Kitabı oku: «Тайна всегда со мной», sayfa 3

– Татьяна, – откашлялся тот и выразительно на меня посмотрел. – Я поручил коллегам предоставить нам всю информацию об аварии, в которую попали родители братьев Лысенко.

– Феноменально! – В притворном восторге я даже похлопала в ладоши. – Думаю, учитывая прогресс, ты вполне справишься с расследованием один.

– Танюша, – жалобно позвало начальство, когда я поднялась с дивана и направилась в сторону выхода. – Поскольку явка на занятия сейчас очень низкая…

– Нулевая, – оборвала я Геннадия Михайловича. – Кто-то так долго докладывает о своих успехах, что не успевает посещать инструктаж.

– В общем, я отменяю твои занятия на ближайшее время. Возобновим, как только сотрудники вернутся из отпусков и больничных. Ну а вы с Антоном сможете спокойно продолжить расследование.

– Селиванов, сегодня-завтра тебе позвонит Елена Парамонова – это подруга покойной Людмилы. Я хочу присутствовать при беседе.

Я знала, что спорить с начальством бесполезно, поэтому быстро удалилась, закрыв за собой дверь громче обычного. В отличие от Селиванова, я не спешила докладывать коллегам об успехах, потому что справедливо полагала, что их пока нет.

Дома я обнаружила в холодильнике зияющую пустоту: с этим расследованием у меня совсем вылетело из головы, что я собиралась сделать покупки в магазине. Все сегодняшние беседы, как ни странно, отняли у меня гораздо больше сил, чем инструкторская работа, и я заказала доставку еды на дом.

Пока ждала курьера, решила принять душ. Заодно попыталась свести воедино все, что я смогла узнать о Людмиле Светловой, которая в девятнадцать лет была найдена мертвой в своей комнате без видимых следов насильственной смерти.

Итак, профессорская дочка Вероника в шестнадцать лет оказывается в незапланированном интересном положении. Понимая, что планы отца на ее дальнейшую жизнь сильно отличаются от ее собственных, она решает рожать ему назло. Однако родитель появления внучки не дожидается и умирает за несколько дней до ее рождения.

Легко представить, как жилось Людмиле с молодой матерью, которая к тому же вела не самую образцовую жизнь. Очевидно, что контакта у них особого не было. Вероника, похоже, совсем не сокрушалась о смерти дочери, да и о потере опеки над сыном, судя по всему, тоже. Желание молодой девушки выбраться из этой пучины было мне вполне понятно. Конечно, столица и карьера врача виделись ей прекрасным вариантом, тем более что способности у нее, судя по всему, к лекарскому делу были.

Добровольный уход из жизни виделся мне в этой ситуации маловероятным. У Людмилы явно были планы на дальнейшую жизнь. Не стала бы она мыть полы, чтобы накопить на проживание в Москве, если бы не имела конкретной цели. Кроме того, ни записки, ничего, что могло бы указывать на самоубийство, в предварительных документах не значилось.

«Надо попросить медицинскую карту Людмилы, если, конечно, Вероника вообще что-нибудь знает о ее существовании в квартире», – подумала я, когда в дверь позвонили. Курьер доставил азиатскую лапшу еще горячей, и я съела ее, кажется, слишком быстро. После еды меня потянуло в сон, и я не стала этому сопротивляться.

Однако уже в кровати мысли о расследовании еще какое-то время не давали мне уснуть. Что, если все-таки судьбы пропавших девушек никак не связаны? Может быть, дело в их схожей внешности: обе симпатичные темноглазые блондинки, стройные, молодые. Вдруг мы имеем дело с маньяком и вскоре пропадут другие тела с похожими внешними данными? По крайней мере, это объяснение казалось мне более здравым, чем то, что их тела понадобились для каких-то манипуляций или экспериментов.

Вскоре я уснула. Мне снилось, будто я гуляю по бесконечным коридорам морга и заглядываю в каждую дверь в надежде обнаружить там тела Аллы и Людмилы. В какой-то момент я захожу в очередную комнату, и на меня с потолка падает чья-то рука. На этом моменте я, конечно, взвизгнула и проснулась от звука собственного голоса. Взяла телефон: до звонка будильника оставалось всего пять минут. Я неспешно встала, сунув ноги в мягкие серые тапочки, и отправилась в ванную.

Включила музыку, сделала себе кофе, напевая под нос. С чашкой в руках развернулась к столу и остолбенела. Прямо посередине громоздилось то, что я сперва приняла за окровавленный кусок сырого мяса. Подойдя поближе, увидела, что это сердце. Оно не просто лежало на столе, в него был вонзен кухонный нож. Я не без усилия выдернула его: он довольно глубоко вошел в столешницу.

С ножом в руках я бросилась к входной двери, она оказалась заперта. Я и так прекрасно помнила, как поворачивала замок, провожая курьера. Но я сама могла открыть любой замок бесшумно и очень быстро, поэтому прекрасно знала, что в квартиру можно проникнуть незаметно.

– Что все это значит? – вслух задала я вопрос в пустоту и вернулась к столу.

Сердце было величиной примерно с чашку, из которой я пила кофе. Мне не хотелось даже думать о том, что оно может быть человеческим. Похоже, кто-то решил запугать меня в надежде, что я прекращу расследование. Не на ту напали. Я положила сердце в пакет, быстро оделась и направилась в контору, залпом выпив уже остывший кофе.

Селиванов с кем-то разговаривал по телефону, когда я вошла в его кабинет. Судя по всему, речь шла о предстоящей приятной встрече в футбольном баре. Решив, что пустая болтовня может подождать, я подошла к столу и вывалила окровавленное сердце прямо перед следователем.

– С ума сошла? – Он подскочил со стула, не сводя взгляда с нового объекта на своем столе. – Что это?

– Подарок.

– Лучше бы ты поужинать со мной согласилась. Погоди, или ты собралась приготовить потрошки? Я все эти субпродукты не очень, особенно в таком виде, – поморщился Селиванов и наконец вспомнил о телефоне у своего уха. – Я перезвоню.

– Так и я не очень.

– Таня, объясни наконец, что случилось? Ты обиделась, что я начальству без тебя о ходе расследования пошел докладывать? Так он меня сам вызвал. И твое занятие я бы никогда не пропустил. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Я нашла это у себя в кухне, – не обращая внимания на его оправдания, пояснила я.

– Ну так и оставила бы там, сварила бы солянку, или куда там это добавляют? Не вижу повода тащить сюда и вываливать на мои бумаги. Кстати, протокол важного допроса! – Селиванов с печалью смотрел, как все больше слоев бумаги пропитываются и становятся розовыми.

– Ты не понял. Я, так же как и ты, ни печень, ни сердце, ни куриные желудочки не жалую. Хотя говорят, что вкусно. Я не покупала никакого сердца и уж тем более не приносила его в свою кухню. Вечером его там не было, а утром появилось.

– Так, – сказал Антон совсем другим тоном и медленно опустился на стул. Придвинулся поближе и стал разглядывать сердце. – Что это может значить?

– Вряд ли что-то хорошее, потому что кто-то со всей силы пригвоздил его к моему столу кухонным ножом.

– Бред какой-то, – изрек Селиванов.

– Кому-то очень хочется, чтобы мы не искали трупы, и он решил запугать меня таким образом.

– Вырезали сердце у одной из пропавших, пробрались ночью к тебе в квартиру и подкинули орган? А если бы ты проснулась?

– Смогла бы постоять за себя, не переживай.

– Как-то очень уж замороченно, ты не находишь?

– Ну да, проще сразу убить, – сострила я.

– Вообще выглядит свежим, – задумчиво произнес Селиванов, продолжая подробно изучать мою находку.

– Сегодня из морга блондинки не пропадали?

– Сейчас позвоню ребятам, – кивнул он и потянулся к телефону, восприняв мои слова вполне серьезно.

Пока он разговаривал, я сбросила сердце с пачки бумаг обратно в пакет и завязала его. Селиванов посмотрел на часы, дал отбой собеседнику и обратился ко мне:

– На двенадцать тридцать я встречу назначил с Еленой, подругой убитой. Как раз закинем орган ребятам по пути к ней, пусть изучают.

– А трупы как? На месте?

– Они пошли проверять, – заверил Антон, а я в очередной раз убедилась, что порядком в бюро по-прежнему не пахнет.

– Есть какие-нибудь мысли, о лучший следователь? – съязвила я уже в машине.

– Честно говоря, думал, что вся эта история с исчезновением трупов – какая-то ерунда. Мало ли кто в пьяном угаре решил ночью пробраться в морг и пошутить. Да и вообще, на свете столько извращенцев… Теперь же я в замешательстве.

– Либо мы имеем дело с заметанием следов какого-то преступления, либо трупы понадобились каким-то серьезным ребятам для не менее серьезных дел.

– Это каких, например? – поинтересовался Селиванов.

– На свете столько извращенцев, – повторила я его слова и пожала плечами.

– Не знаю, Тань, что и думать, – он покачал головой. – На органы вроде бы живых выгоднее похищать.

– Это смотря на какие органы, да с живыми и мороки больше.

К этому моменту мы подъехали к ресторану «Акация», где работала Елена. Нас встретила хостес, которую Антон попросил позвать управляющую. Вскоре из стеклянной двери к нам вышла милая девушка с русыми кудрявыми волосами, в кожаной юбке по колено и темно-синей блузке. Мы устроились за огромным столом в отдельном зале, предназначавшемся, судя по всему, для банкетов. Елена предложила нам напитки. Я вежливо отказалась, а Селиванов попросил капучино, поправив воротник рубашки, который торчал из его заношенного джемпера.

– Второй день, как на работу вышла: сперва поверить не могла, что она… – Девушка махнула рукой, не желая продолжать, и потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть глаза, к которым подступили слезы.

– Извините, что пришлось вас потревожить: дело в том, что от Вероники Павловны нам очень мало удалось узнать о Людмиле, – пояснил Селиванов и быстро добавил, выразительно на меня посмотрев: – Татьяне Юрьевне удалось.

– Да, отношения у них никогда не клеились. Я ведь Милу с самого детства знаю. Мы утром в школу вместе ходили, а потом домой после уроков. Пока я не выпустилась. Она младше на четыре года, и Вероника Павловна была рада возложить на меня хотя бы эту часть забот. А я и довольна была. Мила хоть и мелкая, но такая интересная девчушка была, нам с ней очень весело было. В общем, мы подружились. Столько лет душа в душу, и вот ее уже нет.

– Лена, у Милы были какие-то проблемы со здоровьем? – поинтересовалась я.

– Насколько я знаю, нет. Она ведь на медсестру училась, мечтала врачом стать. За здоровьем следила, не помню, чтобы когда-то жаловалась на что-то кроме зубной боли или простуды.

– Мне ваша соседка по этажу рассказала, что Мила совмещала учебу с работой.

– Да, она мечтала о Москве. Я вот никогда туда не стремилась, но она просто грезила медициной. Самое интересное, что реально в ней соображала. Легко поступила бы, и общагу бы дали. Она ЕГЭ по химии на какие-то заоблачные баллы сдала. Но Вероника Павловна уперлась, будто мстила дочери за свою нереализованность. Мила в итоге решила не ругаться с матерью окончательно и уступила. В конце концов, почему бы не попробовать поступить после медицинского колледжа. Теперь-то уже не попробует, конечно.

Лена промокнула влажные глаза и красный нос, отвернувшись. Этот разговор давался ей нелегко, они с Милой явно были очень близки. Последняя, возможно, видела в старшей подруге замену матери, участия которой ей так не хватало, вот и тянулась к Лене.

Дверь бесшумно приоткрылась, и возник румяный официант с подносом. Он принес кофе Селиванову, а заодно и нам. Поставил на стол бутылку воды со стаканами и блюдо с маленькими разноцветными пирожными, которые сразу завладели вниманием Антона. «Что, его жена не кормит, что ли?» – подумала я, а вслух сказала:

– Елена, а парень у Милы был?

– Нет, не было. Я ее в шутку профессорской внучкой называла. Хотя какая шутка? Так и есть. Она в школе год встречалась с одноклассником – первая любовь и все такое. После выпуска он на кассу в супермаркет работать пошел, и все чувства Милы сразу же испарились, – улыбнулась Лена печально, глядя куда-то вдаль. – Хотя хороший парень, добрый. Но она другой жизни хотела, Коля явно в нее не вписывался.

– А после него? Девушка молодая и, судя по фото, очень красивая, – спросила я, пока Селиванов увлеченно жевал пирожное.

– Мы с ней с подросткового возраста по кино, кафе, концертам ходили. Каждый раз с ней кто-то пытался познакомиться. Другая бы, может, на ее месте воспользовалась своей популярностью, но это был не ее путь. Несмотря на внешнюю привлекательность.

– Вы тоже очень привлекательная! – вдруг подал голос Селиванов, шумно отхлебывая кофе.

– Значит, после расставания с Колей у нее никого не было? – Ни я, ни Лена не обратили на моего коллегу никакого внимания.

– Боюсь вам соврать, – честно призналась девушка. – Последнее время она постоянно с кем-то переписывалась. От моих вопросов отмахивалась. А однажды, знаете, я к ней спустилась, а она открыла дверь с телефоном у уха. Поспешила с собеседником проститься, но я отчетливо успела расслышать мужской голос.

– Кто это был?

– Я задала ей тот же вопрос, а она ответила, что однокурсница. Это было очень странно, но я решила не лезть. Возможно, она пока не готова была делиться со мной подробностями новых отношений.

– Вы очень деликатный друг, – улыбнулась я без тени иронии. – Елена, а могла ли Мила на момент кончины быть беременна?

– В смысле? – подпрыгнул на стуле Селиванов, а я пожалела, что он не остался в конторе.

– Вряд ли, хотя кто знает, как далеко зашли те отношения, о которых она мне не спешила рассказывать.

– Вероника Павловна сообщила мне вчера, что настаивала на карьере модели для дочери.

– У Милы бы получилось. Я понимаю мысли ее матери: у самой ни образования, ни работы, даром что из такой семьи. Вот и хотела для дочери легких денег и красивой жизни. Тем более после того, как муж сына отобрал.

– Расскажите об этом.

– Мужиков у Вероники Павловны всегда полно было, что тогда, что сейчас. Вы ведь ее видели: женщина она привлекательная и молодая еще. Кроме плотских утех ее всегда интересовали деньги. Сама себя она обеспечивать не умеет. Если бы не квартира в нашем доме, которую она сдает за внушительную сумму, давно бы по миру пошла.

– Значит, она активно пользуется вниманием мужчин в своих интересах?

– Разумеется. Уж не знаю, где она с Игорем познакомилась, но закрутилось все у них очень быстро. Я уже подростком была, хорошо этот период помню: он обивал пороги с цветами – всегда с иголочки одет, причесан.

– А чем он занимается?

– Вот как раз цветами и занимается, – усмехнулась Елена. – Бизнес у него, не бедствует, в общем.

– Получается, что Вероника Павловна забеременела и перебралась к нему?

– Не совсем. Они с Милой переехали к нему буквально за пару недель до родов. Вероника Павловна была счастлива, а вот Мила совсем не хотела переезжать: и школа далеко, и мать еще больше отдалилась.

– После рождения ребенка, наверное, отношения совсем испортились?

– Спрашиваете, – покачала головой Лена. – Пока они у Игоря жили, мы с Милой только в школе виделись. Ну а спустя три года она другим человеком вернулась. Понятно, трудный возраст и все такое, но с тех пор с матерью она всякую связь потеряла.

– А почему Мартын стал жить с отцом?

– Вы условия у них в квартире видели? – Я молча кивнула. – Вот и опека тоже видела, не слепые. К тому же не думаю, что она вообще сопротивлялась. Дети для нее всегда были обузой.

– Лена, скажите, а мог ли у Вероники быть повод расправиться с дочерью?

– Что вы? – Она вскинула брови. – Нет, конечно, нет. Мила дома была тише воды ниже травы, не только не мешала, но и помогала. Кстати, часть денег из зарплаты на коммуналку отдавала. И это притом, что у матери доход от аренды и неплохое отступное пособие от Игоря.

– А где Мила работала?

– В клубе «Роксэн».

– Что за место?

– Ты что, не знаешь? – снова подал голос мой нерадивый напарник, дожевывая последнее пирожное с розовым кремом.

– Довольно популярное в узких кругах заведение. Что-то среднее между ночным клубом и массажным салоном, но только для избранной публики. Просто так туда не попасть, – объяснила Елена.

– А как же туда устроилась ваша подруга?

– Три года назад я уже здесь работала на позиции хостес, как раз факультет управления заканчивала. А хозяин нашего заведения – родной брат владельца «Роксэн». Я как-то ненароком услышала, что туда ищут уборщицу, вот Милу и посоветовала. Она как раз начинала работу искать, а им требовалась исполнительная и неболтливая, но чтоб при этом русский язык – родной. Подруга идеально подходила.

– И что входило в ее обязанности?

– В пять утра она заступала на семичасовую смену. Убирала общие зоны и массажные кабинеты, бара и кухни не касалась. Работала она быстро и, как правило, заканчивала раньше, на пары в колледж успевала.

– Как часто она там работала?

– У нее сменщица есть, Софья. Вообще они два через два по графику стояли, но на деле договаривались между собой. Софье, насколько я знаю, выходные нужны были свободные, а Миле, наоборот, чем меньше на неделе смен, тем лучше, чтобы по учебе все успевать. В общем, они между собой договаривались как-то, но пятнадцать смен в месяц каждая в итоге отрабатывала.

Я попросила номер телефона сменщицы Людмилы, а Антон старательно записал его на салфетке. По-моему, гораздо проще было бы сохранить номер в телефоне.

– Вы не думайте, – продолжила Елена. – Место работы звучит, конечно, сомнительно, но там хватает стриптизерш и массажисток. Это заведение очень высокого уровня. Ребята искали как раз ту, которая не будет заинтересована в связях с клиентами.

– Но при этом будет модельной внешности?

– Знаете, я думала, Милу не возьмут как раз потому, что слишком привлекательна. Но она сумела произвести впечатление и ни разу не подвела.

– И за все три года она не завязала роман с клиентом заведения? – с сомнением спросил Антон, не сводя глаз с построенной им на столе пирамидки из сахара.

– Сомневаюсь, но лучше поговорите с Софьей.

– Обязательно, – заверила я. – Елена, а кто отец Людмилы?

– Понятия не имею, – пожала та плечами. – Знаю, что отчество Вероника от балды написала. Мне кажется, она сама не уверена, кто папаша.

– Или скрывает это, – снова вклинился Антон.

Напоследок я показала девушке фото Аллы, назвала имя и место работы, но Елена не смогла вспомнить приятельницу Милы с таким именем, внешность ее ей тоже показалась незнакомой.

Мы простились с управляющей, поблагодарив за уделенное время, и направились к выходу. Перед самой дверью, ведущей на улицу из заведения, Селиванов вдруг остановился.

– Может, пообедаем тут?

– Ты что, не наелся? – Я выразительно посмотрела на него.

– Издеваешься? – догадался он. Тут его телефон запиликал, он поспешил ответить и все-таки открыл дверь. Уже в машине он отложил телефон в сторону и с довольным видом произнес: – Есть две новости.

– Начинай с плохой.

– Обе хорошие. Все трупы сегодня у ребят на месте.

– Рада за них. А вторая?

– Сердечко, похоже, свиное. Кстати, они спрашивают, что с ним делать, кому отдать.

– Свинье пусть отдадут, – отрезала я, и всю дорогу до конторы мы провели в молчании. Я обдумывала разговор с подругой Милы, а Селиванов, похоже, свой рацион.

– Почему ты спрашивала подругу про беременность Людмилы? – спросил он, когда мы вернулись в кабинет.

– Родители Аллы упомянули, что ждали внука.

– То есть покойная была в положении?

– Им она радостную весть не сообщала, супруг в отключке, тело исчезло – вряд ли мы доподлинно это узнаем в ближайшее время. Я бы не стала списывать версию со счетов.

Селиванов нахмурился, а я объяснила, что целью могли быть не сами девушки. Возможно, их объединяло не внешнее сходство, а именно беременность.

– И выкрали их, чтобы вынуть плод, или что? – не понял Антон.

– Или что, – передразнила я. – Может быть, мы имеем дело с каким-то оккультным сообществом. Между прочим, даже санитар намекнул, что дело попахивает мистикой.

– Этого только не хватало. – Селиванов отвернулся к окну и смачно выругался.

Подумал немного и перекрестился. Я смотрела на это с большим удивлением, что не осталось незамеченным. Тогда он пояснил:

– На всякий случай.

– Вперед, к свершениям, – скомандовала я, когда мы подъехали к конторе.

– А ты?

– Постараюсь договориться со сменщицей Милы о встрече.

– А обед? – обиженно протянул Антон.

– А обед – по расписанию.

– Это когда? – не понял он.

– У тебя не знаю, а у меня уже прошел, – ответила я и бодро зашагала прочь, оставив коллегу в недоумении у входа.

Мне хотелось побыть одной и обо всем подумать. До исчезновения отца мы постоянно меняли место жительства. Друзей я заводить попросту не успевала. Только в детском доме, будучи подростком, сколотила свою компашку: Дуня, Лава, Ланс и я. Однако наши отношения не выдержали проверки временем и сошли на нет. Конечно, у каждого были свои причины. Ясно, что Лава не просто так залег на дно. У Дуни семья, у нее другие заботы. Ну а Ланс – он никогда никому ничего не обещал. То ли цыган, то ли выросший в цирковых опилках сорвиголова, он явно не был создан для дружбы.

Единственным человеком, с которым мы сохранили общение после детдома, был Константин Павлович – бывший опер, а ныне адвокат. Он стал приезжать к нам в качестве спонсора незадолго до моего выпуска. Именно благодаря ему я поступила на юрфак: мне самой такая идея вряд ли пришла бы в голову. Ну и осела я в этом городе тоже не просто так: именно тут он жил со своей женой Мариной. Каждый вторник Костя взял за правило ужинать со мной, ведь именно он познакомил меня с моим женихом Егором и, видимо, чувствовал за собой вину за то, что я фактически овдовела.

– Костя! – вслух произнесла я, чем вызвала удивление двух старушек, дожидавшихся вместе со мной автобуса на остановке. Я совсем забыла, что сегодня вторник. Достала телефон и стала смотреть входящие сообщения.

Я быстро нашла то, что искала, – предложение встретиться в ресторанчике недалеко от их с супругой дома в половине седьмого. Марина иногда составляла нам компанию, но чаще мы встречались с Костей вдвоем. Благо его жена понимала, что он относится ко мне как к дочери, и не ревновала. Тем более что своих детей у них не было.

До встречи оставалось два часа, и я направилась домой: следовало привести себя в порядок. Не то чтобы я рассчитывала встретить сегодня в ресторане свою судьбу. Просто хотелось отвлечься от мыслей о трупах. А что еще может переключить женские мысли так эффективно, как попытка выбрать, что надеть?

В квартиру я вошла почти бесшумно. Осторожность и так привита мне с детства, но после подарка на моем кухонном столе были опасения увидеть новые неприятные сюрпризы. Я ошиблась. Дома было все ровно так, как я оставила утром.

– А жаль, – громко крикнула я, хотелось разрядить обстановку. – Могли бы посуду помыть!

Я включила музыку и отправилась в гардеробную. Решила идти в платье, пока погода позволяла. Только вот предстояло определиться в каком. На сборы у меня ушло около часа, поэтому когда я стояла перед зеркалом в прихожей, времени как раз оставалось только на то, чтобы добраться до места.

Кажется, произвести впечатление у меня получилось. Я выбрала зеленое струящееся платье, которое выгодно подчеркивало рыжий цвет моих волос. На ногах – красные туфли на каблуке. Когда я вошла в ресторан, то ненадолго приковала взгляды, кажется, всех присутствующих.

– Шикарна, как всегда, – поцеловал меня в щеку Костя. – Рад видеть тебя такой цветущей.

– Это все внешнее, – ухмыльнулась я.

– Скучаешь? – с пониманием спросил мой собеседник, имея в виду Егора.

– Привыкла, – честно ответила я и поймала его настороженный взгляд. – Я не лукавлю, это чистая правда. Да и скучать не приходится!

По правде говоря, на это была своя причина. В ходе расследования смерти Егора пересеклись наши пути с Лазарем – загадочным типом с простреленной головой и полной потерей памяти. По всему выходило, что если Егор с крыши упал не сам, то помог ему в этом не кто иной, как мой новый знакомый. Именно ему смерть Егора могла быть максимально выгодна.

Спросить напрямую я не рискнула, да и как задать такой вопрос человеку, который ничего не помнит. Точнее, утверждает, что у него амнезия. В этом у меня были сомнения, как и в том, что Лазарь тот, за кого себя выдает. Именно поэтому я решила как можно скорее убраться из того города. Меньше знаешь – крепче спишь.

Хотя со сном у меня проблем не имелось: в детдоме, где я росла, мы были приучены спать в любых условиях и при каких угодно обстоятельствах. Однако крепкий сон ночью не означал покой днем. Смерть жениха я уже приняла, смирилась с утратой. А вот с отсутствием в моей жизни Лазаря смириться было сложнее. Я прекрасно понимала, что мне не место рядом с этим человеком, но выбросить его из головы получалось плохо.

– Рассказывай, что там у тебя? – прервал мои мысли Костя.

– В конторе у нас все разом решили, что начало осени – лучшее время для отпуска. Те немногие, кто его уже отгулял, поняли, что неплохо бы посидеть на больничном, пока другие отдыхают. Да вот незадача: из морга на прошлой неделе уводят два бездыханных тела, а расследовать это некому. – Я вкратце рассказала Косте подробности этого дела.

– Вот дела, о таком я в наших краях еще не слышал, – покачал он головой в недоумении. – Когда похищают живых людей, все как-то гораздо проще. Есть какая-то связь между двумя пропавшими?

– Разве что внешнее сходство и не такая большая разница в возрасте, девять лет.

– Знаю, что лет двадцать пять назад у нас из-за почки могли убить, но чтобы сейчас вот так выкрасть два трупа… Татьяна, даже не знаю, что и предположить.

– Кость, а о каких-нибудь оккультных сообществах, радикальных сектах в нашем городе ты что-нибудь знаешь?

– Думаешь, трупы девушек понадобились для какого-то обряда? – Он почесал щетинистый подбородок.

– Эта мысль появилась у меня, когда мать одной из жертв рассказала, что они ждали внуков. Вроде бы только теоретически, но кто знает, возможно, обе девушки были на небольших сроках беременности.

– В таком случае надо выходить на гинекологов и узистов, словом, тех специалистов, которые могут диагностировать беременность и слить информацию кому следует. Тем же самым сатанистам.

Я прекрасно понимала, что не все обращаются к специалистам до определенного времени. А потому перебирать врачей казалось мне бессмысленной затеей.

К сожалению, в тот вечер Костя ничем больше помочь мне не смог. Разве что вспомнил поющих на привокзальной площади кришнаитов и пару случаев избиения гостей из Средней Азии.

Я решила, что завтра же следует узнать о состоянии братьев Лысенко. Будет неплохо, если они смогут ответить на пару вопросов. Да и узнать подробности аварии, в которой погибли их родители, очень хотелось. Я потянулась к телефону, чтобы напомнить Селиванову, что возлагаю на эту информацию большие надежды. В этот момент пропиликало сообщение. «Легок на помине!» – подумала я, но ошиблась.

На экране всплыло уведомление о новом письме в электронной почте. «Тайна, после встречи с тобой он долго в разлуке не протянет. Помни, вот-вот Ланс появится, будь осторожна», – подписи не требовалось, я и так поняла, что мой старый друг Лава пытается уберечь меня от встречи с нашим общим знакомым. Конечно, я предпочла бы личное общение с приятелем. Мы бы не просто тепло обнялись – я задала бы Лаве все интересующие меня вопросы, коих накопилось немало.

Полученное накануне сообщение спокойствия мне не добавило, а потому утро выдалось не самым приятным. Я пыталась поднять себе настроение танцами под музыку перед зеркалом, но не особенно преуспела. Затем набрала номер областной больницы и узнала, что состояние братьев по-прежнему тяжелое. Не успела я отложить телефон, как раздался звонок.

– Татьяна, – услышала я в трубке голос Селиванова. – Ты где?

– Дома.

– Почему не в конторе?

– Ты позвонил, чтобы меня отчитать, я не понимаю? Забыл, что у меня свободный график?

– Тут ребята прислали материалы по ДТП Лысенко.

– Отлично, пересылай.

– Они по факсу прислали.

– Ох уже эти ваши допотопные методы… Никак не привыкну. Сфотографируй и отправь на электронку.

– Тань, тут качество не очень, – виновато произнес Антон.

– Ладно, так и скажи, что скучаешь без моего общества. Жене твоей, кстати, неплохо было бы тоже об этом знать.

– Конечно, скучаю, но целомудренно, – пропел Селиванов.

– Скоро буду, жди, – ответила я и отключилась.

В кабинете я взяла внушительную кипу бумаг и плюхнулась на диван напротив стола Антона. Один из листов выскользнул и упал прямо у моих ног. Я подняла его и увидела, что это карта с отметкой места, где произошло ДТП.

– Я думала, что авария у нас случилась, – удивилась я.

– Тоже так думал, поэтому ребятам пришлось напрячься.

– Молодцы, умеют, когда хотят, – довольно улыбнулась я. – Ты уже ознакомился?

– Последний год перед аварией они жили в соседнем областном центре, где и разбились. Пара на приличной скорости въехала в рекламный щит на окружной дороге. Водителю на момент аварии было шестьдесят семь; если не ошибаюсь, в водительском удостоверении значатся «очки/линзы».

– Дело быстро закрыли, списав все на возраст и проблемы со зрением? – догадалась я.

– Экспертиза показала, что в машине отказали тормоза. Старенький «Опель» при аварии сильно пострадал, поэтому о причине неисправности в заключении можешь ничего не искать.

– То есть подозрений, что это кто-то мог сделать специально, не было?

– Возможно, были, но фактов не имелось, – пожал плечами Селиванов.

– Ясно. Ты говоришь, они прожили там год. А до того?

– Оба родились и выросли в нашем городе. Он инженер, давно был на пенсии, она недавно вышла – работала в городском цирке.

– Ого. – Я вскинула брови.

– Там какая-то административная должность, посмотришь, – он кивнул на бумаги у меня на коленях.

– Хочу еще раз поговорить с родителями Аллы. Может быть, им что-то известно об аварии, которая их зятя лишила родителей.

– Таня, у тебя же там следователь есть, который дело о гибели Егора вел, – озарило Антона.

– Субботкин, – кивнула я. – Позвоню ему, но вряд ли он сможет рассказать больше, чем написано в этих бумагах.

– Но он может поговорить с соседями, попробовать найти больше информации.

– Ага, а еще он может к нам в контору перебраться: своих-то дел у него нет, – ухмыльнулась я.

Я вышла из кабинета Селиванова и отправилась на улицу. Там я попыталась сначала позвонить родителям Аллы. Они, казалось, даже обрадовались моему звонку и готовы были уже сегодня встретится в больнице, куда собирались через час. Второй звонок я попыталась сделать Софье – коллеге Людмилы по ночному клубу, но она не ответила. Я сделала пару кругов вокруг здания и поднялась обратно в кабинет Селиванова, чтобы предложить ему сопроводить меня в больницу. Однако кабинет был пуст. Я подхватила плащ и сумку, решив прогуляться до больницы пешком и в одиночестве, но в дверях столкнулась с Антоном.