Kitabı oku: «Стихосны», sayfa 2

«А я себе не верила» – ты повторишь сто раз…»

 
«А я себе не верила» – ты повторишь сто раз.
Такая была глупая и глупая сейчас.
И брызнут слезы радости, и брызнет чистота,
Такая невесомая рождённая душа.
Такая окрыленная и светлая была,
Сидела в заточении долгие года.
«Такая» – скажешь – «глупая, что не давала жить,
И раненого зверя пыталась запереть».
А я скажу: «Что ж, милая, урок пройден не зря.
Порою зверям внутренним не выйти никогда».
А ты ответишь: «Жалко ведь, так долго там сидел».
А я скажу: «Не повод ведь заставил, овладел,
А ты сама, хорошая, скрыла силу свою,
И пройдя мучения, несла свою судьбу.
Теперь она несёт тебя, несет туда,
Куда ты, моя милая, направишься сама.
И каждый раз, раздумывая над простым путём,
Иди туда, где внутренне подскажет тебе сон.
Иди и не пугайся, пусть будет он простой,
Всё равно послушайся и сделай всё, что в нём.
И каждое мгновение ты помни обо мне,
Я сердце, ты – душа моя, мы вместе на земле.
Соединимся всё-таки, ты только не спеши,
По шагу, по просёлочной дойдем до общего пути.
Соединимся как всегда в любви к себе сейчас,
И каждое мгновение будет уже про нас.
Теперь, моя любимая, иди, ложись, поспи
И жди мои подсказки – они уже в пути».
 

«Если»

 
Если вы снитесь – пишите мне сами,
Если приходите – приходите с дарами.
Если не знаете – оставьте послание,
Я всё пойму – я часть задания.
Если не верите – больше читайте
Моих стихов, соединяйте на карте
Точки и встречи, мечты и желания,
Всё, что придет в момент покаяния.
 

* * *

И мукаем в мычании, в молчании своем. И «му» бывает мудрое, бывает – ни о чем. И с мыслями, и с грустью мы в мычании молчим, а мукать мы красиво и можем, и мычим.

«Как долго шла я к этим строкам…»

 
Как долго шла я к этим строкам,
Как долго шла к себе в пути.
Я ненавидела дороги и ненавидела идти.
Я так жаждала свободы,
Чтобы успеть её принять.
Все эти годы в пути от утробы
Я раз и навсегда смогла всё осознать.
Я так горда своим порывом,
Я так горда собой в пути.
Я так горда и в этом мире
Теперь ко мне пойдут пути!
 

«Грызем мы вечно гранит боли…»

Ты меняешь мою жизнь – спасибо.

Моё отражение – пожалуйста.

 
Грызем мы вечно гранит боли
Для пониманья бытия.
И то ли всё грызем от боли,
А то ли от себя.
И так грызем мы очень важно,
Глотая за куском кусок,
Что неприятности вальяжно
Отваливаются всё в сток.
Идем, грызем гранит познания,
Грызем и шепчем страхам всем:
«Где я иду – вам нет признания,
Где я – там нет проблем!».
Проблемы есть лишь у страшащихся
Погрызть себе чуток мозги,
Что в банках консерв струящихся
Лежат, гниют в тоске.
И пусть тогда зубы оскалятся
И на себя пойдут войной,
К нутру прогрызть смогут молящиеся,
И дать боли отбой.
 

«В моменте времени и таинств…»

 
В моменте времени и таинств
Мы друг друга слегка касались.
Под шепот музыки лесной
Лежим с тобой.
 
 
Лежим и бредим бессловесно
О приятном, о былом.
О том, что дама в чьих-то чреслах
Обрела покой.
Лежим и будто в растворении,
Сооружая облик твой,
Пытаюсь сложность воображения
Соединить с тобой.
 
 
И вроде имя твоё помню.
Такое что-то вскользь…
А ты лежишь на мне спокойно,
Не вместе и не врозь.
 
 
И час промчался,
Лето вроде,
И в голове туман голóс.
А ты играл мне на кларнете,
В печали моих слёз.
 
 
И сжалось сердце от дуэта,
Раскисла суета.
Зачем два долбанных поэта
Лежат сейчас по два?
Она с другим каким-то стонет,
Он с ней сейчас лежит.
И что же друг внутри так воет,
А вдруг не убежит?
 
 
Ай, горько в мыслях от дуэта.
Ай, больно в сердце, тьма.
Зачем два гребаных поэта
Лежат сейчас по два?
 

«Кидала мама на ребенка…»

 
Кидала мама на ребенка
Права свои и лесть.
Но тот ребенок – от тигренка:
Там воля, там и честь!
Кидала мама так игриво,
Кидала и, смеясь,
Разрывом сильным оправдала
В сердцах большую власть.
Кидала, слезно заклиная
Простить и полюбить.
Не быть серьезным и суровым
И всё внутри забыть.
Рыдала внутренне и мощно
Во всем себе клянясь,
Но тот ребенок – он не мамин,
Он свет принес, рождаясь.
Кидала мама тихо, молча,
Кидала, сидя у окна.
А тот ребенок очень тихо
Хранил в себе себя.
Кидала молча, одиноко,
Раскрыв свои глаза.
А тот ребенок очень звонко
Благих раскрыл сердца.
Сидела мама у оконца,
Сидела, чуть дыша.
Раскрылось сердце у ребенка
И начало дышать.
Дышало сильно и истошно,
Дышало до потов.
Я родила внутри ребенка
Теперь он без оков.
 

«Последний день из криков боли…»

 
Последний день из криков боли,
Последний день у нас.
Побойтесь в жизни и в неволе
Внутри найти не вас.
Побойтесь Бога не увидеть,
Побойтесь не открыть глаза.
Мир тихих душ, больших, убогих
Не сотворив сейчас.
Побойтесь волей чужих судеб
Заткнуть дорогу в облака.
Побойтесь Бога, что в утробе,
Начнете убивать.
Побойтесь, Господи, вы, люди,
Чужих законов, лести.
Побойтесь гроба, где есть ноги,
Но нет души без вас.
Побойтесь, это правда страшно —
Лежать и ждать конца.
Нет в мире больше вашей власти,
Она вам не нужна.
Не власть орудует законом,
Не власть губит сердца.
Всё только вы и ваша воля,
Знать или не знать себя!
 

«Успел схватить за хвост комету…»

 
Успел схватить за хвост комету,
Где на лету её держа,
Он оббежал бы всю планету,
Но есть сомнения – куда?
Куда? Зачем? Он хочет слиться?
И почему стоят дела?
Ему ведь всё могло приснится,
А он летит уже – куда?
Куда несет меня комета,
В какой такой большой простор?
И не успел купить билеты
В восторг.
А я успел, и видишь, мчусь я,
Лечу к себе, к своей звезде.
И что же я? Не утружусь я
Билет отдать тебе.
И вот летим, и вот мы видим,
Как впереди большой венец.
Венец не враг, он наш обитель,
Обитель для сердец.
Лети мой брат, мой друг любимый,
Лети к себе скорей.
Я рядом, нет меня терпимей,
Нет ближе и верней.
Лети и там позволь воспрянуть,
Позволь вкусить всю жизнь свою.
А я, позволь, чуть-чуть отстану,
Побуду тут с собой.
 

«И все её забыли, а она не против…»

 
И все её забыли, а она не против.
Ведь в тишине, в покое ей с собой напротив
Хорошо, спокойно и ресурсно очень.
В этой тишине порой – не очень,
А сейчас как будто все её забыли.
Для свершения каких-то дум,
Мы с собой горами там вершили,
А сейчас мы тут.
 

«В жизни нашей слишком много драмы…»

 
В жизни нашей слишком много драмы,
Драмы, где зализываем раны.
Драмы много, много – это факт.
Как и жизнь стучит копытцем в такт,
В нашей жизни слишком много драмы.
И у мамы, и у папы драмы.
И везде, куда ни посмотри,
Драмы ждут в пути.
Беспокоясь о былом,
Мы – чаще в настоящем.
В будущее смотрим реже,
Назад – чаще.
И в порыве страсти идет взлёт,
Но любовь там ныне не живет.
В нашей жизни слишком много драмы.
И у мамы, и у папы драмы,
И в сердцах всё чаще лёд.
Жизнь там чаще больше не живёт.
 

«За космическим пространством есть пространство бытия…»

 
За космическим пространством есть пространство бытия.
За космическим пространством целый дух, в нём – ты и я.
За космическим пространством мимо душ зеркальных – высь.
За космическим пространством – близь.
 
 
Распакуем эту мудрость,
И порывшись в сундуке,
Мы нащупаем тот импульс,
Что лежит в руке.
Развернем, в него посмотрим,
Разглядим зерно.
И узнаешь в нём природу,
Что-то там своё.
Мы взрастим могучих Каа,
Снимем с них плоды.
Поступью черной коалы
Планы воплотив.
Постучи три раза, хлопнув
О дверной косяк,
И скажи три раза громко:
«Пусть всё будет так!».
Разреши себе на время
Окунуться в тьму.
Там ответы, там согреет
Сердце пелену.
Разреши на две недели
Быть частью себя,
И я истинно поверю,
Ты – моя семья!
 

«Дайте сцену! Есть идея …»

 
Дайте сцену! Есть идея —
Обернусь вокруг себя.
И нагрянет эпопея,
И нагряну снова я!
Я ворвусь в ваши пространства,
Я ворвусь, не зная слов.
Будет всё предельно ясно,
Все слова – в виде стихов.
Будет больно многим людям,
Слезы боли бередя,
Не уйдете вы от боли,
Не уйдете от себя.
Я как лекарь —
В нём лекарство
И в словах моих оно.
Я не создатель, а пространство,
Что течет через нутро.
Дайте волю, дайте жизни!
Дайте ледяным сердцам
Растворится в лире мысли,
Растворить боль небесам.
Я в неволе, там, где больно,
Прожила всю жизнь свою.
А сейчас я вновь свободна,
Песню я свою пою!
Больше яркости для жизни!
Это просто фальшь, увы.
А когда радость в затишье,
Ох, там новые миры!
Дайте жару, дайте сцены,
Дайте я вам прокричу!
Вот она, моя родная,
Роль Вселенной по плечу.
Эго будет громко, тошно
Воровать мои стихи,
Но поют они истошно
Не об эго – вопреки.
Я зажмурюсь сильно-сильно,
Разбивая в сердце лёд,
И на мягкую поверхность
Стих мой будто слезы льет.
Слезы мира, слезы боли
И отравленной души.
Где же люди, что в неволе,
Придите в сны мои, как вши.
Я вас вычищу, я знаю,
Буду вас слегка пинать.
И меня пинали яро,
«Спасибо всем!» – хочу сказать.
Что же, вот она, готова
И стоит в своей глуши.
Завтра едет к миру снова
Души черные сушить.
Мне не страшно, мне обидно,
Когда радость вопреки
Заменяет маски былью,
Подчищая дух души.
Там, в душе, там леший бродит,
Он руководит постом.
Где ты, мой читатель громкий,
Где ты? Ну же, не молчи!
Напиши мне строчку в личке,
Напиши, о чем болит.
И родится из затишья
В строках мощный монолит.
Ты увидишь его, знаю,
Ужаснёшься – как же так?
Триста раз его читая,
Разобьется камень в прах.
Ты не бойся – мама рядом,
Мама плачет о земле.
И её претомным взглядом
Выбьет дурь из недр во вне.
Там уже ты сам владыка,
Сам её своей стрелой
И порубишь, поразмыслив,
Всё развеешь ты собой.
Хватит медлить, жизнь-подруга
Не отпустит до гроба.
А ты здесь, и рядом вьюга.
Будь смелей, шагни туда.
 

«Я лира, я расцвела!»

 
Я лира, я расцвела,
Подобно розе в туманном месте.
Я лира, и я жива,
Подобно грусти в плясках и песнях.
Я лира, я тут родилась,
Чтобы познать вселенские масштабы.
Я лира, и я жива!
Я к вам пришла, и я тут кстати!
 

«Являю именем Вселенной я в мир шикарнейший секрет…»

 
Являю именем Вселенной я в мир шикарнейший секрет.
Дышать в глубины можно нежно и нежно возрождать ответ.
Мне в мире этом очень грустно – в нём нет ни доли правды ведь.
А если грустно, то и пусто. И это первый мой совет:
Спуститься внутрь себя и сильно порядок навести в сердцах,
И если привносить обильно – будет и красота.
 

«Сегодня в мире прекрасного немного…»

 
Сегодня в мире прекрасного немного,
Потому что немного прекрасного в душе.
И пешком по дороге спешишь в берлогу,
А в мыслях твоих – клише.
 
 
И чем разбудить народ наш строгий?
Чем разморозить лёд?
Гении писали, писали много,
Из бесформенного вытаскивали гнёт.
 
 
И что? Народ продолжал свою дорогу,
Шоры покрепче надев.
Ведь что человеку до гения дела,
Если к себе он ослеп.
 
 
Мечтайте, друзья, и снимайте рамки,
Границы, что тянут назад.
Вы же на самом деле – таланты,
А души в муках дрожат.
 
 
Я же пишу и знаю, что люди
Просто поставят лайк.
Но мне не к чему, меня не утрудит.
Я вещаю за так.
 
 
P.S. Бескомпромиссное решение писать то, что пишется.
 

«Являясь в мир бесценный и глубокий…»

 
Являясь в мир бесценный и глубокий,
Мы жестко так проводим здесь черту.
И прошлое не будет ворошить чертоги,
Я в настоящем жить тогда смогу.
 

«Собрать былой и прежний опыт…»

 
Собрать былой и прежний опыт
И отмотать его назад.
К своим победам тихо топать,
Чтобы точно уж не опоздать.
 

«Ноги – чудесная форма опоры земли…»

 
Ноги – чудесная форма опоры земли,
Боги вложили в них душу – с’est la vie, ma cherie.
Я же тонула в себе, ненавидя их красоту,
Мои красивые ноги не подчинялись уму.
Дороги вели их тернистым, недобрым путем,
Их били, пинали и рвали, но без переломов потом.
Я в жизни ни разу не сломала ни единой кости,
И хоть по железу, по лаве, по ледяному идти.
Ноги мои несравненно бы бойцу подошли,
Но я не боец, я всего лишь несу их красоту.
И каждый раз удивляясь подаче их наяву,
А иногда ощущая внутри все задатки бойца,
Который по-рыцарски при сражении не отступил назад.
И вот картина: стоит в доспехах она,
А все смотрят на ноги,
Как будто они и есть её источник наград.
И смехом закончилась эта подача моя.
Ноги теперь никуда не пойдут без ума.
 

«Услада глаз моих…»

 
Услада глаз моих,
Я начинаю стих
И радуюсь письму,
В нём будет много дум.
Прекрасный вышел день,
Для памяти момент.
А кто герой его,
Тот знает сам того.
 
 
Я волосы твои впитаю ладно
И взор твоих прекрасных глаз.
А руки мне твои – награда,
Губами б целовала только Вас.
 
 
Вообще-то ноги будут – личный фетиш:
В них чувствую я кайф и боль.
Позволь сегодня их понежить,
Найти в руках моих покой.
 
 
Губы твои рассматриваю часто
И представляю в них свои.
Мне кажется это ужасным —
Влюбиться лишь в свои мечты.
 
 
Возьми же за руку меня легонько,
Смогу я настроение твоё считать.
В руке твоей под теплою ладонью
Я будто вновь смогу Вас созерцать.
 
 
И почему-то «ты», то «Вы» идет в стихосложении.
Час уважения или незнания тебя?
Но если стих открылся так в рождении,
Возможно, что-то есть тут для меня.
 
 
И вот я грежу первой ночью нашей:
Толчки и нежности так смешанно искрят,
Что улетаю далеко, став Вашей,
Как будто бы всегда ей и была.
Вы каждую частичку моей кожи
Вдохнёте, прижимаясь в лад
С моей ногой, рукой и телом в дрожи,
В безмолвном танце, где единый такт.
 
 
Мне так ещё никто не делал,
Не трогал так, как ты сейчас.
Любовь, наверное, подделал,
Но так не смог бы – это вальс.
 
 
Цветок в цветке, тычинка, пестик,
Соцветье новых завитков.
Я Ваш прекрасный весь букетик,
Срывай меня на пике моих слов.
 
 
Я дышу, ты тоже дышишь,
Дышит вся земля вокруг.
Где ты был, мой милый победитель?
Где ты прятался, мой друг?
 

«Во льдах холодных, там, где бродит грубость…»

 
Во льдах холодных, там, где бродит грубость,
В них тупость тоже как-то родилась.
И каждый раз, когда мы к людям грубы,
Они включают тупость, всех виня,
И бьются о холодные махины.
Вместо того, чтобы в глубины заглянуть,
Они берут в тупые руки те глубины
И людям тупо ими раздают.
Тем, кто берет, порой бывает худо
И плохо в сердце, серо так в душе.
А кто достаточно умен, чтобы всё «блюдо»
Внутри себя принять не как клеше,
Тот сразу станет много углубляться
В творчество, способно что поднять
И крылья, и с колен, и лица, улыбаясь,
Понять искусство выше, чем вся знать.
И даже голосам и слезам место,
И боль внутри, что заморозит мать,
Растопят пламенем из пламенного сердца.
Я буду с Вами в те мгновения стоять,
Я буду с радостью
Видеть и суть, и всю вашу природу,
Когда все ангелы, что оказались ниц,
Перед собою обретут свободу,
Когда тупые рыла перестанут быть,
Я Вам скажу, что есть святые вóды,
Которые способны исцелить.
И пусть покажутся нелепы сходу
Такие громкие далекие слова,
Я вам клянусь, что ваши все невзгоды
Безмерной глупостью покажутся тогда,
Когда глаза внезапно станут видеть близко,
Когда слова пройдут в ваши сердца.
И каждый человек сумеет ненавидеть с искрой,
Но только от любви, сквозь ненависть любя.
Покойся с миром ты, безмозглая тупица,
Что рвётся иногда некстати в бой.
Я удушу тебя внутри копытцем,
Своей чертовски теневой чертой.
Сольются реки, и взойдёт мирское
Нечеловечно-человечное клеймо.
Ты будешь вместе, будешь с ним едино
И зваться будешь сам себе судьбой.
А может и героем зваться
Захочет человечек лишь умом,
Но что геройского у члена братства,
Когда душа идет из сердца далеко.
И нету в мире разделённей веры,
Чем вера во единого творца.
У меня лично бытует своё мнение,
Что Бога создали самим Богам.
 

«И мне кажется, что меня услышат…»

 
И мне кажется, что меня услышат
В попытке до себя-то докричаться.
Вовсе не казаться себе в пытке,
А до себя кричать сложней всего стараться.
И тот, кто там внутри меня, услышит,
Ведь он не глух, он и сейчас не спит.
Когда нутро немного станет тише,
Он наберется слуха и разбудить себя мне разрешит!
 

«Нежность, моя хорошая…»

 
Нежность, моя хорошая,
Прекрасная подруга,
Мой ангел с дьявольским лицом.
Так ненавистно будет трогать
Тебя за самое твоё нутро.
Ты нежно можешь гадость вкинуть
И нежно там её поджечь,
Чтобы в кровавой битве этой
Всё нежно сгинуло во тьме.
Во мраке всех людских деяний,
Во злобе дня и на людском лице
Ты выйдешь нежно, элегантно,
Из ледяного сердца в этом подлеце.
 

«Боже, за что мне такое счастье?..»

 
Боже, за что мне такое счастье?
Неужели за то, что я просто есть?
Неужели я заслужила все твои дары?
Что я сделала такого,
Что ты так любишь меня, Господи?
За что мне эта любовь?
Чем я теперь обязана тебе, Господи?
Что мне сделать для тебя?
Как отблагодарить?
Чего ты хочешь, скажи мне?
 

«Не заставляйте меня улыбаться…»

 
Не заставляйте меня улыбаться,
Я правда сейчас не хочу.
И в комплиментах купаться
Не нуждаюсь, не буду, уйду.
 
 
Дайте глоток той правды,
Что скрывают ваши сердца.
Там больше, чем целая вечность,
Там сил, коим нет конца.
 
 
Не заставляйте меня улыбаться,
Мне грустно смотреть в глаза тем,
Кто тщетно хотел потеряться,
Страшась познать свою тень.
 
 
Мне грустно, мне тошно, я плачу,
Когда у людей столько бед.
Не надо сейчас смеяться,
В смехе мало побед!
Пожалуйста, можно я с миной,
С великой миной войны,
Посижу и понапрягаюсь,
Мне очень важны мои сны.
 
 
В них душа, столько боли,
Невыносимо терпеть.
Люди бывают, порою,
Готовые встать под плеть.
 
 
Лишь бы никто не смеялся,
Лишь бы не осудил,
За что человек дрался,
За что он так яро потел.
 
 
Я бьюсь и бьюсь о границы,
Поставленные мной просто так,
Чтобы не перестать бояться,
И быть как все – это факт.
 
 
Но это всё заблуждение,
Чем проще, тем ближе к себе.
И если ты отпустишь,
К тебе всё придет вдвойне.
 
 
И сам ты станешь чуть странным,
И сам поведешь за собой,
Тех, кто так яро бьется
О стену своей головой.
 
 
Ужасно сложно работать,
Когда столько тратится сил.
Тратится на объяснения,
Которых никто не просил.
Уймитесь, откройте пошире
Глаза, что с рождения с вами.
Неужели то, что в мире,
Не ваших рук деяния?
 
 
Неужели нравится прятаться
И придумывать лишние рамки?
А то вдруг я не смогу понравится
Вон той серьезной засранке.
 
 
Мне так хочется вызов кинуть,
Кинуть куда-то во тьму.
Вставайте же, где те, кто против?
Давайте начнем войну!
 
 
В ваших улыбках маячить
Тошнотно – лучше уйду.
Хватит смешить чем-то глупым,
Хватит задабривать тьму.
Мне правда не хочется радовать
Того, кому и так по…
Я очень прошу ненавидеть
Меня, если правда тошнит.
Пойду и буду с рассветом
Смотреть «Турецкий Гамбит».
 

«Мы замкнуты в круглой тюрьме…»

 
Мы замкнуты в круглой тюрьме,
Живем реально во тьме.
Не выбраться нам никогда,
У тюрьмы нет ни начала, ни конца.
И даже прыгнув во тьму,
Вернутся можем только в тюрьму.
Шар под названием Земля —
Моя тюрьма и жизнь моя.
В круглой тюрьме на земле
Я знала, что где-то во тьме
Кружится наша тюрьма,
Не зная, где выход.
 

«Начало всех начал едино…»

 
Начало всех начал едино,
Никем, ничем непобедимо.
И в мире хаоса – разлад.
Когда в другом – покой и ад.
И вместе оба мира слиты,
Там бой в раю, и нимбы вшиты
В рогатых ярых простаков,
Которых мнят «он будто Бог!».
В раю вселенском горько, тихо,
И есть ли рай на той земле?
Когда всем миром правит лихо,
И лихом правят на земле.
 

«Мой мир прекрасен и поныне…»

 
Мой мир прекрасен и поныне.
И в нём я гордая стою,
Оставив прошлое в руинах, уйду.
Куда уйду, пока не знаю,
Но шаг за шагом понимаю —
Уже виднеется та дверь,
К которой шла все шесть недель.
Мне снится она в виде «папы» —
Он толст и мощен – черный зверь.
И проявляя эту силу,
Внутри я слышу слово «верь».
Верь себе, верь духу мира,
Верь ребенку, что внутри.
Он знает, он ходил не первый,
Ходил и знает те пути.
Она откроется, конечно,
Но время дай её открыть.
Пока «папа» проявляется,
Не смей вперед него ходить.
 

«Ты книжечку возьми Толле…»

 
Ты книжечку возьми Толле
И полистай денек-другой.
И дорасти, придя к себе,
Сказав: «Смотри теперь какой!»
 

«Люби себя со всех сторон…»

 
Люби себя со всех сторон,
Люби так искренне и нежно,
Что каждый, кто войдёт в твой дом,
Почувствует флюид надежды.
 
 
Люби себя, люби свой мозг,
Ведь в нём хранится вся Вселенная.
И даже если он уснет,
Оставит след свой непременно.
 
 
Люби своё ты тело, душу,
В них спрятаны секрета мира.
Ведь ощутив себя чуть лучше,
Почувствуешь все краски шире.
 
 
Люби себя и будь прекрасен,
Во всей красе со всем принятием.
Люби себя, и мир полюбит,
Весь мир, представь, не только люди!
 
 
Люби и знай, в любви – божественное.
Люби и помни – любовь естественна.
Люби, и ты душой прозреешь.
Люби, если в любовь ты веришь!
 

«Скажи, русалочка моя, куда ты держишь путь?..»

 
Скажи, русалочка моя, куда ты держишь путь?
Голос, в рáкушке храня, отдай мне и забудь.
С тобой мы, вместе и любя, так много проплыли.
Пора прощаться нам с тобой – друг друга сберегли.
Теперь моя пришла пора, где прошлому отбой,
И ты плыви, сестра моя, плыви к себе домой.
Спасибо, милая, за всё, прощаюсь навсегда,
И отвязала я с тобой все нити от себя.
Ну что ж, прелестен твой подарок, что ты давно несла,
Мой голос важен мне сейчас, важна моя судьба.
И к мудрости своей пришла, откинув все хвосты,
И возрожденная из пены, коснулась я земли.
Приятен мне земли покой, приятно ощущать,
Что за поступки и дела готова отвечать.
 

«Могу быть тебе подругой…»

 
Могу быть тебе подругой,
Такой нелепой, прекрасной сукой.
Могу в глаза смотреть, не отрывая взгляда,
И пожирая, травить своим ядом.
Могу сидеть и тишиной питаться,
С тобой держаться, не расставаться.
Где-то искренне с черствыми искрами,
Краешком сердца касаться мысленно близко.
И уходить, не обернувшись шустро,
В Тихий океан в замкнутом круге будто.
Я могу быть тебе девушкой,
Милой, приветливой, безответственной.
В свете раздеться, под взглядом твоим греться, согреться.
Цветом прекрасным, ясным, распуститься птицей,
С тобой слиться и виться.
Как змея, извиваясь, злиться,
Слиться в объятиях с ароматами мяты.
Медленными шагами назад ступая,
В глаза смотря, не отпуская тебя мысленно,
Уговаривая остаться ради рая сердечного,
Блаженного мая, нашего мая, где я.
Я могла бы ради тебя, никак не против воли,
Всё для нас, все до боли
Расщепить, отдать, выбрать путь нам обоим,
Проникнуть в суть, промелькнуть.
Могла бы искренне, истинно,
Без искр прихоти, лихо так
Очаровать, чарующе повиноваться,
Быть, плыть, не винить,
Пробивать путь, жить.
Я всё могла бы воистину,
Во имя нас, любви близкой, искренней.
Могла бы, может быть, не так быстро,
Но всегда высоко взлетать с рисками,
Не боясь упасть тихо.
Такая я, а ты мог бы?
Все это ради самого себя, смог бы?
А вообще для людей, просто так, мог бы?
Легко ли с ног сбить Бога
У порога своего дома,
И не заметить неисправности души,
Потерявшими в глуши, внутри лёг бы.
Вот бы ещё немного смелости себе дал бы.
Я бы, ты бы… мог ли?