Kitabı oku: «Любовь Юн Сока», sayfa 3
Это был по-настоящему сказочный день. Вот только завершился он не очень хорошо. Автобус, полный туристов, возвращался в город, когда на одном из участков автострады огромный грузовик, ехавший по трассе, потерял управление и вылетел на встречную полосу. Водитель автобуса чудом избежал столкновения, однако, он не смог удержать свой транспорт в вертикальном положении. Автобус несколько раз перевернулся.
Дальнейшие события Зоя помнила смутно… Дикая боль в правой руке и удар головой о переднее сиденье лишили ее сознания. Очнулась она уже в корейском госпитале, куда доставили пострадавших в аварии. С гематомами на лице и гипсом на сломанной руке. И первые слова ее были о Маше. Сквозь боль и тошноту девушка пыталась на английском языке выяснить, что с ее подругой. Но медсестра в палате то ли не понимала ее, то ли не считала нужным отвечать на вопросы иностранки. Поэтому, едва она вышла, Зоя с трудом поднялась, села на кровати, несколько минут посидела, преодолевая тошноту и головокружение, а потом сунула босые ноги в больничные тапочки, которые были велики ей, и по стеночке, по стеночке, отправилась к выходу, надеясь выяснить, где же Маша.
На лифте она спустилась на первый этаж и оказалась в огромном просторном вестибюле, в центре которого квадратом располагались четыре конторки регистратуры, за которыми находились медсестры.
Зоя, шаркая подошвами тапок, медленно подошла к регистратуре и обратилась к одной из медсестер:
– Простите, пожалуйста, могу я узнать, куда поместили мою подругу? Мы вместе находились в автобусе… Она с короткими рыжими волосами… Зовут Мария Игнатова.
Медсестра подняла на нее глаза от монитора компьютера:
– А ваше имя?..
– Зоя Кольцова, – автоматически произнесла девушка.
Медсестра опять уткнулась в монитор, считывая там какую-то информацию, затем вновь посмотрела на пациентку:
– Вас ведь обследовал доктор Ким?
– М-м-м… Я не знаю, как его зовут…
– Да, он. Вы напрасно встали с постели. У вас сотрясение мозга и перелом лучевой кости. Мисс, вам нужно лежать, а не ходить.
– Но я должна узнать, в каком состоянии моя подруга…
– Таких сведений мы не даем! – отрезала кореянка. – Вам лучше вернуться в палату…
Но девушка не слушала:
– Как же вы не понимаете?! Я должна знать…
И тут сзади раздался мужской голос:
– Что здесь происходит?
Зоя резко повернула голову и вновь почувствовала тошноту. Сцепила зубы, на мгновение задержав дыхание, а потом выпалила:
– Вы доктор? Помогите мне, пожалуйста!
Перед ней стоял высокий молодой мужчина в хорошо сшитом костюме, с плоским кожаным портфельчиком в руке. Весь вид мужчины говорил о его благополучии, а белоснежная рубашка и аккуратно причесанные темные волосы – еще и о стремлении к порядку. Что-то в его внешности показалось Зое странным, но лишь спустя несколько минут она поняла – у мужчины, при всей его типично азиатской внешности, были яркие, цвета зеленой бирюзы глаза. Она зависла, глядя в эти глаза, подняв вверх лицо, потому что он был на полторы головы выше нее.
Между тем, незнакомец перевел взгляд своих невероятных глаз на медсестру и обратился к ней уже по-корейски, задав какой-то вопрос.
Та начала, видимо, пояснять, что-то быстро и довольно эмоционально говоря, и развела руками.
Неизвестный доктор строго посмотрел на девушку:
– Мисс, вам нужно вернуться в палату! – его английский звучал практически без акцента.
– Но я должна узнать, что с моей подругой! – горячо воскликнула Зоя.
– Назовите номер вашей палаты, – вдруг потребовал он.
– Что?..
– В какую палату вас поместили? – голос его звучал холодно, с нотками недовольства. – Если у вас сотрясение мозга – вы должны лежать.
– Но моя подруга… – Зоя не могла добиться от этого равнодушного манекена хоть какой-то информации.
А он вдруг прищурился и спокойно произнес:
– С вашей подругой все в порядке.
– Откуда вы знаете?! – она невольно расширила глаза – так велико было удивление.
– Я сам оперировал ее.
– И что с ней?
– Состояние тяжелое, но стабильное. Вашей подруге повезло меньше, чем вам, мисс!
– Я могу увидеть ее? – в глазах ее зажглась надежда. От нетерпения девушка переступила с ноги на ногу.
– Она в реанимации. А вот вы тоже можете угодить туда, если не будете слушать рекомендации врачей! Так в какой вы палате? – требовательно повторил зеленоглазый доктор.
– В четыреста шестой… – припомнила девушка табличку на двери палаты, откуда она вышла, предварительно посмотрев и запомнив номер.
– Ступайте к себе. И больше лежите, если не хотите осложнений!
– Доктор!..
– Идите, мисс! – настойчиво проговорил он и вдруг, неожиданно для Зои добавил по-русски. – Все с вашей подругой будет хорошо!
– А?.. – она не нашлась, что сказать, и так и застыла с глупо открытым ртом и хлопающими глазами, а странный мужчина продефилировал мимо нее к выходу из здания, и девушка готова была дать на отсечение здоровую руку, что на лице его мелькнула довольная ухмылка.
Она проследила взглядом за высокой фигурой до того самого момента, когда он вышел через вращающуюся стеклянную дверь и скрылся из виду, а потом перевела растерянный взгляд на хмурую медсестру и, не отдавая себе отчета, спросила на родном языке:
– Что это сейчас такое было?..
В темных глазах медсестры промелькнуло непонимание, но Зоя пробормотала себе под нос: «Корейский доктор говорит по-русски?!.. А откуда он вообще знает, что я… И про Машку…» – и осеклась под взглядом медсестры, быстро кивнула ей и все так же, еле переставляя ноги, пошла к лифту.
Главное она узнала, теперь можно было и отдохнуть. Тем более что организм настоятельно требовал занять горизонтальное положение.
У двери палаты ее встретила переполошившаяся медсестра:
– Мисс, кто разрешил вам вставать?! Ложитесь немедленно! Если доктор Ким узнает – не поздоровится ни вам, ни мне! Вам пора ставить капельницу, а вы где-то ходите! – на ломаном английском пыталась она донести до пациентки свои мысли.
– Простите! – послушно прошла в палату девушка. – Можно мне сначала в туалет?
– Конечно, – уже более мягким тоном ответила женщина.
Она прошла вслед за девушкой в помещение, где у кровати уже стояла приготовленная стойка с лекарственным препаратом и капельницей, подождала, пока Зоя сходит в находящийся тут же, в палате санузел, а потом ляжет на кровать.
А затем ловко и быстро ввела в вену девушки иглу и настроила капельницу.
– Лежите, я потом приду, заберу капельницу, – сказала она по-английски и вышла.
А Зоя расслабилась, прикрыла глаза и незаметно задремала. Еще успев перед этим задать себе вопрос, откуда корейский доктор мог узнать, что она русская. Ведь, заговорив с ней по-русски, он был уверен, что девушка поймет его… Странный. Очень странный мужчина…
Манеж1 – круглая площадка в центре зрительного зала цирка, имеющая 13 м в диаметре, на которой происходит представление.
Иллюзиони́ст2(фокусник, факир) – артист, демонстрирующий фокусы. Иллюзионист обычно использует специальные технические приспособления, а также технику манипуляции, то есть ловкости рук. Иллюзионисты демонстрируют появление и исчезновение предметов, людей (принцип чёрного кабинета), превращения одних предметов в другие.
Жонглирование3 – жанр, в котором артист демонстрирует искусное умение подбрасывать и ловить предметы в определенной последовательности и в установленном ритме, а также балансировать их.
Вестибю́ль4 – помещение перед входом во внутренние части здания, предназначенное для приёма и распределения потоков посетителей.
Глава пятая
С Машей они были лучшими подругами с тех самых пор, когда родители привели ее, десятилетнюю девчонку, в новую школу – семья тогда переехала из Екатеринбурга в Н-ск, поступив работать в местный цирк. Братья тоже ходили в эту школу, но они были на несколько лет старше Зои. А она, оказавшись в новом классе, в незнакомом детском коллективе, вероятно, почувствовала бы себя одиноко, если бы не бойкая рыжая девчонка, сразу же, по собственной инициативе взявшая на себя «шефство» над новенькой. Рядом с ней было свободное место, вот туда-то учительница и предложила Зое сесть, и едва она сделала это, как услышала громкий шепот справа от себя:
– Я Машка! А ты, значит, Зоя? Будем дружить! – безапелляционно заявила она, глядя на новенькую пронзительным взглядом ярко-голубых глаз.
Зоя только молча кивнула, приготовившись слушать учительницу, которая вернулась к объяснению нового материала.
Так они и начали дружить. По сути, Мария стала для Зои той самой сестрой, которой ей, растущей в окружении трех старших братьев, так не хватало в собственной семье.
Конечно, у нее было не так много свободного времени – почти всё его отнимали репетиции новых номеров или вечерние представления в цирке. Но все-таки подружкам удавалось посекретничать на переменах в школе, уединившись в дальнем уголке школьного двора, если это было теплое время года, или на широком подоконнике на лестничной площадке.
Маша была единственным ребенком в семье. Родители ее только поднимали тогда свой бизнес, и девочка, по сути, была предоставлена сама себе, оставленная на попечение старой бабушки, матери отца. Та, конечно, следила, чтобы внучка была накормлена-одета, но шустрая девчонка частенько убегала из дома по своим немудреным делам. Она и в детстве была шумной, стремительной и неугомонной. Более спокойная, целеустремленная, ответственная Зоя прекрасно уравновешивала ее, сдерживая порывы своей непоседливой подруги.
Подрастая, Машка становилась всё более независимой, обо всем имела собственное мнение. После школы поступила в один из н-ских вузов, но не дотянула даже до первой сессии, бросила учебу, заявив родителям, что ей, видите ли, скучно. Те пытались образумить дочь, но Машке досталось поистине ослиное упрямство. Когда же отец заявил, что не собирается потакать ее капризам и не будет поддерживать финансово, девушка, ничтоже сумняшеся, ответила, что она пойдет работать и все равно не пропадет с голоду. Что и сделала!
Зоя, конечно, не одобряла таких финтов подруги, но это же была Машка, ее любимая подруга, которую она принимала со всеми ее тараканами.
И лишь когда однажды та при ней затянулась сигаретой, сердито вырвала «отраву» изо рта девушки и, смяв тоненький цилиндрик, пожалуй, единственный раз за все годы, по-настоящему поссорилась с Машей, заявив, что не позволит ей «травить себя».
Машка в тот раз взбрыкнула, накричала на Зою и ушла. Подруги переживали обе, и первой не выдержала Маша. Приехала поздно вечером на такси домой к Кольцовым, и, закрывшись в комнате Зои, подружки вдоволь наревелись, пока, постучав в дверь, к ним не зашла Ариадна с целой тарелкой пышных пирожков с повидлом, которыми она иногда баловала свою семью.
Увидев красные, заплаканные глаза подружек, поставила тарелку на край компьютерного стола и, присев в кресло, спокойно спросила:
– Ну, и что вы тут сырость развели, красавицы мои?
– Тетя Ариадна, я такая дура! – протянула Маша, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– И ничего ты не дура, Машка! – возразила Зоя, неосознанно копируя жест девушки. – Каждый может ошибиться…
– Согласна, – весомо произнесла Ариадна. – Такие хорошие девочки никак не могут быть дурами! А если между друзьями возникают какие-то недопонимания, то ведь всегда же можно сесть и поговорить по душам, так?
– Так, – в голос отозвались подруги.
– Ну, вот! Я надеюсь, вы поговорили сейчас?
– Да, – кивнула дочь, бросив быстрый взгляд на Машу.
– Ну, вот и замечательно, – улыбнулась женщина. – Подкрепитесь, девочки! Да, Маша! Тебе бы позвонить родителям, предупредить, что ты у нас. Чтобы не потеряли…
– Ой, тетя Ариадна! А можно?..
– Остаться у нас? – понятливо спросила Ариадна. – Конечно, уже ведь слишком поздно, чтобы ты одна поехала домой. Небезопасно в такое время для юной девушки находиться одной на улицах города.
В ту ночь подруги, устроившись на кровати Зои под одним одеялом (еще одну подушку им выделила Ариадна), долго шептались, обещая друг другу никогда больше не ссориться и ничего не скрывать друг от друга.
И потом неукоснительно выполняли эти обещания.
…Зоя вырвалась из воспоминаний о дружбе с Машей. Она лежала на больничной кровати, в корейском госпитале. С самого утра медсестра поставила ей капельницу, а потом принесла прямо в палату завтрак – рис, тоненький кусочек сыра, свежие овощи – помидор и перец – и большую кружку с зеленым чаем. Зоя привыкла по утрам пить кофе со сливками, но, скорее всего, больным его не полагалось, поэтому она не стала ничего просить у медсестры. Та поставила на прикроватную тумбочку поднос с завтраком и, приветливо улыбнувшись пациентке, сказала по-английски:
– Кушайте, мисс! Скоро придет ваш доктор!
Помогла девушке сесть, подложив под спину подушку, поставила ей на колени поднос, предварительно отставив на тумбочку кружку с чаем.
– Спасибо, – поблагодарила она и принялась есть.
Медсестра вышла, вернувшись через полчаса уже вместе с молодым доктором Кимом, забрала поднос и вышла. Мужчина начал расспрашивать Зою, как она себя чувствует, не болит ли у нее голова.
Девушка отвечала честно, не видя смысла во лжи. А потом попросила:
– Доктор, скажите, я могу попросить, чтобы мне принесли мою сумку с документами и телефоном?
– Пока вам не следует много времени проводить с телефоном, – слегка нахмурился врач. – Сейчас вам нужен покой.
– Я все понимаю, доктор, – не сдавалась Зоя. – Но мне нужно созвониться с родными! Они наверняка волнуются обо мне, потому что я не вышла с ними на связь. И потом… – девушка слегка замялась, но все же продолжила решительно. – Лечение в госпитале ведь не дешевое, так? Я все равно должна позвонить им и попросить перевести мне определенную сумму, чтобы можно было заплатить за то, что за мной тут ухаживают…
– М-м-м, вы правы, мисс! Хорошо, я распоряжусь, чтобы медсестра сходила за вашей сумкой.
– Она ведь не потерялась? – с беспокойством спросила Зоя.
– Не думаю!.. У нас с этим всё очень строго. Если сумка была при вас, когда скорая помощь доставила вас с аварии…
– В том-то и дело, что я совершенно не помню, была ли она со мной… – заволновалась девушка. – В тот момент меня больше интересовало, что с моей подругой! – голос ее задрожал, а глаза увлажнились.
– Это о ней вы спрашивали у доктора Шина?
– У кого?.. – недоуменно переспросила она.
– Доктор Шин Юн Сок. Он оперировал вашу подругу.
– А, да! Его так зовут?.. А скажите, он хороший врач?
– Он – лучший хирург нашей клиники, – с какой-то гордостью и скрытым восхищением в голосе произнес молодой доктор. – И если он оперировал вашу подругу – значит, она скоро пойдет на поправку! Можете быть уверены!
– Да? Тогда это хорошо! Спасибо, доктор! Так вы распорядитесь насчет моей сумки?
– Хорошо, я сделаю все возможное, а вы не переутомляйтесь. Больше лежите! – строго сказал он. – И берегите руку!
– Ладно, – коротко ответила девушка и, проследив взглядом, как Ким прошел к двери и скрылся за ней, завозилась, принимая горизонтальное положение.
Прикрыла глаза, мерно дыша. И вдруг вздрогнула, проваливаясь в сонную дрему, словно ухнула в глубокую пропасть. Распахнула глаза, понимая, что это всего лишь сон, состояние на зыбкой грани – между реальностью и сновидением, являющимся отголоском древнейшего воспоминания, генетической памяти предков, которые много тысячелетий назад спустились с деревьев на землю и стали передвигаться на двух конечностях.
Зоя дышала медленно и глубоко, восстанавливая сбившееся дыхание, сорванное безотчетным ужасом от возможности упасть и разбиться. Странно, но у нее, полжизни проведшей под куполом цирка, на большой высоте, никогда не возникало страха падения. Девушка всегда чувствовала себя в воздухе, словно рыбка в воде. Возможно, оттого, что рядом всегда находились братья – сильные, надежные и уверенные. Зоя была за ними, как за крепостной стеной, под крепкой защитой.
А стоило только оказаться вдали от своих богатырей – и всё! Сотрясение мозга и перелом руки. Зоя уже представляла, как будут ругать ее братья за то, что теперь придется беречь руку и временно не участвовать в выступлениях. Девушке даже стало стыдно за то, что подвела парней. Но потом, поразмыслив, она все же решила не винить себя – с каждым может случиться! Уж лучше она, вернувшись домой, приложит все усилия, чтобы как можно скорее вернуться на манеж.
А пока надо бы узнать, как там Машка – пришла ли в себя? Да и телефон, наконец, раздобыть, чтобы родным позвонить или написать. Она не собирается здесь прохлаждаться и денежки зря проматывать!
С этими мыслями Зоя медленно приняла сидячее положение, прислушалась к своему организму, но, не встретив с его стороны никаких знаков того, что он может подвести свою хозяйку, медленно спустила ноги на пол и, нащупав босыми подошвами тапочки, осторожно встала с постели.
Постояла, проверяя, в состоянии ли преодолеть расстояние по коридорам до реанимационного отделения. И, кивнув удовлетворенно, медленно, осторожно направилась к двери.
На нее никто особо не обращал внимания, поэтому девушка без приключений добралась до входа в отделение, решив подождать, пока кто-нибудь из медиков оттуда не выйдет, чтобы спросить у них о самочувствии Маши.
Она все-таки напрасно понадеялась на свои силы, потому что почувствовала, что переход из палаты дался ей нелегко. Девушка прислонилась спиной к стенке – никаких кушеток или скамеек в коридоре не было, перенесла центр тяжести на спину и ноги и приготовилась ждать.
Вскоре ее опять начало ощутимо подташнивать – видимо, давало себя знать сотрясение, полученное в результате сильного удара о переднее сиденье в автобусе, столкнувшемся с многотонной фурой. Зоя прикрыла глаза и почувствовала, что ее пошатывает.
И тут открылась дверь отделения реанимации, раздались уверенные шаги, и уже знакомый голос произнес что-то сердитое по-корейски.
Зоя испуганно распахнула глаза и увидела зеленоглазого доктора – «лучшего хирурга госпиталя», вдруг всплыли в ее мозгу слова молодого лечащего врача.
А он быстро подошел к ней и, ухватив длинными изящными пальцами за предплечье, проворчал уже по-русски:
– Да что ж такое-то?! Упрямая девица! Я говорил вам, чтобы не смели бродить по госпиталю?! Хотите в овощ превратиться?!
– Я… Почему – в овощ?.. – растерянно переспросила она.
– Почему-почему! Потому! Вас родители в детстве не научили слушаться?
– Вы – не мой родитель! – пробормотала она, чувствуя, как боль прострелила виски, и невольно поморщилась.
– И слава богу! – парировал он. – Уж не знаю, вынес ли бы я такую непослушную дочь! Что вы здесь опять забыли?
– Маша… Она еще здесь?
– Ну, она-то не носится по госпиталю, как угорелая!
– Я тоже не ношусь…
– Угу… Я вижу! – его глаза сейчас были так близко и сыпали бирюзовыми искрами.
– Доктор… Помогите мне!
– Что?.. – осекся мужчина.
– Мне нужен мой телефон…
– И где же я вам его возьму?! – он выглядел раздраженным.
– Ну… Где у вас тут лежат вещи больных…
– И как вы это себе представляете?
– Правда, доктор! Мне очень нужно позвонить родным! Они теперь с ума сходят… Я уже несколько дней не связывалась с ними…
– И почему вы думаете, что я смогу достать ваш телефон? – он говорил уже спокойнее, но все так же смотрел на нее из-под сведенных в линию темных бровей.
«Красивый!» – вдруг неожиданно для себя подумала девушка, а вслух произнесла:
– Ну… Вы кажетесь тут самым адекватным…
«Ой, ну и ляпнула ты, Зойка!»
Причудливо очерченных губ молодого мужчины коснулась легкая усмешка:
– Это вы сейчас так делаете мне комплимент или хитростью стараетесь уговорить на помощь вам?
– М-м-м… – промычала неопределенно девушка.
Его лицо было сейчас так близко, что она могла рассмотреть крошечные морщинки в уголках губ и даже коричневые крапинки в бирюзовой зелени радужек, обведенных темно-зеленым.
И Зоя вдруг отчетливо вспомнила слова подруги насчет «я бы с ним замутила»…
А мужчина, не отрывая от ее лица взгляда, понизив голос, спросил:
– А почему вы покраснели?
Девушка вспыхнула еще жарче и отвернула в сторону лицо, пряча румянец:
– Нипочему! Так вы мне поможете?
– А почему не обратились к доктору Киму?
– Я обратилась…
– И что он?
– Ничего. Пообещал помочь. Но пока ни его, ни телефона…
– Могу дать вам свой телефон, – вдруг сказал он спокойно.
– Зачем мне ваш телефон?..
– Ну, вы ведь, кажется, хотели позвонить родным?
– Да, правда, что же это я?.. – она опять почувствовала укол в висок. Безотчетно поднесла пальцы к виску и принялась растирать, стараясь преодолеть приступ боли.
– Так, стойте-ка! Что с вами?
– Голова… болит… – язык у нее почему-то заплетался, а потом лицо мужчины стало расплываться, и Зоя почувствовала, как ее ведет куда-то в сторону.
«Сейчас упаду», – как-то отстраненно подумала она, проваливаясь в темноту. Но почувствовала чьи-то руки, подхватившие ее, и затем услышала сдавленное ругательство на корейском языке. Точно ругательство, судя по интонации… И – всё. Дальше уже ничего не было.
