Kitabı oku: «Трон из костей дракона. Том 2»
Tad Williams
THE DRAGONBONE CHAIR. Book One of Memory, Sorrow and Thorn
Copyright © 1988 Tad Williams by arrangement with DAW Books, Inc.
© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Часть вторая
Саймон Странник
Глава 26
Дом Джелой
♕
В дверном проеме стояла женщина, освещенная теплым, падавшим из дома светом, но она не двигалась и ничего не говорила, пока спутники шли по деревянному мосту, спускавшемуся от порога к берегу озера. Саймон следовал за Бинабиком, осторожно прижимая к себе Лелет, и в голове у него то и дело возникал вопрос: почему у этой женщины Джелой нет более надежного входа, хотя бы с веревочными перилами, – уставшие ноги едва удерживали его на узком мостике.
«Наверное, дело в том, что к ней редко приходят гости», – подумал он, глядя на быстро темнеющий лес.
Бинабик остановился перед последней ступенькой и поклонился, едва не столкнув Саймона в тихие воды озера.
– Валада Джелой, – проговорил тролль. – Бинбинес Минтахокис просит твоей помощи. Я привел путников.
Женщина в дверном проеме отступила, позволяя им войти.
– Избавь меня от наббанайских конструкций, Бинабик. – У нее был резкий, но музыкальный голос, со странным акцентом, но, вне всякого сомнения, женский. – Я знала, что это ты. Кантака здесь уже целый час. – Волчица, оставшаяся на противоположном конце мостика, у самого берега, навострила уши. – Конечно, я буду рада вас принять. Неужели ты думал, что я могу тебе отказать?
Бинабик вошел в дом. Саймон последовал за ним, отставая на шаг.
– Куда положить девочку? – спросил он, успев заметить высокий потолок и длинные трепещущие тени, которые отбрасывало множество свечей, и тут перед ним возникла Джелой.
Она была в грубом платье из серовато-коричневой материи, перехваченном поясом, ростом где-то между Саймоном и троллем, широкое загорелое лицо покрывали морщины, собравшиеся вокруг глаз и рта. Короткие темные волосы поседели так, что Джелой чем-то напоминала священника. Но внимание Саймона привлекли желтые глаза – круглые с тяжелыми веками и черными, как смоль, зрачками, глаза старого мудрого человека. Казалось, они принадлежали древней птице, парящей высоко в небе, в этой женщине чувствовалась такая сила, что Саймон замер на месте. У него возникло ощущение, что Джелой за одно короткое мгновение оценила его, взвесив, точно мешок. Когда ее взгляд, наконец, переместился на девочку у него на руках, Саймон почувствовал себя пустым, как мех, из которого выпили все вино.
– Ребенок ранен, – сказала Джелой, и это не было вопросом.
Саймон молча позволил ей забрать Лелет, а Бинабик шагнул вперед.
– На нее напали собаки, – сказал тролль. – Собаки с печатью Стормспайка.
Если Саймон рассчитывал увидеть на лице Джелой удивление или страх, его ждало разочарование. Она быстро подошла к лежавшему на полу набитому соломой матрасу и положила на него девочку.
– Найдите еду, если вы голодны, – сказала она. – А мне нужно поработать. За вами кто-то следил? – спросила она.
Бинабик принялся поспешно рассказывать ей о последних событиях, пока Джелой снимала одежду с неподвижного тела девочки, и в этот момент в дом вошел Малахия. Он присел на корточки возле матраса, наблюдая, как Джелой промывает раны Лелет, а когда наклонился слишком низко, мешая ей, валада мягко коснулась плеча мальчика покрытой веснушками рукой. Она не отпускала его некоторое время, Малахия поднял на нее взгляд и вздрогнул, затем снова на нее посмотрел, и Саймону показалось, что между ними что-то произошло. Но уже в следующее мгновение Малахия отвернулся и сел у стены.
Бинабик подбросил дров в костер, горевший в глубокой яме в полу, и дым – его было на удивление мало – стал подниматься к потолку; Саймон сообразил, что там должна быть труба, прятавшаяся в тени.
Сам дом, состоявший из одной большой комнаты, во многом напомнил Саймону зал для занятий у Моргенеса. На обмазанных глиной стенах висело множество странных предметов: аккуратные связки веток с листьями, мешки с сушеными цветами, ронявшими на пол лепестки, стебли, тростник, длинные скользкие корни, которые, казалось, только что выбрались из озера. Кроме того, мерцавший огонь играл на многочисленных черепах животных, отражаясь от их блестящих поверхностей, но не проникал в темноту провалов глаз.
Одну стену на высоте бедер делила на две части полка, застеленная корой; на ней также были собраны диковинные предметы: шкуры животных, крошечные пучки палочек и костей, красивые, сточенные водой камни всех форм и цветов, а также тщательно сложенные свитки, рукояти которых торчали наружу, точно лучина для растопки. Саймон не сразу понял, что это вовсе не полка, а стол, столько всего интересного там лежало; рядом со свитками он заметил стопку тонких пергаментов, перо и чернильницу, сделанную из черепа какого-то животного.
Кантака тихонько заскулила, ткнулась носом ему в бедро, и Саймон погладил ее по голове. На ушах и морде у нее еще не зажили многочисленные царапины, но мех был тщательно очищен от запекшейся крови. Саймон отвернулся от стола к широкой стене с двумя небольшими окнами, выходившими на озеро. Солнце уже зашло, и отблески свечей ложились на воду двумя неровными прямоугольниками; Саймон видел на их фоне свой собственный долговязый силуэт, подобный зрачку блестящего глаза.
– Я согрел немного супа, – сказал Бинабик у него за спиной и протянул ему деревянную миску. – Мне и самому не помешает поесть. – Тролль улыбнулся. – Как и тебе, и всем остальным. Надеюсь, мне больше не доведется пережить еще один такой день.
Саймон подул на горячий суп, потом немного отпил, он оказался терпким и немного горьковатым, как подогретый сидр с пряностями.
– Очень вкусно, – сказал он. – А что здесь?
– Пожалуй, будет лучше, если ты не будешь знать, – хитро ухмыльнулся Бинабик.
Джелой слегка приподняла брови и удостоила Бинабика пристального взгляда.
– Прекрати, тролль, иначе у юноши будет болеть живот, – недовольно фыркнула она. – Немного меда, одуванчик и камень-трава, ничего больше, юноша.
Казалось, Бинабику стало стыдно за свои слова.
– Мои извинения, валада.
– Мне нравится, – повторил Саймон, опасаясь, что каким-то образом обидел Джелой, пусть даже став объектом шуток Бинабика. – Благодарю вас за то, что вы нас приютили. Меня зовут Саймон.
– Угу, – пробормотала Джелой и продолжила обрабатывать раны Лелет.
Смущенный Саймон доел суп, стараясь делать это бесшумно, Бинабик забрал у него миску и снова ее наполнил; Саймон расправился с ней почти так же быстро.
Бинабик принялся расчесывать густую шерсть Кантаки короткими толстыми пальцами, выбрасывая колючки и сучки в огонь. Джелой молча перевязывала раны Лелет, Малахия наблюдал за ней сквозь свисавшие на лицо темные волосы. Саймон нашел относительно свободное место и сел, опираясь спиной о стену.
Легион сверчков и других ночных насекомых наполнил тишину ночи пением, Саймон погрузился в глубокий сон, и его сердце стало биться медленнее.
Когда он проснулся, ночь еще не закончилась. Он с глупым видом потряс головой, надеясь, что так поскорее придет в себя после слишком короткого сна, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где он находится.
Джелой и Бинабик о чем-то негромко беседовали, женщина сидела на высоком стуле, а тролль устроился на полу, скрестив ноги, как ученик. Саймон разглядел за их спинами на матрасе темные очертания и почти сразу узнал спавших Малахию и Лелет.
– Не имеет значения, умен ты или нет, Бинабик, – говорила женщина. – Тебе повезло, а это гораздо лучше.
Саймон решил, что ему следует дать им знать о своем пробуждении.
– Как девочка? – зевнув, спросил он.
Джелой бросила на него мрачный взгляд.
– Очень плохо. У нее серьезные ранения и сильная лихорадка. Северные псы… очень плохо, когда они тебя кусают. Мерзкие твари питаются гнилой плотью.
– Валада сделала все, что возможно, – сказал Бинабик.
Он что-то держал в руках: новый мешок, который шил, продолжая говорить. «Интересно, где тролль найдет дротики взамен старых? – подумал Саймон. – Может, он хочет спрятать туда меч… или нож! Когда люди отправляются на поиски приключений, у них всегда есть с собой меч, или острый ум, или магия».
– А ты рассказал ей… – Саймон колебался. – Ты рассказал про Моргенеса?
– Я уже знала. – Джелой смотрела на него, и огонь отразился в ее блестящих глазах. Она говорила решительно и обдуманно. – Ты был с ним, юноша. Я знаю твое имя, и я почувствовала метку Моргенеса, когда прикоснулась к тебе, забирая девочку. – И она показала ему широкую мозолистую ладонь.
– Вы знали мое имя?
– Я знаю многое, когда речь идет о вещах, связанных с доктором. – Джелой наклонилась и поворошила поленья длинной почерневшей палкой. – Мы потеряли замечательного человека, которого нам следовало сберечь.
Саймон колебался. В конце концов любопытство победило.
– Что вы хотите сказать? – Он переместился так, чтобы оказаться рядом с троллем. – Иными словами, что означает нам?
– Нам означает всех нас, – ответила Джелой. – «Мы» это те, кто не приветствует тьму.
– Я рассказал Джелой о том, что с нами случилось, друг Саймон, – негромко заговорил Бинабик. – Не секрет, что я сам не очень понимаю, что происходит.
Джелой состроила гримасу и поправила грубое платье.
– И мне нечего добавить… пока, – ответила она. – Однако я не сомневаюсь, что необычная погода, которую я наблюдала на своем уединенном озере, летевшие на север гуси, которым следовало отправиться туда две недели назад, все удивительные явления, что происходят в это странное время года. – Она сложила ладони, словно собиралась помолиться. – Они настоящие, и перемены, которые они предвещают, также настоящие. Они реальны.
Джелой тяжело опустила руки на колени и посмотрела на Бинабика и Саймона.
– Бинабик прав, – продолжала она после долгого молчания. Сидевший рядом тролль мрачно кивнул, но Саймон подумал, что он увидел удовлетворенный блеск в глазах тролля, словно тот получил замечательный комплимент. – За тем, что сейчас происходит, стоит много больше, чем соперничество короля и его брата. Войны королей уродуют землю, вырывают с корнями деревья и заливают поля кровью. – В костре треснуло полено и в облаке искр разлетелось на мелкие куски, и Саймон вздрогнул. – Но сражения между людьми не приносят темные тучи с севера, не приводят к появлению голодных медведей, которые покидают свои берлоги в Майамонте.
Джелой встала и потянулась, и широкие рукава ее одеяния стали похожи на крылья птицы.
– Завтра я попытаюсь найти для вас какие-то ответы. А теперь нам всем следует поспать, пока есть такая возможность, потому что я боюсь: лихорадка у девочки может ночью усилиться.
Она отошла к дальней стене и начала доставать с полки маленькие кувшины. Саймон разложил свой плащ на полу возле огня.
– Пожалуй, тебе лучше не спать так близко к огню, – сказал Бинабик. – От случайной искры может загореться одежда.
Саймон бросил на него осторожный взгляд, но тролль, казалось, не шутил. Тогда Саймон передвинул плащ на несколько футов в сторону, улегся, попытался сделать из капюшона подушку и накрылся полами. Бинабик лег рядом, стараясь поудобнее устроиться.
Песня сверчков стихла. Саймон смотрел в темноту, что клубилась среди потолочных балок, и вслушивался в тихий шорох ветра, без устали бродившего среди ветвей окружавшего домик леса и над озером.
Нигде не горели фонари, никто не зажигал огонь; только бледный свет луны просачивался в высокие окна, покрывая погруженную в хаос комнату чем-то похожим на иней. Саймон рассматривал необычные, неузнаваемые силуэты на поверхности стола и массивные, неподвижные очертания книг, сложенных в неровные стопки на полу, подобные могильным плитам на церковном дворе. Его взгляд притянула одна книга, которая лежала открытой и сияла белым, словно плоть очищенного от коры дерева. Посреди открытой страницы он увидел знакомое лицо – мужчину с горящими глазами, чью голову украшали ветвистые оленьи рога.
Саймон еще раз оглядел комнату, и его глаза вновь обратились к книге. Конечно, он находился в покоях Моргенеса. Конечно! О чем он только думал?
По мере того как к нему приходило понимание, силуэты начали принимать очертания фляжек доктора, реторт, выстроившихся в ряд, и тут с пола послышался необычный скребущий звук. Саймон посмотрел в его сторону. Из-за диагональных полос лунного света возникало ощущение, будто стена безумно кренится. Скрип возобновился.
– …Саймон?…
Голос прозвучал очень тихо, словно говоривший не хотел, чтобы его услышали, но Саймон сразу его узнал.
– Доктор?! – Он вскочил на ноги и моментально оказался у двери.
Почему старик не постучал? И почему вернулся так поздно? Быть может, он отправлялся в какое-то таинственное путешествие и по рассеянности запер за собой двери – да, конечно, так и есть! Как хорошо, что Саймон здесь и может его впустить.
Он нащупал в темноте засов.
– Что вы задумали, доктор Моргенес? – прошептал Саймон. – Я так долго вас ждал! – Ответа не последовало.
Пока Саймон возился с засовом, его вдруг охватила тревога. Он остановился, так и не открыв его, и поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть в щель между досками.
– Доктор?
В коридоре, освещенном голубым светом ламп, Саймон разглядел фигуру старика в плаще с капюшоном. Лицо оставалось в тени, но он сразу узнал старый потрепанный плащ, хрупкое тело, торчавшие из-под капюшона пряди седых волос, ставших голубоватыми в странном свете. Но почему он не отвечает? Быть может, он ранен?
– С вами все в порядке? – спросил Саймон, распахивая дверь внутрь. Маленькая согнутая фигурка не шевелилась. – Где вы были? Что вам удалось узнать?
Ему показалось, доктор что-то сказал, и Саймон наклонился вперед.
– Что?
Слова, которые до него долетели, были полны воздуха и казались болезненно резкими.
– …Фальшивый… посланец… – Больше Саймон ничего не понял – у доктора был хриплый голос и он говорил с трудом, – потом лицо поднялось и капюшон упал назад.
Голова, обрамленная седыми кустиками волос, была сожжена: шишка с пустыми провалами глаз, веретенообразная шея, подобная неровной обугленной палке.
Саймон отшатнулся, отчаянный крик так и остался в его груди, а из черного кожистого шара протянулась тонкая красная линия; через мгновение рот открылся, обнажив розовое мясо.
– …Фальшивый… посланец… – сказал он, каждое слово вырывалось изо рта с хрипом. – …остерегайся…
И тут только Саймон закричал, кровь стучала у него в его ушах, и он уже не сомневался, что сожженное существо говорило голосом доктора Моргенеса.
Отчаянно колотившееся сердце Саймона успокоилось далеко не сразу. Он сел, дыхание с хрипом вырывалось из его груди, Бинабик также сел рядом.
– Здесь тебе ничто не угрожает, – сказал тролль, приложив ладонь ко лбу Саймона. – Ты совсем холодный.
Джелой вернулась к нему от матраса, где спал Малахия, – ей пришлось снова накрыть его одеялом, которое он сбросил, когда закричал Саймон.
– У тебя уже были такие могущественные сны, как этот, когда ты жил в замке, юноша? – спросила Джелой, не спускавшая с него сурового взгляда, словно провоцируя на отрицание.
Саймон содрогнулся. Под ее ошеломляющим взглядом он испытывал только одно желание: говорить правду.
– Нет, до… последних нескольких месяцев перед… перед…
– Перед гибелью Моргенеса, – ровным голосом сказала Джелой, – Бинабик, если только знание не покинуло меня, я не верю, что его сон о Моргенесе в моем доме – случайность. Только не такой.
Бинабик провел рукой по растрепанным после сна волосам.
– Валада Джелой, если ты не знаешь, как могу что-то знать я? Дочь Гор! У меня такое чувство, что я слушаю шум темноты. Я не могу разглядеть окружающие нас опасности, но знаю, что они рядом. Саймону приснился сон с предупреждением о «фальшивых посланцах»… но это лишь одна из множества таинственных вещей. Почему норны? Черный риммер? Нечистые буккены?
Джелой повернулась к Саймону и мягко, но решительно уложила его на плащ.
– Попытайся снова заснуть, – сказала она. – Ничто, способное причинить тебе вред, не сможет войти в дом женщины-ведьмы. – Она повернулась к Бинабику. – Я думаю, что если сон, который он описывает, настолько связный, насколько нам кажется, он может оказаться полезным в наших поисках ответов.
Лежавший на спине Саймон видел валаду и тролля черными силуэтами на фоне сияния угольков, подобных светлячкам. Потом меньший силуэт к нему наклонился.
– Саймон, – прошептал Бинабик, – а тебе не снились другие сны, о которых ты мне не рассказывал?
Саймон медленно покачал головой. Больше ничего не было, только тени, и он устал от разговоров. Он все еще ощущал вкус страха, который испускало стоявшее на пороге сгоревшее существо, и сейчас он хотел лишь одного: погрузиться в засасывающий омут забвения, чтобы спать, спать…
Но сон не шел к нему с прежней легкостью. И, хотя Саймон держал глаза плотно закрытыми, перед ними мелькали картины пожара и катастрофы. Он без конца крутился, пытаясь найти положение, в котором его напряженные мышцы могли расслабиться, слышал тихий разговор тролля и ведьмы, но слова убегали прочь, точно крысы, скребущиеся за стеной.
Наконец и этот шум стих, и теперь лишь мрачное дыхание ветра звучало у него в ушах. Он открыл глаза. Джелой одиноко сидела возле огня, прикрыв веки и опустив плечи, точно птица, прячущаяся от дождя; Саймон не знал, дремлет она или наблюдает за тлеющими угольками.
Последней внятной мыслью, последним видением, медленно поднявшимся из глубин его существа, мерцающим, словно огонь под водой, стала высокая гора с каменной короной. Ведь это же был сон. Ему следовало вспомнить… следовало рассказать Бинабику.
Огонь вспыхнул в темноте на вершине горы, и он услышал поскрипывание деревянных колес, колес сна.
♕
Когда наступило утро, оно не принесло с собой солнца. Из окна домика Саймон видел темные кроны деревьев на дальнем берегу, но само озеро окутал густой белый плащ. Даже прямо под окнами воду не удавалось разглядеть, медленно клубившийся туман делал все предметы иллюзорными. А небо над окутанными тенями деревьями оставалось бездонным и серым.
Джелой вышла из дома вместе с Малахией, чтобы собрать целебный лишайник, оставив Бинабика ухаживать за Лелет. Тролль был доволен состоянием девочки, но когда Саймон посмотрел на ее бледное лицо и едва заметно поднимавшуюся маленькую грудь, он не понял, какие положительные изменения умудрился увидеть тролль.
Саймон разжег огонь при помощи сухих веток из груды, которую Джелой аккуратно сложила в углу, потом подошел к Бинабику, чтобы помочь ему сменить повязки Лелет.
Когда Бинабик убрал одеяло и снял повязки, Саймон поморщился, но не смог отвести взгляда. Все тело Лелет потемнело от синяков и уродливых следов зубов. Злобные псы сорвали кожу от левой подмышки до бедра, оставив неровную рану длиной в фут. Когда Бинабик закончил ее промывать и снова наложил повязку из широких полос полотна, на белой ткани расцвели кровавые лепестки красных роз.
– Неужели у нее есть шансы выжить? – спросил Саймон.
Бинабик пожал плечами, тщательно завязывая узлы.
– Джелой думает, что надежда есть, – ответил Бинабик. – Она суровая, простая женщина и ставит людей лишь немногим выше животных, и это высокая для нее оценка. Я не думаю, что она станет сражаться за безнадежное дело.
– А она и в самом деле ведьма, как сама говорит? – спросил Саймон.
Бинабик накрыл девочку одеялом, оставив снаружи только тонкое лицо. Ее рот был приоткрыт, и Саймон видел, что она лишилась двух передних зубов. Неожиданно он почувствовал острое сочувствие к напуганному ребенку, заблудившемуся в диком лесу с единственным братом, ребенку, которого поймали и мучили. Как мог Господь Усирис любить такой мир?
– Ведьма? – Бинабик встал. Снаружи Кантака уже бежала по мосту к входной двери: Джелой и Малахия должны были появиться вслед за ней. – Джелой мудрая женщина, обладающая редкой силой, так о ней определенно можно сказать. На твоем языке, насколько я понимаю, «ведьма» означает нехорошего человека, приспешницу дьявола, которая причиняет вред соседям. Валада никогда ничего подобного не делает. Ее соседи – птицы и лесные обитатели, и она ухаживает за ними, как за своим стадом. И все же она покинула Риммерсгард много лет назад – очень много лет назад – и перебралась сюда. Возможно, так случилось из-за того, что жившим рядом с ней людям стали приходить в голову разные глупости… не исключено, что это и привело ее к домику у озера.
Бинабик повернулся, чтобы приветствовать нетерпеливую Кантаку, почесал ее спину сквозь густой мех, и она замахала хвостом от удовольствия. Потом тролль взял котелок, вышел наружу и набрал в него воды. Вернувшись, он повесил его на цепочке с крюком над огнем.
– Ты сказал, что знал Малахию еще когда жил во дворце, верно? – спросил Бинабик.
Саймон наблюдал за Кантакой: волчица вернулась к озеру и сейчас стояла на мелководье, временами резко опуская морду в воду.
– Она пытается поймать рыбу? – со смехом спросил Саймон.
Бинабик терпеливо улыбнулся и кивнул.
– И можешь не сомневаться, она поймает. Малахия?
– О да, – ответил Саймон. – Я знал его в замке… немного. Однажды поймал, когда он за мной шпионил. Однако Малахия это отрицал. Он с тобой разговаривал, рассказал, что они с сестрой делали в Альдхорте, когда на них напали?
Кантака и в самом деле поймала рыбу, и блестящее серебристое тело отчаянно, но безуспешно билось на берегу, куда его выбросила Кантака; когда выскочила на берег, с нее потоками лилась вода.
– С тем же успехом я мог бы учить камень петь. – Бинабик нашел миску с сушеными листьями на одной из полок Джелой и бросил горсть в котелок с кипящей водой. Комнату сразу наполнил приятный мятный запах. – С тех пор как мы нашли его возле того дерева, он произнес пять или шесть слов. Однако он тебя помнит. Я несколько раз замечал, как он смотрел в твою сторону. Не думаю, что он опасен, – более того, я уверен, – но все же за ним следует приглядывать.
Не успел Саймон ответить, как он услышал короткий лай Кантаки, выглянул в окно и увидел, что волчица, оставив почти доеденную рыбу на берегу, побежала по тропе и сразу исчезла в тумане. Впрочем, довольно скоро Кантака вернулась, за ней следовали два едва различимых силуэта, постепенно превратившихся в Джелой и Малахию, странного мальчика с лисьим лицом. Они о чем-то оживленно беседовали.
– Кинкипа! – фыркнул Бинабик, помешивая в котелке отвар. – Теперь он разговаривает.
Почистив башмаки у порога, Джелой заглянула внутрь.
– Повсюду туман, – сказала она. – Сегодня лес выглядит сонным.
Она вошла и сбросила плащ. Малахия, у которого заметно раскраснелись щеки, последовал за ней, настороженно поглядывая по сторонам.
Джелой сразу направилась к столу и принялась разбирать содержимое двух больших мешков. Сегодня она оделась, как мужчина, в толстые шерстяные штаны, куртку и пару поношенных, но прочных башмаков. От нее исходила спокойная сила, как от боевого капитана, сделавшего все необходимые приготовления и дожидающегося начала сражения.
– Вода готова? – спросила она.
Бинабик наклонился над котелком и принюхался.
– Думаю, да, – ответил он.
– Хорошо. – Джелой развязала маленький мешочек, висевший у нее на поясе, и достала пригоршню темно-зеленого мха, все еще блестевшего от росы. Бесцеремонно бросив его в котелок, она принялась помешивать воду палкой, которую ей протянул Бинабик.
– Мы с Малахией поговорили, – сказала Джелой и прищурилась, глядя на поднимавшийся над котелком пар. – И многое обсудили.
Она повернулась в сторону Малахии, но он лишь опустил голову, и его розовые щеки покраснели еще больше, после чего он сел на матрас рядом с Лелет. Взяв ее за руку, Малахия погладил ладонью влажный лоб сестры.
Джелой пожала плечами.
– Поговорим, когда Малахия будет готов, а сейчас у нас хватает работы.
Джелой вытащила палкой немного мха из котелка, потрогала его пальцем, затем взяла чашку с небольшого деревянного стола, зачерпнула из котелка горячую жидкость и отнесла чашку, над которой поднимался пар, к матрасу, где лежала Лелет.
Пока Малахия и валада делали ей припарки, Саймон спустился к озеру. Снаружи днем домик Джелой выглядел так же странно, как ночью изнутри; соломенная крыша до определенной степени напоминала шляпу, а темное дерево стен почти полностью покрывали черные и синие руны. Саймон обошел дом и спустился к озеру, буквы появлялись и исчезали вместе с углом, под которым на них падало солнце. Саймону показалось, что прятавшиеся в глубокой тени под хижиной двойные сваи также покрыты необычными дощечками.
Кантака вернулась к остаткам выловленной рыбы и принялась аккуратно отделять мясо от тонких костей. Саймон сел рядом с ней на камень, потом немного отодвинулся в сторону в ответ на ее предупреждающее рычание. Он принялся швырять камушки в поглощавший их туман, прислушиваясь к плеску воды, пока к нему не спустился Бинабик.
– Ты проголодался? – спросил тролль, протягивая Саймону краюху темного с корочкой хлеба, щедро намазанного острым сыром.
Саймон быстро съел принесенное угощение, а потом они сидели рядом и наблюдали за птицами, бегавшими по песчаному берегу озера.
– Валада Джелой хочет присоединиться к нам, чтобы стать частью того, что мы будем делать днем, – наконец сказал Бинабик.
– А что мы будем делать? – спросил Саймон.
– Искать. Искать ответы, – ответил Бинабик.
– И как мы будем их искать? Куда-нибудь пойдем?
Бинабик серьезно посмотрел на Саймона.
– В некотором смысле да – но только не смотри на меня так сердито! Я объясню. – Он бросил камешек. – Порой, когда обычные возможности поиска становятся недоступными, приходится использовать другой путь. Но ступить на него могут только мудрые. Мой наставник Укекук называл это путешествием по Дороге Сновидений.
– Но оно его убило! – воскликнул Саймон.
– Нет! То есть… – Выражение лица тролля стало встревоженным, он искал нужные слова. – Да, он умер, когда находился на Дороге. Но человек может лишиться жизни где угодно. Из того, что мой наставник там погиб, вовсе не следует, что всякому, кто по ней пойдет, грозит смертельная опасность. Люди попадают под колеса телег на Главном Ряду, а сотни других ходят по нему, и с ними ничего не случается.
– Что такое Дорога Сновидений? – спросил Саймон.
– Сначала я должен признать, – по лицу Бинабика промелькнула улыбка, – что Дорога Сновидений более опасна, чем Главный Ряд. Мой наставник научил меня, что она подобна горной тропе – самой высокой из всех возможных. – Тролль поднял руку над головой. – И там, несмотря на все трудности, ты способен увидеть вещи, которые недоступны для тебя в обычной жизни, – то, чего не встретишь на обычных дорогах.
– А как же сны? – спросил Саймон.
– Меня научили, что сны являются одним из способов, помогающих попасть на эту дорогу, и он доступен любому. – Бинабик нахмурил лоб. – Но когда человека туда приводит обычный ночной сон, он не может по ней идти: ему остается лишь наблюдать из одной точки, а потом он должен вернуться. Вот почему – говорил мне Укекук – такой человек часто не знает, на что смотрит. Иногда, – Бинабик указал в сторону тумана, висевшего над деревьями и озером, – он видит лишь туман.
Однако мудрый способен идти по дороге, если он освоил искусство на нее попадать. Он смотрит и видит вещи такими, какие они есть, и становится свидетелем того, как они меняются. – Бинабик пожал плечами. – Объяснить трудно. Дорога Сновидений – это место, где можно ходить и понимать, где мы находимся под пробуждающимся солнцем. Джелой ветеран подобных путешествий. У меня также есть некоторый опыт, но я далеко не мастер.
Саймон некоторое время молча смотрел на озеро, размышляя над словами Бинабика. Противоположный берег по-прежнему окутывал туман, и Саймон лениво размышлял о том, как далеко он находится. Его наполненные усталостью воспоминания о вчерашнем сне подернула дымка, совсем как утренний воздух.
«Теперь, когда я об этом задумался, – вдруг понял Саймон, – как далеко я зашел? Я проделал огромный путь, более длинный, чем когда-либо мог представить. И нет ни малейших сомнений, что мне еще предстоит пройти много лиг. Стоит ли так рисковать, чтобы повысить наши шансы благополучно добраться до Наглимунда?» – думал он.
И почему ему выпало принимать такие решения? Какая ужасная несправедливость. Он с горечью спросил у себя: почему Бог так жестоко с ним обращается – если то, что говорил отец Дреосан, правда и Господь не спускает глаз с каждого.
Но ему было о чем подумать кроме своего гнева. Бинабик и остальные, как ему казалось, на него рассчитывали, а Саймон к такому не привык. Теперь же понял, что от него многого ждут.
– Я это сделаю, – наконец сказал Саймон. – Но ответь мне вот на какой вопрос: что произошло с твоим наставником на самом деле? Почему он умер?
Бинабик задумчиво кивнул.
– Мне говорили, что на Дороге Сновидений все может пойти двумя путями… и происходят очень опасные вещи. Во-первых, они обычно случаются с теми, кто выходит на дорогу, не обладая достаточной мудростью, и тогда они могут пропустить развилку, место, где сновидения и земная жизнь расходятся в разные стороны. – Он сложил ладони. – И тогда идущему не по силам найти обратный путь. Но Укекук, я полагаю, был слишком мудр, чтобы допустить такую ошибку.
Саймон почувствовал себя потерянным и чужим в этих воображаемых мирах и втянул в себя влажный воздух.
– Но что же тогда случилось с Ук… Укекуком?
– Другая опасность, как он меня учил, – сказал Бинабик, поднимаясь на ноги, – состоит в том, что кроме мудрых и хороших людей, путешествующих по Дороге Сновидений, есть и другие, опасные путники. Я полагаю, что он встретил одного из них.
И Бинабик вместе с Саймоном вернулись по мосту обратно в дом.
Джелой сняла крышку с большого котелка, засунула внутрь два пальца, потом вытащила их, и Саймон увидел, что они испачканы темно-зеленой пастой, еще более липкой и странной, чем припарки из мха.
– Наклонись вперед, – сказала она и втерла комок пасты ему в лоб, сразу над носом, затем проделала то же самое с собой и Бинабиком.
– Что это? – спросил Саймон.
Он испытывал странные ощущения на коже: одновременно жар и холод.
Джелой уселась возле слабеющего огня, жестом предложив юноше и троллю устраиваться рядом.
– Паслен, мокфил, кора ясеня, придающая массе нужную плотность… – Она посадила юношу и тролля и сама расположилась так, что они образовали вокруг очага треугольник, а котелок поставила рядом со своим коленом.
Саймон наблюдал, как валада бросает зеленые веточки в огонь, сам он испытывал невероятно странные ощущения в области лба. Белые завитки дыма устремились вверх, превращая пространство между ними в туманную колонну, сквозь которую сияли отраженным пламенем зеленовато-желтые глаза Джелой.
