Kitabı oku: «Вороний остров», sayfa 7
18
Добравшись до заправочной станции, она оставила машину у одной из колонок и подошла к задней двери домика оператора. У нее в руках снова оказался домкрат, которым она атаковала висячий замок – практика взлома, полученная в общежитии, дала себя знать, и уже через пару минут замок сдался и отлетел на асфальт, из трещин которого бойко росли сорняки. Она нагнулась, подняла его и невольно бросила взгляд влево от здания.
В тот вечер именно оттуда доносились загадочные звуки.
Брошенные строения между заправкой и морем скорее можно было отнести к категории дачных домиков, используемых в период отпуска. Стекла на окнах не были закрыты ставнями и помутнели от соли, напоминая глаза старика, страдающего катарактой. Деревья буйно разрослись во дворах, как и высокая трава, колыхавшаяся на ветру. В определенном ракурсе дома казались старинными деревянными парусниками, потонувшими в море зелени. Раздавался ли щелкающий звук в тот вечер в одном из этих домов? Был ли то болтающийся жестяной водосточный желоб? Хлопающие дверцы шкафа? Ребекка задумалась, глядя на ряд строений: может быть, стоит осмотреть их внутри, чтобы не только найти источник звука, но и что-нибудь полезное, будь то запасы еды или одежду? Но почему-то делать этого ей совсем не хотелось. Возможно, из-за впечатления заброшенности, окутывавшего все вокруг, словно бы у каждого пустого дома бродил некий трагический призрак, прикованный к нему незримыми цепями.
Вместо этого Ребекка вошла внутрь заправочной станции.
В первом из помещений, раздвижное окно которого выходило на колонки, стоял прилавок с кассовым аппаратом на нем и металлические стеллажи с небольшим количеством товаров.
Масло, тормозная жидкость, антифриз…
Ни еды, ни воды.
Ребекка заглянула за прилавок и увидела на полке под ним старое автономное считывающее устройство для кредитных карт и стопку квитанций. Такой же прибор, ставший теперь раритетом на «большой земле», она заметила и в магазине, в котором ночевала. Но тут, на острове, его наличие было вполне объяснимо: здесь не было стационарных телефонных линий и проводного интернета, а вне города Хелена сигнал мобильной связи проходил еле-еле. Цифровое считывающее устройство для карт было бы бесполезным.
Ребекка перешла во вторую комнату. Она была больше, но так же скудно обставлена. В одном углу стоял письменный стол, в другом – большой шкаф для документов, на полках которого громоздились инструкции и справочники для всех видов транспортных средств, от автомобилей до катеров и самолетов. К удивлению Ребекки, оставшаяся часть комнаты была превращена в жилое помещение, объединявшее спальню и примитивную кухню: на остове кровати валялся драный матрас, рядом стоял короб, превращенный в прикроватную тумбочку, была еще лампа, разложенный складной столик, старый телевизор, DVD-плеер и стопка дисков. У стены стоял переносной чемодан-гардероб с застегнутой передней дверкой и ржавый уличный гриль, который явно внесли внутрь на зиму.
Ребекка замерла в недоумении, глядя на постель, на книги, на стопку дисков с кинобоевиками. Почему кто-то захотел жить здесь, в полной изоляции по семь месяцев в году. «Может быть, они нанимают каждый раз нового человека на сезон?» – подумала она. Но даже в этом случае жизнь такого работника была далеко не сахар. Помногу дней, даже в июне и в июле, когда на остров прибывали на однодневные экскурсии туристы, чтобы посмотреть на китов, или с августа по октябрь, когда появлялись ловцы лосося, человек на заправке с ними нечасто сталкивался. Как мог он выносить такое существование? Почему выбрал его? Убегал ли он от чего-то, что случилось у него дома, или его привлек затерянный остров по совсем другой причине?
А может быть, местная заправка хранит и другие мрачные тайны?
Эти мысли заставили Ребекку задуматься о своих собственных секретах, но она вовремя выбросила их из головы и переключила внимание на чемодан-гардероб. Она раскрыла молнию. Внутри вся одежда была мужская – темный рабочий комбинезон, пара старых шерстяных свитеров, две футболки, штаны в пятнах масла.
Что ж, и такое вполне подойдет. Имея хоть что-то на смену, она могла бы теперь постирать ту одежду, которую носила уже шесть дней, не снимая, и не нужно будет сидеть голой и ждать, пока она высохнет. Впрочем, дело оставалось за малым – за горячей водой. Тем не менее Ребекка взяла себе пару свитеров, футболки и брюки, сняв их с вешалок, а когда повернулась к двери, увидела рядом с ней красную кнопку на белой панели. На наклеенном рядом куске изоленты красовалась надпись «ГЕН».
Дрожащими от волнения руками Ребекка нажала на кнопку.
В стене что-то щелкнуло и раздался такой звук как будто бы неподалеку у старой машины завели двигатель, а потом в помещении зажегся свет! Ребекка бросилась в переднее помещение к пульту у кассы.
Показания на нем зажглись, замигали и обнулились! Бензоколонка работала!
«Значит хоть что-то на этом треклятом острове все-таки действует!» – успела подумать она, со всех ног несясь к джипу.
Она отвинтила крышку бензобака и схватила шланг с пистолетом. На секунду ей показалось, что шланг до джипа не дотягивается, и она по-настоящему запаниковала, боясь, что второй попытки у нее не будет, но оказалось, что длины шланга хватает. Она вставила пистолет в бензобак и нажала на кнопку.
Бензин полился в бак! Какое счастье!
Ребекка заулыбалась, а потом увидела свое отражение в стекле, закрывавшем табло бензоколонки, и решила, что определенно сходит с ума, если наслаждается таким простым действием, как заправка бака машины бензином. Впрочем, с тех пор как она оказалась на острове, у нее было не так много моментов, когда все получалось.
Наполнив бак, она вернулась обратно в помещение станции, чтобы выключить генератор, и, выходя, заметила нечто весьма интересное, пропущенное ею при первом беглом осмотре.
Высоко на полке вне поля зрения, за контейнерами с машинным маслом, лежал какой-то необычный предмет. Она вытащила табурет из-за прилавка, забралась на него и сдвинула контейнеры в сторону. Так она смогла лучше рассмотреть спрятанное, смутно напоминавшее сотовый телефон из девяностых.
Только это был не сотовый телефон.
Это была портативная рация.
Ранее
Первые пару месяцев после разрыва Гарет жил в отеле в Джерси, довольствуясь тем, что захватил с собой из дома в нескольких чемоданах. Он звонил или посылал сообщения Ребекке каждый вечер, а она, увидев его номер, упорно не отвечала.
Тогда он стал приходить к дому.
По вечерам он поднимался на крыльцо и нажимал на кнопку звонка до тех пор, пока ей не приходилось открывать, так как она боялась, что трезвон разбудит девочек.
– Ты должен прекратить это, Гарет, – заявила она поздним вечером три недели спустя после того, как он съехал. Его машина была криво припаркована у тротуара, а выглядел Гарет так, словно спал не раздеваясь, перед тем как приехать к ней.
– Бек, пожалуйста, – пробормотал он, и глаза его блеснули от сдерживаемых слез. – Я хочу вернуться.
Против воли в Ребекке зажглась искра сочувствия, но она подавила свои эмоции.
– Ты свой выбор сделал, Гарет, – Ребекка заставила себя быть безжалостной.
– Я знаю, знаю, – Гарет выглядел потерянным и сдавшимся.
– Я уже раньше говорила и повторяю снова: можешь видеться с девочками, когда пожелаешь, но, пожалуйста, прекрати мне названивать целыми днями. Я не желаю включать телефон и видеть сотню неотвеченных звонков от тебя с мольбами о прощении. Хочешь повидать девочек – набери мой номер или пришли сообщение, и мы договоримся о времени. Теперь только так и никак иначе. Понятно?
Он кивнул.
Она захлопнула дверь и какое-то время стояла, слушая его удаляющиеся шаги. А потом захлебнулась сдавленными рыданиями.
Новый распорядок успешно действовал несколько недель. Каждый раз, когда Гарет приходил повидаться с девочками, она старалась оставить его с ними одного. Но чем больше времени он с ними проводил, тем злее становился.
Через полтора месяца, жаркой майской ночью, он появился на пороге их бывшего семейного дома незадолго до полуночи и потребовал немедленно допустить его до дочек, хотя ранее днем провел с ними пару часов. От него сильно разило выпивкой.
– Что, черт возьми, ты творишь, Гарет? – воскликнула Ребекка. В этой нелепой ситуации никакого сочувствия к нему она не испытывала.
– А на что это похоже? – Он покачался на пороге, а потом ввалился в холл, хватаясь за стену.
– Ты пьян. В таком виде ты наверх к девочкам не поднимешься!
– Они и мои девочки тоже, между прочим, – бросил он и двинулся к лестнице.
По мере того как Ребекка следовала за ним, прося не кричать и не буянить, она вспомнила обо всех неделях и месяцах, предшествовавших разрыву, когда Гарет приходил домой и даже не трудился посмотреть на дочек. Добравшись до двери детской, она уже кипела от гнева. Но когда она увидела, как Гарет опустился на корточки у детских кроваток и бережно берет крохотные детские ручки в свои, она не смогла заставить себя возмутиться. Для этого нужно было закричать на мужа, а значит, разбудить девочек и нарушить тишину, невинность и святость этой комнаты. Разрушить покой, в котором игрушечные звери покачивались над головой Хлои, отбрасывая причудливые тени, феи танцевали на обоях на половине Киры, а ее розовый плюшевый жираф мирно спал на полу.
Поэтому Ребекка оставила Гарета в детской и спустилась вниз, а когда он появился на первом этаже, она сидела в гостиной и ждала его. Он замер на пороге, глядя на нее. Выглядел он скверно и казался бледной копией себя прежнего. «Что будет с ним дальше? – спросила себя Ребекка, – Каким будет наш окончательный разрыв?»
– Спасибо, – только и сказал он.
Какое-то время они молча глядели друг на друга.
А потом он ушел.
Как оказалось, после того случая стало лучше, а не хуже. Гарет прекратил пить и приспособился к новому распорядку. В начале июня он снял себе квартиру в четырех кварталах от их дома. Ребекка приготовилась к скандалам и спорам, к тому, что он будет нарушать договоренности, но ничего подобного не произошло. Скорее наоборот, после того как Гарет нашел себе квартиру и Ребекка разрешила ему водить туда девочек каждый раз, когда они договаривались об этом заранее, он заметно успокоился. Он вовремя забирал и возвращал Киру и Хлою, регулярно давал Ребекке деньги на дочек.
Конечно, определенное напряжение сохранялось, так как вопрос развода оставался висеть в воздухе, но пока ни один из них о походе к адвокатам даже не заикался. И чем дольше они вели жизнь разъехавшихся супругов, тем больше такая жизнь налаживалась, если так можно было выразиться. Ребекка приноровилась к новому порядку, и иногда они ходили куда-нибудь выпить с Ноэллой, пару раз она выбиралась с Джонни в кино, встречалась с друзьями, когда Гарет оставался с дочками, и выходила на дежурства в свои больницы, где по-прежнему трудилась внештатно. К середине сентября, через шесть месяцев после разрыва, Ребекка и Гарет продолжали сосуществовать в устоявшихся рамках, и Ребекке показалось, что она даже начала получать пусть крохотное, но удовольствие от этой жизни.
Но тут ей позвонила ее старая подруга Кирсти Коэн.
И после этого Ребекка совершила ужасную ошибку.
19
Пока Ребекка несла портативную рацию в переднее помещение заправочной станции, она тихо молила Бога о том, чтобы та заработала. Нашла кнопку включения, нажала и… Сначала экран зажегся оранжевым светом, а затем в середине появилась надпись «ВЫБОР УКВ» и несколько раз вспыхнула.
«Рация! У меня есть рация!» – закричала Ребекка в полный голос, дрожа от возбуждения.
В левой части экрана высветилась большая цифра 16, а справа – много различных символов и индикатор силы сигнала, как на мобильном телефоне. Из пяти столбиков три были насыщенного черного цвета, а оставшиеся два серого. Значит ли это, что рация может принимать сигнал? Ребекка понятия не имела, как функционируют такие устройства.
Она принялась рассматривать клавиши под экраном. Две были со стрелками вверх и вниз. Одна с символом, напоминающим кнопку обновления страницы интернет-браузера. Еще были два полукруга с надписями «ВЫЗОВ / ВВОД / НАСТР» на одном и «ПАМЯТЬ / ВЫХОД» на другом. Также присутствовал переключатель «УКВ-КВ-СВ-ДВ» (по диапазону волн, как поняла Ребекка, и еще кнопка, помеченная как «ПОИСК». Ребекка, не имела ни малейшего представления о том, что означает большинство символов, но про «ПОИСК» поняла сразу.
Она нажала на эту кнопку.
На экране появилась надпись «Идет поиск…». Ребекка смотрела на нее как завороженная, не двигаясь ни на миллиметр, боясь, что любое изменение положения тела или рации повлияет на сигнал. Ожидание было мучительным, точки после слов «Идет поиск» то исчезали, то появлялись, но больше ничего не происходило. «Ну давай же, пожалуйста, найди хоть что-нибудь, – подумала она. – Найди хоть какой-нибудь канал, станцию, голос человека, с которым она сможет поговорить, любой самый слабый отзвук».
Экран вернулся в первоначальное состояние.
– Что происходит? – она смотрела на рацию и глазам своим не могла поверить. – Проклятье! Неужели все впустую?
И вновь нажала на «ПОИСК».
В этот раз она поставила рацию на прилавок, посчитав, что руки у нее слишком сильно дрожат и не обеспечивают стабильного положения аппарата. Потом склонилась над экраном, следя за тем, как точки появляются и исчезают. В этот раз она постаралась ничего не загадывать. «Нельзя торговаться с судьбою, – на полном серьезе подумала она, – ведь в первый раз я эту несчастную рацию прокляла и теперь она мне мстит». Потом до нее дошло, что она пытается обмануть кусок пластика или вообще какие-то потусторонние мистические силы, и поняла, что ее накрывает настоящее безумие. «Не поддаваться!» – скомандовала себе Ребекка, но тут экран опять перегрузился, и значит, поиск не дал результатов.
– Черт!!! Вот дерьмо!
Индикатор силы сигнала теперь показывал не три, а только два столбика – но если рация работает как мобильный телефон, то этого должно быть достаточно, чтобы поймать хоть какую-то передачу, разве нет?
Ребекка перевела взгляд на крышку рации.
Там был тумблер с маркировкой «КАНАЛ».
Она повернула его в одну сторону и увидела, что число на экране изменилось. Теперь там горела единица. Она повернула переключатель в другую сторону и дошла до цифры 26. Проверив еще раз, что громкость включена, она стала переходить с одного канала на другой, проверяя каждый поиском.
Но везде слышалось только потрескивание статических электрических разрядов.
Тогда Ребекка вновь принялась методично проверять каждый канал, задерживаясь на них примерно по минуте. Прошло почти полчаса, но результата не было. Вдруг на канале под номером 16 она услышала что-то новое. Шум помех, а сквозь них какие-то звуки, напоминающие человеческий голос.
Слова!
Неразличимые, но точно слова, произнесенные и переданные.
Ребекка чуть не уронила рацию, когда попыталась ответить, потом прижала ее к уху и нажала на кнопку сбоку. Снова ничего, только помехи. Но ее уже было не остановить.
– Алло! Алло! Как слышите? Слышно меня? – повторяла она раз за разом. Прочистив горло, она заговорила снова: – Алло, ответьте, пожалуйста! Меня зовут…
Тут она замолчала.
Можно ли назвать свое имя? Она не знала, кто услышит ее на этой волне. А что, если это будет он?
Тот самый человек с зелеными глазами…
Ребекка вновь вспомнила лес, и запах только что вскопанной земли, и насыпь под сенью обнаженных корней деревьев… Теперь она засомневалась, разумно ли снова включить рацию.
А потом подумала: «А что, если это команда спасателей? Стоит рискнуть».
– Я вам звоню, – начала она и замолчала. «Звоню?» Так ли нужно говорить, когда пользуешься рацией? Впрочем, какое это имеет значение. Ей просто нужно сообщить, что она застряла на острове. Не называть своего имени, а только передать сведения о том, где она находится. – Если кто-то меня слышит, мне нужна помощь!
Она отпустила боковую кнопку и подождала.
Ничего.
– Мне нужна помощь! – повторила она, плотно прижимая микрофон рации прямо ко рту и намертво вцепившись в аппарат. – Я застряла здесь, потерялась, не могу вернуться домой. Помогите!
Ребекка замолчала и подождала.
Шум помех и ничего больше.
А потом раздался какой-то звук.
Она попыталась за шумом дождя по крыше здания заправки и за рокотом далеких волн расслышать, что же это было. И вдруг совершенно отчетливо раздалось:
– …для них…
Всего два слова и снова шум помех.
Она буквально впилась в рацию, нажала на кнопку и прокричала:
– Алло, алло! Вы меня слышите?!
Только помехи, только проклятый «белый шум» – и никаких голосов.
– Алло! – сказала она, наверное, уже в сотый раз. – Подаю сигнал SOS! Помогите, спасите меня! SOS! SOS!
Вновь стена помех.
А потом довольно отчетливо: «…к западу… координаты точки…»
Голос сказал «координаты точки» или «координаты ее точки»?
Она уставилась на экран рации, на номер канала. Неужели она себя выдала? Паника сдавила грудь, не давала дышать. «А вдруг это действительно он? Монстр с зелеными глазами? Вдруг он ждет меня, затаившись в засаде? Или он подслушивает переговоры и хочет узнать что-то обо мне и о Джонни?»
Она посмотрела на индикатор силы сигнала – по-прежнему только два столбика.
Наверное, из-за слабого сигнала голос в рации то слышен, то пропадает.
Она бросилась наружу на площадку перед заправкой, держа рацию перед собой, обежала здание, пытаясь получить более сильный сигнал, и внезапно наткнулась на объект, который раньше не увидела, – черный старый покрытый грязью «форд эксплорер» был поставлен на кирпичи и наполовину скрыт кустами и густой сорной травой. Она влезла на подножку, потом в кузов и там высоко подняла рацию над головой.
Только два столбика.
– Пожалуйста, – произнесла она, стараясь говорить четко и медленно. – Если вы меня слышите, мне нужна помощь. Меня оставили здесь, на острове. Умоляю, заберите меня!
А потом, когда она несколько раз прокричала «SOS», то уловила намек на ответ.
Какие-то слова, не до конца понятные, но точно произнесенные.
– …к западу… от створа…
«От створа» или «от острова»?
Голос в рации пропал, и Ребекка в отчаянии принялась озираться вокруг. Где бы найти какую-нибудь возвышенность, где прием будет более устойчивым?
Вдали она увидела возвышающийся над равниной пик Нуйяши. Похоже, придется забраться туда – другого пути нет.
20
Ребекка давила и давила на газ, гоня машину к подножию Нуйяши.
Гора была высотой с десятиэтажное здание, но казалась выше, потому что до вершины, заканчивающейся скальным пиком, представляла собой смешение камней и грунта, поросшего деревьями и травой и прорезанного до сих пор не заросшими тропами.
Все восемь минут поездки от заправочной станции Ребекка одной рукой пыталась перезагрузить рацию – но тщетно. Больше никаких голосов не слышалось. Когда она бросила джип у подножья и принялась взбираться на гору, то подумала, что ее битва за жизнь, за поиск живого голоса на другом конце радиоволны может оказаться заведомо проигрышной. Но она упорно продолжала двигаться вперед, несмотря на то что сбила дыхание. Ей стало безумно жарко во всей ее многослойной одежде.
Рядом с вершиной, где тропа пошла вверх очень круто, Ребекка совсем задохнулась, легкие ее горели, а в голове чередой шли картины того, как в детстве и юности она бегала за свою школу и за университет. Когда-то бег давался ей так легко… Но это было в другой жизни, и сейчас она с трудом узнавала в себе ту девчушку из прошлого.
На вершине тропа сделала последний резкий поворот и привела Ребекку на ровное место, которое раньше явно было зоной для пикников. Здесь не было деревьев, а только пара деревянных скамеек, покрытых выцветшими граффити и нацарапанными именами, сердечками и посланиями. Ребекка посмотрела на некоторые даты: все надписи были сделаны до 1985, а некоторые даже в шестидесятых. Что ж – еще одно доказательство того, в какой упадок пришел весь остров, который раньше был магнитом для отпускников с восточного побережья, а сейчас превратился в призрак в океане.
Ребекка остановилась и огляделась кругом.
Под ее ногами лежали старые бетонные плиты, предательски колышущиеся от шагов. Во все стороны открывался вид на океан, и она не видела ничего, кроме серых вод Атлантики до горизонта, и лишь к северу проступал размытый силуэт материковой береговой линии. До нее сто одна миля, ни больше и ни меньше. Когда Майкл жил в Уайт-Плейнз, сто миль она проезжала туда и обратно, когда навещала его. Теперь, когда она смотрела на раскинувшуюся перед ней морскую гладь, на которой не просматривалось ни одного судна, эта сто одна миля казалась миллионом. Слишком большое расстояние, чтобы разглядеть хоть какие-то детали рельефа в далеком Монтауке.
Она посмотрела на экран рации.
Индикатор силы сигнала по-прежнему показывал два столбика.
Нажав на кнопку сбоку, она вновь проговорила в микрофон: «Мне нужна помощь. Есть кто-нибудь? Отзовитесь!»
Только шум помех и потрескивание в ответ и ничего больше.
Она посмотрела на цифру 16 на экране. Та же цифра была на нем, когда она включила рацию. То есть шестнадцатый канал – самый лучший для установления контакта? Или это канал для экстренных оповещений?
Она знала о таких каналах только потому, что когда-то что-то читала про это или видела передачу по телевидению, но детали вспомнить не могла. «Папа, как мне тебя не хватает, – прошептала она. – Ты бы точно знал, как эта штука работает». Облака пронеслись над ее головой, ветер поднялся и утих, и она снова принялась методично вести поиск по всем двадцати шести каналам.
Почти через час она, наконец, признала свое поражение.
Глаза ее наполнились слезами, она принялась в отчаянье нажимать на все кнопки подряд.
– Сволочь!!!
Она что есть силы швырнула рацию вниз с горы, посмотрела, как та кувыркается в траве, а потом останавливается. С ее стороны было невероятной глупостью так поступить, но она разрешила себе немного постоять наверху и поплакать, перед тем как начать спуск вниз и по дороге подобрать рацию в сгущавшихся сумерках.
К тому времени, когда она добралась до машины, остров оказался полностью во власти ночи. Она посидела в джипе, включив двигатель и глядя в темноту, а потом выехала на дорогу, по которой раньше добралась до Нуйяши. Только миновав заправку и заброшенные здания, она смогла мысленно подвести итог своих поражений и побед за шесть дней пребывания на острове. Первые явно перевесили и тяжким грузом легли ей на сердце. Да, у нее была крыша над головой, но не было электричества, да, у нее был запас пищи, но он закончится гораздо раньше начала сезона, у нее была запасная одежда, но она была слишком велика и сковывала ее движения.
Что же ей делать и как она оказалась в такой ситуации?
Прошла почти неделя их с Джонни отсутствия, и оно ни при каких обстоятельствах не должно было остаться незамеченным. Заведующий магазином, где работал Джонни, его коллеги по работе, его друзья не могли связаться с ним, чтобы выяснить причину. Либо Ноэлла, либо Гарет обязательно должны были подать заявление об их пропаже. Совсем не в характере Ребекки было не возвращаться к своим дочкам, к ее дорогим девочкам. Почему же тогда ее не объявили в розыск?
Мысленно задав себе этот вопрос, Ребекка получила ответ, который ее не порадовал. Она не могла придумать ни одной причины, по которой Ноэлла не обратилась бы в полицию, а вот в отношении Гарета она уже не была столь категорична. Если Ребекка исчезнет навсегда, выгоды для него будут очевидными. Он станет единоличным опекуном дочек. Больше не нужно будет приходить в свой бывший семейный дом в заранее оговоренное время. Да и сам дом, видимо, станет его собственностью. Не нужно будет идти в суд, чтобы официально развестись. Не будет опасности того, что судья при разводе примет какое-нибудь неожиданное решение, например ограничит доступ Гарета к дочерям.
То есть у Гарета есть очевидный мотив желать, чтобы Ребекка так и не вернулась домой.
Но способен ли Гарет в реальности на такую подлость? А если и способен, то Ноэлла-то уж точно пойдет в полицию. Или не пойдет? Задав себе этот вопрос, Ребекка на секунду вернулась в прошлое: вот она стоит на кухне напротив Гарета, и он признается ей в измене. Что же сделала Ребекка или, вернее, не сделала ни тогда, ни в долгие недели после признания – она так и не спросила, с кем Гарет ей изменял. Имени этой женщины она не знала и знать не хотела.
А если это была Ноэлла?
Ее затошнило от ужаса.
«Нет, только не Ноэ. Этого не может быть!»
И хотя она всеми силами пыталась отогнать эту безумную мысль, та накрепко поселилась в ее сознании. Сразу вспомнились слова Ноэллы: «Гарет симпатичный парень, уверенный в себе, обаятельный… Конечно, он тебе изменяет. Ты это знаешь, я это знаю…» Откуда она могла знать? По мере того как мысль о романе Гарета и Ноэллы укреплялась, до Ребекки стала доходить весьма печальная истина.
Вполне возможно, что никакая помощь к ней так и не придет.
