Kitabı oku: «Работа для ведьмы»
Эпизод первый: Проблема в трактире, Или Есть что вспомнить, а Остальное – как у всех
Один красивый мужчина рядом – маленькая беда для девушки, два – угроза свободе и здоровью, а три – грядёт апокалипсис!
Утренний завтрак с семьёй после свадебного застолья – это продолжение торжества, но в непринуждённой обстановке. Красивая, тёплая картинка: родные чародеи в домашних платьях, с помятыми лицами и сияющими счастьем глазами, уминают за обе щеки завтрак и весело беседуют.
Больше всего нравилось то, что именно я и муж принимали на себя взоры и улыбки собравшихся в знак их одобрения нашей решимости.
Хм-да. Ещё несколько недель назад я помыслить не могла, что судьба уготовила перегрузки на виражах, направляя лодку моей жизни в тихую гавань семейного уюта. Так всегда: самый красивый вид на море, и чистое небо над ним, бывают после сильнейшего шторма. Пожалуй, недавние злоключения можно назвать последним аккордом в холостяцкой жизни.
Посмотрела на супруга, болтающего с одной из моих тётушек, и тут же отвела взгляд, сосредоточившись на тарелке с нетронутой едой.
Я всё ещё боялась больше меры продемонстрировать любимому истинность, глубину своих чувств к нему.
Ну, конечно, глубину, а иже с ней ширину, высоту, я установила сама, и совершенно безосновательно. И через них – рамки я имею в виду! – пока не в состоянии перешагнуть. Повисла, понимаешь ли, в неопределённости – занесла ногу над чертой, и стою в ожидании, когда отпустит неоднозначность.
– Полагаю, господа, раз уж всё позади, то стоит услышать полную историю поимки преступников, – прогремел на весь обеденный зал голос одного из новых членов моей семьи. – Королевский обвинитель говорил гладко, как и адвокат злодея, но интересно услышать версию нашей легендарной невестушки. Как ей удалось вычислить злодея? Интересно. Очень. Кому ещё любопытно?
Мы с мужем переглянулись, и он кротко улыбнулся, будто просил у меня прощения за своего родственника.
– Я не думаю, что моя версия станет избыточной! Преступники понесли наказание, а большего и желать не следует, – ответила я за нас обоих.
Увы, стало только хуже: к гостю присоединились и другие, включая ведьм нашего ковена.
Наконец, прабабушка Пелагея, как главная ведьма, не выдержала. Подняв руку и, призывая всех к тишине, невозмутимым тоном произнесла:
– Считаю, не стоит утомлять детей в такое замечательное утро. Когда-нибудь…
Свёкор возразил:
– Утро чудесное – вы правы, достопочтенная Пелагея, а его стоит сделать ещё и увлекательным. Мы заслуживаем занимательного рассказа. К тому же он станет главой в Кодексах наших родов, и возможно, поможет будущим поколениям справляться с врагами. Мы пишем легенды потомкам. Расскажи, невестка. Просим!
«Кодекс рода» – аргумент. Придётся поведать произошедшее. Родственники не отвяжутся.
– Тогда, – улыбнулась мама, – я отошлю сообщение на кухню, чтобы подавали горячее. С удовольствием послушаю в третий раз то, что доченька поведает. Люблю всё необычное! Ещё вина, господа?
Пока напитки и фрукты материализовались с кухни на столы, я собиралась с мыслями, потому что не знала с чего начать.
Когда все взоры обратились ко мне, отступать оказалось некуда. Я начала с чувством:
– Всё дело в моём имени. Да, в нём! В имени каждого заложена тайна, которая раскрывается как бутон, становится символом души и вектором направления в жизни. Высокопарно получилось, но так оно и есть. Кхе-кхе. А ещё оно является судьбой.
В глазах гостей читалась мысль: «Переходи уже к делу». Она придала сил и развеселила:
– То была присказка, а сказка начинается… В Застенье наш род известен, как один из самых древних среди водных ведьм, потому любому ясно, что мы успели нажить себе не только славу, но и проклятье. Со слов моей двоюродной бабушки, Адрианы, пока оно не исполнится или нейтрализуется, будет обездоливать наши жизни. Даже заключение в тюрьму – итог того, что мы не занимались решением. Ну, конечно, по её версии.
Я бросила взор на сидящую по правую руку от свёкра, Адриану. Заметила, как в её огромных зелёных, точно молодая трава глазах, мелькнула ухмылка. Адриана бросила в ответ витиеватую фразу в собственном духе:
– Конечно, говоря о судьбах, я пыталась намекнуть, что пока тайны висели, точно пудовое ожерелье на шее, ровного бытия нашему роду не заиметь.
А я подхватила:
– И как оказалось позже совершенно права. От матери я получила существование и семью, а от отца – имя. Вместо гордого и звучного имени Зоя Кубок я сто двадцать пять лет была Зая Колобок. И судьба моя сплошь покрыта опечатками…
Мама грустно улыбнулась и потупила взор, а я продолжала:
– Четыре года назад забросил жребий в Низогорье, а проводником выступил Верховный суд Королевства, вынесший постановление о запрете заниматься положенной мне природой и генами деятельностью, обязавший в течение пяти лет отработать повинность в глубинке. Где именно – решит Канцелярия. Конечно, вердикт звучал гораздо острее, точнее и изящнее, но суть передана мной довольно точно. Хотя, наказание показалось чрезмерно лояльным. А почему?
Пелагея вздохнула довольно шумно, из чего я заключила, что данный вопрос, до сих пор, отдавался в её благоразумном сердце болезненной уязвимостью перед обществом Застенья.
Я улыбнулась:
– Полагаю, многие шушукались, припомнив, что Кубки в родстве с одной из семи Правящих фей. Ничего особенного нет: одна из нашего рода вдруг удостоилась такого титула, получила крылья и вошла в Круг семи королев. Ей была дарована длинная жизнь. Прабабушка Пелагея, горячо мною любимая, приходится фее двоюродной внучкой. Возможно, в глазах народа державы так всё и выглядело – рука руку моет, – совсем не обязательно таковым являлось!
Свёкор вставил свои пять копеек оправданий:
– Могу лишь выразить общее мнение, что случилось совершенно мудрое стечение обстоятельств. Никто не вправе осуждать или что-либо иное говорить, хотя толки блуждали по государству знатные!
Я улыбнулась:
– Пожалуй, решение суда показалось необычным для всех, включая меня. Адвокат после заседания поздравил с тем, что, цитирую: «легко отделалась», и попросил родственников отдалиться на срок исполнения приговора, и по возможности связываться с его бывшей подопечной с помощью зачарованных голубей с короткими эпистолами, а не морокосферы с рассказами о житие-бытие. Ради общего семейного блага. А особенно – моего.
В газах оборотней читался вопрос: «Почему?».
Пришлось объясняться:
– Ворожить нельзя, а морокосферы – ничто иное, как магическая субстанция, которая создаётся по типу призрачного зеркала, и доступна только ведьмам и ведьмакам. Так можно общаться с родными в режиме реального времени, находясь от них за тысячи вёрст. Вызывать на разговор следует только в ночи, но нас данное обстоятельство никогда не смущало. Впрочем, не так всё уныло в моём наказании – ограничения оказались весьма посредственными.
Я хихикнула, скрывая за смешком неуверенность в том, что последние две фразы важны для разворачивающегося сюжета, потому быстро поправила изложение:
– Позволено даже больше, чем могла бы предположить… В общем, каждая ведьма природы ею же и защищена. Если что-то будет угрожать моей жизни и здоровью, то сама сила воздействует через меня на агрессора. Мало того, не наложен запрет на дары силы – ими я могла пользоваться, сколько влезет. Я и пользовалась, стоило попросить магию воды, естественно, от чистого сердца.
– Провокационное решение судьи, – заметила Оливия, которая являлась женой моего дальнего родственника. – Открывает массу возможностей для сильной водной ведьмы.
– Лирическое отступление закончено, – коротко и нараспев отреагировала я на замечание женщины, стараясь посчитать в уме, те закавыки характера, из-за которых она так не нравилась мне, и когда счёт перевалил за цифру десять, наступило успокоение. – Другие пояснения опустим. Продолжаю.
Муж взял за руку. Мурашки побежали по коже от его тёплого прикосновения, а настроение стало игривым – то, что нужно для бойкого повествования.
– Увы, фортуна – затейница, и сплела для меня весьма экстравагантные кружева перипетий. Помню, когда, прочтя во вручённом посыльным Канцелярии распределении названия местности для поселения, я расхохоталась. Ну, скажите, куда ещё может быть сослана ведьма с опечатками в имени и фамилии, как не в местность, название которой забраковано с точки зрения орфографии изначально? Поселение «Раужные урицы» адского района Низогорья – звучит? Ещё как! Опечатки в каждом слове! Так мне и нужно!
– Ты не справедлива! – перебила мама, мягко улыбаясь, и строго глядя на меня карими огромными глазами и, одновременно, точно юная девушка, накручивая чёрный, как смоль локон на палец. – Эта сторона известна со времён основания нашей родины. И если бы дети в школах хорошо учили географию Застенья, то так не отзывались бы о дивном заповедном крае.
Пришлось мобилизоваться и шлифовать слова:
– Ты права, мама. Прибыв в Низогорье, я решила, что картографы из придворной географической школы специально исковеркали название, чтобы никто не посмел данное место сглазить. Улицы здесь выглядели невероятно радужно, а сады района делали поселение цветущим краем, в котором трижды в год можно собирать урожай. И горы здесь вполне себе высокие и ровные, низкогорьем такое великолепие назвать – язык не поворачивался. Ощущение, будто поселение находится на дне малахитовой чаши, треснувшей сбоку, а в месте разлома берёт начало золотистая дорога, выложенная из редкого жёлтого мрамора.
Взоры родных стали менее осуждающими. Ура!
– Так вот – проклятье, – улыбнулась я Адриане, которая была моей любимицей, а я у неё. – Семейная легенда в переработке двоюродной бабушки гласила, что раз в сотню лет у великой Тёмной силы мироздания случался выходной…
Адриана – единственная ведьма в ковене, которую опасались все, включая её мать, Пелагею. Она слыла невероятно злопамятной, жёстко мстила любому, даже близкому, улучив подходящий момент и загнав жертву в капкан. И лишь мне, единственной из рода, всё сходило с рук. Адриана будто не замечала моей порывистости.
Так вот, бабуля улыбалась, когда я что-то ей выговаривала, а другие в то же время холодели от ужаса. Потому я не сомневалась, что вольная трактовка нашей родовой тайны, которую принято называть проклятьем, в моём исполнении будет воспринята бабулей вполне сносно.
– В редкие дни отдыха от сотворения всеобщей справедливости на исходе века, – вещала я задушевно, – в средствах великая мощь ограничена, зато с фантазией и желанием поиграть у неё всё в полном порядке. Сила приметила водную ведьму из Кубков, расставила на неё, в переносном смысле, сети, и получила улов. Теперь все женщины нашего рода обречены соблюдать договор между той ведьмой и магией, пока не исполнится некое условие. Главным хранителем тайны назначена Пелагея. Но самое чудовищное то, что никто не знал ни тайны, ни условия, кроме хранителя. Вроде как, всё само собой образуется.
– Проклятье Тёмной мощи – невероятно сильно! – восхитился свёкор, его поддержали родственники со стороны мужа.
Хотелось сказать, что объявить войну могуществу, такому, каким наделены Кубки, может только равноценное могущество, а не абсолютное, каким была Тёмная мощь, однако, я не стала пояснять. Напротив, пока за столом стоял гул, я вспомнила, как на пятисотом дне рождения Пелагеи, которое я посетила прямо перед тем, как началось судебное разбирательство, Адриана, в который раз за свою жизнь, демонстративно удалилась с торжества. Кто-то спросит: «Зачем приезжала?», да только не члены нашей семьи. Все, кто носил имя Кубок, знали, что Адриана невероятно коварна и дальновидна, и раз уж вытворяла такое – значит точно понимала для чего. Но Пелагею, как хранительницу условия, такое поведение не трогало.
Что касаемо меня, то в тот день рождения прабабушки я просто ела вкуснейший пирог, с засахаренными мухоморами, и ждала исход Адрианы. Можно сказать, что традиция, – а сие правильнее всего назвать именно так, – носила в себе предсказуемый, но фееричный характер. В тот год Адриана не разочаровала, и вылилась за порог стаей птиц, сотворённых из воды, над которыми сияла радуга.
Ладно, что об этом, когда пауза затянулась. Настала пора прерывать обсуждение гостей.
Как обычно, на выручку пришла Адриана, заметив, что я собираюсь вернуть себе слово:
– Не стоит забывать, господа, что легенды выбиты кровавыми буквами в наших сердцах, и становятся историей поколений. Переходи сразу к главному, внученька!
Ухмылка Адрианы дорого стоит. Бабушка без возражений вернула повествование мне.
Мда. Никому и в голову не придёт назвать роскошную брюнеткой с огромными зелёными глазами бабулей! Ни Пелагею, ни Адриану. Ха! Кроме меня, конечно. Иерархия в моей семье чётко соблюдалась.
Я улыбнулась, а Адриана вдруг промолвила:
– Нет, главным в настоящем деле является всё. Я передумала – ты продолжай, как начала. Переходи к энергичному.
– Энергичного вам? – оживилась я. – Извольте. Итак, представьте…
Глава 1
Сидя у стены амбара и, дожидаясь сама не знаю, чего, я продумывала форму предстоящей беседы с полицией: ведь мы с коньком оказались свидетелями самого настоящего преступления.
В мыслях тирада звучала довольно сносно:
«Полночь. Мороз. Луна, укутанная шлейфом снежной тучи».
В общем – та ещё обстановка, способствующая тяжёлым мыслям о жизни для натур подавленных и склонных к совершению злодеяния. Возможно, я неправа, связывая то и другое воедино, но, вот уже четверть часа, я и мой конёк – скакунок ростом в полвершка, старались всеми силами не стать частью данного тождества.
По статистике погодно – временная предрасположенность лишь в одиннадцати процентах способствует унылому состоянию, вызывающему дикое желание кого-нибудь убить. Сегодня процент явно подтвердился благодаря придорожному трактиру «Про100пир» и двум гостям заведения.
Так, что же дальше в показаниях для полиции?
В голове снова возник поток стройных фраз, которые следовало ещё рихтовать:
«Мы едва не стали жертвами нападения – нам повезло. Вовремя удалось выбежать в дверь и спрятаться».
Вот уж точно! Умение быстро бегать спасло жизнь не одной ведьме и коньку, как и подвернувшийся амбар, ставший нашим укрытием. Жаль только, что пришлось за него забежать, а не в нём спрятаться – дверь оказалась заперта на огромный замок. Причём, я не преувеличила – он действительно такого размера, что от петелек защёлки свисал до земли. А точнее: утонул по самую скважину в снежном сугробе, наметённом с прихода зимы.
Ох, что-то я отвлеклась. Продолжаем:
«Впереди нас ждал неприятный сюрприз – купол над всей придомовой территорией трактира. У меня с собой часто водится зелье для создания ударной силы, чтобы устроить дыру в препятствии. Я разбила склянку и произнесла заклинание.
Да, да, я всегда ношу с собой несколько защитных средств. Работа у меня мирная, хотя, исключать риск не стоит.
Так вот: единственное, что произошло после заклинания, так ещё более неприятный сюрприз, – хотя куда уж неприятнее! – купол сжался и уплотнился, отогнав нас к стене продуктового хранилища. Теперь, господин – дознаватель, нам с Лютиком оставалось, следить за магической борьбой сильных колдунов на заднем дворе».
А ещё: трястись за собственную шкуру! Хотя сие – лирика, и я снова отклонилась от наброска показаний. Итак:
«К тому же дальше амбара нам уйти не представилось возможности. Купол, что развернулся над владением – умело сотканная ловушка, обжигающая при любом касании. Я попыталась, и вовремя отдёрнула руку, распознав слабый треск. Нам посчастливилось тем, что сумели затолкаться в нишу в стене амбара, непонятно с какой целью созданную строителями. Она оказалась глубокая, хоть и тесная. Удалось укрыться – нас не заметили. Мы тут же позвонили в полицию по сказизеркалу, отправив тревожное послание.
Нам стало страшно. Очень страшно».
Хм. В общем не плохо. Тут нужно слезу выдавить из себя, и тогда нам не только поверят, но и отпустят. Ох, как же нам не ко времени такая задержка!
Да. Именно так я начну свои свидетельские показания в полиции, когда она, наконец-то, поспешит к нам на помощь! Полагаю, придётся что-то подкорректировать в исповеди жертвы. Она звучала открыто, однако приторно. Дополнить можно, если события будут развиваться иначе. Ну, или упростить.
Думаю, чем проще, тем лучше для всех.
Я не желала делиться иными соображениями на счёт развернувшейся драмы, и причина элементарная: неготовность совать свой нос в чужие дела. Она как никогда актуальна и злободневна для нас с Лютиком.
– Караул! – прошамкал лошадиными губами Лютик, выпуская тонкую струйку пара в студёный воздух, и тут же прикрыл пасть копытом. – Тоже мне, полиция! А ещё лозунг у них: «Быстродействие и надёжность!» Вот, где они? Тут почтальоны в опасности, а господа медлят! Околеть же можно!
То, что преступник развернул стылый купол на тридцать саженей вокруг трактирного хозяйства, для нас с конём оказалась неожиданностью, вполне поправимой: ведь в сумке оставались другие средства обороны – продержимся! Нечто противоположное выглядело ужасным – эктоплазма, укрепляла купол, и он всё больше походил на ловушку.
Мы наблюдали уже пятого призрака из бара, растворившегося в нём, после чего мороз внутри заметно укрепился. Если растворятся все свежеиспечённые убиенные, то никакие средства защиты не спасут.
Шершавая стена каменного амбара болезненно холодила плечо, которым я к ней прижималась, сидя на корточках и подглядывая за противостоянием незнакомцев, выясняющих отношения в пяти саженях от нашего укрытия. Они крепко будоражили мои мысли, впрочем, как и писклявое ржание Лютика в собственные копыта.
Увы, мы – единственные уцелевшие, незамеченные в виду особенной занятости одного конкретного, в смысле могущества, колдуна другим, и тоже весьма конкретным, свидетели.
Лютик гундел:
– Просто и-го-го какое-то происходит! Он всех постояльцев одной левой в призраков разложил, а этого, похоже, сейчас заморочит, раз победить не в состоянии! Вся эта потасовка, пусть и яркая, отдаёт доморощенным магическим искусством.
Я прикрыла руками рот и нос – так теплее и пар не расходится от дыхания – посмотрела в глаза коню, ухмыльнулась:
– Согласна. Предположим что-нибудь? Давай поразмышляем? Причины схватки: месть за унижение, женщина, давняя ссора?
– Одно без другого может существовать, как и всё вместе быть единым коктейлем. Ох, я бы сейчас пропустил стаканчик, другой медового пойла из бара. На морозе все копыта заледенели, того гляди в сосульку под этим куполом злого экстаза превращусь! Давай обнимемся, что ли, на прощанье. Согреемся, может быть, ещё поживём!
Я и сама прекрасно видела происходящее, просто в моём случае срабатывал обратный эффект: я не болтала, как мой напарник, а замолкала и рефлексировала, стараясь просчитать возможные последствия. В голове на тот момент возникли две мысли. Первая – скоро придётся переходить к активным действиям, чтобы умудриться сдержать поступление эктоплазмы. Вторая – надежда на помощь таяла так же быстро, как самовосстанавливающиеся свечи в кабинете участкового полиции адского района Низогорья.
– Тихо! – шикнула я на коня. – Заметят движение! Я сердцем чувствую, мужик тот, со взором горящим и в шубе – самовязанке из водорослей, не заморочить собеседника собирается. Тут серьёзнее будет история.
– Конечно! – ехидно прошипел Лютик заскакивая передними ногами ко мне на колени, а те под тяжестью дородного тела коня, весом пуд с четвертью, воткнулись коленями в стылую землю. – Сердце ведьмы – вещун! Так видно же, что оба – маги, да ещё и чёрные настолько, что чернее не бывает. И мимо них не пробежишь – ещё заклятие в спину кинут, и жди, сработает твоя сила, ведьма, на нашу защиту или нет. А вдруг – нет? Что тогда? А я ещё молод, чтобы…
Я разозлилась и просипела, точно чревовещатель на ярмарке своей кукле:
– Ага, и сердце, и образование, и квалификация магистра чародейских наук предсказывают, что дядька нас удивит. И ещё, что ты опять пытаешься мной манипулировать. Хватит у меня за пазухой отсиживаться, захребетник! Весишь – не поднять! Убери копыта с колен!
Скакунок даже не подумал подчиниться – пыхнул пару раз через ноздри и уменьшился вдвое, снова полез ко мне.
Ох, сколько же вёрст Лютик на мне проехал – припомнить страшно! Спрашивается: кто кого под узды водит в нашей паре?
Мы – почтальоны. Посылки доставляли, подарки, чудо-пар с сообщениями разного толка. Чаще всего последней услугой пользовались влюблённые, отправляя друг другу признания, и тогда День розовых цветов превращался в гонку на выживание для всех почтальонов нашего Застенного мира.
Впрочем, бывало и так, что посылали с чудо-паром принудительные извещения, или неприятные эпистолы. Увы, но такое встречалось тоже довольно часто, и, вот клянусь своей ведьминой душой, в День розовых цветов я готова была пахать в три смены, лишь бы остальные сообщения относили мои сослуживцы.
Лютик – мой напарник и любитель свежего, ржаного хлеба, жаркого камина, час назад наотрез отказался нестись дальше по полям и лесам, до следующей стоянки. Я, естественно, как всегда, дала слабину, рассчитав, что во времени у нас есть фора, и повелась на каприз коня. Сейчас жалела, что позволила Лютику из могучего рысака, которого только ветер догнать может, а из-под копыт пламя выбивается, сдуться до конька – скакунка ростом в полвершка с короткой шеей, огромным филеем и тщедушным хвостом.
– Поговори у меня! – прошипела я в ответ, стараясь меньше разжимать губы, чтобы не выпускать пар изо рта. – По чьей вине мы здесь?
– Ой, подруга, не до беспочвенных обвинений сейчас! С тем парнем он почти разделался, и до нас черёд дойдёт. Может время пришло термос открыть с водицей из Изумрудного озера, а?
– Ты прав, – глядя на происходящее неподалёку, бросила я.
Резко стало не до препирательств, и во всём виновен тот сильный колдун в водорослевой шубе.
– Он что с ним сделал-то? – переполошился Лютик, и, встав на задние ноги, обхватил мою шею передними так, что подковы впились в позвоночный бугорок. – Ты видела? Что это было-то? Дыра! Видишь, там отверстие! Бежим? А штуку, на которой он умчался, узрела? Что за средство передвижения – не метла, не ковёр, не гончарный горшок?
Я всё разглядела, потому стало совсем тоскливо. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии.
– Он наложил на проигравшего заклинание мерзлоты, – пояснила я. – И портал в куполе открыл лишь для себя. Его чары, его же, не тронут. Проход сейчас затянется – не успеем втиснуться. Сидим дальше. Помощь ждём. Средство передвижения действительно любопытнейшее. Ничего подобного на рынке не встречала. Самоделка, как и его шуба?
– Заморозил, что ли? – Лютик из моей тирады вычленил самое важное, впрочем, как и всегда.
– Если бы! Хуже. Теплоту сердца вытащил, превратил в лёд. Пока оттаивает, опасен для всех, кто на глаза ему попадётся. Условия для таянья не подходящие – минусовая температура! – и вот не понятно, сколько времени такой шатун прожить сможет.
– Так купол же лопнет?! Или его взорвут.
– Как ты не поймёшь? Ловушка сие, а не купол! Зайти можно – выйти нельзя! Только магический спецназ справится, однако, его полиция пусть вызывает. Застряли мы тут, на морозе, и всё благодаря тебе! Сиди тихо, и не высовывайся!
– Ты ж смотри! – вытянул шею скакунок, забыв повторить попытку проникновения мне за шиворот. – Он его просто в бредущего мертвеца превратил. Разве такое возможно? Для чего? Цель какая?
Но вместо ответа я достала из кармана рубин, всмотрелась.
Память тут же воспроизвела эпизод, который произошёл в таверне. Я и Лютик за дубовым столом, на широкой скамье со спинкой сидим. В заведение вошёл человек, что весьма необычно для наших мест. Ну, в смысле, люди по магическим землям редко путешествуют. Парень лет двадцати пяти – двадцати семи. Светловолосый, румяный с мороза, улыбчивый. Особенно хорошо запомнились глаза – они такие голубые, что, кажется, будто два маленьких кусочка весеннего, высокого неба проникли в них и застряли навечно.
Отлично помнила, что сначала розовощёкий незнакомец поговорил с тем парнем, что сейчас был хуже магической бомбы. Они поболтали о чём-то, пожали друг другу руки, и только потом человек подсел за наш столик. Ровно с той стороны, где находилась сумка. Я быстро её переложила на другую скамью, ближе к себе.
Полагаю, я отняла у человек возможность сунуть украшение в почтальонское снаряжение, и он запихнул его в карман моей куртки.
– Помнишь, когда тот голубоглазый человек, что к нам за стол присел на минуту – другую, отбыл?
– Не помню никакого парня за нашим столом.
– Куда там! – я насмешливо всплеснула руками. – Ты в этот момент в сторону глядел, ушами передёргивал, а я сразу поняла, что всю дальнейшую дорогу будешь мне байки про гостей трактира травить.
– Вот сейчас самое время поболтать о моих пристрастиях! – возмутился скакунок. – Давай до лучших времён оставим. Между прочим, того, который сейчас повержен и заморочен, разглядел во всей красе. За минуту до появления Грозного колдуна он кивал кому-то. Полагаю, не просто так.
– Да. Он ждал человека. Теперь уже кажется, что замороченный убийцу отвлекал, чтобы человек скрыться успел и убежать, как можно дальше.
– Человек, значит. Хорошо, что ты рубин сразу обнаружила, и мы направились к выходу, чтобы отдать обратно финтифлюшку. Ох, как подумаю… Ладно. Рубин – проблема, и тот парень, что заморожен, тоже проблема. Придётся объясняться с полицейскими с Лысой горы насчёт и первой, и второй. А из последствий: вылет из благонадёжных, честно повинившихся перед судом граждан Застенья, отрабатывающих повинность на благо и радость других жителей государства. Не поверят нам. Или поверят, но замучают проверками. Свезло же…
– Думаешь? – хитро посмотрела я на скакунка, а Лютик причмокнул губами, хотя, тут же озираясь, прикрыл их копытом. – Раз уж человек так хотел, чтобы рубин оказался у нас, то он должен знать, как его вернуть себе обратно. Он найдёт нас, и проблемы рассосутся. Нужно спрятать вещицу. Ещё уменьшиться не хочешь? И помолчать, сидя в кармане куртки?
А Лютик всё своё тараторил:
– Колдовство во имя спасения невинных, колдовством не считается. А мы – невинные и есть. Только о нарушении правил без санкций никто знать не должен до поры, до времени. Придётся исхитриться и прикрыть одно волшебство другим. Какие мысли на этот счёт? Чего предпримем?
Похоже, наши с Лютиком мысли двигались в одном направлении, потому ничего не сказав, я лишь улыбнулась и раскрыла почтальонскую – тревожную, как называл её скакунок – кладь, достала термос с заговорённой водой.
Отстегнув цепочку, бросила внутрь рубин и прочитала заклинание, осознавая, что мне запрещено таким заниматься:
– Спрячь, вода, от чужих глаз, то, что не для всех – не напоказ. Как мгла скрывает солнце, так рубин бледнеет на донце.
Лютик фыркнул, соглашаясь с моим решением, и выдул через ноздри пар:
– Класс! Мы – команда! Но говоря о ворожбе, я имел в виду нечто иное. Мне виделось что-то лёгкое, едва заметное. Надеюсь, у тебя будет отмазка гладкая и ровная, чтобы полиция не докопалась.
– Конечно! – бросила я в ответ, заграбастывая Лютика, одновременно повышая голос и набирая в рот воды из термоса.
Замороженный отреагировал на наше движение, как бык на красную тряпку. Только этого и нужно. Прыснув водой в едва приоткрытые губы, прошептала:
– Водная сила, спаси-сохрани. Щитом прикрой, нас убереги.
Мир вдруг максимально замедлился от взорвавшейся магии. Я не могла двигаться, как и Лютик, что-либо ощущать, – а только наблюдать.
Околдованный, со свирепым видом и жаждой крови в очах, передвигался крайне медленно. Что вполне естественно: ведь на него действовала истинная сила стихии, а не самопальное колдовство, исходящее от всех нас.
Распылённые в воздухе капли зависли, выстроившись в несколько равномерных рядов. Между ними появились связи, схожие с паутинкой. Вскоре появилась заплатка из мелких прозрачных льдинок. Ещё момент, и таких заплаток стало уже восемь, и расположены они по сторонам света. А затем, будто кто-то потянул за края каждого куска, и они стали натягиваться, увеличиваясь в размере, точно рыбацкая сеть.
Когда полотна соединились, поблёскивая алмазами-льдинками, горящими магией, в них врезался лбом и грудью зачарованный. Ткань защитного купола вмялась под весом мужчины, но тут же рикошетом отшвырнула его обратно. Тот упал на заледеневшую твердь, посмотрел на нас с Лютиком исподлобья, тряхнул головой, вскочил на ноги, снова бросился на нас. К счастью, он сызнова потерпел фиаско. Щит работал – мы были в безопасности. Как долго? – это вопрос!
Только вот, не околеть бы до прибытия полиции. Холод снова набросился и стал кусать тело. Через гортань прошла острая, как пила, воздушная струя.
Я убрала термос в сумку, обняла Лютика за шею одной рукой, и прикрыла глаза.
Как же стандартно всё начиналось, а как закончится, никто не знает.
Работа нам крутиться и прозябать помогает! – пожалуй, таков был лейтмотив всей предшествующей недели, а перед ней – месяца. Сутки назад он резко изменился, потому что началась та самая, горячая пора, которая наступает перед Новогодними каникулами.
Ну, по крайней мере, я так поняла из мотивационного монолога руководителя подразделения «Почты Низогорья» адского района, поселения «Раужные урицы» господина Диониса Чайки.
Речь его была блестящей и самозабвенной, в том смысле, что её легко самому забыть, потому шеф почты нацепил на ухо ракушку, со встроенной в неё эхо-жемчужиной. Частота воспроизведения записей ракушки равна всего одному прослушиванию, что точно более чем достаточно, чтобы искренне и помпезно повторить записанный текст перед сотрудниками единственного на тысячу вёрст вокруг отделения почты, и повысить самооценку каждого служащего по отдельности и коллектива в целом.
– В этот раз у него лучше вышло, чем в прошлом году и гораздо ладнее, чем в позапрошлом! – шепнула мне на ухо почтальон Руслана. – Хорошо, что он ещё и жестикулирует. Не только руками, но и другими частями тела. Видишь, как головой потрясывает! Кудри так по плечам и размазываются! Красиво. Энергично.
Я слегка повернула голову в сторону Русланы и кивнула. Сделала так, чтобы со стороны показалось, будто я согласилась с очередным, грандиозным по исполнению и силе слога, тезисом Диониса Чайки.
– Да, – прошептала я. – Жалко, что пока нет ответа по поводу средств на содержание театрального клуба. Помню актёрскую работу начальника в постановке «Игра одного». Восторг! Ему явно не хватает публики.
– Да. Жаль.
