взвизгнула и резко свернула на проезжую часть, а потом и во дворы. Трамвай повернул следом. Виляя гибким телом, огибал высокие дома и ловко просачивался между деревьями. А Славка всё бежала и бежала, стирая ноги в кровь и отплевываясь от спутанных длинных волос.

Не останавливаясь, она оглянулась и показала трамваю фигу. Чуть притормозила на повороте и, оббежав магазин, вылетела на широкую площадь, полную бессмысленно бредущих куда-то людей. Едва не врезавшись в женщину, она резко затормозила. Трамвай затерялся где-то на подходе, а может, поджидал её с другой стороны площади. И такое бывало не раз.

Люди шли быстро и целенаправленно, все с одинаково напряженными лицами, будто мысленно извлекали из многочленов квадратные корни. Случайных прохожих среди них не было. Её родная деревня вывалилась на улицу чуть ли не полным составом, к ним добавились одногруппники и даже давно позабытые одноклассники. Много людей с самыми разными оттенками задумчивости в глазах. Только у одного мужчины не было лица. Точнее, оно было, когда Славка смотрела на него вскользь, но стоило ей взглянуть прямо, как его голова превращалась в перечёркнутый истеричными помехами экран телевизора. Мужчина всегда появлялся неожиданно. Славка научилась узнавать его даже со спины – это был её личный кошмар, Чахаох. И появился он не так давно. Он не кричал и не гонялся за ней с топором, не управлял ни одним её сном, просто стоял и смотрел. Нервировал своим присутствием, словно мелкий камешек в ботинке или колкий ярлычок на одежде. Его невмешательство и безразличное наблюдение злили и пугали больше трамвая, эскалатора и подъемного крана, вместе взятых.

Самое неприятное – она не могла вытравить его из своих снов, хотя плела чужие кошмары, словно макраме, не глядя, скорее интуитивно нащупывая дымчатую нить глубинных страхов, поднимая со дна подсознания детские ужасы и безошибочно находя болевые точки.

Чахаох был слабостью Славки, одной из причин, вынуждающих убегать в чужие сны. Он пугал в первую очередь тем, что она не могла его понять и объяснить. Откуда он взялся? Почему она не может рассмотреть его лицо? Будто кто-то его начал стирать, но не дотёр, оставив образ как символ иррационального страха. Славка даже маме о нём не говорила, хотя раньше откровенно делилась всем, что трогало её впечатлительную натуру. Секреты появились не так давно и переехали со Славкой в новый город вместе с глубокомысленными материнскими советами: «Борись за своё, смейся, когда хочется плакать, не доверяй сероглазым мужчинам».

Сон побледнел, по небу пошли трещины. Славка перешла на шаг и, не отрывая взгляда от мужчины без лица, начала отдаляться. Чахаох стоял неподвижно, но при этом умудрялся по-совиному гибко поворачивать голову и следить за ней отсутствующим лицом. Его пронзительный взгляд скорее чувствовался, потому что глаз как таковых не было.

Трамвай выскочил навстречу и с кровожадным видом ринулся вперед. Славка фыркнула и топнула босой ногой. Плевать на трамвай, скоро она привыкнет к ужасам большого города и металлические уродцы растают как сизый туман, плохо, что вернулся Чахаох. С ним она справиться пока не могла.

1 глава. Солнечный остров

Больше всего Крису хотелось выспаться. В идеале валяться в затемненной комнате дня три, а за дверью пусть хоть цирк, оркестр и цыганский табор одновременно. Как можно в таком состоянии лезть на слэк¹? Не разобьётся, конечно, не та высота, но вполне может покалечиться и заработать россыпь синяков в интересных местах. Аня опять будет выпытывать этимологию ссадин и кровоподтёков. Последнее время она придумала себе новое развлечение – ревность, до некрасивых сцен пока не доходило, но необходимость оправдываться оставляла неприятный осадок. Вообще, это было не в духе Ани, да и он никогда не давал поводов. Не обошлось тут без её закадычных подружек, подозревающих его во всех грехах.

Крис сел на стропу по диагонали и, чуть оттолкнувшись ногой, принялся покачиваться, нарочно растягивая прочный полиэстер. Хоть бы не заснуть на этих импровизированных качелях.

На друга он нарочно не смотрел, по телефону они успели немного поссориться, как раз из-за незапланированной тренировки. Крису пришлось срочно менять планы, в особенности самый главный – отлежать в своей берлоге бока и помять подушкой лицо.

– А если бы я задержался?

– Сам бы выступил. Но эффект был бы другой, – откликнулся Вадим. Виноватым он себя точно не чувствовал. – В паре круче выглядит. Сам знаешь.

Он сел с другой стороны стропы и тоже оттолкнулся ногой. После предварительной натяжки слэка оба покачивались на нём, чтобы потом подтянуть до рабочего состояния. Первую стропу они повесили немного в стороне и уже подтянули до звенящей струны. Две параллельные стропы напоминали рельсы и в неподвижном состоянии действительно выглядели как металлические лезвия – прямые и блестящие. Но, в отличие от каната, стропа была эластичной, пружинила и позволяла делать на ней трюки. Слэклайнеры обычно жутко бесились, если их называли канатоходцами, и тут же принимались рассказывать об отличиях стропы и каната. В самом зрелищном виде слэклайна же не осталось ничего общего с хождением по канату, он скорее напоминал трюки на батуте, да и название имел соответствующее – триклайн. Именно этим видом спорта уже второй год занимался Крис. Выступать в паре с Вадимом он начал не так давно. Больше из любопытства и желания попробовать что-то новое. Попробовал и не пожалел. Наконец-то пригодилось его увлечение акробатикой.

– День здоровья уже в субботу. Толком ничего не отработаем, раздраженно пробурчал он и резко спрыгнул на траву.

Взявшись за ручку рэтчета², хорошенько натянул стропу и пристегнул хвост натяжителя отдельной страховкой. Бросив взгляд на параллельный слэк, нахмурился.

– Ты чё, трещотку без страховки оставил?

Вадим закатил глаза.

– Душнила. Слушай, как ты с такой осторожностью вообще с хайлайном связался? Тут до земли полтора метра.

Крис молча закрепил рэтчет страховкой, проверил, чтобы нигде не было перекрутов, пощупал поворотный шакл³ и подтянул на дереве протектор. Вадим всегда отличался расхлябанностью и торопливостью. Нередко вообще забывал про страховку, объясняя это тем, что высота детская, а стропа выдержит десятерых таких, как он. Но именно рэтчет нёс потенциальную опасность. Сам по себе небольшой, весом немногим больше килограмма, при разрыве короткого хвоста выстреливал с натяжением около тонны. Пока подобных случаев не было, но Крис предпочитал думать, что как раз благодаря осторожности и внимательности слэклайнеров.

Страховкой почти всегда занимался Крис. В хайлайне позволить себе безалаберность было непростительной роскошью. Высота не прощала подобных ошибок. Эту дотошность он перенёс и на «приземлённый» триклайн.

Вадим проследил за действиями Криса и хмыкнул.

– Ты же вроде фри-соло⁴ ходил? Эта дурость похлеще непристёгнутого рэтчета.

Крис взлохматил отросшие за лето волосы и нехотя признался:

– Ходил, но только над водой. И то там, где невысоко, плюс море внизу. Правда, я свалился, когда распечатывал стропу.

Он не стал рассказывать подробности. Сам момент падения даже с небольшой высоты выхолодил внутренности и запомнился до мельчайших подробностей. Словно мозг пытался всё запечатлеть и в последний раз под завязку насытиться картинками. В этом странном ощущении было поровну удовольствия и страха. Он даже немного понял сумасшедших экстремалов, покоряющих хайлайн без страховки. Наверное, ради таких ощущений они и становятся на стропу, зная, что под ними метры бесконечной пустоты и рассчитывать они могут только на себя. Крису хватило падения в воду, адреналин он получал сполна и со страховочным усом.

Вадим вообще не разделял его тяги к хайлайну. И даже порой ревновал к новым друзьям-альпинистам.

– И чего тебе не сидится на земле? Триклайн же круче? Девчонки пищат просто. А там и показать некому. Аня была?

– Нет, они в Ялте остались.

– Вот, даже перед Анютой не повыделывался.

– Ей не нравится хайлайн.

– Тут я на её стороне.

Три дня назад Крис вернулся из Крыма. Где отдыхал с семьёй и девушкой почти месяц. Это был его хитрый план – совместить долгожданный отдых в Крыму с поездкой к скале Дива. Там расположился знаменитый среди скалолазов короткий каньон, просто созданный для хайлайна. Заготовленные шлямбуры и пробойник остались неиспользованными, с двух сторон уже были разбиты станции, словно их тут ждали. Неделю Крис пропадал в Симеизе, его бы воля, отключил бы и телефон, но Аня звонила, искала его и просила не тратить весь свободный отдых на «чёртов слэк». Рассуждала она почти как Вадим. Триклайн ей нравился за зрелищность и доступность: ради него не требовалось ехать неизвестно куда в поднебесье и искать новые высоты. Стропу можно было натянуть и в парке, и в зале скалодрома. Но Криса тянуло в горы, причем он и сам не мог бы объяснить, чем его так манит высота, наркотическое влияние разреженного воздуха, не иначе.

Даже сейчас, закрывая глаза, Крис видел взволнованную лазурь моря, блестящие кляксы на воде и ощущал на коже плотный солёный ветер. Почему он каждый раз искал новую высоту? Потому что с распечатыванием стропы не сравнится ни одно ощущение. Все остальные проходы, даже личные рекорды, меркли на фоне этих острых эмоций. Первый шаг, первый вдох – и словно крылья раскрываются за спиной. Ты уже не человек и даже не птица – ветер.

Они одновременно оттолкнулись от земли и встали на параллельные стропы с разных сторон.

– Блин, нужно было сначала посёрфить, потом натягивать, – досадливо вспомнил Вадим.

Крис немного потоптался, стараясь почувствовать ногами непривычно широкую опору. Стропа для хайлайна была в два раза уже, и, если позволяла погода, он ходил босиком. В триклайне не было необходимости разуваться. Там хождения как такового и не было. При выполнении трюков опорой оказывались то руки, то спина, то грудь. Вот и сейчас он не разулся, хотя начало сентября выдалось на редкость душным. Вадим франтил оголённым торсом, нарочно выпендривался перед случайными прохожими и посетителями парка.

Их парное выступление неизменно пользовалось популярностью, иногда появлялись зрители и у тренировок. Вадим всегда был готов к публичности, успевал раздаривать улыбки и подмигивать даже во время выступлений. Крису порой не хватало этой легкости и безбашенности. Вадим постоянно с кем-то флиртовал, дружил даже с преподавателями и имел знакомых в самых неожиданных сферах. Почему-то дружелюбность Вадима частенько переносили на Криса и ожидали от него подобной лёгкости, а он предпочитал отмалчиваться.

Из-за внешнего сходства их порой принимали за братьев. В парных выступлениях они выглядели как отражения друг друга и трюки выполняли удивительно синхронно. Одинаковый рост и телосложение как раз и были залогом этой слаженности. Перескоки и вращения получались идентичными и укладывались в равные промежутки времени. Стриглись они намеренно похоже, правда, за лето Крис отрастил пшеничную шевелюру, заметно исхудал и сильно загорел. Вадим трижды успел напомнить, что из-за Криса их дуэт теперь потеряет притягательную для баб прелесть. Нужно срочно спасать ситуацию.

Крис чуть раскачался, сделал несколько прыжков, чередуя приземления на бёдра и спину, встал на ноги и несколько раз подпрыгнул, привыкая к стропе.

– Повторим старую программу.

– Хорошо. Я, вообще-то, на новое и не рассчитывал, – Вадим прошёл вперед, нарочно изображая неустойчивость, на секунду замер и бросил взгляд над плечом Криса. – Привет!

Крис оглянулся и чуть не потерял равновесие. Слэк зашатался, едва не выскользнул из-под стопы. Чтобы не упасть, Крис спрыгнул на траву и тряхнул головой. Проморгался и растерянно потёр лоб.

По дорожке в нескольких метрах от их поляны шла темноволосая девушка в свободном, совершенно несовременном платье. Её смоляные непослушные волосы кое-как приминала цветастая косынка, завязанная на затылке. Девушка торопилась, но, услышав приветствие, приостановилась и махнула Вадиму рукой, на Криса даже не посмотрела.

Вадим тоже спрыгнул, изобразив двойное вращение в воздухе, приземлился на ноги рядом с Крисом.

– Славка.

– Кто? – глухо отозвался Крис, хотя имя расслышал и с первого раза.

– Её так зовут. Понятия не имею, какое имя полное, может, это вообще кличка. Хотя на пацана она не похожа.

Крис несколько секунд смотрел вслед девушке. Увидел, как она свернула к птичнику, пройдя мимо загородки со страусами, кивнула им так же приветливо, как и Вадиму.

– Она тут работает?

Вадим недоверчиво сощурился, растерянность Криса и его пытливое любопытство не остались незамеченными.

– Прикинь, Петро и Дусе нашли наконец-то персональную прислугу, а заодно и этим мохнатым курам.

Какое-то время птичник был достопримечательностью парка. На парочку страусов приходили поглазеть и дети, и взрослые. Фазаны и цесарки не пользовались таким вниманием, хотя, по мнению Криса, лимонный фазан выглядел привлекательнее, чем экзотичные африканские птицы. Больше всего им подходило определение нелепые. Здоровенные, неуклюжие и явно тупоголовые. Они постоянно клевали загородку, булыжники и ноги друг друга.

Здание птичника напоминало по форме многогранник, окруженный крытым двором, сетка разделяла его на секторы, каждый из которых имел отдельный вход. Птицы бродили вдоль ограждения, сидели на сухих ветках, изображающих деревья, пытались даже перелетать в соседние загородки и не обращали внимания на назойливых зрителей.

Постепенно поток глазеющих иссяк. Если и появлялись желающие посетить птичник, то чаще всего они шли к большой загородке страусов. Обычно за птицами ухаживала пара пенсионеров. Они приходили утром, но иногда кормление совпадало с тренировками в триклайне. Крис привык с ними вежливо здороваться, хотя пожилых людей обычно сторонился и прекрасно понимал почему. Кто-то заикается, испугавшись в детстве собаки, а он боялся стариков. Ему никак не удавалось развить в себе почтительное отношение к старости. Себя он не видел немощным или брезгливо-неопрятным, предпочитал вообще об этом не думать. Вадиму как-то сказал, что после тридцати лет просто шагнет со слэка в пустоту.

С девушкой из кофейного ларька Крис лениво и без удовольствия флиртовал, как сказал Влад, «ровно настолько, чтобы получить дармовой стаканчик капучино», а с мужиком, сдающим в прокат самокаты и велосипеды, беседовал на отвлеченные темы типа политики и переменчивой погоды. Они удобно существовали в этой части парка, словно биоценоз, занимали разные уровни, не конкурировали, но и не особо дружили.

Но эту черноволосую особу с чудным именем он увидел здесь впервые.

Вадим хмыкнул.

– Отомри! Нам ещё фронт флип⁵ отрабатывать.

Но Крис пропустил призыв мимо ушей.

– Ты с ней уже познакомился?

Вадим вернулся к стропе.

– Познакомился, пока ты в Крыму прохлаждался. Она почти месяц тут работает. Первокурсница, кстати, с нашего факультета. Чур, я её забил. Тем более у тебя Анюта есть.

Самого Вадима наличие официальной девушки никогда не останавливало. К третьему курсу он заработал репутацию бабника, и тень этой славы падала на Криса, что осложняло отношения с Аней. А теперь возникла ещё одна проблема. Подруга Ани влюбилась в Вадима и, судя по не случайно обронённым репликам, считала, что дружить вот так вчетвером будет замечательной идеей. Крис эту неведомую Катю даже не видел, а Вадим видел, но не воспылал чувствами.

Крис неосознанно опустил руку в карман и нащупал прохладные игральные кости. Задумчиво перекатил их несколько раз, глухо позвякивая металлическими гранями. Это нехитрое действие всегда его успокаивало и ослабляло натяжение нервов.

Он повторно забрался на стропу, прошёлся до противоположного конца и снова бросил взгляд на птичник. Никак не мог собраться с мыслями. Спать больше не хотелось, сердце бухало где-то в горле, а в груди поселилось тревожное ощущение, замешанное на жгучей вине и пугливой радости.

Может, Вадим и «забил» Славку, но познакомился с ней не первый.

Пока они тренировались и отрабатывали трюки, она успела покормить птиц, поменять в поильниках воду. Крис прыгал, вращался, вроде погрузился в тренировку с головой, но мельком поглядывал в её сторону. Покончив с обязанностями, она скинула шлепанцы и, сойдя с дорожки, пошла по траве. Босиком.

Вадим перехватил удивлённый взгляд Криса и хмыкнул.

– Она всё время так делает. Наверное, из этих солнцеедов или чудиков, которые с берёзами обнимаются. Вчера она, прикинь, дала пощёчину страусу. Он её клюнул в плечо, она ему выписала оплеуху, а потом прощения просила. Ржач. – Он развернулся и громко позвал: – Славка, иди к нам, хочешь, дабл фронт флип покажем?

Девушка остановилась и пошла в их сторону. Пока она приближалась, Крис молча смотрел на неё, сопоставляя в памяти новую Славку с той босоногой доверчивой и смелой девчонкой, с которой когда-то познакомился в забытой Богом и людьми деревеньке. Все его поездки в Старолисовскую случались против воли, в состоянии злой обиды, полного раздрая или же кипящего гнева. У них было три лета. Три необычных, насыщенных запахами и эмоциями лета, словно в другой жизни и другой реальности.

В последний раз он видел Славку два года назад. Она практически не изменилась, разве что волосы стали длиннее, а глаза и вовсе превратились в чёрный холодный космос. Он и тогда с трудом переносил её немигающий глянцевый взгляд, теперь же боялся приговора этих беспощадных глаз. Сейчас она его узнает. Ударит? Убежит? Заплачет? Точно не заплачет. Не в её это духе. Проклянёт. Как ещё может поступить дочка ведьмы?

Пока он размышлял, Славка подошла ближе и, слегка улыбаясь, настороженно кивнула.

– Привет.

– Привет, – выдохнул Крис, ожидая какой угодно реакции, но точно не улыбки.

Славка с опаской отступила и пальцем тронула натянутую стропу.

– Давайте, показывайте своё… э, я не запомнила.

– Двойное сальто вперёд.

Вадим пихнул Криса плечом.

– Ты чё застыл? Опять уснул?

Крис тряхнул головой. Озадаченно потёр лоб.

– Да не выспался просто.

Славка стянула косынку и собрала в небрежный узел волосы, беззастенчиво демонстрируя розовые оттопыренные уши. Крис хорошо помнил эту её черту – лопоухость, но никогда не дразнил. А она, кажется, и не задумывалась, что это принято считать недостатком. Хотя однажды это стало причиной детских слез. А так её всё в себе устраивало, в том числе «бабушкинские» ситцевые платья, которые она, судя по всему, привезла из родной Старолисовской в город.

Славка озадаченно нахмурилась, сведя к переносице густые брови. Крис обреченно ждал, что сейчас она его пошлёт с цветистыми проклятиями и расцарапает лицо. Но Славка хоть и выглядела растерянной и даже напуганной, явно не планировала нападать.

– Тебе нужен элеутерококк, перечная мята или розмарин. Хорошо бодрят.

Крис невольно улыбнулся. Надо же, она помнит, для чего нужен розмарин, наверное, и про крапиву помнит, и про стручки гледичии. Всё помнит. Только вот его почему-то забыла.