Kitabı oku: «С другой точки ощущения», sayfa 3
Глава 4. Недореальность
Как назло, этим летом я каждый день просыпалась рано. Закон подлости в моем мире работал круглосуточно, порой даже не отходя на обед. Казалось бы, школа закончилась, экзамены и выпускной позади, – спи не хочу, разве что жди списки с зачислением. Но мои биоритмы сбились и посчитали нужным будить меня в семь утра. Когда солнце еще только поднималось над горизонтом и подсказывало несчастным людишкам, что пора вставать на работу.
В моей комнате стоял спертый воздух, духота пробиралась в ноздри и не позволяла сделать носом глубокий вдох. Я задыхалась от сухости и жары, выискивала взглядом причину и почти сразу же обнаруживала ее в закрытом окне. Кто-то заходил в комнату ночью и укрыл меня одеялом. Заодно и форточку решил закрыть, посчитав, что сквозняк для меня опаснее, чем какой-то злосчастный процент умереть от нехватки кислорода. Операция по собственному спасению выглядела следующим образом: я резко откинула одеяло и встала босыми ногами на подоконник, распахнула форточку и снова запрыгнула в кровать, надеясь уснуть.
Солнце освещало не только предметы моего ежедневного гардероба, висевшие на стуле, но и письменный стол с компьютером, навесную полочку с любимыми книгами и, конечно же, стены. Эминем оценивающе смотрел на меня голубыми глазами с плакатов. От его уверенного и вызывающего взгляда никогда ничего не ускользало. Мой кумир жил в этой комнате вместе со мной и каждый день наблюдал мою физиономию. У него просто не было выбора! Плакаты висели справа от двери, над письменным столом, обязательно над кроватью и один у зеркала, хотя там была наклеена всего лишь вырезка из журнала, так что за полноценный плакат не считалось. Под пронзительным взглядом блондина я просыпалась, расчесывала свое незатейливое русое каре, переодевалась, сгребая одежду с того самого стула, и, прикрыв глаза, воображала: что лучший мужчина любуется мной и называет прекрасной.
Будучи уже в наушниках, я с Эминемом под его Without me отправлялась чистить зубы. Если успевала, то в конце обязательно подпевала в зубную щетку кумиру:
Hum, dei-dei, la-la
La-la, la-la-la
La-la, la-la-la
La-la, la-la
Пожалуй, только концовку трека я и могла пропеть: поспеть за речитативом Маршалла было выше моих способностей. Проникать в сознание других людей я умела, да, а вот зачитать рэп по-английски – это увольте.
Глупо полагать, что наше времяпрепровождение с Маршаллом заканчивалось за завтраком. После я садилась за комп и кликала два раза на иконку «Симс 2». Погружалась в игру, жизненный симулятор, где можно было создать своих персонажей, построить для них дом, кормить и ухаживать за ними, как за тамагочи. Другими словами, почувствовать себя богом игрушечного мира, в котором от твоего решения зависело практически все: кто с кем станет встречаться, сколько комнат будет в доме, каким цветом поклеить обои, появятся ли в этой семье дети, кем устроится на работу отец… Много ума не требовалось, чтобы создать копию себя в игре и обручить ее со своим кумиром. Там, в симуляторе, у меня с Маршаллом были дети – мальчик и девочка; трехэтажный дом с балконом и террасой; пес по кличке Кэм. Я (моя копия), как и мой виртуальный муж, работала в шоу-бизнесе. С утра за нами прилетал служебный вертолет, а за детьми в это время присматривала няня. По вечерам мы танцевали странные танцы, играли с Кэмом во дворе, купались в собственном бассейне, после – ныряли под одеяло.
Я часто проваливалась в ненастоящий мир, так и сидела в нем, не желая возвращаться в реальность. Реальность была куда печальнее, чем наш укромный мирок с Маршаллом в «Симс». Я едва ли представляла себе, что найду такого же идеального парня в Калуге, какого смогла создать для своей копии в игре. И работа с вертолетом в шоу-бизнесе мне тоже не светила, если только очередная вылазка в город для написания маленькой статейки в местной газете.
– Все сидишь? – папа буквально вырвал меня из виртуального мира своим внезапным появлением в тот самый момент, когда моя героиня целовалась с мужем.
– Папэд? А ты чего не на работе? – большие наушники соскочили с моей головы и шумно грохнулись на стол.
– Сегодня только репетиция вечером, – отмахнулся отец от надобности идти работать с утра. – На улице тепло, хорошо, а ты время теряешь за этой ерундой.
– Кстати, Марика просила взять у тебя интервью о предстоящем концерте.
– На кой черт ей сдался трубач?
– Она сказала, что хочет эксклюзивную статью, которая будет отражать разные мнения участников симфонического оркестра, – объяснила я. – Ну так что? Побеседуем вечером? Прямо в парке?
– Уговорила. А теперь поднимай свою задницу и тащись на улицу, пока маме не позвонил!
Что-то мне подсказывало, что мама, напротив, удержала бы меня дома в такой солнечный и жаркий день. В этом они часто расходились: папа советовал мне свежий воздух, а мама пыталась воспитывать меня в тепличных условиях. Но это нисколько не мешало им быть дружными и классными родителями.
Свое прозвище – Папэд – папа получил, когда меня стали называть Васей, то есть когда я училась в младшей школе. Это считалось моей сладкой местью ему за звучную фамилию Василёк. Василёк – Вася, Папа Эдуард – папа Эд – Папэд. Сначала его такая тенденция раздражала, вроде «все дети как дети – пап папами называют, а моя дочь не хочет», но потом смирился, а на выпускном даже растрогался, когда я при всех назвала его Папэдом. Еще бы! Моя речь была грандиозной и чувственной. Я благодарила жизнь за великолепных учителей, за возможность учиться именно в этой школе и именно в этом одиннадцатом «А» классе, но все же больше отдала эмоций и душевности моим родителям. Мама рыдала как никогда, папа пустил скупую слезу и сразу же вытер ее, растянув губы в слабой улыбке. И в тот день я знала наверняка, что мои домочадцы гордятся мной, но все еще боязно относятся к тому, что их ребенок вырос. Они пока не хотели меня отпускать.
Наша семья казалась замечательным трио. Папа мечтал о квартете, но мама наотрез отказалась от пополнения, поэтому я была единственным ребенком в семье. Им и оставалась до сих пор. В свои восемнадцать я по-прежнему получала мамины тревожные напоминания про «надень шапку», возвращалась домой до десяти вечера под строгим папиным комендантским надзором, по вечерам перечисляла свой дневной рацион, по родительской прихоти ходила раз в месяц к какому-нибудь врачу, который бы успокоил их и подтвердил: «Она еще жива, не нужно по ночам тыкать в нее палкой, чтобы убедиться в этом».
Ну, это я утрирую. На самом деле жили мы достаточно весело и просто в своем частном домике на крохотной, узкой улочке. Папэд работал трубачом в симфоническом оркестре и часто выступал на региональных фестивалях, конкурсах и концертах. Иногда отправлялся со своими коллегами в другие города на музыкальные вечера. Мама выбрала менее творческую работу. Сколько себя помню, она всегда была секретарем при начальнике приборостроительного завода. Я никогда от нее ничего положительного про работу не слышала, только про потраченные впустую нервы и про бесполезную бумажную волокиту, в которую она зарывалась, как страус в песок, каждый день. Но мы-то с вами взрослые, знаем, что никуда страусы не зарываются, а вот про мою маму – вопрос спорный.
Верно будет подметить, что бабушка и дедушка, по папиной линии, жили у нас под боком, – через четыре дома налево, поэтому к нашему великолепному трио иногда присоединялся их дуэт, и мы вместе жарили мясо во дворе. Или копали картошку, или делали ремонт, или ходили на папин концерт, или сидели за столом и тянули от души «Ты одна стоишь у клена».
Этим поздним утром, плавно перетекавшим в обед, я собрала свои скудные пожитки в сумку и отправилась в «ВасМарс». То, что мне требовалось для выхода из дома, можно было пересчитать по пальцам: плеер с наушниками, тетрадь с двумя ручками, одна из которых запасная, немного наличных на кофе и телефон. Сама сумка выглядела слегка потрепанной, изношенной. Это была моя любимая, как еще ее называл Папэд, почтальонка. С одним ремешком через плечо и навесной застежкой на липучке. Несмотря на то что эту сумку мне купили сами родители, среди них же ходили нелестные комментарии о ее существовании: «она портит осанку», «четырехкилограммовый кирпич», «выглядит как-то по-уродски», «может быть, купим тебе дамскую сумочку?»
Я болезненно реагировала на последнее. С дамской сумочкой ходили все мои бывшие одноклассницы и будущие студентки, знакомые и первые встречные девушки. Даже Марика, моя как бы начальница. Ей всего-то было за двадцать, может, двадцать два, не больше, но мнила она из себя ту еще главу редакторского отдела. Если сказать точнее, то она была моим наставником, куратором. Марика держала меня в ежовых рукавицах, иногда опускаясь до уровня выяснения отношений «детский сад».
Дорога до «ВасМарса», как обычно, не заняла много времени. Всего лишь пройти вдоль улицы до конца и завернуть за угол – от силы пешком минут десять. Но я наслаждалась этой прогулкой. В ушах играло We made you, мою большую серую майку обдувало легким летним ветерком, между делом мои путешествия в другие миры продолжались. Я пыталась вспомнить, на чем вчера закончила главу, но мысли судорожно перемещались вперед. Туда, где героиня встречает привлекательного незнакомца и влюбляется с первого взгляда. Конечно же, в голубоглазого блондина.
По сути, в моем первом романе не было никакого смысла, я просто мечтала и записывала это в тетрадь. Но занималась подобным довольно-таки часто, настолько часто, что на среднем пальце правой руки образовалась мозоль от ручки. Печатать на компьютере мне совершенно не нравилось, ведь это означало бы, что я привязана к определенному месту. Моя привычка писать рассказики где попало появилась еще в детстве, на том самом дереве, которое теперь срубили. Отсюда и пошло, что сочинять в тетради я могла в самых неожиданных местах.
Поймав ритм песни и покачиваясь под него, я мнила себя той самой героиней, которая встретила незнакомца. «Что бы я ему сказала? Моя первая фраза? А что бы ответил он?» – кружилось вихрем в голове. Музыка придавала мне уверенности, поэтому я шла пританцовывающей походкой и напевала некоторые фразочки. Ну как напевала – молча открывала рот, имитируя пение. В такие моменты самым важным было вовремя заметить прохожих и замолчать. Очень бы не хотелось прослыть в своем районе сумасшедшей, которая ходит по улице и как рыба бесшумно открывает рот. Но меня все равно было не удержать! Все слилось в сплошное удовольствие: каникулы, хорошее настроение, замечательная погода, Эминем в наушниках, родной поворот к кофейне, тягостно-приятное предвкушение новой главы в моей книге.
Я полагала, что такой день невозможно испортить. Еще раз убедилась в этом, когда вошла в кофейню и увидела, что Арс занят. Это означало, что он не будет мне мешать. Пока мой дорогой друг носился от столика к столику, обслуживая посетителей, он не имел возможности подойти ко мне и снова спросить: «Что ты пишешь? Ну покажи! Это по работе?» Нет-нет, товарищ Марс в темпе венского вальса кружился от стола выдачи к столикам-островкам посетителей. И хотя в «ВасМарсе» было достаточно ограниченное меню – пицца, несколько видов закусок, напитки, парочка салатов и три варианты завтраков, остальное десерты – люди всегда находили что-то для себя и гоняли Арса, как собаку. В кофейне были и другие официанты, но все же сынок владельца мелькал чаще всех. Арс хотел быть хорошим для окружающих или казаться таковым. Я так думаю, он уже мысленно передвигал и перекрашивал по своему вкусу столы, на стены вешал картины местных Айвазовских. А еще Марс рассказывал мне про откуда-то взявшуюся тенденцию именовать свое заведение «антикафе». Что это такое – я представляла с трудом, но название мне импонировало. Что-то противоположное, вызывающее, непохожее на других было в этом слове.
Прямо как Маршалл! Его любовь к самовыражению, бунтарская сущность и отсутствие страха быть непонятым манили меня. Человек-провокация. Его клипы занимали верхние строчки во всех топ-чартах на музыкальном канале; его треки играли в рекламах, в наушниках подростков и на радио. Белый американский рэпер – то еще яркое пятно! Самое лучшее пятно, которое я ни в коем разе не собиралась выводить из своего сердца…
– Васька, привет. Чего зависла? – потрепал меня по голове Арс.
Мое каре под влиянием его потной ладошки тут же превратилось в русое спагетти, свисавшее неукротимыми локонами на лицо. Я как можно злее зыркнула на Арса и прищурила глаза, грубым жестом вытянула наушники из ушей.
– Ой, простите! Так вы не с нами? Опять пишешь? Чего там у тебя? – догадался Арс и подсел за столик. «Да когда же Марс успел освободиться?!» – Смотри, насчет антикафе, я думаю, что идея с почасовой оплатой понравится отцу. Вопрос может возникнуть в играх.
– Играх? – нахмурилась я.
– Ну да, настольных. В антикафе есть игры.
– То есть ты хочешь, чтобы посетители платили не только за кофе, но еще и за пребывание здесь?
– Да. Почему нет? Сейчас это тема.
– Отец тебя убьет! – не согласилась я.
Арс насупился и отвернулся. Он умел, когда нужно, строить из себя обиженку. И делал он это только со мной в компании. Однажды мы об этом болтали в его сознании, и там Марс сказал, что ему просто необходимо вести себя двулично. Я усомнилась в двуличности. Это уже многоличность! С отцом Арсений был покладистым и всепонимающим, со мной – другом-истеричкой, с пацанами со двора – чуть ли не нахальным гопником. Но я не винила его в использовании социальных масок, так как сама еще толком не определилась, какую из них использовать мне. Или не использовать?
– На выходных посмотрим «Восьмую милю»? Я на флешку скинула, – предложила я.
– О-о, пятый раз смотреть, как твой ненаглядный Маршалл насаживает Бриттани Мёрфи, царствие ей небесное, ну нет! – заныл Арс.
– Неправда! Это фильм о силе духа, непоколебимом желании добиться поставленной цели, об отстаивании своих принципов…
– Ага. Точно.
Я покраснела, надула щеки, уже хотела с пеной у рта продолжить доказывать шикарность «Восьмой мили», собирая самые изысканные и красноречивые аргументы. Но звонок Марики резко оборвал мои планы. Наставница громко звенела мне в трубку высоким голосом, будто ее пальцы вылезли из телефона и медленно со скрипом провели острыми ноготками по стеклу. Арсений с прищуром наклонил голову и подставил под нее руку. Он заинтересовался внезапным звонком, даже скорее обладательницей голоса на той стороне. Еще больше он напрягся, когда услышал дважды «Марика», особое нетерпение и блеск в его глазах вызвало моя короткое «До вечера».
После того как я сбросила рабочий звонок, Арсений котенком сидел на стуле и вертелся, привлекая мое внимание. Если бы я его не знала, то точно бы подумала, что он заигрывает со мной. Но это образ Арса-попрошайки. Его синие глаза вопрошающе уставились в мои карие, губы изогнулись в милой улыбке, ладони соединились и уже легонько потряхивались.
– Марика, двадцать два года, ты ее видел пару раз. Высокая, стройная, с длинными волосами, чуть светлее моих, с родинкой на щеке, как у Мэрилин Монро, – уставшим тоном произнесла я, понимая, чего мой друг так заискрился.
– Познакомишь? Или нет, давай через сознание, покажи ей мою фотку и спроси про меня. Чтобы сразу по чесноку все было.
– Ты спятил?! Не полезу я к Марике в голову! Еще из-за такой мелочи!
– «Восьма-а-я-м-и-и-л-я-я», – нараспев протянул Арсений мой любимый фильм и оскалился в улыбке, играя бровями.
– Дурак, она старше тебя на четыре года! Думаешь, ты ей интересен? У тебя даже машины нет, – я пыталась образумить друга, придурковато смотрящего мне в глаза.
– Я без пяти минут управляющий кофейни.
– Ты без пяти минут мой бывший друг!
– Не хочешь в голову к Марике, так просто устрой нам встречу. Тебе жалко? Или ревнуешь? Я согласен на фильм, клянусь, ни слова больше не скажу про перепихон между…
– Фу! Замолчи! – высунула язык от отвращения я и сморщилась. – Ладно! Сегодня вечером буду в парке культуры. Там будет и оркестр моего отца, и Марика, и невесть еще кто. Так и быть, спрошу.
Арсений радостно вскочил со стула, схватил мое хрупкое и легкое тело и начал танцевать. Я моталась в его руках над полом, как кукла, постепенно скатываясь по его ногам. Он покачивался, выставив правую руку вместе с моей в замке. Это вызывало во мне отголоски больного вальса, который случился на выпускном. Поэтому я сосиской болталась в паре с Арсением, пытаясь выбраться на волю. Но Марс не обращал на это никакого внимания. Все его мысли были заняты Марикой. Его новым увлечением, которое так внезапно свалилось ему на голову.
Как знать, что он себе успел надумать? Ведь у каждого из нас существовала собственная недореальность с ожиданиями, которые, скорее всего, так и останутся мечтой. Или будут резко контрастировать с самой реальностью, тем самым загоняя сознание в тупик. Но это понимание не мешало Арсу предвкушать прекрасный вечер с Марикой, перетекающий в ночь; как и мне не мешало мечтать о голубоглазом блондине-незнакомце из моей книги.
Глава 5. Перереальность
– Овсянка, стаканчик эспрессо, бутерброд… Полезный, между прочим, с ветчиной и огурцами. Еще одна чашечка кофе…
– Кристин, ты издеваешься? Ты на часы смотрела? Что это за рацион? – завелась мама, не дав мне договорить до конца. – Тебе долго еще? Я готовлю действительно полезный ужин.
– Это какой?
– Плов!
– Буду дома через полчаса, передай плову, чтобы оставался на месте, – отшутилась я.
Хоть я и завершила вызов, но убирать телефон в карман узких джинсов не стала. Подождала еще с минуту, и короткий звонок просигнализировал о входящем сообщении. От мамы:
«Люблю тебя».
Я вздохнула и набрала «взаимно». Моя мама была большой любительницей заводиться, а потом так же быстро остывать и сразу же приносить ненужные, на мой взгляд, извинения. Но я еще думала, что это особый вид женского мастерства, которого достигаешь не сразу, только с годами. Вместе с возрастом приходит и это умение «пилить». Хотя Папэд особо не жаловался на маму. Никогда не слышала в нашей семье эту коронную фразу про распиленные напополам мозги. Наверное, в большей степени мамин головораспилочный крик доставался мне – обожательнице всех сортов кофе из «ВасМарса». Иногда убийственный взгляд мамы прилетал Арсению, но тоже за дело: ведь это он наливал мне тот самый кофе.
Но не сегодня. Сегодня я не успела сказать, что на самом деле попробовала вечером еще и капучино. Это была третья кофейная кружка, после нее – только чай. Мой живот неприятно бурчал, обозначая уровень голода и негодования. «С какой стати мы еще не ужинали?» – будто ворчал он. Поглаживающими движениями, как мама в детстве, я успокаивала разбушевавшийся желудок, сунув ладонь под майку.
К семи вечера лето не чувствовалось таким уж теплым, и Арс любезно одолжил мне кофту, чтобы я не заходила домой, а сразу отправилась на подработку. Теперь мою объемную серую майку скрывал темно-синий джемпер с огромной буквой «М» спереди. Что это означало – понятия не имею, но смогла притянуть за уши, что «М» – это Марс. Почти именная толстовка Арса. А что? Вполне резонно.
И все же кофта висела на мне синим напоминанием, что я должна поговорить с Марикой об Арсе. Я ее видела вдалеке. Моя начальница стояла рядом со сценой и общалась с каким-то мужчиной, возможно, с папиным коллегой. Сам Папэд тоже был здесь. Я еще за «километр» обнаружила его слегка седые бородку и усы, вечный комплект одежды, состоящий из черной футболки и классических брюк со стрелками, которые он носил уже лет десять, и его излюбленный инструмент – трубу.
Все-таки существует ментальная связь между детьми и родителями, иначе как бы папа так резко повернулся в мою сторону, когда я на него смотрю? Он помахал мне и снова вернулся к игре. Я почти сразу потеряла его из виду. Конечно, шестьдесят человек в симфоническом оркестре – попробуй, отыщи там своего отца, находясь в отдалении.
Несмотря на то что я неплохо справлялась с контролем погружения в сознание, идти в толпу все равно было как-то не по себе. Я мялась у входа и уже десятый раз проходилась взглядом по названию: «Парк культуры и отдыха». Золотистые буквы блестели под лучами опускающегося солнца. Возведенные колоны парка точно уберегали меня от того, что находилась внутри. Многочисленные голоса, смех и звуки настраиваемых инструментов отгоняли прочь. Мне вспомнилось, что еще в прошлом году вокруг этого самого парка стоял такой ажиотаж, что просто так подступиться к нему было почти невозможно. После реконструкции здесь появились аттракционы, детские комплексы и летние кафешки. Что немаловажно для истории калужского парка – в фонтан вернулась фигурка девочки под зонтиком. Теперь-то, как считали жители, все здесь было доведено до ума. С одной стороны, новшества для современной жизни; с другой – дань уважения предкам. Администрация города точно бы никогда не стала трогать семисотлетний дуб, огороженный низеньким заборчиком с табличкой и являющийся общественным достоянием, чуть ли не деревом-защитником Калуги. То ли дело мой неудачливый вяз, его-то срубили моментально…
Все-таки мой желудок достаточно громко квакнул, и я поняла, что пора заходить в парк. Перед самим интервью или даже разговором с Марикой мне было просто необходимо подкрепиться. Я шла мимо палаток и крутила головой, обдумывая, какой фастфуд окажется наименее вредным. На глаза попалась стойка с мороженым, а буквально в двух шагах стояла палатка с лимонадом. Я почувствовала себя Женей из «Последнего лепестка», когда она выбирала, на что потратить свое желание. К счастью, у меня были деньги: я могла купить и то и другое. Но ни того ни другого не хотелось. Отчетливее я это поняла, когда ароматный запах захлестнул все мое обоняние. Он доносился с противоположной стороны от фонтана. И чем ближе я подходила к ларьку, тем сильнее запах горчицы, кетчупа и запеченной сосиски вбивался в мои ноздри. Я буквально ими прозрела! Ага, ноздрями. Летела навстречу аромату, пуская слюнки и совершенно забыв про интервью. В крайнем случае у меня дома всегда имелся трубач из оркестра, готовый поговорить «о наболевшем» в любой момент. А Марика? Вот незадача, все-таки Арсению я обещала устроить свидание.
«Возьму еду и сразу к Марике!» – решение было принято мной сразу же.
Я пробивалась сквозь толпу, при этом не забывая держать руки поближе к себе. Не сказать, чтобы раньше меня это как-то уберегало от погружения, но отчасти, наверное, спасло от нескольких внезапных телепортаций в сознание. К середине моего путешествия до хот-догов лабиринт из людей значительно сузился, и мне пришлось ненароком расталкивать бедрами незнакомцев. Было бы чем расталкивать! Косточки таза больно врезались в прохожих, тем самым заставляя последних подскакивать от неожиданности и отпрыгивать от меня подальше. Вдогонку некоторых из них по ногам хлестала моя сумка-почтальонка, также не терпящая узкое пространство. Мой метод отлично работал до того самого момента, пока палатка с хот-догами не исчезла.
«Ну вот же! Я была буквально в двух метрах! Куда она делась?!» – мысленно завопила я.
Кажется, я все-таки поймала кого-то на своем пути. По привычке стала оглядываться, чтобы отыскать виновника погружения. Сегодня у меня не было никакого настроения на душевные разговоры или советы, поэтому я спешила начать и сразу же закончить свою сверхработу. К моему удивлению, я до сих пор оставалась в парке, правда, немного видоизмененном. Кокетка под зонтиком исчезла из фонтана, половина палаток тоже, как, в принципе, и вся группа симфонического оркестра. Но! Некоторые люди остались. Это происходило впервые! Обычно в своем сознании человек находился один, да и локация с атмосферой менялись. Сегодня однозначно что-то было не так. В конце концов я увидела его. Парень с темными кучерявыми волосами стоял и странно озирался, будто бы понимая происходящее. Я не собиралась тратить много времени, поэтому сразу же приступила к действию. Сократила расстояние и уже хотела схватить незнакомца за запястье, чтобы усилить контакт, но он спрятал руки за спину и отошел от меня на несколько шагов. Его серые глаза пугали, потому что смотрели будто насквозь. Но я выстояла и ответила ему тем же. Ухмыльнулась, заметив маленькое золотистое колечко в левом ухе парня. Почти точно такое же носил Маршалл.
– Ну? Чего молчишь? Рассказывай, – я потеряла всякое терпение, разглядывая незнакомца, который не был голубоглазым блондином и оттого в моем списке идеалов не значился.
– Но как? Погоди, ты кто? Что у тебя за… – пробурчал себе под нос он.
– Я не знаю, как ты это чувствуешь, но давай все же приступим к делу. Что тебя беспокоит? Я готова выслушать.
Спустя еще какое-то время у парня завибрировал телефон. Беспрестанно. Он сигналил и сигналил, как будто до этого какое-то время был выключен. А теперь включился и получил тысячу тревожных сообщений и пропущенных звонков. Парень вздрогнул, на его лице показались чуть ли не слезы. И он потянулся за телефоном в карман своих светлых, широких штанов.
– Может, ты боишься ответить на звонок? – предположила я, снова наступая и протягивая руки вперед.
– Не прикасайся! Стой на месте! – приказал он.
– Да что же это такое! Не хочешь, чтобы помогала, тогда выпусти меня!
– Я тебя и не держу. Уходи.
Я помрачнела. Отступила назад. Посмотрела на аттракционы. И они мне показались незнакомыми. Словно я находилась все в том же парке культуры, но некоторые его предметы декора точно ускользали из-под моего взгляда. Солнце по-прежнему опускалось на горизонте, никаких сквозняков с голосами или зыбучих песков не предвиделось. Я немного прошлась по каменной дорожке, огромными глазами проследила за расхаживающими здесь людьми. Они вели себя непринужденно, разговаривая между собой и поедая мороженое в вафельных стаканчиках. Любопытно, а если я погружусь в них, тогда это будет погружение в погружении? Двойная телепортация? Или как? Мозг кипел от перенапряжения.
Я всеми силами пыталась вернуться в реальный мир, но ничего не получалось. Как бы сильно я не сжимала глаза, как бы мощно не напрягалась всем телом – ничего не происходило. Мой Папэд остался в том парке, как и Марика. А в этом их не было. Зато было больное сознание того парня, который, к слову, уже куда-то ушел. «Наглеж! – фыркнула я. – Еще никто так бесцеремонно не уходил от меня во время погружения!» А что, если это вовсе и не он? Я предположила, что нахожусь в сознании другого человека, а этот парень попал сюда в качестве массовки. Что-то новенькое, так сразу и не разобраться.
Его кофта, цветом уголька в белую крошку, мелькнула на выходе. Парень куда-то спешил, по-прежнему упираясь взглядом в телефон. Я решила, что нужно догнать незнакомца и спросить, в чьем сознании мы находимся. Не буду же я подходить к каждому встречному и лезть к нему в голову? Абсурдно и долго. Догнать – звучало проще и быстрее.
Мне повезло. Мой кудрявый незнакомец притормозил, приложив телефон к уху. Он кому-то дозванивался, в то время как я пыталась втихую до него добраться. И мне это удалось! Я цепко схватилась за его плечо именно тогда, когда он обернулся. Возможно, он был против, но не успел об этом сказать. Отчаянный парень цокнул языком, закатил глаза от недовольства и сунул телефон в карман. Я снова огляделась вокруг, наконец убрав свою ладонь с его плеча.
Машины. Люди. Парк. Я услышала игру папиного оркестра позади себя. Мы вернулись! Моему счастью не было предела! Я вдохнула свежий воздух и снова почувствовала в нем эти ароматные нотки восхитительных булочек и прохладного лимонада. Увидела ос, круживших рядом с палатками. Все вернулось на свои места! Наверное, впервые в жизни я обрадовалась Марике, выходившей из парка мне навстречу. По ее взгляду я поняла, что она хочет отругать меня за отлынивание от обязанностей журналиста, но я сматываться не собиралась. По крайней мере, ругательства Марики будут настоящими по сравнению с тем, где я была буквально три секунды назад.
– Прости, – сказал парень, про которого я и думать забыла, и схватил меня за руку.
Недолго мне пришлось радоваться. Марика опять испарилась, как и звуки трубы Папэда. Я обернулась и злобно посмотрела на обидчика.
– Да где мы? Как ты это делаешь? Ты что? Тоже?..
На этот раз парень не стал дожидаться, когда я снова коснусь его. Он побежал, причем быстро. Я не собиралась уступать и ломанулась за ним. Мы неслись по брусчатке, пролетали автобусные остановки и дорогу, не дожидаясь зеленого света для пешеходов. Парень был достаточно вынослив. Он придерживался первоначального темпа, тогда как к моим легким уже подступал жар. Мне совсем не хватало кислорода, и я потихоньку начала задыхаться. Бежать и задыхаться – вещи противоположные, однако сегодня я смело совмещала несовместимое. Сквозь кашель, одышку и хрипы продолжала преследовать наглеца. Но, кажется, он заметил, что я слегка отстала. Ну как слегка? Когда парень почти завернул за угол улицы, я плелась всего лишь у дороги, пропуская встречные машины. Их бесконечный поток был мне на руку, я стояла, прислонившись спиной к светофорному столбу, и жадно глотала воздух. Перед глазами все потемнело, как будто солнце резко упало и наступили сумерки. Сердце колотилось так, что я и не заметила, как придерживаю его ладонью, боясь лишиться жизненно важного органа. Я уже отказалась от этой навязчивой мысли – догнать сероглазого незнакомца, отпустила его на все четыре стороны. А сама громко дышала у того столба, пуская из глаз противные слезы.
Но, как известно, когда перестаешь чего-то желать, оно автоматически приходит к тебе, как удача, неожиданно постучавшая в двери. Парень не скрылся за углом, напротив, он развернулся. Дождался, пока проедут машины и загорится зеленый, перешел дорогу и остановился около меня, предусмотрительно спрятав руки за спиной.
– Все нормально? – поинтересовался он.
– Ага, – еле выговорила я, не имея возможности взять над голосом контроль.
– У тебя астма?
– Почти, – ответила я. Но доказывать, что это не совсем астма и что ингалятора у меня нет, ибо не пользуюсь, что это напускное и со мной всякое случается – желания не было. – Хорошо. Я… не буду тебя… касаться. А ты… не убегай, ладно?
– Согласен.
– Ты знаешь – где мы?
– Да. Я дома. Наконец-то. Вопрос только в том, почему я здесь с тобой? Это ненормально, – размышлял парень.
Я бы очень хотела сразу же встать и как можно подробнее расспросить его о значении слов «я дома». Но болезнь заставила меня скатиться спиной по столбу и усесться пятой точкой на сумку, которая до этого так некстати болталась под ногами и усложняла без того мой черепаший бег. Подтянув к себе коленки, я спрятала в них лицо. Все мое тело будто молило о пощаде. Я пресекла черту собственного предела, за что сейчас сидела на пешеходной части дороги и расплачивалась надрывистым дыханием. Оно почти восстановилось, но хрипы еще выталкивали кашель наружу, словно испугались, что я забуду об этом инциденте.
