Kitabı oku: «Дорога на Горностай»
Редактор А. Капустюк
Литературный редактор Д. Коваленин
Корректор А. Костяная
Дизайн Г. Котлярова
© Татьяна Гавриловна Таран, 2020
ISBN 978-5-0051-9691-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Глава 1. Фото на обложке
– Напишут же, писатели… – Сергей Семёнович Дорохов придирчиво посмотрел на обложку. – «Дело всей его жизни»? Не громко ли для названия?
Под его собственной фотографией курсивом бежала подпись: «Интервью с экспертом яхтенного дела – на пятой странице номера». Только что прочитанный текст вызвал у Дорохова двоякое чувство. С одной стороны, приятно видеть свой портрет в журнале, а с другой – осталась какая-то неясная досада.
Сегодня утром владелец яхт-клуба «На семи ветрах» начал рабочий день, как и всегда, с чтения свежей прессы.
Секретарша Леночка принесла на одном подносе с утренним кофе ворох газет и журналов. Привычка директора яхт-клуба листать по утрам свежую прессу не канула в Лету с изобретением Интернета. Там пишут коротко, торопясь всё сообщить быстрее других. В телефоне у Дорохова инфолента настроена и вовсе на одни заголовки. Вечером перед сном, лёжа в кровати, он пролистывал их, иногда останавливаясь на спортивных новостях.
Утренние газеты и журналы – совсем другое дело. Словно дань прошлому, в котором события недавних дней обсуждались на страницах прессы толково, без спешки, с комментариями специалистов и выводами газетчиков. Первый час каждого рабочего дня Сергей Семёнович посвящал этому ритуалу. Расположившись в своём удобном директорском кресле, сначала читал центральные газеты, чтобы узнать, чем дышит столица, какой тон задаёт стране. Потом местные издания – форматом поменьше, с фотографиями знакомых мест и людей. Журналы он утром только просматривал, и если что-нибудь заинтересовало, оставлял между страниц цветную закладку на липучке, чтобы позже, когда будет свободное время, вернуться к тексту и прочитать внимательно.
Сегодня порядок чтения был нарушен, потому что Леночка, ловко развернувшись с пустым подносом у стола шефа, сказала:
– Сергей Семёнович, а тут про вас статья! Я сразу на обложке увидела. Вы здесь солидный, и шрифт большой в заголовке, яхты наши красивые. Кофе, пожалуйста, – вы же любите с пенкой. Пока читаете, не беспокоить?
– Да, как обычно. Ступай, – отпустил начальник девушку с неброской внешностью.
Густо накрашенные ресницы Леночки не могли увеличить её маленьких глаз. А высокий каблук туфель не прибавлял росту.
К секретаршам у Дорохова отношение особое. С тех пор, как пятнадцать лет назад жена Ирина устроила прямо в приёмной безобразную сцену ревности его ни в чём не повинной помощнице Людмиле Николаевне, в секретарши он брал девушек исключительно по деловым качествам.
Людмила была сотрудницей грамотной, внимательной к посетителям, хорошо знала делопроизводство, безупречно выполняла все поручения шефа. Ни разу не подвела его. Муж её работал тут же, на причале, электриком, в их семье ─ двое мальчишек. Летом они возились у лодок вместе с отцом. Ни у кого из персонала яхт-клуба не возникало и тени подозрения на адюльтер шефа с помощницей. Но Ирина почему-то решила, что связь между ними есть.
Людмила была молода и красива. Видно, это последнее обстоятельство и привело жену к мысли, что муж изменяет ей именно с секретаршей. Как пить дать, наслушалась подобных историй от знакомых, начиталась в дамских романах или насмотрелась в сериалах по телевизору.
Сотрудницу в приёмной винить было не в чем, гневалась супруга напрасно – от незнанья, от ревности, от чего угодно. Только не от истинного положения дел. Когда ситуация прояснилась, нелепый, безобразный скандал был потушен с немалыми потерями: Людмила Николаевна, честно служившая шефу с начала девяностых годов, обиду простить не смогла и уволилась, несмотря на уговоры.
С тех пор секретарши в его приёмной надолго не задерживались. Может, не нравился строгий тон начальника? Дорохов общался с ними сухо, по-деловому.
На работу он брал выпускниц университета с хорошим знанием иностранного языка. Переписка с заграничными верфями велась на английском, который Сергей Семёнович в институте учил, но совсем не по яхтенному профилю. Да и что знал, уже забыл основательно.
По внешним данным отбирал почти формально: чем незаметней, тем лучше. Не хотел повторения скандалов, хотя бывшей жене до его помощниц дела уже не было. И до него самого ─ тоже.
Однако первый урок хорошо усвоен. Красивых секретарш пусть показывают в кино, а в яхт-клубе это ни к чему. Здесь главное ─ лодки.
Сегодня Сергей нарушил обычное правило читать вначале «Российскую газету» и сразу взялся за журнал. Текст интервью согласовали с ним заранее, но интересно посмотреть его на бумажных страницах. Распечатку из электронной почты видел лишь он один. А сейчас его мысли читают многие.
Что-то не так в этой статье… Неприятное чувство не отпускало Дорохова после прочтения.
Какой у них тираж? Так. Сергей Семёнович заглянул в выходные данные.
«Пять тысяч? Немало! Сколько знакомых это увидит, разговоров не оберёшься… Расхвастался тут, пижон: „дело всей жизни“… Я такого не говорил, но кому теперь это докажешь?»
Что же не понравилось ему в статье? Написано вроде всё правильно. Лодки, бизнес, бассейн. Ресторан, гостиница. Благотворительность. Соревнования, выставки. Всё так… И что-то не так.
Послевкусие – не то.
С обложки журнала на Дорохова уверенным взглядом смотрел удачливый бизнесмен. Благородная седина, короткая аккуратная стрижка. Белая рубашка под тёмно-синим пиджаком. Еле заметные полоски на нём смягчают строгий стиль. Если приглядеться – да, пиджак маловат. Ткань обхватила плечи слишком плотно. Руки сложены на груди, манжеты сорочки выглядывают так, словно рукава костюма слегка коротки.
– Так сейчас модно! – сказали ему на фотосъёмке.
Дело сделано, что уж теперь, вздохнул Дорохов. Пусть читают, как есть – текст интервью уже не изменить, и снимка не переделать. Он отложил журнал в сторону и вспомнил, как после ухода корреспондента его терзала фотограф-стилистка. Этот пиджак, упакованный в целлофан, она привезла с собой на вешалке ради красивого кадра.
– Сергей Семёнович, нам сказали, вы никогда не носите костюмы. Но это не тот случай! Наш журнал расходится по важным кабинетам, там принято носить галстуки! – многозначительно сообщила девушка, обвешанная фотокамерами.
– До важных кабинетов мне дела нет, – только и выдавил Дорохов, утомлённый беседой.
– Хорошо, не для них! – любезно согласилась она. – Но разве вам самому не интересно взглянуть на себя под другим углом? Давайте попробуем! Может, вам даже понравится! Понимаете, у нас журнал деловых людей. Да, спортивный стиль прекрасен в обиходе – я и сама, как видите, по-простому одета. Но статья в журнале – случай особый! Это же навсегда, в интернете ведь тоже публикация будет. У меня с собой всё, что нужно для парадного снимка. Джинсы ваши можно оставить, они в кадр не войдут. А для крупного плана нужно вот это всё: рубашка, пиджак, галстук…
– Ну уж нет! Никогда в жизни галстуков не носил и сейчас не надену! – пытался отстоять своё право на вольность успешный бизнесмен. Но под напором симпатичной девушки всё же переоделся в закутке для приватных переговоров – и на съёмку вышел-таки в пиджаке.
«Заголовок – не тот. Ерундовый какой-то! – понял причину своего недовольства Дорохов. – Текст со мной согласовали, а название – нет. Конечно, право редактора – называть как ему нравится. Но я не предполагал, что так выйдет – и так неприятно заденет.
«Дело всей жизни»…
Может, «Вся жизнь – в деле?» – переиначил хозяин светлого кабинета.
В большое окно жизнерадостно било весеннее солнце. Тени чаек, резвящихся над берегом, мелькали на отполированном директорском столе, словно играя в пятнашки.
«Или всё дело – в жизни? А что у меня за жизнь? Была ли она вообще? Всё дело и дело, одно только дело, а жизни-то и не было, получается? Или была, да куда-то исчезла? Рассосалась, как мартовский припай у берега в бухте?» – размышлял о сущности бытия Сергей Семёнович Дорохов, пятидесятивосьмилетний бизнесмен.
Он встал из-за рабочего стола, подошёл к окну. В любое время года отсюда открывался шикарный вид на уютную бухту в окружении живописных сопок. В одной из многочисленных поездок в Японию Дорохов посетил музей современного искусства. Необычной картиной служила такая же природная красота. Любоваться ею нужно было сидя на скамейке. Стриженые лужайки, сад камней, горные вершины на горизонте, искусственные запруды, открывающиеся взору за чисто вымытым стеклом, порождали иллюзию реального присутствия, словно и не было между садом и человеком стеклянной перегородки.
Место для кабинета Сергей выбрал на втором этаже своего офиса с таким расчётом, чтобы вся гавань с яхтами распахивалась перед глазами. И на природу смотреть любо-дорого – и всё производство как на ладони.
Когда стройка только затевалась, он распорядился, чтобы строители поставили здесь укреплённое стекло от потолка до пола. Архитекторы было заспорили – дескать, в нашем климате так не строят. Дорохов в доказательство предъявил им снимки домов богатеньких американцев на такой же географической широте.
– В вас крепко засели стереотипы, – сказал тогда директор. – А мыслить следует нестандартно!
Подрядчики вняли пожеланию клиента, и теперь через огромный витраж открывался сногсшибательный вид на бухту. Перед тем, как начать переговоры, хозяин кабинета всегда с удовольствием демонстрировал партнёрам свой яхтенный парк за окном. Даже сейчас, в марте, когда яхты расквартированы на пирсе, а не покачиваются на синих волнах уютной гавани, зрелище впечатляет.
Укрытые на зиму от снега и солнца огромными белыми чехлами, эти быстроходные лодки с высокими штурманскими рубками похожи на исполинские башмаки. Или на кроссовки для гигантских спортсменов, в какие обул бы своих героев на утреннюю зарядку писатель Рабле. Синий низ, белый верх. Цветовая гамма фирмы «Адидас» лишь добавляет сходства со спортивной обувью. И шнуровка, как на кедах, имеется: укрывное полотно накрепко перетянуто белыми канатами. Иначе длинной зимой разлохматят защиту северные ветры, испортят обшивку дорогих мужских игрушек.
«Дело всей жизни… Да что она знает о моей жизни? – досадовал Дорохов, вспоминая злосчастную журналистку. – Прибежала, пигалица, затараторила: «У меня задание – про яхты и про вас!» Включила диктофон и сидит, ждёт красивую историю. Кто, вообще, её придумал, эту рекламу? Жили ведь раньше без неё, и про лодки как-то знали все, кому нужно. А теперь – конкуренция, будь она неладна… Не будешь маячить перед публикой – к другим пирсам уйдут. Вот времена настали! Раньше газеты людям платили, а теперь мы им. Я же помню, тёща пришла однажды домой и говорит:
– Вот, три рубля пятнадцать копеек! Заметку мою в «Красном Знамени» опубликовали про наш библиотечный вечер. Почаще бы такие мероприятия освещали, совсем уже культура на отшибе!
Теперь всё наоборот. Даже в годовой бюджет приходится строчку о рекламе вписывать. За свои же деньги свою работу хвалить. Дожили, докатились при капитализме…
Приходит журналистка, вопросы по бумажке читает, заранее готовилась: «Скажите, сколько лет вашему яхт-клубу, и с чего всё начиналось?» Кнопку уже нажала, ждёт подробностей. И что ей рассказывать? Правду? Как я жил и к чему пришёл? Что яхты – это случайность, так выпала карта? Не поверит. И никто не поверит. С таким парком лодок, как здесь, случайностей не бывает.
Теперь не бывает. А тогда, в девяностые, ещё и не такое случалось. Миллионерами становились за полдня. А потом некоторые не доживали и до конца того дня. То воздух в акваланге случайно кончится раньше времени, то сеть на рыбалке нечаянно упадёт на голову, да и утащит в море…»
Дорохов отвернулся от окна. В горизонтальных лучах весеннего солнца, врывающегося через окно-витрину поутру, медленно оседали еле видимые пылинки. Сергей будто заново увидел свой кабинет. Музей морского флота, не меньше. Как в историческом фонде Дальневосточного пароходства, куда он водил сына Илью первоклассником на экскурсию. Старый дом с высокими потолками и колоннами посреди зала хранил пожелтевшие вырезки из газет, мундиры знатных моряков, макеты судов как в разрезе, так и целиком. Думал, пойдёт Илья в моря, осуществит мечту отца. А тот что выбрал? Профессию толмача.
Как и переводчица Марина Синица. Любимая женщина, которая не только разбудила сильнейшие чувства в лучшие годы Дорохова, но и превратила его жизнь в труху, в осколки, в сетку на лобовом стекле после аварии, в космическую пыль, в скошенную траву, в жалкий осадок с неприятной горечью полного разочарования в жизни. И оставила его прозябать в одиночестве дальше – не понятно, для кого и зачем.
Была Синица, да не в его руках…
«Интересно, а чем она занималась в начале девяностых? Я-то с Труфановым Америку для себя открывал. – Дорохов мысленно посчитал годы. – Значит, в начале тех буйных лет Марине было восемнадцать. Студенткой, выходит, была. Училась спрягать неправильные глаголы…»
Глава 2. Рефлексия
Сергей Семёнович любил свой кабинет. Здесь хоть какая-то жизнь, общение, встречи, дела. А вечером – опять в свои апартаменты, в одиночество на пятый этаж. Кто тому виной? Сам. Развёлся, потерял семью, новой не получилось. А теперь уже поздно жениться, на пенсию через пару лет, какая свадьба? Разве только – чтоб оказалась рядом живая душа, да подала тот самый стакан воды? Так для этого, если понадобится, в гостинице круглые сутки дежурит врач…
Дорохов обвёл взглядом кабинет.
Повсюду, куда ни глянь, макеты кораблей. Огромные, в размах рук и высотой человеку по пояс. А также маленькие, с ладонь. Разные, с парусами и без. Всех цветов и размеров. Штук сто, на первый взгляд, а то и больше. На столах и полках, в нишах и оконных проёмах. Подставка под календарь – и та с парусом. А ещё по всем стенам развешены картины художников-маринистов. Разве только Айвазовского с его «Девятым валом» не хватает. Вот на эту глухую длинную стену, сразу напротив окна, как раз бы и поместился.
Каждый входящий сюда норовит сделать подарок в тему. Словно круг интересов хозяина кабинета ограничен лишь морем да парусами. Хотя – может, так оно и есть?
Усевшись обратно в кресло, он попытался вернуться к мысли: что же всё-таки не так в этой журнальной статье? Или дело вовсе не в ней? А в чём тогда? В самой жизни? То есть всё, что он делал, было неправильно? А теперь подвёл «Итоги дня», как в телевизоре, и понял, что жизнь прошла впустую?
Сергей упёрся взглядом в сувенир на столе.
«Обычная стеклянная бутылка с парусником внутри. Но каким макаром его туда засунули? Вот это умение, я понимаю! Дело всей жизни, тонкая ручная работа. Мастер! А я? Обычный коммерсант, каких тысячи. Купил-продал, построил-открыл. Так любой может. А что-то важное в моей жизни – не случилось. Чем гордиться? Что на старости лет сознавать как самое главное?» – неотвязно терзал себя Дорохов.
Копошась в глубинах сознания, владелец яхт-клуба «На семи ветрах» никак не мог уловить причину своей досады.
Годами отточенная снисходительная полуулыбка исчезла с лица, две кривые морщины поползли от уголков рта к подбородку. Аккуратно подстриженные усы молодили, и серые глаза ещё блестели. Но возраст в паспорте не поменяешь, как ни притворяйся.
А ещё он как будто стал меньше ростом. Даже пришлось поднять повыше сидение кресла, чтобы проводить совещания на уровне глаз подчинённых. Вставая же, он стал опираться ладонями о столешницу, щадя утративший всякую гибкость позвоночник. Врачи сообщили, что операцию по удалению грыжи не вынесет сердце. Таблетки от давления давно уже стали обязательным приложением к завтраку.
И всё же на людях Сергей Семёнович, несмотря на недуги, старался выглядеть бодро. Взял за правило командовать себе: «Держи спину! Подбородок ─ выше!» Вроде бы, получалось.
По этой же причине Дорохов предпочитал спортивный стиль одежды. Хотя, возможно, настоящей причиной тому была Марина Синица? Молодая переводчица, пленившая сердце и разум состоявшегося мужчины, из-за которой у него рухнуло всё, как бы он ни сдерживал. Марина была на пятнадцать лет моложе, но оторванные странички календаря не приклеишь, прожитые годы назад не отмотаешь; и всё, что ему оставалось – это приспосабливаться, подстраиваясь под её возраст и ритм. Сергею казалось, что эти несложные ухищрения с гардеробом и моложавый внешний вид приближают его к любовнице. Но то были всего лишь его ощущения, и весьма субъективные. А возраст, увы, понятие объективное, и с ним в бирюльки не поиграешь.
Хотя толково подобранная одежда и правда способна «омолодить» человеку внешность на добрый десяток лет. Чем Дорохов и пользовался с подсказки Марины. В любое время года носил джинсы – самых разных фасонов и изготовителей. К ним подбирал белые рубашки: с коротким рукавом летом, с длинным – зимой. В прохладное время года мог надеть сверху тонкий пуловер с V-образным вырезом, расправив по нему воротник белоснежной сорочки. Рубашек же у него было просто не сосчитать. Жизнь повернулась так, что теперь ему приходилось сдавать их в химчистку. Накрахмаленные и отглаженные, они возвращались оттуда по команде его секретарши.
Пиджак Сергей надевал только для торжественных случаев. Вот, как для этого интервью. (Только свой костюм он оставил в городской квартире, так что пришлось надевать с чужого плеча). Или для очень важной деловой встречи, когда какая-нибудь птица высокого полёта со свитой в город залетит.
Раньше, на лекции в институте, он надевал пиджак от свадебного костюма – другого просто не было, а перед студентами преподавателю хотелось выглядеть солидно…
Дорохов чувствовал, что погружается в какую-то ненужную область рефлексий, в которой он не силён, откуда не выбраться, где можно погрязнуть, так и не придя к разумному выводу. А такая работа не для него. Бизнес, деньги, партнёры, стройка, яхты – здесь всё ясно и понятно, всё можно обдумать и решить.
Но жизнь оказалась долгим путешествием в будущее без предсказуемого финала. И хотя итог у всех одинаковый, с чем к нему придёшь – вот вопрос.
С чего же это у него началось? Вся эта красивая история для пафосного интервью?
Дорохов отматывал в памяти плёнку документального кино своей жизни, чтобы нащупать точку отсчёта, с которой началось стремительное падение.
Не со школьных лет, это точно. Там были светлые идеалы развитого социализма и наивная вера в светлое будущее.
Так, может, эта история для журнала началась с девяностых годов, когда один из новоявленных бизнесменов по фамилии Труфанов купил себе первую яхту?
Гаража, то есть пирса для неё, не было. И так уж крутанулось колесо судьбы, что, кроме Сергея, в городе не нашлось специалистов, способных построить причальные сооружения на берегу заброшенной бухты. Или они были, но выбор удачливого коммерсанта сознательно пал на Дорохова – неприметного преподавателя узкой специальности «гидротехника» в политехническом институте.
Труфанов подходил под определение «новый русский» – так называли нарождающийся класс бизнесменов. Они предпочитали носить итальянские пиджаки малинового цвета, золотые, в палец толщиной, цепи на шее, и огромные золотые же перстни с гравировкой двуглавого орла. Один из таких ярких персонажей перестроечного времени забрал Сергея Семёновича для разговора прямо из студенческой аудитории. И больше преподаватель вуза туда не вернулся. Можно считать, что первая «деловая встреча» будущего бизнесмена Дорохова тоже проходила в пиджаке. Только в простом, сером, из обычного городского магазина.
Сергей стал вспоминать, а что было перед этим? До эпохи первоначального накопления капитала, в которую он попал не по своей воле. Так ведь выбора для него не было – соглашаться или нет. Как пароход тянут от причала на буксире в открытое море, а затем отпускают тросы, выгребай, мол, дальше сам! Так и Дорохова связали обязательствами, заманили деньгами, а потом бросили на полпути, утопили яхту вместе с хозяином, а ты будь за старшего вместо него. Так судьба решила. А он не стал с ней спорить.
«Не будь этой чертовой горбачёвской перестройки, был бы я директором треста, строил причалы для государства, крепил мощь морской державы. А сейчас что? Пятьсот метров берега, и дальше не прыгнешь. Все остальные причалы давно в других руках, и там мне делать нечего – им и своих специалистов хватает».
Но, с другой стороны, гидротехником-то ведь тоже стал случайно. В дальнюю дорогу позвала совсем другая мечта. Стать моряком, переплыть океан и купить себе джинсы. Детская, простодушная мечта, привела его в этот город с синим морем и белыми пароходами.
Дорохов мысленно поставил себе отметку: вот с этого всё и началось. В семнадцать лет, когда осознал свою потребность выбраться из деревни, когда увидел жизненную перспективу. Так что всему началом, на самом деле, – Вовкины штаны.
