Kitabı oku: «Ждите неожиданного»

Yazı tipi:

* * *

Юлии Яниной с благодарностью за талант и волшебство

Итак: жирная девица в цветастом сарафане до полу – чтоб не было видно ног. Скорее всего, когда она встречает в журнале слово «эпиляция», думает, что это название модной гимнастики. Сидит в шезлонге и с упоением читает роман. Так упивается, что ничего не видит и не слышит, а теплоход вот-вот отойдёт. Можно даже на обложку не смотреть, и так понятно, что роман любовный, и там, в романе, загорелый красавец вот-вот положит мускулистую руку на «естество» героини или уже положил.

За ней нелепая старуха с ридикюлем образца девятисотых годов. Кажется, тогда такие носили – из жатой ткани, с длинной полукруглой ручкой. Ридикюль слегка трачен молью и обшит бахромой, неровно. При старухе нелепое существо, по всему видно – прислуга или нянька. Тоже как будто неровно обшитое бахромой, и, кажется, от них нафталином несёт.

Следом лысый мужик в трениках, жуткой футболке с надписями и рожами и в капитанской фуражке, с ним дружбан, точно такой же, но в тесноватой тенниске и расписных семейных труселях – наверное, думает, что так выглядят гавайские шорты. Или супруга так думает, раз нарядила его подобным образом. Эти двинули «культурно отдыхать». Как пить дать у обоих каюты третьего класса, коечки одна над другой, на нижней по супруге, под супругой – но в секрете от неё! – припасён ящик «беленькой». У каждого по ящику.

Затем дама. Даму Ксения изучила боковым зрением – чуть более пристально, чем остальных питекантропов. Дама хоть и в возрасте, но очень хороша, почти Мэрил Стрип, и одета в полном соответствии с моментом – в синие льняные брюки, коротенькую широкую матроску и маленькую шапочку, кажется, даже с вуалькой. Шапочка ей очень идёт, удивительно просто. Дама здесь, на палубе, была существом инородным, из другого мира, как и сама Ксения, и она повспоминала немного, не знакомы ли они, но ничего не вспоминалось.

Потом опереточный мужчина, тип пароходного бонвивана – белые брючата, китель в «морском духе», сандалии, обутые на носки, на шее бинокль на манер театрального. То и дело подносит бинокль к глазам, хотя пристань – вот она, перед носом, пароход не отошёл ещё! Вот спроси его сейчас, что он там хочет высмотреть, и он непременно ответит: «Хорошеньких девушек!»

Ксения прошла у него за спиной и, несмотря на свежий ветер, уловила отчётливый аромат ландыша. Бонвиван, как видно, от души поливался ландышевым одеколоном. А может, и принимал его на грудь!

В шезлонге на носу сидел молодой человек в узких клетчатых брюках, при бороде и роговых очках. Он что-то быстро набирал на планшете – явно постил в блоге свои впечатления об отплытии теплохода.

Ксения вздохнула.

…Так, а где же тот? Ради кого и затевалась её поездка, ради кого она согласилась на десятидневные мучения? Его она так и не увидела. Где он может быть?..

Навстречу попался ещё один персонаж, и тут уж пришлось поздороваться.

Звали его Саша Дуайт, при этом имя Саша произносилось с ударением на последнем слоге. Он был полусветский тусовщик, то ли радиоведущий, то ли дизайнер, то ли шляпник, а скорее всего прилипала из тех, кто пользует богатых старух, а потом потихоньку тратит их денежки. Как правило, таким, как Саша, много не перепадает, на Комо не хватает, вот они и путешествуют на пароходе по Волге в обществе сирых, убогих и нищих.

Ужасно, что они здесь встретились. Он теперь всем раззвонит, что сама – сама! – Ксения Новицкая проводит досуг на теплоходе «Александр Блок»!

Ксения ещё раз вздохнула, намеренно споткнулась о ноги блогера, чтоб он поднял голову, узнал её, пришёл в изумление, попросил автограф – это бы её утешило немного.

Блогер подтянул конечности, почесал лодыжку, пробормотал:

– Прошу прощения!..

А головы так и не поднял, урод!

Она ушла на другой борт – специально, чтобы не смотреть, как пароход будет отчаливать, как станут махать с пристани, и уроды на палубе тоже замашут, как будто уплывают на вечные века; чтобы не видеть, как поднимают трап, как матросы вытаскивают из грязной воды мокрые серые канаты.

Теплоход загудел густым басом, заработали под днищем винты, палуба завибрировала, грянул марш «Прощание славянки», и сразу задуло, как будто ветер налетел, тень отступила, солнце залило палубу. Ксения подставила лицо солнцу и ветру и прикрыла глаза.

Психотерапевт – номер один, лучший из рублёвских, – велел ей «переменить обстановку», «изменить среду обитания», «стать на время другой». Этот идиот уверял, что вернётся она «обновлённой»! Господи, она сойдёт на первой же остановке, или как это называется? На причале?.. Она сойдёт там, где этому самому теплоходу приспичит остановиться, вызовет шофёра и вернётся в Москву.

Правда, у неё здесь работа, и она её выполнит.

В конце концов за работу ей платят, а времена сейчас нелёгкие.

Когда Речной вокзал стал удаляться и провожающих уже было не различить, Наташа отошла от борта и сунула под мышку книжку, которую бросила в шезлонг, чтобы не пропустить момент, когда теплоход станет отчаливать, и, подобрав юбку, стала подниматься на свою – верхнюю – палубу.

Ах, как ей нравится момент, когда пароход отходит от пристани! Как начинает щипать в глазах, когда оркестр гремит «Прощание славянки»! Она всегда грудью наваливается на борт и машет, машет – её никто не провожает, но она всё равно наваливается и машет!.. Каким прекрасным представляется будущее путешествие, хотя она плавала каждый год и знала все шлюзы, все излучины и повороты реки, все остановки, которые почему-то называются «стоянками»! Как прекрасно поздним вечером стоять на носу, ожидая входа в первый шлюз, где уже теснятся лодки и другие теплоходы, не такие огромные и шикарные, как «Александр Блок»! Для первого шлюза у неё даже припасена специальная войлочная курточка – на реке всегда холодно по вечерам, а эта голубая курточка с вытканными белыми узорами символизирует плавание, летний вечер на реке и именно первый шлюз!..

В этот раз у неё каюта-люкс, стоящая бешеных денег, и курточка уже пристроена в шкаф за полированные дверцы. Наташе нравилось представлять себе, как она там висит и провисит ещё целых десять дней – долго, почти целую жизнь!.. Сегодня первый день, он не считается, путешествие ещё даже не началось.

Наташа вздохнула от счастья, скинула розовые сандалии и с наслаждением встала на разогретую палубу. Какая радость эта тёплая палуба, солнце по правому борту, ровный стук винтов, содрогание машины где-то в глубинах судна, белоснежные шторы «салона», которые треплет ветер, официанты в белых перчатках, накрывавшие к обеду, неторопливые пассажиры, фланирующие мимо, разговоры, которые уносит ветер. Завтра она проснётся, выглянет в окно, увидит реку, небо, зелёные берега, жёлтые песчаные кручи, и Москва окажется далёким и призрачным воспоминанием и останется воспоминанием целых десять дней – вечность!..

Наташа засмеялась, зажмурилась и немного походила по палубе туда-сюда. Босым ногам было щекотно и приятно.

Здесь, наверху, всего четыре каюты и народу немного. Пассажиры ещё не освоились, не всякий решится подняться сюда, в зону «люкс». Наташина каюта была номер один, и тётка, выдававшая пассажирам ключи, посмотрела на неё с уважением. Ещё бы! Каюта номер один!

Наташа точно знала, что это её последнее путешествие, но решение было принято. Она поплывёт, и именно в каюте-люкс, именно на самом шикарном теплоходе.

Не думать. Думать и задавать себе вопросы – запрещено. Все эти десять дней, а они ещё, считай, не начались! Она и не станет. Она будет отдыхать и наслаждаться рекой, просторами, покоем и роскошью – в последний раз.

Она положила книжку в шезлонг, запустила руку в волосы – у неё были буйные кудри почти до плеч, и она всё никак не могла привести их в какое-нибудь соответствие с модной причёской, они не приводились, – и как следует, всеми десятью пальцами, несколько раз сильно их дёрнула. Дед говорил, что голову непременно нужно «массировать», тогда к ней приливает кровь и уходят все ненужные мысли!

– Что вы делаете?..

Наташа оглянулась.

Сказочно красивая женщина в морском костюме смотрела на неё с доброжелательным любопытством. На кого-то она была похожа, но Наташа не могла сообразить, на кого именно.

Наташа помотала головой, чтобы кудри немного улеглись, и осведомилась:

– А что?..

Женщина склонила голову набок и протянула руку:

– Я ваша соседка. Я видела, как вы выходили из своей каюты перед отплытием. Вы живёте в первой, да? А я во второй.

– Вот здорово! – восхитилась Наташа. Ей хотелось всем восхищаться.

– Меня зовут Наталья Павловна. И мне любопытно, зачем вы выдираете себе волосы. А биться головой о стены не собираетесь?..

– Да нет, – стала объяснять Наташа, – я не выдираю! Это такой массаж! Меня дед научил! Когда приходят дурные мысли, нужно несколько раз с силой дёрнуть себя за волосы, и мысли уйдут!

Наталья Павловна улыбнулась.

– Какие же у вас могут быть дурные мысли?..

Но Наташа не собиралась ни с кем ими делиться.

Она не станет думать – все десять дней, они ещё даже не начались, а значит, не скоро закончатся!

– Я люблю ходить босиком, – сказала она ни к селу ни к городу. – И именно по палубе!.. Это так приятно! Вы не пробовали?

– Как вас зовут?

– Тоже Наталья! Наташа.

Наталья Павловна подумала немного, стянула белые босоножки, подошла и оперлась локтями о высокий борт.

– Я буду называть вас Ташей, – заявила она. – Если вы не возражаете.

Новоиспечённая Таша не возражала. Её никто никогда так не называл.

– Я первый раз на теплоходе, – продолжала красавица. – И мне пока всё нравится. А вам?..

– Ну что вы, я каждый год! Мой дед так любил теплоходы! Для него это был лучший отпуск. Как только пароход отчаливал, он сразу же запирался в каюте и писал до возвращения. Выходил только посмотреть на шлюзы. Он очень любил шлюзы.

Наталья Павловна не задала ни одного вопроса, после которого пришлось бы снова драть себя за волосы, – где сейчас дед, с кем Наташа путешествует на этот раз. Наталья Павловна сказала только, что стоять босиком на палубе одно удовольствие.

– А сейчас будет обед! – сообщила Таша, которую просто распирало от восторга. – Первый обед на теплоходе – это пир горой, потом таких обедов они уже не закатывают! Видите, в салоне накрывают? Почему-то это называется салон! По вечерам там играет рояль и поют разные певцы, и разговаривать трудно, а в обед никто не поёт, и очень вкусно! Вы пойдёте?

– Ну конечно. Я же новичок, мне всё хочется попробовать. Это вы опытный речной волк!

Мимо них быстро прошла высоченная, очень худая и очень стильная девушка. Она была на таких каблуках, что её покачивало в разные стороны, и она то и дело хваталась за поручни.

Девушка дошла до каюты номер три, оглянулась на них, помедлила и вошла.

Наталья Павловна, закрыв глаза и запрокинув голову, подставила лицо солнцу.

– Я её откуда-то знаю, – сказала Таша про девушку. – Совершенно точно знаю!

– Конечно, знаете, – не открывая глаз, пробормотала Наталья Павловна. – И я знаю. Её все знают. Это Ксения Новицкая.

– Ведущая?!

– Она специалист широкого профиля, – пояснила Наталья Павловна серьёзно. – Она и ведущая, и писательница, и блогер, и, кажется, ещё и кулинар!.. Печенье без глютена, неужели не слышали?

Таша пожала плечами.

– Так она его рекламирует. Помните?.. Ну, она встаёт на весы, потом открывает коробочку, берёт печенье, съедает его, облизывается. В это время за ней подглядывает молодой юноша, он облизывается тоже. Потом она опять встаёт на весы, и стрелка показывает, что она похудела. – Наталья Павловна повернулась, оперлась локтями о борт и стала рассматривать Ташу. – Съела печенье и похудела. Кажется, в рекламе есть ещё кошка, она тоже облизывается. И тоже худеет!

– Понятно, – пробормотала Таша. Такое рассматривание ей отчего-то не понравилось. – Я пойду. Встретимся за обедом, да?

Наталья Павловна кивнула и проводила её глазами.

Девочка явно не тянула на каюту-люкс, да ещё номер один, но чем-то ей понравилась. То ли буйными кудрями, то ли историей про деда. Наталья Павловна не собиралась заводить никаких пароходных знакомств – после сезона ей требовалось прийти в себя и именно в таком месте, где никто не станет её искать. Да и сама идея путешествия по реке показалась ей заманчивой – что-то в этом было как будто из Викторианской эпохи, а Наталья Павловна как раз раздумывала над этой самой эпохой.

Она ещё постояла немного, потом подобрала босоножки и отправилась в свою каюту.

Она путешествовала не одна, спутник её, вероятно, уже заждался.

Как только она скрылась и дверь каюты тихонько, приятно клацнула, на палубе вновь появилась Ксения.

Она вышла, недолго посмотрела на воду – ничего хорошего, обыкновенная буро-зелёная вода, – скривилась и пожала плечами.

Её разбирало любопытство. Книжка толстой дуры так и осталась лежать в шезлонге, Ксении хотелось посмотреть название – проверить наблюдение. Она была очень наблюдательна, это известно всем подписчикам её блога.

Она ещё немного постояла, потом опустилась в соседнее кресло, скрестила точёные ноги и немного полюбовалась собственными щиколотками. В правильно подобранной обуви щиколотки тоже казались точёными. Она переставила ноги, ещё полюбовалась и подцепила книжку.

…Ну? Загорелый герой уже ощупал хорошенько трепещущее «естество» героини?..

«Евгений Шварц» – было написано на зелёной затасканной обложке, «Пьесы». Лениздат, 1959 год.

Ксения швырнула книжку обратно, поднялась, пошла, стараясь балансировать, то и дело хватаясь руками за стены, дверь каюты захлопнулась за ней.

К обеду Наташа, ставшая на предстоящие десять дней Ташей, переоделась. У неё не было «круизной коллекции», как у её палубной знакомицы, зато были совершенно новые и очень правильно рваные джинсы и длинная тоненькая маечка, полосатенькая, похожая на матроску. Таша немного постояла перед зеркалом и накинула на плечи белый хлопчатобумажный свитер – чтобы завершить образ.

В этом последнем путешествии она будет выглядеть прекрасно! Она так долго к нему готовилась, собиралась, пересчитывала деньги, прикидывала, хватит ли на все радости.

А если на какие-нибудь не хватит, то и наплевать!..

В салоне, где было много красного дерева и позолоты, с бронзовыми фигурками и роялем, с лилиями в высоких вазах, на паркете толстый ковёр, на окнах с жарко начищенными медными рамами белоснежные шторы, оказалось накрыто несколько столов. Каждый стол украшали небольшие круглые букетики и крахмальные салфетки – остроконечными горками.

Ближе всего сидели двое – пожилая женщина в восточном бурнусе и тюрбане, очень яркая, а с ней рядом молодая, в цветастой кофточке, очень блёклая. За ними ещё один стол был занят бородатым и очкастым молодым человеком – он не поднимал головы от планшета и вообще по сторонам не смотрел. Таша быстро оглядела его, и он ей вдруг понравился. У него было славное лицо – ей так показалось, – и чему-то в планшете он иронично улыбался. Улыбка Таше понравилась тоже. У самого окна сидел человек неопределённого возраста в белых брюках и синем пиджаке, когда Таша вошла, он поднялся, сделал движение, словно щёлкнул каблуками, подошёл к ней и поклонился.

– Владислав! – представился он и поцеловал Таше ручку. От него сильно пахло ландышем и, кажется, ещё спиртным.

– Наташа. – Она тихонько высвободила руку из его пальцев, он отпускать её как будто не собирался и всё время пристально и доброжелательно смотрел ей в глаза. – Можно Таша.

– Какая прелесть, – восхитился Владислав. – Мне нравится всё старинное: вещи, имена. Тата, Ляля, Таша. Они очень уютно звучат. Не правда ли?

Он говорил, как будто из роли, и Таше стало смешно. Она огляделась по сторонам в поисках своего столика.

– Вы из какой каюты? – озаботился Владислав.

– Из первой.

– О! Тогда разрешите проводить вас к вашему месту. Оно самое лучшее!..

И он сделал локоть кренделем.

Таша взяла его под локоть, и по неслышному ковру они прошли к столику. Отсюда на самом деле открывался самый лучший вид на реку.

Таша уселась, сняла со сверкающей тарелки горку из накрахмаленной салфетки, вздохнула от счастья и стала смотреть на реку.

– Принеси мне воду, Лена, – негромко говорила старуха, – только не из холодильника, а ту, которую Коля поставил в шкаф. А боржоми возьми холодный.

– У них, наверное, здесь есть боржоми, – шелестела в ответ Лена.

– Я понятия не имею, что они налили в бутылки! Может быть, воду из реки! А у нас самый настоящий боржоми, ты прекрасно это знаешь.

– Хорошо, Розалия Карловна.

Владислав всё топтался возле Ташиного столика. Видимо, отдавал дань номеру один!..

– Вы путешествуете со спутником? Или мне разрешается присесть?

Тут уж Таша слегка засмеялась и сделала приглашающий жест, но ничего из этого не вышло.

– Прошу прощения, – сказали рядом насмешливо, – но это наше место, и мы его никому не отдадим!

Напротив Таши усаживалась Наталья Павловна. На этот раз на ней был белый льняной сарафан, на плечи накинута павловопосадская шаль с кистями, завязанная спереди громадным узлом. А на руках у неё трепыхался… невиданный зверь.

Таша поначалу не поняла кто: то ли хорёк, то ли крупная белка, то ли странной породы кошка.

Владислав вновь сделал попытку щёлкнуть каблуками сандалий – он и щёлкнул бы, если бы на сандалиях были каблуки! – и поддержал стул Натальи Павловны, хотя та уже села.

Представился и поклонился.

Наталья Павловна кивнула и, словно отпустив Владислава, который тем не менее никуда не ушёл, повернулась к Таше.

– Мы сидим вместе, – сказала она. – За одним столиком! Вы же не против, Таша? Познакомьтесь, это Веллингтон Герцог Первый.

Таша смотрела во все глаза.

Невиданный зверь оказался не крысой и не белкой, а собакой. Таша видела таких в журнале.

Про герцога первого она, честно сказать, ничего не поняла.

– Его так зовут – Веллингтон Герцог Первый, – пояснила Наталья Павловна. – Вы знаете, кто такой Веллингтон? О, это великий человек, полководец! В Индии воевал, разбил Жозефа Бонапарта, брата Наполеона, Мадрид взял. Но главное – Ватерлоо. Он победил Наполеона в битве при Ватерлоо! За что получил титул не просто герцога, а Герцога Первого! Так что мы никаких сокращений от имени не признаём. Иногда только самым близким позволено обращаться «милорд». Ну, или «ваша светлость». Между прочим, порода называется пражский крысарик!..

…Понятно было, что всё это игра – и в герцога, и в светлость, и в собаку-крысарика. Такие собаки существуют только для того, чтобы в них играть, – но ни игра, ни собака не понравились Таше. Она посмотрела Наталье Павловне в лицо и отвела глаза.

Веллингтон Герцог Первый перебирал лапками по белоснежному льняному сарафану хозяйки, косил влажным оленьим глазом, прижимал уши и время от времени скалил мелкие белые зубы.

– Какая прелесть, – сказал Владислав фальшиво, – какое очаровательное существо!

Он был несколько уязвлён тем, что сказочной красоты дама с собачкой так и не представилась, но сдаваться не собирался.

Он потянулся к собачке с намерением сделать ей «козу» или пощекотать шейку, но дрожащее существо вдруг зарычало, выкатило глаза, поджало крысиный хвост, несколько раз тявкнуло отвратительно писклявым голосом и попыталось схватить Владислава за палец.

– Нет-нет, не нужно трогать, его светлость этого не любит! – развлекаясь, сказала Наталья Павловна, а старуха в тюрбане вытянула шею и посмотрела. – Он у нас голубых кровей. К нему нельзя прикасаться, как и к английской королеве.

– Милая, – громко сказала старуха, и все разом на неё оглянулись. Даже бородач поднял голову от своего планшета.

– Милая, вы предполагаете, что животное будет с нами кушать?

– Вы ко мне обращаетесь? – после небольшой паузы осведомилась Наталья Павловна.

– К вам, милая, к вам.

На пороге салона возникла Ксения Новицкая – в чем-то летящем и очень коротком, на плече огромный цветок и какие-то бледные разводы на юбочке, а каблуки ещё выше – ах, как хороша!.. Но никто не обратил на неё внимания, даже Владислав.

Всех интересовал поединок старухи с красавицей и её герцогом.

…Ведь ясно как белый день, что начинается поединок! И есть надежда, что поединок продлится всё плавание, вот ведь подарок судьбы и развлечение!

Старуха фыркнула – на её тюрбане негодующе закачались и засверкали какие-то бирюльки – и стала выбираться из-за стола.

Ксения Новицкая села за свободный столик, открыла карточку меню и стала изучать. Таша вздохнула.

…Я никому не позволю испортить своё путешествие. Вот это моё последнее путешествие не может быть ничем испорчено!..

Старуха приближалась – Наталья Павловна смотрела на неё с холодным интересом. Герцог Первый перестал трястись и тоже уставился.

Бородач вытянул шею, а Владислав, дрогнув упитанным телом, немного отступил во избежание.

– Милая, – сказала старуха и наставила на Герцога Первого толстый указательный палец, – ваше животное приучено кушать в заведениях общественного питания? Вместе с людьми?!

– Он нисколько вам не помешает, – отчеканила Наталья.

Старуха протянула толстые руки, и коротенькие, унизанные перстнями пальцы моментально цапнули у неё с коленей собаку.

Таша ахнула. Наталья Павловна проворно вскочила. Ксения Новицкая бросила меню и уставилась на них.

Старуха поднесла собаку близко к глазам, несколько секунд её рассматривала, потом вытянула губы дудочкой и поцеловала Герцога Первого в макушку.

– Ты мой сладкий, – сказала она чудовищным басом. – Ты такое умное животное! Ты приучен кушать в общественном заведении вместе с людьми!

И она потрясла пса, покрутила и опять поцеловала, кажется, в задницу.

Герцог Первый жмурился от счастья.

– Милая, – не отрываясь от собаки, пробасила старуха, – если вы имеете хоть каплю сочувствия к старости, вы позволите нам с этим дивным существом проводить вместе некоторое время! Мы будем сидеть на палубе и встречать зарю. Да, мой маленький?

Кажется, маленький согласно затряс головой.

– Как нас зовут?

– Веллингтон Герцог Первый, – упавшим голосом повторила Наталья Павловна.

– Нет, не его! Его я буду называть – мой сладун! Вас! Как зовут вас, милая? Меня зовут Розалия Карловна, но моему мальчику я разрешу называть себя тётя Роза.

И она опять поцеловала Герцога Первого. Тот млел.

– Какая у нас порода, я не расслышала?

– Пражский крысарик, – отчётливо, как ученица у доски, отрапортовала Наталья Павловна. – По легенде, в XIV веке эти собаки спасли Прагу от чумы. Они истребляли чумных крыс, котов в те времена не жаловали.

– Ты даже гоняешь крыс! – умильно пробасила старуха. – Ты не крысарик! Ты целый крысарий!..

Владислав решил вступить, приблизился и опять предпринял попытку погладить песика. Герцог Первый весь подобрался, тявкнул, извернулся и тяпнул Владислава за палец.

– Ах ты сволочь!..

– Молодой человек! – взревела старуха, накрывая Веллингтона бюстом. – Не суйте свои руки куда не следует!.. Вы же видите, наш сладун не выносит прикосновений!.. Он благороден и хорошо воспитан!

Владислав рассматривал свой палец.

– До крови, зараза!..

Бородач с планшетом хохотал за своим столом. Даже Ксения Новицкая улыбнулась.

– Ну, иди, иди к мамуле! Бабушка погуляет с тобой после обеда.

Розалия Карловна ловко вернула Веллингтона Герцога Первого Наталье, пощекотала его шейку и отбыла за свой стол. Как раз появилась компаньонка с боржоми, и старуха принялась на весь салон расхваливать «сладкого мальчика».

– Что такое? – дрожащим от смеха голосом тихонько спросила Наталья у Таши. – Вы видели это представление?! Она будет называть его «мой сладун»!

Таша млела от счастья, как Герцог Первый от старухиных поцелуев.

Скандала никакого не получилось, вышло всё наоборот! Всеобщее веселье и радость, если не считать укушенного Владислава.

– Может, она очень любит собак?

Наталья пожала плечами.

– Но мой-то! Артист! А ещё голубых кровей! Никого, кроме меня, не признаёт! – Она наклонилась – в вырезе сарафана проявилась полоска загорелого рельефного бюста – и сказала собаке на ухо: – Ты подлый предатель, вот ты кто, понял?..

Бородатый молодой человек вдруг вскочил и пошёл к Ксении.

– Вы Ксения Новицкая, – начал он издалека. – Я вас сразу узнал! Я ваш подписчик и поклонник. Вы же… вы так прекрасно пишете!

Тут все присутствующие позабыли о Герцоге Первом и уставились на Ксению.

– Пишу, – сказала она лениво. – И что вы хотите? Автограф?

Молодой человек смутился. Хотя он был не похож на человека, способного смущаться!

– А можно селфи?

– Нет.

Ксения вновь принялась изучать меню.

– Почему? – глупо спросил молодой человек.

– Лена, налей мне воды, – громко велела старуха. – И поторопи обед, все сроки вышли, мы голодаем!..

– Потому что я не хочу с вами фотографироваться.

– Извините, – пробормотал молодой человек и стал отступать.

Ксения продолжала читать меню.

– Печенье без глютена, говорю же! – тихо сказала Таше Наталья. – Кошки и те облизываются!..

Жарко блеснув на солнце, распахнулась дверь, и в салон в сопровождении метрдотеля вошёл ещё один персонаж. Он был в очень узких зелёных брюках по щиколотку, мундире с золотым эполетом на одном плече и кивере.

…Честное слово, на голове у него был кивер!..

– Добрый день, – манерно растягивая слова, сказал персонаж. – Я совершенно заблудился в этом… вертепе. Где моё место?

– Сюда, пожалуйста. – Метрдотель отодвинул стул.

Эполетный уселся и положил ногу на ногу – с некоторым трудом, так узки были его зелёные брюки.

– Интересно, он знает смысл слова «вертеп»? – сама у себя спросила Наталья Павловна, и Таша фыркнула.

– Я думаю, мне не нужно представляться, да? – громко спросил эполетный. – Вы же все наверняка перезнакомились! А мы с Ксюшей люди известные, так что нам необязательно…

– Обязательно снимать в помещении шапку, юноша, – на весь салон объявила Розалия Карловна. – Особенно во время обеда!..

Эполетный уставился на неё в замешательстве. Невзрачная Лена втянула голову в плечи.

– Вы нам аппетит портите этим своим… картузом!.. Снимайте, снимайте! Официант, примите у юноши головной убор!

Эполетный дрогнул и кивер снял. Под ним оказались локоны, несколько примятые, но всё равно завитые очень искусно. Метрдотель проворно пробежал за полированную панель, и через секунду оттуда стали выносить закуски и блюда.

Таше страшно захотелось есть, просто ужасно. Веллингтон Герцог Первый растопырил уши и задвигал мокрым чёрным носом. Владислав проследовал к своему столу и, элегантно отставив укушенный палец, заложил за воротник крахмальную салфетку.

– Две стопки водки, – громко распоряжалась за своим столом Розалия Карловна. – Непременно в холодный графинчик. И закуски! Сначала подайте кильку и сельдь, а уж потом буженину и сало! Вечная история! Как будто в России разучились закусывать! Сначала солёная рыба, затем холодное мясо, а уж потом закуска горячая!.. Или вы думаете, я должна есть кильку после сала?!

– Виноват, – говорил официант, расставляя тарелки, – сейчас всё исправим!

– А где хрен? Где горчица?! Или вы думаете, я должна есть сало без горчицы, а заливное без хрена?!

– Виноват.

– Лена, налей мне боржоми!

– Может, и нам выпить? – вдруг предложила Таша Наталье Павловне и Герцогу Первому. – Путешествие же! Ещё даже не началось, – спохватилась она. – Начнётся только завтра! И целых десять дней!

Наталья посмотрела на неё внимательно.

У девочки что-то случилось, это совершенно понятно. Человек – девушка! – в спокойном, умиротворённом настроении не нервничает так сильно, не заставляет себя поминутно веселиться и ликовать.

Что-то случилось, и это довольно серьёзно. Хотелось бы знать, что именно – свадьба расстроилась? с работы уволили? или что-то более… страшное?..

– Я люблю шампанское, – призналась Таша.

– Бутылку шампанского, – попросила Наталья Павловна официанта. – Сухого и замороженного.

Официант потупился:

– У нас только… тёплое. Но я могу поставить ведро со льдом!

– Вы слышали?! – раздалось со стороны Розалии Карловны. – У них тёплое шампанское! С каких пор в России стали пить тёплое шампанское?!

– Вы всё это уберите, – говорила своему официанту Ксения. – Это же невозможно есть, один жир и холестерин! Принесите мне воды без газа, только тёплой. Суп из брокколи, протёртый, без сливок и масла. Никакой соли! И спаржу. Пусть повар сделает её на пару.

– Виноват, воду сильно подогреть?

Ксения подняла на официанта мученические глаза.

– Вы что? Ненормальный?! Принесите мне воду обыкновенной комнатной температуры!

Таша и Наталья Павловна чокнулись тёплым шампанским. При этом Наталья ещё чокнулась и с Герцогом Первым – тот привычно подставил нос. Розалия Карловна уплетала за обе щёки, её компаньонка ела сдержанно, но с явным удовольствием. Владислав тщательно пережёвывал пищу и посматривал по сторонам умиротворённо. Бородатый блогер тыкал вилкой мимо заливной перепёлки и не отрывался от планшета. Лишённый кивера молодой человек в локонах с упоением хлебал борщ.

Теплоход загудел басом, приветствуя встречного, и от этого мощного гудка вздрогнули и надулись кружевные шторы.

После обеда все разошлись. В салоне осталась только Ксения Новицкая. Вода комнатной температуры была давно выпита, больше ничего не приносили.

Она ещё посидела, потом вышла разъярёнными шагами.

На кухне продолжали готовить спаржу на пару и отваривать брокколи без сливок, масла и соли.

На девять часов – «на после ужина» – был назначен «Вечер знакомств» и танцы. Таша твёрдо решила пойти, хотя раньше на такие вечера не ходила. Но в этот раз она будет отрываться на полную катушку!..

«Вечер» должен был состояться в самом большом салоне, на второй палубе, где было больше всего кают и, следовательно, народу.

Таша любила именно вторую палубу – по ней вечно носились дети и прогуливались отдыхающие, некоторые в спортивных костюмах, другие, напротив, в вечерних нарядах. Здесь всегда шумно и с удовольствием знакомились, затевались праздные, но такие приятные разговоры, на корме были расставлены столики и зонты, днём тут загорали и пили коктейли, а по вечерам мужчины играли в шахматы – впрочем, чаще в нарды и шашки.

В салоне второй палубы каждый день показывали кино и в дождь собирались большие компании.

Всё это ещё впереди!.. Сегодня даже не первый день, сегодня только… пролог, предтеча. Самое лучшее только начинается!

Таша обошла палубу дважды, пропуская детей и поспешающих за ними мамаш, немного постояла на носу, думая о шлюзах и войлочной курточке – символе речной пароходной жизни. Ветер так растрепал её кудри, что пришлось достать из крохотного отпускного рюкзачка щётку и попытаться причесаться. Ничего из этого не вышло, и Таша сунула щётку обратно.

На корме, подогнув под себя ногу, сидел бородатый блогер и смотрел в планшет. Таша прошла мимо него дважды, потом решительно села в соседний шезлонг.